Охрана № 1

Занятая обеспечением личной безопасности Сталина, она являлась элитным подразделением Управления. Данное обстоятельство не исключало того, что Охрана № 1 была в то же время самой малочисленной из основных спецслужб, бравших под свою защиту советское руководство. Однако эффективность этой организации определялась отнюдь не численностью ее личного состава, представленного практически лишь телохранителями диктатора и сравнительно небольшой группой телохранителей его сына и дочери: она всегда могла рассчитывать на поддержку со стороны Охраны № 2, других подразделений ГУО и Министерства государственной безопасности, которые готовы были в любой момент оказать ей содействие, в том числе и по части обеспечения всем, в чем возникала потребность. Необходимо также отметить, что, сколь бы ни была мала Охрана № 1, в ней насчитывалось раз в пять больше телохранителей, чем в командах, занимавшихся обеспечением личной безопасности других иерархов.

При выполнении своих служебных обязанностей телохранители Сталина, прямо скажем, не сталкивались с теми трудностями, которые приходилось преодолевать их коллегам из службы безопасности, охранявшим президентов США и лидеров других западных стран. Это объяснялось положением, которое занимал Грузин в обществе, свойствами его натуры и спецификой советского строя. Круг лиц, с которыми встречался Сталин, был крайне узок. Он мало с кем поддерживал личные, не связанные с его служебными обязанностями отношения и никогда не бывал на массовых митингах. Если он и появлялся на людях, то лишь на съездах партии (в период же с 1939‑го по 1952 год имел место только один такой форум), на сессиях Верховного Совета и на ежегодных празднествах по случаю Первого мая и Седьмого ноября, проводившихся на Красной площади, причем на последних двух мероприятиях он присутствовал отнюдь не всегда. Если смотреть на вещи трезво, то реально диктатора приходилось охранять только в Кремле или на одной из его подмосковных дач, а также во время его ежегодных поездок на юг, где он регулярно проводил свой отпуск. Сталин никогда не останавливался в таких общественных местах, как гостиницы. Никогда не участвовал в предвыборных кампаниях и таким образом избегал необходимости совершать неизбежные с ними поездки и встречаться с людьми. Никогда не бывал ни в церкви, ни на каких бы то ни было спортивных мероприятиях. Никогда не навещал родственников (если не считать его престарелой матери, к которой он ездил в сопровождении надежной охраны) или друзей. Он не проводил пресс‑конференций, не выступал по телевидению. Если и совершал прогулки, то лишь внутри Кремля или в лесу на одном из своих дачных участков. И даже его эпизодические появления на Красной площади ни в коей мере не были связаны с риском для жизни, чего не скажешь о церемониальных поездках лидеров западных стран, которые они совершали в открытых лимузинах, с трудом прокладывавших себе дорогу сквозь толпы людей. Когда Сталин соизволял взирать на демонстрацию с трибуны на Мавзолее Ленина, то это ничем не угрожало ему. Да и как же иначе? Ведь каждый правофланговый в рядах, шествовавших мимо него, независимо от того, кто вышагивал в строю – рабочие ли, спортсмены, молодежь: или военнослужащие, – был сотрудником органов государственной безопасности; на нижних ярусах Мавзолея скрытые щитами стояли, ощетинившись стволами, станковые пулеметы, – помимо тех, что разместились на кремлевских стенах, а на крышах примыкавших к Красной площади строений и в самих зданиях находились снайперы. Кроме того, на трибуне рядом со Сталиным можно было видеть и его телохранителей, облаченных на. этот раз в офицерскую форму, которых участники демонстрации принимали за обычных военных.

Точно так же диктатор мог чувствовать себя в полной безопасности и на фактически закрытых официальных мероприятиях. Даже в тех случаях, когда он должен был присутствовать на проходивших в Кремле съездах партии или сессиях Верховного Совета, здание, в котором они проводились, и прилегающие к нему строения осматривались самым тщательным образом, чтобы, даже проникнув в них за несколько часов или дней до открытия таких заседаний, никто не смог бы остаться там незамеченным. Проверив все до единого здания с подвалов и до крыш, охранники занимали свои места с таким расчетом, чтобы ничто не ускользало из их поля зрения.

