КНИГА XL 4 страница

46. (1) «Мы не забылись, цензоры,– знаем: вы только что поставлены всем римским народом для надзора за нашими нравами и вы нас должны поучать и исправлять, а не мы вас. (2) И все‑таки стоит сказать вам: есть в вас одно, что претит всем добрым людям, во всяком случае заставляет желать перемены. (3) Всматриваясь в каждого из вас порознь, мы не могли б никого из сограждан предпочесть вам, Марк Эмилий и Марк Фульвий, если бы нас вновь призвали к голосованию. (4) Но глядя на вас обоих, мы не можем не опасаться, что вы – неудачная пара и что государству будет не столько пользы от того, что вы нам угодны, сколько вреда от того, что вы не угодны друг другу. (5) Вот уже многие годы жестокая ваша вражда тяготит вас самих, но существует опасность, что с этого дня она станет тягостней нам и отечеству, нежели вам. (6) О причинах нашего страха много можно было бы сказать, если бы непримиримая ярость не помрачала ваш разум. (7) Все мы просим, чтобы сегодня же, здесь, в этом храме, вы положили конец вашим раздорам, чтобы вы позволили нам примирить вас и соединить узами дружбы – вас, и без того уже соединенных нашим голосованием. (8) Просим вас единодушно и единомысленно пересмотреть состав сената и всаднического сословия, провести перепись граждан, устроить искупительное жертвоприношение. И как почти во всех молитвах вы произносите слова: (9) „Да обернется это счастьем и удачей для меня и моего сотоварища!” – так на самом деле, от души, желайте этого и добейтесь, чтобы люди поверили, что вы действительно желаете того, о чем просите богов. (10) В городе, на срединной площади которого сошлись в бою Тит Таций и Ромул, они же потом и согласно царствовали[4653]. (11) Не только раздорам – и войнам тоже бывает конец, и злейшие враги часто становятся верными союзниками, а иногда и согражданами. После разрушения Альбы ее жители были переведены в Рим, латинам и сабинянам было дано гражданство[4654]. (12) Недаром ведь говорится, и справедливые эти слова вошли в пословицу: дружба должна быть бессмертной, смертной – вражда». (13) Раздались возгласы одобрения, затем все голоса просивших о том же слились воедино и заключили прервавшуюся речь. (14) Тогда Эмилий стал жаловаться, среди прочего, на то, что Марк Фульвий дважды лишил его верного консульства. Фульвий же сетовал, что Эмилий вечно его преследует и даже тягался с ним под залог[4655], чтобы опозорить. Однако каждый из них заявил, что если другой желает того же, то он покорится воле стольких лучших граждан. (15) И по общему настоянию они подали друг другу руки в знак того, что полагают вражде конец и предел. Затем под общие возгласы одобрения они были приведены на Капитолий. Сенат высоко оценил и одобрил участие лучших граждан в этом деле и уступчивость цензоров. (16) Затем цензоры потребовали выделить им деньги на общественные работы, и сенат назначил им весь доход от налогов за этот год[4656].

