К. Ясперс

Карл Ясперс (1883—1969) — выдающийся немецкий, философ, психолог и психиатр, один из основателей экзистенциализма. Для него идею “философской совестливости” символизировал И. Кант, а идею удивительной широты кругозора — И.В. Гете, хотя в самом начале своего философского пути он испытывал интеллектуальное переживание выброшенности из кантовско-гетевского “культурного рая”. Ясперс решительно отмежевался от рационалистической традиции в философии, связанной с Р. Декартом, И. Кантом и Г. Гегелем, отрицал возможность развития философии как науки. Настоящая философия, по Ясперсу, — это прежде всего сам процесс философствования. Таким образом, он делает акцент на принципиальной незавершенности и тем самым на открытости процесса философского размышления, в котором вопросы преобладают над ответами: истинное философствование как раз и состоит в поисках. В этом отношении Ясперс близок таким мыслителям, как С. Кьеркегор и Ф. Ницше: они не занимались систематической философией, т.е. не стремились привести свои философские воззрения в систему. Для Ясперса идея философствования означает и меньше, ^и больше, чем философия как система целостного мировоззрения. Меньше в том смысле, что она связана с определенным “творчес-ким ослаблением”: в наше бурное время уже нет той духовной мощи, которая позволяла, например, Платону, Аристотелю, Спинозе, Гегелю и др. возводить стройные мировоззренческие системы из абсолютизированной “изначальности” (эйдосы, абсолютный дух), поэтому нам должно довольствоваться лишь фрагментарными прозрениями. А больше потому, что философствованию свойственна жизненность “экзистенциального высветления” проблем бегущего времени: только философствование дает нам шанс как-то осмыслить наполненное “бедственностью” и “неизбывной заботой” наше существование. Дело в том, что под существованием имеется в виду прежде всего духовное бытие личности, ее сознание. “Существование есть сознание, — писал Ясперс, — и я существую как сознание... Анализировать существование значит анализировать сознание”[173]. Ясперс полагал, что философию нельзя ограничить, как науку, строгими рамками определенного предмета и метода. История философии в отличие от истории науки — это не процесс приращения знаний, поскольку каждое крупное философское учение, подобно произведению искусства, уникально. (Правда, в истории философии происходит приращение категорий и методов, а сходство с историей религии заключается в последовательном выражении разных позиций веры.) Философия призвана дать лишь некоторые ориентиры для поведения человека в мире, “осветить” экзистенцию и приблизить человека к трансценденции, помочь совершить скачок к “безусловному бытию”, которое непостижимо для научного познания, но имманентно присуще сознанию.

Философствование, по Ясперсу, предполагает тройственное членение, что соответствует такому же членению бытия. Первый уровень членения бытия — предметное бытие (“бытие-в-мире”), или “существование”. Это внешний уровень бытия. Перед его лицом философствование достигает лишь “ориентации-в-мире”; по существу это и есть экзистенция; она составляет бытийное ядро личности. Экзистенция с особой силой открывается человеку в пограничных ситуациях: в состоянии тяжкого страдания, смертельной болезни, острого ощущения вины и т.п. В эти моменты человек остро испытывает чувство тревоги, осознание хрупкости и конечности своего существования. Именно тогда человек может открыть для себя трансцендентный мир; его существование, таинственным образом связанное со своим собственным, освещает новым смыслом и человеческую экзистенцию. Второй уровень членения бытия — это озарение, прояснение экзистенции, осознание души. И наконец, третий уровень — чтение шифров трансценденции являет собой глубинную задачу философствования, связанную с осознанием Бога. По Ясперсу, для философствования основную ценность представляют понятия метафизики, именно они выражают поиски смысла бытия философской мыслью. Итогом философствования выступает философская вера, и если религиозная вера основана на откровении, то философская является результатом размышления.

Ясперс стремился доказать, что духовный прогресс человечества, в том числе и связанный с демифологизацией, не ведет к утрате смысла нашего бытия, но только при условии существования особого бытия, трансцендентного мысли. При этом даже скептицизм, высвечивая границы знания, указывает вместе с тем не на ничто, а на нечто сущее, но непостижимое; оно выступает как предмет незнания и, стало быть, веры, которая отличается от религиозной, в частности от христианской, тем, что должна быть значима для всех людей, поскольку основывается не на откровении, а на опыте, доступном любому человеку. По Ясперсу, вера не противостоит разуму, а существует в единстве с ним, и ее нельзя рассматривать как нечто иррациональное. Допущение полярности рационального и иррационального лишь запутывает проблему экзистенции. Основой веры не может быть то, что в своей сущности только иррационально. Для веры мыслящего человека, человека философствующего, характерно то, что она существует только в союзе со знанием: она хочет знать то, что познаваемо, и понять самое себя. Таким образом, незнание выступает не просто как своего рода субъективный свидетель наличия таинственного вида бытия, именуемого трансценденцией. Философская вера потому и вера, что трансцендентное не может быть доказано рациональными доводами, но она потому и философия, что все же предполагает именно какое-то знание о трансцендентном, которое косвенно подтверждается хотя бы отрицательными аргументами. Следовательно, скептическое незнание вместе с тем есть своего рода знание о существовании особого рода бытия. Трансценденция — это таинственный предмет, по отношению к которому вера и знание оказываются слиянными. Философская вера находится как бы на границе между религиозной верой и научным знанием. Она может рассматриваться как своего рода “прафеномен и религии, и науки”.