Чтобы успешно справляться с возложенными на нее обязанностями, Охрана № 1 довела в одно время численность своего личного состава до четырехсот шести человек. Звания ее сотрудников варьировались от младшего лейтенанта до генерала, причем большинство их составляли капитаны и майоры. Свыше двухсот офицеров были телохранителями в подлинном смысле этого слова. Остальные же работали в качестве шоферов, поваров, официанток, садовников, горничных, дворников, уборщиц и так далее, представляя собой таким образом ту категорию, которую можно отнести с полным правом к обслуживающему персоналу. Хотя все эти лица по характеру выполнявшихся ими функций никак не могли считаться охранниками, они тем не менее в дополнение к обычным своим обязанностям должны были быть также глазами и ушами спецслужб, обеспечивавших личную безопасность вождя. (Находившиеся в Москве дипломаты из стран свободного мира, расселявшиеся по квартирам в соответствии с правилами, установленными администрацией диктатора, и вынужденные довольствоваться домашней прислугой, которую им направляли государственные учреждения, находившиеся под контролем органов государственной безопасности, могут, основываясь на собственных наблюдениях, засвидетельствовать тот факт, что под видом обслуживающего персонала к ним приставлялись сотрудники спецслужб.) Помимо лиц, которые изо дня в день находились непосредственно при Сталине и таким образом в первую очередь отвечали за его жизнь и здоровье, имелись, несомненно, и сотни других людей, также занимавшихся обеспечением безопасности вождя, к каковым относились гражданские лица, команды кинологов с собаками, служащие хозяйственно‑снабженческих и административных отделов различных военных или военизированных организаций, сотрудники спецслужб и транспортные работники, обслуживавшие дачи генсека как в Подмосковье, так и на юге, и следившие также за тем, чтобы во время поездок ничто ему не угрожало. Отметим попутно, что обеспечение безопасности вождя, когда тот выезжал куда‑то, возлагалось на Охрану № 2 и некоторые другие подразделения ГУО и на органы государственной безопасности.

Столь же сложной была и управленческая структура Охраны № 1. Подлинным начальником ее, бесспорно, был сам Сталин, опиравшийся в случае чего на Поскребышева, своего главного помощника в данных делах. В непосредственном подчинении у Поскребышева находился Власик, номинальный глава Управления. Роль же подручного Власика во всем, что касалось Охраны № 1, исполнял полковник Раков, который, однако, сам ничего не мог предпринять без санкции Сталина и Поскребышева. Хотя Власик и возглавлял формально Главное управление охраны, фактически большую часть своего времени он проводил, когда не был пьян, в кабинете Поскребышева или в прихожей у Сталина, что вошло у него в привычку еще до того, как Грузин присвоил себе диктаторские полномочия.

То обстоятельство, что Охрана № 1 подразделялась на несколько команд (практически отделов или подотделов), в значительной мере объяснялось склонностью Сталина жить жизнью знатной особы свидетельством чему могут служить находившиеся в полном его распоряжении несколько дач в одном только Подмосковье и с полдюжины их, расположенных на юге страны, в курортно‑оздоровительных зонах. На каждой из таких его фактически усадьб имелся комендант с целым штатом прислуги, в обязанности которых входило поддерживать порядок на даче и следить за тем, чтобы диктатор и члены его семьи ни в чем не испытывали недостатка. Каждый комендант возглавлял самостоятельный, по существу, сектор и подчинялся непосредственно Ракову. Но ни один из комендантов не нес прямой ответственности за безопасность Сталина: за это отвечали телохранители из кремлевской резиденции вождя и его дачи в Кунцеве, которые повсюду сопровождали Хозяина, куда бы тот ни направлялся. Помимо упомянутых выше, имелись также и коменданты, отвечавшие за безопасность детей Сталина – Василия и Светланы. К обоим отпрыскам диктатора были приставлены их собственные телохранители, которых другие сотрудники Охраны называли между собой «подвесками» или «хвостами». Эти стражи с офицерскими званиями всегда находились при детях, причем в их обязанности входило не только охранять своих подопечных, но и составлять им компанию и в случае чего развлекать ребятишек. Кроме того, само собой разумеется, за Василием и Светланой приглядывали также их няни, домоправительницы и личная их прислуга, которые все как один являлись сотрудниками Охраны, получавшими весьма высокую зарплату и пользовавшимися к тому же еще и различными немалыми льготами.

Все эти усадьбы, обслуживавшиеся комендантами, охранниками и домашней прислугой, именовались государственными дачами и домами отдыха, хотя предназначались они исключительно для личного пользования одного лишь Сталина и членов его семьи. Расходы по содержанию дач в надлежащем порядке и на оплату обслуживающего персонала и различных хозяйственных нужд покрывались из фондов, находившихся в распоряжении Охраны. Некоторые из таких дач практически никогда не использовались Грузином, другие же он посещал самое большее раз в году, а в прочих принимал от случая к случаю своих ближайших сотрудников или известных советских писателей, артистов и ученых. Но независимо от того, бывал ли Сталин на этих дачах или нет, обслуживающий персонал в своем полном составе должен был из года в год безотлучно, круглые сутки, находиться на них. Иногда в таких шикарных резиденциях вождь принимал важных иностранных персон. Так случилось, в частности, в 1949–1950 годах, тогда органы государственной безопасности установили около пятидесяти микрофонов на сталинской даче в Липках, в которой разместили гостей из «Красного Китая», – Мао Цзэдуна и сопровождавших его лиц из высшего руководства Китайской коммунистической партии.