47. (1) В этом же году в Испании пропреторы Луций Постумий Альбин и Тиберий Семпроний Гракх договорились между собою так: Альбин отправится на вакцеев[4657]через Лузитанию, а оттуда вернется в Кельтиберию; если там случится большая война, Гракх пройдет в самые дальние края Кельтиберии. (2) Сначала Гракх внезапным ночным приступом овладел городом Мундою. Затем, взяв заложников и оставив в городе охранение, он принялся жечь поля и осаждать крепости, пока не пришел к другому, сильно укрепленному городу, который кельтиберы называют Кертима. (3) Когда он уже придвинул к стенам осадные орудия, из города явились послы, со старинной прямотой сказавшие, что воевали бы, если бы имели силы; (4) поэтому они просят пропустить их в стан кельтиберов, чтобы призвать их на помощь – а если они не добьются помощи, то сами решат, что им делать. Гракх пропустил их, и они отправились, а через несколько дней привели с собой десять других послов. (5) Время было около полудня. Первым делом послы попросили претора только о том, чтобы он приказал дать им пить. Выпив по первой чаше, они попросили еще, к большой потехе стоявших вокруг римлян, дивившихся такой их простоте и невежеству. (6) Потом старейший из них сказал: «Наше племя послало нас разузнать, на что же в конце концов ты надеешься, что идешь на нас с оружием». (7) На это Гракх ответил, что пришел, полагаясь на свое превосходное войско, и они могут сами, если хотят, увидеть это войско, чтобы рассказать о нем своим достовернее. (8) И Гракх приказал войсковым трибунам, чтобы те велели всему войску, и пешим, и конным, облачиться в доспехи и пройти перед ними в полном вооружении. После этого зрелища послы были отпущены. Своим рассказом они отпугнули соплеменников от помощи осажденному городу. (9) Тщетно поднимали горожане по ночам огни на башнях, что было условным знаком. Потеряв надежду на помощь, они сдались. (10) С горожан было взыскано два миллиона четыреста тысяч сестерциев. Кроме того, сорок наиболее знатных всадников были взяты римлянами, хотя на словах не в заложники – ведь им приказали нести военную службу,– но по сути дела как залог верности.

48. (1) Отсюда Гракх повел войско к городу Алке, где был лагерь кельтиберов, от которых приходили послы. (2) В течение нескольких дней он напускал на дозоры легковооруженных воинов, вступавших с ними в незначительные стычки, а чтобы выманить кельтиберов из их укреплений, со дня на день увеличивал эти отряды. (3) Добившись своего, Гракх приказал начальникам вспомогательных войск завязать сражение и вдруг, как бы уступая превосходству противника, поворотиться и в беспорядке бежать к лагерю. Сам же он внутри лагеря выстроил войско у всех ворот. (4) Прошло немного времени, и он увидел убегающий, как было условлено, свой отряд, а за ним – беспорядочно преследующих варваров. (5) Для того и стоял его строй за частоколом; и теперь, задержавшись настолько, чтобы дать своим легко вбежать в лагерь, Гракх с кличем выпустил войско сразу из всех ворот. Враги не выдержали внезапного натиска. (6) Выйдя на приступ чужого лагеря, они и своего не смогли защитить,– внезапно опрокинутые, обращенные в бегство, напуганные, они вскоре были загнаны в лагерь, а потом выбиты и из него. (7) В этот день было убито девять тысяч врагов, а захвачено в плен триста двадцать, коней – сто двенадцать, военных знамен – тридцать семь. В римском войске погибло сто девять воинов.

49. (1) После этого сражения Гракх повел легионы опустошать Кельтиберию. Он шел, повсюду все забирая, угоняя скот, и племена покорялись ему,– какие по доброй воле, какие из страха. За несколько дней ему сдались сто три города, и он захватил огромную добычу. (2) Затем он повернул назад, откуда пришел, к Алке, и начал приступ. (3) Сперва горожане выдерживали натиск, но когда в ход пошло не только оружие, но и осадные машины, они, не чувствуя себя защищенными в городе, ушли в городскую крепость; (4) и наконец, прислав оттуда послов, они со всем своим добром отдались под власть римлян. Оттуда была вывезена большая добыча. В плен попали многие знатные испанцы, среди них два сына и дочь Турра. (5) Он был царьком этих племен, наиболее могущественным из всех испанцев. Услышав о поражении, он сначала дослал в лагерь Гракха своих людей, испросивших ему безопасность, а потом явился и сам. (6) Первым делом он спросил у Гракха, сохранят ли жизнь ему и его детям. Когда претор ответил утвердительно, он спросил, будет ли ему позволено воевать вместе с римлянами. (7) Когда Гракх разрешил и это, Турр сказал: «Тогда я буду воевать вместе с вами против бывших моих союзников, потому что они не сочли нужным прийти мне на помощь». С этих пор следовал он за римлянами, и его мужество и верность часто им были на пользу.