Однако философствование о вере не может быть знанием, ибо она необъективируема, а представляет собой только выявление экзистенции, а это есть именно мышление, а не просто эмоционально-психологический феномен. Но такое мышление по самой своей сути неадекватно: оно принуждено осуществлять себя в словах, направляя свою интуицию на то, что “за ними”. Ясперс различает два вида мышления: философское, которое устремлено “за явления” и может рассчитывать лишь на “удовлетворенность”, и рациональное (научное) мышление, устремленное на сами явления и вырабатывающее знания. Настаивая на принципиальном различии между ними, Ясперс никоим образом не отрицает ценности знания: оно необходимо и для помощи “высветляющему мышлению”.

Экзистенция релятивирует и в смысловом отношении ограничивает вещное “бытие-в-мире”. Но и сама экзистенция существенным образом ограничена, причем эта ее ограниченность (в отличие от эмпирической ограниченности человеческих знаний, сил и возможностей) не только не негативна, но и содержательно-позитивна и потому не может быть от нее, так сказать, “отмыслена” в акте интеллектуального абстрагирования, а принадлежит самому ее бытию: она есть лишь постольку, поскольку соотносит себя другой экзистенцией и с трансценденцией. Соотнесенность экзистенции с другой экзистенцией осуществляется в акте коммуникации, а соотнесенность ее с трансценденцией — в акте веры. Коммуникация, по Ясперсу, — это универсальное условие человеческого бытия. Она буквально составляет его всеохватывающую сущность. Все, что есть человек и что есть для человека, обретается прежде всего в коммуникации. Вне коммуникации немыслима и человеческая свобода со всеми ее степенями. Недаром в лексиконе, Ясперса термин “коммуникация” означает глубоко истинное, личностное общение “в истине”. Коммуникация есть центральное понятие не только этики и аксиологии, но и гносеологии и вообще;;

всего миропонимания Ясперса, она возводится им в ранг критерия 1 философской истины и отождествляется с разумом. Согласно Ясперсу, мысль философски истинна в той мере, в какой “промысливание этой мысли” помогает коммуникации. Разум тождествен неограниченной воле к коммуникации. Поскольку разум в своей всеоткрытости устремлен на Единое во всем сущем, он противодействует прерыванию коммуникации, но именно она “дарит” человеку его подлинную сущность. Ясперс афористично и очень тонко замечает: “Я один не есть самость для себя, но становлюсь таковой во взаимодействии с другой самостью”. Этим подчеркивается социальная сущность человека. Социальное, интеллектуальное и моральное зло есть, по Ясперсу, прежде всего глухота к “окликанию” со стороны чужой экзистенции, неспособность к дискуссии, принимающая облик противоразумного фанатизма, но также и поверхностного, обезличенного массового общения, безнадежно отравленного ядом демагогии.

Второй предел, на который наталкивается и благодаря которому приходит к себе экзистенция, — это, как уже Говорилось, трансценденция. Она выступает как абсолютный предел (“абсолютно-объемлющее”) всякого бытия и мышления: трансценденция “столь же неумолимо существует, сколь и не может быть увидена, пребывая непознанной”. Если “бытие-в-мире” есть “Все”, а экзистенция противостоит “Всему” на правах “Единственного”, то трансценденция бытийствует во “Всем” и в “Единственном” как их объемлющее “Единое”. Перед лицом трансценденции мышление принимает свой третий облик — облик метафизики. Но мыслить трансценденцию можно лишь весьма неадекватным образом, “вмысливая” ее в предметное. Вера не есть знание, которым я обладаю, но “уверенность, которая меня ведет”. Идеал философской веры у Ясперса подчас представляется модернизированным вариантом кантовского идеала религии в пределах одного только разума. Однако Ясперс острее, чем Кант, ощущает границу, грозящую философской вере опасностью переродиться из высокой надпредметности в пустую беспредметность и тем самым утратить характер субстанции. Это вынуждает философскую веру “просить помощи” У своей, казалось бы, преодоленной сестры — у религиозной веры. По Ясперсу, религия, чтобы остаться правдивой, нуждается в “совестливости философии”, а философия, чтобы остаться наполнений, нуждается в субстанции религии.

Ясперс придерживается принципа историзма, который приобрел у него аксиологический характер: для всемирной истории постулируются универсальный смысл и смысловая связь времен. Вера Ясперса в возможность общечеловеческой коммуникации в пространстве и во времени поверх всех культурных барьеров связана с его исключительно интимным и прочувствованным ощущением философской традиции как братства мыслителей всех времен. По Ясперсу, пока человек философствует, он ощущает свою связь с сокровенно-открытой цепью свободно ищущих людей. Наличие этой связи времен гарантируется особым “осевым временем”, выявившим универсальный смысл истории. Чтобы спасти человеческую сущность, находящуюся в XX в. на грани гибели, мы должны обновлять свою связь с “осевым временем” и возвращаться к его изначальности, подыскивая новые средства для неизменно утрачи^ ваемой и вновь обретаемой истины. Трудам Ясперса свойственны! идеи глубокого гуманизма и озабоченность: как спасти человечест-1 во от тоталитаризма — этой главной опасности XX в., ввергающей людей в кровавые революции и истребительные войны[174].

Дата добавления: 2014-12-08