Было в порядке вещей, что коменданты, назначавшиеся из числа сотрудников Охраны № 1, столь же часто сменялись, как и их начальники в Управлении и других органах государственной безопасности. Исключение составлял лишь Сергей Ефимов, бывший комендантом дачи, на которой обычно проживал со своей семьей Сталин. Он ухитрился дожить до того же примерно возраста, что и диктатор. После Великой Отечественной войны он получил генеральское звание, возглавил один из отделов Министерства государственной безопасности, ведавший вопросами, связанными с заработной платой и пенсионным обеспечением сотрудников, уходящих в отставку, и, имея в Москве собственную квартиру и дачу в окрестностях столицы, по уровню и образу жизни ничем не отличался от министров. Однако позже, когда в последний год жизни диктатора Берия вплотную занялся Охраной, Ефимов лишился прежнего благорасположения со стороны вождя. Дочь Сталина Светлана писала позже в данной связи: «Впав в немилость, он был буквально растерзан своими же сослуживцами – генералами и полковниками милиции, которые составляли весьма своеобразный «двор» моего отца».

Из других не занимавших командных высот сотрудников Охраны № 1 очень близкими Сталину людьми являлись его шоферы. Всего их было пять: трое при нем и двое в резерве. Они имели звание майора или по крайней мере капитана. Им всем был установлен довольно высокий оклад – потому, вероятно, что Сталин понимал, что от них в большей степени, чем от других охранников, зависела жизнь и его самого, и членов его семьи. Старшие шоферы получали пять тысяч рублей в месяц. Кроме того, их конечно же обеспечивали формой, квартирой и питанием. Если суммировать все это, то окажется, что их совокупный доход будет не ниже, чем у армейских генералов. Относясь к высокооплачиваемой категории служащих, они в то же время не были перегружены работой. Сталин обычно совершал лишь две поездки в течение суток – от своей кунцевской дачи до Кремля и затем в обратном направлений. Например, после одиннадцати утра его везли в Кремль, а около шести вечера снова отвозили в Кунцево, чтобы он мог отдохнуть и пообедать, причем трапезничал вождь нередко в компании со своими ближайшими помощниками. Затем, примерно в одиннадцать ночи, а то и в полночь, он возвращался в Кремль, где работал часов до четырех утра, после чего его снова доставляли на дачу. Хотя Сталин не менял своего привычного распорядка, он тем не менее требовал, чтобы у него всегда был под рукой водитель. В результате шоферы (по Инструкции – Двое), которые должны были обслуживать его в данную смену, проводили большую часть времени в ожидании, когда же наконец они станут нужны, тогда как остальные и вовсе сидели без дела, если не считать того, что просто ошивались возле дверей кремлевского кабинета Сталина или у парадного входа на кунцевской даче.

Как отмечалось ранее, Охрана № 1 была небольшой организацией главным образом потому, что она всегда могла обратиться за содействием по части материального обеспечения всех своих подразделений к многочисленной когорте служащих других государственных учреждений, выполнявших, по существу, роль вспомогательных служб. Начнем с того, что непосредственно на Сталина работала огромная масса людей. На его дачах трудился специально выделенный для этого обслуживающий персонал, колхозники производили для его стола мясо и другую сельскохозяйственную продукцию, рабочие на одном из московских заводов создавали и поддерживали в надлежащем состоянии его личные машины, одни портные шили ему форменную и штатскую одежду, другие занимались одеждой для его отпрысков, столяры, плотники, электротехники, водопроводчики, каменщики, кровельщики и стекольщики поддерживали в порядке его дачи и в Подмосковье, и на юге страны, специалист по табачным изделиям обеспечивал его табаком и курительными трубками, ювелир чистил время от времени его часы и следил за их ходом. Все эти люди значительно облегчали телохранителям выполнять свои обязанности по обеспечению безопасности вождя. Кроме того, практически в полном распоряжении Охраны № 1 находились контр‑разведывательные службы и все техническое оборудование, которым располагали органы государственной безопасности не только в Москве, но и на остальной территории Советского Союза. Вокруг Кремля и в других местах, где появлялся Сталин, оперативный отдел Управления разместил разветвленную сеть субагентов, которые поставляли «дворцовой гвардии» необходимую информацию. И конечно же Охране № 1 оказывали также помощь облаченные в милицейскую форму сотрудники ГУО, несшие дежурство на всем протяжении пути от Кремля до Кунцева. Всякий раз, когда диктатор изъявлял желание совершить поездку по железной дороге, Охрана № 1 привлекала к своей работе по обеспечению безопасности Сталина и такие подразделения, как Управление железнодорожной охраны и транспортный отдел ГУО.

Содействие, которое получала Охрана № 1 во время железнодорожных поездок вождя, было столь велико, что в это трудно поверить. Как только становилось известно, что Сталин намеревается отправиться на юг, так тотчас же прекращались текущие занятия в различных школах внутренних, пограничных и прочих войск органов государственной безопасности. Примерно от двадцати пяти до тридцати тысяч молодых курсантов отрывались от своих дел, чтобы расположиться друг от друга в пределах видимости вдоль всей железнодорожной линии от Москвы до оздоровительной зоны на Кавказе или в Крыму, выбранной диктатором. Каждая железнодорожная стрелка заранее крепко‑накрепко запиралась и, пока Сталин не проезжал мимо нее, находилась под строгой охраной, так же как и любое разветвление и станции, мимо которых пролегал его маршрут. При приближении поезда со Сталиным все остальные составы, как пассажирские, так и товарные, отводились на запасные пути.