50. (1) После этого, напуганные вестями о поражениях окрестных народов, жители Эргавики, города славного и могущественного, тоже открыли ворота римлянам. (2) Некоторые писатели утверждают, что эта сдача крепостей была хитростью испанцев: из какой области Гракх ни выводил бы войска, там сразу же поднималось восстание, и ему, говорят, потом пришлось выдержать большое сражение с кельтиберами близ горы Хавн, когда они бились в правильном строю с рассвета до полудня, и с обеих сторон полегло много воинов. (3) В этот день римляне ничего не добились; что они не были разбиты, можно судить только по тому, что на следующий день они делали набеги на кельтиберов, не покидавших лагеря, (4) и весь день снимали с убитых доспехи. На третий день вновь состоялось еще более жаркое сражение, и лишь тогда кельтиберы были наголову разбиты, а их лагерь взят и разграблен. (5) В тот день было убито двадцать две тысячи врагов, захвачено более трехсот человек и примерно столько же коней, а также семьдесят два знамени. На этом война закончилась, и кельтиберы заключили настоящий мир, без прежнего своего вероломства. (6) Тем же летом, как пишут, Луций Постумий в Дальней Испании дважды успешно сразился с вакцеями, убив до тридцати пяти тысяч врагов и взяв их лагерь. Но это скорее вымысел: он слишком поздно прибыл в провинцию, чтобы успеть принять участие в боевых действиях в это лето.

51. (1) Верные своему слову, цензоры в добром согласии составили новый список сената. Первоприсутствующим в сенате стал сам цензор Марк Эмилий Лепид[4658], великий понтифик. Трое были исключены из сената; несколько человек, не включенных его сотоварищем в список, Лепид все же оставил в сенате[4659]. (2) На предоставленные цензорам и распределенные между ними деньги они сделали следующее. Лепид соорудил дамбу у города Таррацины, чем не снискал благодарности, потому что у него там было имение и общественные средства оказались потраченными на частные нужды. (3) Он сдал подряды на строительство театра и проскения у храма Аполлона[4660], а также на побелку храма Юпитера на Капитолии и колонн вокруг него. От этих колонн он убрал неудачно расположенные статуи, которые загораживали вид, а также снял с колонн прибитые к ним щиты и разного рода знамена. (4) Марк Фульвий сдал больше подрядов и с большей пользой. Так, на Тибре он заложил пристань и опоры моста[4661], на которых через несколько лет цензоры Публий Сципион Африканский и Луций Муммий стали возводить своды. (5) Позади новых меняльных лавок Фульвий соорудил базилику[4662]и рыбный рынок, окруженный лавками, которые он продал в частное пользование. Еще он стал строить портик за Тройными воротами, (6) и другой портик – за верфями, и еще у святилища Геркулеса, и позади храма Надежды близ Тибра, и у храма Аполлона Целителя[4663]. (7) У цензоров были и общие средства, на которые они начали строительство водопровода на арках; но строительству воспрепятствовал Марк Лициний Красс, который не позволил вести работы на своей земле. (8) Эти же цензоры ввели много пошлин в гавани и налогов. Они позаботились о том, чтобы многие небольшие общественные святилища, занятые частными лицами, вновь стали общественными и были открыты для народа. (9) Они изменили порядок голосования, распределив трибы по кварталам соответственно сословиям, положению и промыслам граждан[4664].

52. (1) Кроме того, один из цензоров, Марк Эмилий, испросил у сената деньги на устройство игр при освящении храмов Царицы Юноны и Дианы, которые он обетовал построить восемь лет назад, во время Лигурийской войны[4665]. (2) Ему было выделено двадцать тысяч ассов. (3) Лепид посвятил оба храма в Фламиниевом цирке, а потом там же в цирке устроил сценические представления, трехдневные после освящения храма Юноны и двухдневные – Дианы. (4) Он же посвятил храм Морских Ларов[4666]на Марсовом поле, который был обетован за одиннадцать лет до того Луцием Эмилием Региллом в морском сражении с флотоводцами царя Антиоха[4667]. (5) Над дверями храма прикрепили доску со следующей надписью: «Ради прекращенья великой войны, ради покоренья царей, ради установления мира битва сия, предпринятая Луцием Эмилием, сыном Марка Эмилия <...>[4668]При его ауспициях, его водительстве, его власти, его удаче корабли царя Антиоха, прежде непобедимые, были между Эфесом, Самосом и Хиосом (6) разбиты, разметаны, обращены в бегство пред очами самого Антиоха, всего его войска, конницы и слонов. Там же в тот самый день захвачены были сорок два военных корабля со всеми моряками. После каковой битвы царь Антиох и его царство <...>[4669]В память об этом Луций Эмилий обетовал храм Морским Ларам». (7) Подобная доска прибита и над дверьми храма Юпитера на Капитолии.