Для подобных, отнюдь не деловых поездок Грузина требовалось одновременно три полностью оборудованных поезда. Первый – головной – занимали министр железнодорожного транспорта, техники и механики и группа в несколько человек из «дворцовой гвардии» Сталина. За первым следовал основной поезд, в котором ехали Сталин, Власик, министр государственной безопасности, охранники и прислуга из Охраны № 1. В третьем, хвостовом поезде, замыкавшем «кавалькаду», размещались основной состав «дворцовой гвардии», обычная и железнодорожная милиция и сотни субагентов в гражданском платье – последние для того, чтобы перекрыть все подходы к южной резиденции Сталина. По прибытии поездов в пункт назначения сопровождавшая вождя милиция замещала местных стражей правопорядка и брала под свой контроль дорожное движение, которое, впрочем, не отличалось в тех краях особой интенсивностью, поскольку автотранспорт, двигавшийся по тамошним дорогам, был представлен в основном одиночными грузовиками и совхозными или колхозными тракторами.

Столь же тщательно разработанной, хотя, ввиду значительно, более коротких расстояний, и не столь грандиозной по своим масштабам, была и система обеспечения безопасности вождя во время его ежедневных поездок между Кремлем и Кунцевом. Охрана № 1 и в данном случае прибегала к помощи других ведомств. Вдоль обычного маршрута Сталина, который, начинаясь от Троицких ворот Кремля, проходил по проспекту Калинина (ныне – Новый Арбат), Кутузовскому проспекту – уже по ту сторону Москвы‑реки и далее по личной, полностью закрытой для посторонних дороге, которая вела к так называемой ближней даче Сталина, дежурило, как правило, не менее полутора тысяч человек: охранников в штатском и милиционеров.

Когда Сталин выезжал из Кремля или, наоборот, возвращался туда из Кунцева, милиционерам (из сотрудников Охраны), которые, находясь в будках, с помощью светофоров регулировали дорожное движение на улицах, лежавших на пути следования диктатора, подавался вспышкой специальный сигнал. Все фонари моментально переключались на желтый свет, Который горел до тех пор, пока машина вождя не проезжала мимо. В том же случае, если сигнал по какой‑то причине не поступил в будку регулировщика движения, автомобиль со Сталиным и машины из эскорта давали гудок, какой могли издавать только они, поскольку подобного типа клаксонов больше не было ни у кого, и милиционер зажигал желтый свет.

Во время поездок Сталина в автомобиле также использовались всегда три машины – головная, основная и хвостовая. В головной сидели, как правило, заместитель начальника «дворцовой гвардии» и несколько других сотрудников Охраны № 1. В основной машине на заднем сиденье располагался Сталин, место же рядом с водителем занимал Власик, Раков или кто‑то еще из руководства ГУО. В третьей машине ехали сотрудники Охраны № 1, вооруженные пистолетами и пулеметами‑автоматами, и запасной водитель для машины Сталина. Поскольку Грузин отдавал предпочтение быстрой езде, обычно кортеж мчался по московским улицам со скоростью пятьдесят миль в час, хотя максимально разрешенная скорость в столице составляла в то время лишь двадцать.

Поскольку все передвижения Сталина В пределах городской черты держались под строгим секретом, единственными признаками, по которым рядовые граждане узнавали о приближении кортежа диктатора, являлись внезапное включение желтого света на светофорах, установленных на перекрестках, скрип шин мчавшихся на бешеной скорости автомобилей да рев сверхмощных двигателей. Ехавший в хвостовой машине охранник из «дворцовой гвардии» обрушивался с бранью на людей, которые, как казалось ему, слишком близко подошли к автоколонне, и даже плевал им в лицо.

Те же, в кого плевали, могли с полным на то основанием считать, что им здорово повезло: как‑никак они не попали под колеса «ЗИСов», которые ни при каких обстоятельствах не останавливались в пути. Сидевшие в тех машинах не испытывали ни малейшего волнения, если искалечили кого‑то или раздавили насмерть. Ярким примером бездушия этих людей может служить один случай, когда пешеход был задавлен сталинской автоколонной, а дежуривший в штатском охранник, который отвечал за соответствующий участок дороги, покончил с собой. Тело несчастного пешехода сразу же, как только машины исчезли вдали, было отправлено в морг другими сотрудниками Охраны, несшими свою «вахту» на этой же улице. И, что также ужасно, никто даже не попытался узнать, кто же был погибший, и известить о смерти этого человека его родственников.

Примерно в то же время произошел еще один случай, но на этот раз жертвами стали уже четыре армейских офицера. Вероятно находясь в состоянии легкого опьянения, они вывели свой армейский джип на один из перекрестков на проспекте Калинина несмотря на то, что горел желтый свет. Реакция сотрудников Охраны № Досидевших в хвостовой машине сталинской автоколонны, была мгновенной: на злополучный автомобиль обрушился ливень пулеметных пуль, тотчас же сразивших всех четверых военных. Кортеж верховного иерарха, само собой разумеется, спокойно продолжил свой путь, а по прошествии всего лишь каких‑то пяти минут на месте трагедии уже не было ни тел погибших, ни изрешеченного свинцовым дождем джипа.

Вероятно, к счастью для граждан, пользовавшихся услугами авиатранспорта или беззаботно разгуливавших по земле непосредственно под воздушными трассами, Сталин почти никогда не летал на самолетах. В конце тридцатых годов ЦК КПСС издал специальное распоряжение, запрещавшее Генеральному секретарю товарищу Сталину летать на самолетах из соображений безопасности. Однако, согласно имеющимся сведениям, реальной причиной данного постановления был попросту панический страх, который диктатор, бывший некогда грузинским крестьянином, испытывал, подобно любому крестьянину, перед самолетами. Единственный случай, когда он нарушил запрет, был связан с его полетом из Баку в Тегеран для участия в работе конференции руководителей трех союзных во Второй мировой войне держав и возвращением оттуда на родину. Насколько известно, тогда в воздухе рядом не оказалось никаких других самолетов, как не обнаружилось и посторонних людей возле самолета вождя, так что в тот раз все обошлось без крови: бдительным охранникам просто не в кого было стрелять.

Ввиду занимавшегося ими привилегированного положения, а также благодаря невмешательству Сталина в дела подобного рода и фактическому попустительству со стороны Поскребышева и Власика, на охранников из «дворцовой гвардии» не распространялись, по существу, строгие правила поведения в общественных местах, установленные как для остальных сотрудников Охраны, так и для личного состава органов государственной безопасности. Довольно высокий статус, которым они обладали, позволял им практик чески безнаказанно творить все, что хотелось. В результате обычным делом для них, как и для опричников Ивана Грозного, были публичные ссоры, уличные драки, пьянство, сквернословие и вообще все то, что никак не красит человека.

Типичный при данных обстоятельствах случай произошел летом 1950 года в Сочи, когда несколько охранников из «дворцовой гвардии» «расслаблялись» после, прямо скажем, своих не столь уж тяжелых обязанностей. Прогуливаясь по городскому рынку после изрядных возлияний, эти представители «образцовой» кремлевской стражи, решив поразвлечься, начали приставать к женщинам, торговавшим овощами и фруктами. Один из местных жителей, не оценив реальной обстановки, попытался вступиться за них, но тут же был убит ударом в шею неким Колбасиным, звероподобным охранником шести футов шести дюймов (примерно один метр девяносто пять сантиметров. – Ред.) роста и с лапами, как у медведя. Инцидент должен был «расследовать» Власик. Выслушав версию Колбасина, начальник Управления сказал охраннику, что за такие вещи положена высшая мера наказания – смертная казнь, и затем добавил: «Но ты прикончил его с одного удара. И это неплохо: Нам и нужны вот такие люди, умело пускающие в ход кулаки».

Двумя годами раньше в окрестностях того же Сочи попойка с участием опять‑таки сотрудников Охраны привела к бессмысленной и также оставшейся безнаказанной гибели четырех офицеров из «дворцовой гвардии», ну а то, что при этом не пострадало безвинно ни одно гражданское лицо, было лишь счастливой случайностью. Началось все с того, что начальник агентов, в чьи обязанности входило дежурить, переодевшись в гражданское платье, на улицах, и начальник транспортного подразделения в сопровождении других охранников заявились в ресторан на вершине горы отметить день рождения одного из друзей. Устроив пирушку, они, несомненно, не рассчитали своих возможностей и выпили больше, чем надо. В результате никто не стал отговаривать начальника транспортного подразделения от его решения самому усесться за руль на обратном пути. Ведя машину на огромной скорости, он, как и следовало ожидать, не сумел справиться с крутым поворотом, и машина свалилась в ущелье. Начальник дежуривших, на улицах агентов, двое других офицеров и шофер разбились насмерть, и только пьяный водитель, начальник транспортного подразделения, остался в живых. Когда врачи поставили его более или менее на ноги, то он был обвинен в преступной небрежности и в вождении машины в пьяном виде, и Сталин лично распорядился отправить его в тюрьму. Но, поскольку начальник транспортного подразделения являлся закадычным другом Власика, этот приговор так и не был приведен в исполнение.