53. (1) Отправившись в Лигурию через два дня после оглашения списка сената, консул Квинт Фульвий, преодолев непроходимые горы Баллисты и ущелья, в правильном строю сразился с неприятелем, (2) одержал победу и в тот же день захватил его лагерь. Три тысячи двести врагов и вся эта область Лигурии сдались ему. (3) Консул переселил сдавшихся на равнины, а в горах выставил караулы. Скоро пришло и письмо от него к сенату. По случаю этих деяний назначено было трехдневное молебствие. (4) Преторы принесли в жертву сорок взрослых животных. Другой консул, Луций Манлий, не совершил в Лигурии ничего достойного упоминания. (5) Заальпийские галлы числом три тысячи проникли в Италию и, ни на кого не нападая, просили консулов и сенат выделить им земли, чтобы мирно жить под властью народа римского. (6) Сенат приказал галлам покинуть Италию, а консулу Квинту Фульвию – расследовать дело и наказать предводителей и зачинщиков перехода их через Альпы.

54. (1) В этом же году[4670]умер Филипп, царь македонян, сломленный старостью и потерей сына. (2) Он проводил зиму в Деметриаде, удрученный тоской по сыну и раскаиваясь в своей жестокости. (3) Тревожил его и другой сын, который и себе, и другим казался уже несомненным царем; беспокоили одинокая старость, обращенные на него взоры всех, когда одни только и ждали, пока он умрет, а другие даже и не ждали. (4) Мучения Филиппа усиливались; их делил с ним Антигон, сын Эхекрата, носивший имя своего дяди по отцу, который когда‑то был опекуном Филиппа. Тот Антигон был муж царского величия, прославившийся знаменитой битвой против Клеомена Лакедемонского[4671]. (5) Греки называли его Опекуном[4672], чтобы тем отличать его от других царей. (6) Сын брата его Эхекрата – Антигон единственный среди близких друзей сохранил верность Филиппу, и эта верность сделала Персея его злейшим врагом. (7) Антигон сознавал, какая опасность будет ему грозить, если Персей станет царем, и, поняв, что царь нетверд духом, слыша порою его стенанья по сыну, (8) он то выслушивал Филиппа, то сам бередил память царя, заводя речь о содеянном безрассудно и встречая его сетования своими. И хоть истина, как водится, выказывала себя понемногу, Антигон не жалел усилий поскорей вывести все наружу.

(9) Наиболее подозрительные из вероятных пособников злодеяния были Апеллес и Филокл, посланные в Рим и привезшие оттуда губительное для Деметрия письмо от имени Фламинина.

55. (1) Во дворце все говорили, что письмо это не настоящее, а подделанное писцом, и печать на нем подложная. (2) Впрочем, пока что дело было более подозрительным, чем явным: но тут Антигон случайно повстречал Ксиха[4673], схватил его и привел во дворец. Оставив его страже, Антигон прошел к Филиппу и сказал ему: (3) «Из многих твоих слов я заключил, что ты дорого дашь, чтобы узнать правду о твоих сыновьях и о том, кто кого преследовал кознями и обманом. (4) Единственный человек, способный распутать этот узел, Ксих, сейчас в твоей власти. Прикажи призвать во дворец этого случайно встреченного и доставленного сюда человека». (5) Когда Ксиха привели, он начал отпираться, но так нетвердо, что стоило ему слегка пригрозить, чтобы он с готовностью выложил все. При виде палача и бичей он и не выдержал и открыл весь замысел злодеяния послов и свою в нем помощь. (6) Сразу же были посланы люди схватить послов; Филокла тотчас застигли, Апеллес же, посланный раньше в погоню за неким Хереем, услыхав о доносе Ксиха, переправился в Италию. (7) О Филокле не известно ничего достоверного: одни говорят, что поначалу он дерзко отпирался, но, когда приведен был Ксих, перестал, другие же утверждают, что он продолжал отпираться и под пыткою. (8) Филипп стал горевать пуще прежнего; и отцовское горе было ему тем тяжелее, что другой сын остался жить.