Сталин, по‑видимому, не стал в данном случае заострять внимание на непослушании Власика, поскольку аналогичные проблемы с пьянством возникали всякий раз, когда он принимал у себя на даче своих ближайших соратников. В те дни, когда в резиденции диктатора проводились подобные «мероприятия», территорию вокруг дачи буквально наводняли телохранители, патрулировавшие с автоматами в руках армейские офицеры, команды кинологов с собаками, усиленные наряды переодетых в гражданское платье агентов и сотрудники Охраны № 2, сопровождавшие своих хозяев, Знавший сам меру, Сталин любил наблюдать, как его прихвостни, упившись до чертиков, начинали дурачиться. Большинство таких вечеров кончалось обычно тем, что телохранители буквально вытаскивали из‑за столов своих хозяев и, впихнув кое‑как их в машины, развозили затем по домам.

Хотя многие из сотрудников Охраны № 1 вели себя в свободное от работы время крайне непристойно, отбор кандидатов в телохранители Сталина производился исключительно тщательно и значительно более осторожно, чем кандидатов в другие категории сотрудников Управления. Как правило, после дополнительной серьезнейшей проверки телохранителями Сталина становились в конечном итоге сотрудники других подразделений ГУО. Прежде чем перевести офицеров в Охрану № 1, где им предстояло находиться, в непосредственной близости к Сталину, за ними, даже если они выполняли обязанности официанток, устанавливалось на срок от трех до пяти лет наблюдение как в рабочие часы, так и во внеслужебное время. Кроме того, даже с честью выдержав эту проверку, они, за редким исключением, должны были также пройти собеседование с Власиком и, в особо важных случаях, с Поскребышевым. Далее кандидаты снова подпадали под наблюдение, длившееся на этот раз несколько недель, и только после этого принималось окончательное решение. За всеми без исключения охранниками, включенными в состав «дворцовой гвардии» Сталина, периодически, каждые три месяца, устанавливалось наблюдение длительностью от нескольких дней до, недели. Наиболее внимательно надзирали за охранниками во время отпуска, особенно если они проводили его за пределами Москвы.

Одним из ярких примеров перестраховки, имевшей место при отборе телохранителей Сталина, может служить случай с лейтенантом Л., дежурившим на Арбате агентом в штатском. После того как он стал кандидатом в сотрудники Охраны № 1, лейтенант был поставлен под круглосуточное наблюдение как на работе, так и вне ее. По службе у него все было в полном порядке, собеседование также прошло как нельзя лучше, проверка его жены, тещи и соседей не выявила ничего, Что могло бы характеризовать кандидата с отрицательной стороны. И все же в конечном итоге ему поставили оценку со знаком минус – за не приносившую никому никакого вреда его «слабость», которую он проявлял по окончании рабочего дня. «Слабость» же эта выражалась в следующем. Он жил примерно в пятнадцати милях от Москвы и обычно ездил на работу и. с работы на пригородном поезде. Сотрудники Службы наблюдения заметили, что, возвращаясь домой, он неизменно заходил в привокзальный буфет и «опрокидывал» стопку водки, запивая ее томатным соком или закусывая соленым огурцом. Остальных посетителей данного заведения, таких же пассажиров, как и их «подопечный», агенты не знали. Составляя свои рапорты о результатах наблюдения за лейтенантом Л., «хвосты» добросовестно отмечали, что выпивал он в станционном буфете только одну стопку, но затем добавляли, что при этом их «объект» «находился в обществе сомнительных, вызывающих подозрение личностей». Одного этого факта оказалось достаточно, чтобы лишить молодого человека каких бы то ни было шансов перейти в «дворцовую гвардию» Сталина. Ему разрешили, однако, по‑прежнему дежурить на Арбате, но предупредили, чтобы впредь он и близко не подходил к станционному буфету.

Другой такой же точно облаченный в штатское агент из Охраны № 2, который являлся, даже не подозревая об этом, одним из кандидатов в сотрудники «дворцовой гвардии» Сталина, не был взят туда лишь потому, что его судьба оказалась в руках людей, достойных того, чтобы отнести их к психопатам. У этого невезучего парня имелись блестящие, безупречные характеристики, составленные на него не только в Охране № 2, но и в кремлевской комендатуре, где он ранее служил. Кроме того, кандидат сам, лично, доложил добросовестно в отдел кадров о своем «проступке», из‑за которого его кандидатура в охранники «дворцовой гвардии» и была тотчас же решительно и бесповоротно отвергнута. Его злоключение началось во время одного из дежурств неподалеку от Крымского моста. Юная девушка, явно не пользовавшаяся особым успехом у ровесников, наблюдала от нечего делать из окна своей квартиры в близлежащем доме за этим охранником, который вышагивал взад‑вперед по вверенному ему участку. Когда же он проходил мимо ее окна, она махала ему рукой, пока, наконец, парень не ответил ей тем же. Обрадовавшись оказанному знаку внимания, девушка тут же написала ему записку с предложением встретиться в метро и попросила своего младшего брата передать ее по назначению. По окончании смены агент проинформировал свое начальство об инциденте – единственном, происшествии за весь рабочий день, рутинный и безрадостный, – и отдал ему записку. Его начальники, отлично зная о том, что кандидатура их подчиненного как потенциального служащего «дворцовой гвардии» рассматривается в данное время в верхах, раздули из мухи слона и завели целое дело. За квартирой девушки было установлено наблюдение, а юному офицеру приказали дать положительный ответ на ее записку. Когда мечтавшая о любви девушка явилась на место встречи, понравившегося ей парня там не оказалось, но зато находились облаченные в милицейскую форму сотрудники Управления, которые и арестовали ее. Во время допроса, длившегося довольно долго, девушка сказала, что она испытывала исключительно дружеские чувства по отношению к молодому человеку и, кроме того, сочувствовала ему, наблюдая, как он патрулировал по своему участку в любую погоду. Поскольку все, что говорила девушка, не давало оснований подозревать ее во лжи, а проводившееся в связи с инцидентом расследование не выявило ничего предосудительного относительно семьи и знакомых задержанной, ей сообщили, что агент свяжется с ней, если захочет, и предупредили, чтобы впредь она не писала ему никаких записок. После этого сотрудник Охраны № 2, вновь действуя по указанию сверху, позвонил девушке и сказал, что об их дружбе не может быть и речи, поскольку он женат. Что же касается дальнейшей судьбы молодого человека, то, несмотря на все положительные отзывы о нем и то обстоятельство, что он сам уведомил обо всем отдел кадров, его кандидатура, как уже говорилось выше, была в конечном итоге отвергнута, а парня на всякий случай перевели на другой участок. Но данная история имела продолжение и для девушки. Допрашивавшие ее следователи пришли в ходе беседы с ней к заключению, что по натуре она человек исключительно общительный, не прочь сунуть нос в чужие дела и если и страдает из‑за чего‑то, так только из‑за неудовлетворенной жажды любви. Ознакомившись с ее данными, оперативный отдел завербовал девушку в качестве осведомителя, или негласного агента, с тем чтобы она шпионила за своими соседями.

Однако, пожалуй, наиболее строгий отбор проходили все же не кандидаты в сотрудники «дворцовой гвардии», а лица, которым предстояло трудиться в составе обслуживающего персонала на дачах Сталина. Об этом можно судить хотя бы на примере Зины, работавшей официанткой в одном из государственных ресторанов в Москве, когда она попала в поле зрения спецслужб, занимавшихся подбором кадров для Охраны. Выбор пал на нее потому, что она отличалась уравновешенным характером, вела себя вежливо по отношению к клиентам, не была ни уродиной, ни красавицей, проживала в небольшой московской квартире вместе со своей вдовствующей матерью (ее отец погиб на фронте в годы Великой Отечественной войны) и, что самое главное, у нее не оказалось ни братьев, ни сестер, ни других каких‑либо родственников. Девушка имела также блестящую рекомендацию от райкома комсомола, и, кроме того, ее кандидатура была поддержана двумя членами партии. Во время первой официальной встречи с Зиной сотрудники спецслужб сообщили, что ее решили взять на работу в органы государственной безопасности. Однако данное известие не произвело на нее особого впечатления, поскольку она не желала менять своих жизненных планов, в которые входила и учеба в вечерней школе. Но как только ей сказали, что ее зарплата будет в три раза превышать ту сумму, которую она получает сейчас, отношение Зины к сделанному предложению тотчас же изменилось, поскольку она нуждалась в деньгах, чтобы хоть как‑то помочь своей матери, обладавшей слабым здоровьем. Первые два года она проработала официанткой в ресторане для сотрудников Охраны, находясь все это время под постоянным наблюдением. Когда же сочли, что она вполне подходит для Охраны № 1, Зине сказали, что ее должны перевести в одно место за пределами столицы. (Тому, кого предполагали включить в персонал, обслуживавший дачи Сталина, никогда не сообщали до самого последнего момента, где именно расположено место их будущей работы или чем предстоит им там заниматься.) Услышав это, она опять ответила отказом, ссылаясь на то, что не может оставить свою больную мать одну и, кроме того, хотела бы окончить спокойно вечернюю школу, в которой училась. Но в конце концов она согласилась после того, как ее заверили, что размер заработной платы возрастет в два раза по сравнению с нынешним уровнем и что ей предоставят машину с шофером, который будет привозить Зину на работу и отвозить домой, к матери и в школу. Вскоре после того, как она начала работать в качестве прислуги на одной из подмосковных дач Сталина, она влюбилась в сотрудника Охраны, чья служба протекала не на дачном участке, а на прилегавшей к нему территории, и вышла за него замуж. Из‑за женитьбы этого сотрудника, хотя он и не входил в личную охрану Сталина и никогда не оказывался в непосредственной близости к диктатору, перевели куда‑то в другое место и на другую охранную службу, поскольку, согласно правилу, близким родственникам – мужьям и женам, братьям и сестрам, отцам и сыновьям – не разрешалось работать в одном и том же подразделении Охраны или в одном и том же месте. Когда же Зина попросила, чтобы и ее перевели на новое место службы мужа, то ей было отказано, и не только в силу вышеупомянутого правила или на том основании, что она работает как‑никак у самого Сталина, но и потому, что просто не могли ей найти подходящую замену. Зину предупредили также, чтобы она Как можно дольше избегала заводить детей. В случае же, если она забеременеет, ей в дальнейшем запретят работать в доме вождя и что ее или вовсе уволят из Охраны, или переведут в какое‑нибудь другое место, но только не туда, где работает ее муж. Заметим в связи с этим, что женщинам из обслуживающего персонала Охраны разрешалось возвращаться на работу в резиденцию Сталина по окончании декретного отпуска только в особых, исключительных случаях. Эти исключения распространялись лишь на действительно незаменимых людей или тех, по отношению к которым диктатор испытывал личные симпатии.