56. (1) Персей, будучи извещен, что все обнаружилось, был уже слишком силен, чтобы спасаться бегством; (2) тем не менее он старался держаться поодаль, чтобы, пока Филипп жив, уберечься от вспышки его гнева. А Филиппу, который уже упустил надежду схватить Персея, чтобы его казнить, осталось стараться, чтобы тот в своей безнаказанности не смог воспользоваться еще и наградой за злодеяние. (3) Итак, царь призвал Антигона, которому обязан был благодарностью уже за раскрытие братоубийства. Филипп считал, что македонянам не придется ни стыдиться, ни сожалеть, если Антигон станет царем,– тем более что свежа еще слава его дяди. И Филипп сказал: (4) «Поскольку, Антигон, я в злосчастье своем дошел уже до того, что ужасная для родителя утрата последнего сына должна быть мне желанной, я хочу передать тебе царство, которое принял от твоего славного дяди сохраненным и даже приумноженным его честной опекой. (5) Одного тебя я сейчас считаю достойным царства. А если бы никого не осталось, то я предпочел бы, чтобы оно лучше погибло и расточилось, чем досталось Персею как награда за коварство и преступление. (6) Я буду считать, что Деметрий исторгнут из преисподней и возвращен мне, если оставлю на его месте тебя, кто один оплакал смерть невиновного и злосчастную мою ошибку». (7) После этого разговора Филипп не переставал окружать Антигона всеми почестями. Когда Персей отлучился во Фракию, Филипп отправился по городам Македонии объявлять их правителям о своих видах на Антигона; и если б ему суждено было жить подольше, то он, несомненно, передал бы Антигону власть. (8) Но, отправившись из Деметриады в Фессалонику, Филипп надолго там задержался, а переехав оттуда в Амфиполь, тяжело заболел. (9) Но страдал он больше душою, чем телом,– снедаемый беспокойством, он потерял сон; неотступная тень безвинно убитого сына не давала ему покоя, и умер он, страшно проклиная другого[4674]. (10) И все‑таки Антигон еще мог бы устремиться к власти, если б он был здесь же[4675]или если бы сразу было объявлено о смерти царя. (11) Но врач Каллиген, ведавший лечением царя, не стал ждать его смерти, при первых признаках безнадежного положения он, по уговору, тотчас дал знать о том Персею, послав гонцов, для которых заранее расставлены были кони, а до его прибытия скрывал смерть царя от всех посторонних.

57. (1) Таким образом, никто ни о чем не подозревал, а Персей всех застал врасплох и овладел преступно полученным царством.

(2) Смерть Филиппа была римлянам очень кстати, потому что они получили время для подготовки к войне. Ибо уже через несколько дней племя бастарнов[4676], давно побуждаемое к войне, оставив свои жилища, огромным полчищем пехоты и конницы переправилось через Истр. (3) Спеша сообщить об этом царю, вперед отправились Антигон[4677]и Коттон. Коттон был знатный бастарн, а Антигон – один из царских людей, которого часто посылали вместе с Коттоном для возбуждения бастарнов. Недалеко от Амфиполя до них дошел слух, а вскоре и точные известия о смерти царя. Это спутало все замыслы, (4) ибо было условлено, что Филипп предоставит бастарнам проход через Фракию и припасы на дорогу: для этого он подарками ублажал местных правителей, ручаясь, что бастарны проследуют мирно. (5) Племя дарданов[4678]предполагалось истребить, а на их землях поселиться бастарнам. (6) Этим достигалась бы двойная выгода: вечно враждебное Македонии (а в тяжелые времена и грозное) племя дарданов погибло бы, бастарны же после того, как они оставят в Дардании жен и детей, могли быть отправлены опустошать Италию. (7) Путь к Адриатическому морю и Италии лежит через область скордисков[4679]; другим путем войско провести невозможно. Скордиски должны были легко пропустить бастарнов: они были близки друг другу языком и нравами[4680]; да они и сами присоединились бы к походу, узнав, что бастарны идут грабить богатейший народ. Такой замысел сулил успех при любом исходе. (8) Если бастарнов перебьют римляне, то утешением будет избавление от дарданов, а также все добро бастарнов и безраздельное владение Дарданией. (9) Если же дела пойдут успешно, то римляне будут заняты войной с бастарнами, а Македония возвратит себе то, что утратила в Греции. Таковы были замыслы Филиппа.