Хотя, как и в случае с Зиной, подавляющее большинство сотрудников сталинской охраны сперва проходили своего рода испытательный срок в одном из других подразделений Управления и только затем переводились в Охрану № 1, имелись определенные группы охранников, из которых никого ни при каких обстоятельствах не брали в «дворцовую гвардию». Это касалось, в частности, телохранителей других иерархов, поскольку имелась реальная опасность тот, что они и после перехода на новую работу могли сохранить верность своим «хозяевам» – потенциальным соперникам Грузина – или просто установить с ними близкие, дружеские отношения. Так, например, если тот или иной офицер был телохранителем Молотова, то его кандидатура даже не рассматривалась, когда речь заходила о новом пополнении в «дворцовую гвардию» Сталина.

Исключение сотрудника Охраны № 1 из личного состава «дворцовой гвардии» ставило его в положение не только довольно неприятное, но и весьма опасное. За небольшой проступок или недостойное поведение Охранника переводили в хозяйственно‑снабженческое подразделение Охраны или в московскую милицию. Если же, однако, он обвинялся в потере бдительности или в более серьезных вещах, а то и просто подпадал под подозрение, его отправляли в провинцию, где он, находясь под постоянным надзором, мог служить в одном из органов государственной безопасности или в милиции. Каждый, кто подвергался подобному роду наказания, независимо от Характера его провинности, заносился в черный список который направлялся в отдел («Т») Министерства государственной безопасности, а тот в свою очередь должен был организовать непрерывное наблюдение за оступившимся человеком. Кроме того, уволенным из «дворцовой гвардии» запрещалось посещать место своей прежней работы или поддерживать отношения с бывшими сослуживцами. Нарушение последнего запрета, даже если оно происходило случайно, влекло за собой интенсивный допрос провинившегося и, в отдельных случаях, даже его арест.

У сотрудников Охраны №. 1, которым довелось стать телохранителями Сталина, была примерно та же незавидная судьба, как и у личных шоферов диктатора: повседневная рутинная служба с бесконечным сидением без дела в ожидании, когда же наконец соизволит вождь вспомнить о них. Однако было бы неверно утверждать, будто они находились в худшем положении, чем иерархи при «дворе» Сталина. Никто из членов Политбюро не смел покинуть своего кабинета, пока Сталин, у которого давно уже вошло в привычку работать не только в послеобеденное время, но и по ночам, находился в Кремле. Точно так же должны были поступать и министры, начальники отделов, старшие сотрудники и, наконец, рядовые служащие, занимавшие низшую ступень иерархической лестницы. Телохранители «младших» иерархов, которые, преисполнившись чувством долга, следовали‑во всем примеру начальства, не составляли в этом отношении исключения. Однако у личных охранников диктатора дежурство не растягивалось до бесконечности, поскольку рабочий день у данной категории сотрудников ГУО был ограничен восемью часами, как, скажем, у тех же водителей. Что же касается остальных охранников, то заставлять их просиживать впустую долгими часами не имело никакого смысла. И тем не менее все обстояло именно так.

Отбывая нудную, нескончаемую, как казалось им, повинность, одни просто сидели, уставившись тупо в стены, другие же в это время читали, играли в шахматы или обменивались анекдотами. И все же рано или поздно конец наступал. Большинство младших офицерских чинов покидали дежурное помещение вскоре после полуночи, остальные, а также старшие по должности офицеры – примерно в три утра, в то время как Власик и его заместители оставались сидеть в ожидании, когда же Сталин отправится наконец к себе в Кунцево, а это случалось обычно часа в четыре утра, и только после отъезда вождя расходились по домам или позволяли себе предаться привычным для них занятиям, среди коих первенство держали пьяные дебоши.

Единственные просветы в скучной, монотонной и пустой в целом жизни сотрудников Охраны № 1, занимавшихся сидячей работой, наступали только тогда, когда диктатор отправлялся отдыхать куда‑нибудь к Черному морю. Оставшиеся в Москве офицеры впервые за долгое время получали возможность по‑настоящему насладиться жизнью: ведь теперь они могли покидать свои кабинеты еще до полуночи. Для телохранителей, которые сопровождали Сталина сохранялась, однако, все та же рутина, если не считать, конечно, того, что на юге им не всегда приходилось дежурить до бесконечности долго, как во время пребывания Грузина в Кремле.

Дата добавления: 2014-11-20