58. (1) Бастарны мирно вошли во Фракию. Затем, по уходе Коттона и Антигона и еще позже, прослышав о смерти Филиппа, фракийцы стали несговорчивы в торге, да и бастарны не могли удовлетвориться покупкой припасов, так что их невозможно было удержать в строю, чтобы они не сходили с дороги в сторону. (2) С этого начались взаимные обиды, которые, умножаясь, привели к войне. Наконец фракийцы, будучи не в состоянии сдержать превосходящего силой и численностью неприятеля, оставили равнинные селения и отступили на гору огромной высоты, которую называют Донука[4681]. (3) И как когда‑то галлов, грабивших Дельфы[4682], говорят, уничтожила буря, так и бастарнов, когда они стали было взбираться к вершине, застигла такая же буря. (4) На них обрушился ливень, затем частый град с мощными раскатами грома и ослепляющими молниями, (5) которые, казалось, целили прямо в людей, и не только простые воины, но и вожди, пораженные, падали на землю. (6) В стремительном бегстве неосторожные бастарны срывались и падали с высочайших скал, и хотя их преследовали фракийцы, сами бастарны говорили, что виною их бегства боги и что небо обрушивается на них[4683]. (7) Когда они, рассеянные бурей, растеряв половину оружия, словно после кораблекрушения, вернулись в лагерь, то стали держать совет, что делать дальше. Тут начались разногласия: одни считали, что следует отступить, другие – войти в Дарданию. (8) Около тридцати тысяч человек, предводимые Клондиком, пошли вперед; остальные вернулись к Аполлонии и Месемврии[4684], откуда и вышли. (9) Завладев царством, Персей приказал убить Антигона[4685]и, пока укреплял свое положение, отправил в Рим послов для возобновления существовавшей при отце дружбы и с просьбой к сенату признать его царем. Таковы были события этого года в Македонии.

59. (1) Один из консулов, Квинт Фульвий, справил триумф над лигурийцами; но известно, что этот триумф был дан больше в знак благосклонности к нему, чем соответственно величию подвигов. (2) Было пронесено много вражеского оружия, но денег не было совсем. Однако Фульвий роздал воинам по триста ассов, вдвое больше – центурионам и втрое – всадникам. (3) Больше в этом триумфе не было ничего замечательного, за исключением того, что по случайности он состоялся в тот же день, что и в прошлом году, когда Фульвий справлял триумф после своей претуры. (4) После триумфа Фульвий устроил выборы, на которых консулами были избраны Марк Юний Брут и Авл Манлий Вольсон. (5) Выборы преторов после избрания троих[4686]были прерваны из‑за непогоды. На следующий день, за четыре дня до мартовских ид, были избраны оставшиеся трое преторов – Марк Титиний Курв, Тиберий Клавдий Нерон и Тит Фонтей Капитон. (6) Из‑за зловещих предзнаменований курульные эдилы Гней Сервилий Цепион и Аппий Клавдий Центон повторили Римские игры. (7) В самом деле, произошло землетрясение; в общественных святилищах, где был устроен лектистерний, боги, возлежавшие на ложах, отвернулись от подношений, (8) блюдо с яствами перед Юпитером упало со стола, а мыши погрызли оливки, предназначенные богам, что было также сочтено знамением. Для искупления этого не было предпринято ничего, кроме повторения игр.

Дата добавления: 2014-11-20