Наука и мировоззрение. Сциентизм и антисциентизм в XX веке

Культ науки в наше время привел к попыткам провозглашения ее как высшей ценности развития человеческой цивилизации. Сциентизм (от лат. scientia - "знание, наука"), представив науку культурно-мировоззренческим образцом, в глазах своих сторонников предстал как идеология "чистой, ценностно-нейтральной большой науки". Он предписывал ориентироваться на методы естественных и технических наук, а критерии научности распространять на все виды человеческого освоения мира, на все типы знания и человеческое общение в том числе. Одновременно со сциентизмом возникла его антитеза - антисциентизм, провозглашавшая прямо противоположные установки. Он весьма пессимистически относился к возможностям науки и исходил из негативных последствий НТР, требовал ограничения экспансии науки и возврата к традиционным ценностям и способам деятельности.

Сциентизм и антисциентизм представляют собой две остро конфликтующие ориентации в современном мире. К сторонникам сциентизма относятся все те, кто приветствует достижения НТР, модернизацию быта и досуга, кто верит в безграничные возможности науки и, в частности, в то, что ей по силам решить все острые проблемы человеческого существования. Наука оказывается высшей ценностью, и сциентисты с воодушевлением и оптимизмом приветствуют все новые и новые свидетельства технического подъема.

Антисциентисты видят сугубо отрицательные последствия научно-технической революции, их пессимистические настроения усиливаются по мере краха всех возлагаемых на науку надежд в решении экономических и социально-политических проблем.

Сциентизм и антисциентизм возникли практически одновременно и провозглашают диаметрально противоположные установки. Определить, кто является сторонником сциентизма, а кто антисциентист, нетрудно. Аргументы тех и других легко декодируются, имея разновекторную направленность:

Сциентисты приветствуют достижения науки. Антисциентиты испытывают предубежденность против научных инноваций.

Сциентисты провозглашают знание как наивысшую культурную ценность. Антисциентисты не устают подчеркивать критическое отношение к науке.

Сциентисты, отыскивая аргументы в свою пользу, привлекают свое знаменитое прошлое, когда наука Нового времени, обрывая путы средневековой схоластики, выступала во имя обоснования культуры и новых, подлинно гуманных ценностей. Они совершенно справедливо подчеркивают, что наука является производительной силой общества, производит общественные ценности и имеет безграничные познавательные возможности. Очень выигрышны аргументы антисциентистов, когда они подмечают простую истину, что, несмотря на многочисленные успехи науки, человечество не стало счастливее и стоит перед опасностями, источником которых стала сама наука и ее достижения. Следовательно, она не способна сделать свои успехи благодеянием для всех людей, для всего человечества.

Сциентисты видят в науке ядро всех сфер человеческой жизни и стремятся к "онаучиванию" всего общества в целом. Только благодаря науке жизнь может стать организованной, управляемой и успешной. Антисциентисты считают, что понятие "научное знание" не тождественно понятию "истинное знание".

Сциентисты намеренно закрывают глаза на многие острые проблемы, связанные с негативными последствиями всеобщей технократизации. Антисциентисты прибегают к предельной драматизации ситуации, сгущают краски, рисуя сценарии катастрофического развития человечества, привлекая тем самым большее число своих сторонников.

Однако указанные позиции выступают как две крайности и отображают сложные процессы современности с явной односторонностью.

Ориентации сциентизма и антисциентизма носят универсальный характер. Они пронизывают сферу обыденного сознания независимо от того, используется ли соответствующая им терминология и называют ли подобные умонастроения латинским термином или нет. С ними можно встретиться в сфере морального и эстетического сознания, в области права и политики, воспитания и образования. Иногда эти ориентации носят откровенный и открытый характер, но чаще выражаются скрыто и подспудно. Действительно, опасность получения непригодных в пищу продуктов химического синтеза, острые проблемы в области здравоохранения и экологии заставляют говорить о необходимости социального контроля за применением научных достижений. Однако повышение стандартов жизни и причастность к этому процессу непривилегированных слоев населения добавляют очки в пользу сциентизма.

Экзистенциалисты во всеуслышание заявляют об ограниченности идеи гносеологической исключительности науки. В частности, Серен Кьеркегор противопоставляет науку как неподлинную экзистенцию вере как подлинной экзистенции и, совершенно обесценивая науку, засыпает ее каверзными вопросами. Какие открытия сделала наука в области этики? И меняется ли поведение людей, если они верят, что Солнце вращается вокруг неподвижной Земли? Способен ли дух жить в ожидании последних известий из газет и журналов? Изобретения науки не решают человеческих проблем и не заменяют собой столь необходимую человеку духовность. Даже когда мир будет объят пламенем и разлагаться на элементы, дух останется при своем, с призывами веры.

Антисциентисты уверены, что вторжение науки во все сферы человеческой жизни делает ее бездуховной, лишенной человеческого лица и романтики. Дух технократизма отрицает жизненный мир подлинности, высоких чувств и красивых отношений. Возникает неподлинный мир, который сливается со сферой производства и необходимости постоянного удовлетворения все возрастающих вещистских потребностей. Адепты сциентизма исказили жизнь духа, отказывая ему в аутентичности. Делая из науки капитал, они коммерциализировали науку, представили ее заменителем морали. Только наивные и неосторожные цепляются за науку как за безликого спасителя.

Яркий антисциентист Г. Маркузе выразил свое негодование против сциентизма в концепции "одномерного человека", в которой показал, что подавление природного, а затем и индивидуального в человеке сводит многообразие всех его проявлений лишь к одному технократическому параметру. Те перегрузки и перенапряжения, которые выпадают на долю современного человека, свидетельствуют о ненормальности самого общества, его глубоко болезненном состоянии. К тому же ситуация осложняется тем, что узкий частичный специалист (homo faber), который крайне перегружен, заорганизован и не принадлежит себе, - это не только представитель технических профессий. В подобном положении может оказаться и гуманитарий, чья духовная устремленность будет сдавлена тисками нормативности и долженствования.

Бертран Рассел, ставший в 1950 г. лауреатом Нобелевской премии по литературе, в поздний период своей деятельности склонился на сторону антисциентизма. Он видел основной порок цивилизации в гипертрофированном развитии науки, что привело к утрате подлинно гуманистических ценностей и идеалов.

Майкл Полани - автор концепции личностного знания - подчеркивал, что "современный сциентизм сковывает мысль не меньше, чем это делала церковь. Он не оставляет места нашим важнейшим внутренним убеждениям и принуждает нас скрывать их под маской слепых и нелепых, неадекватных терминов".

Крайний антисциентизм приводит к требованиям ограничить и затормозить развитие науки. Однако в этом случае встает насущная проблема обеспечения потребностей постоянно растущего населения в элементарных и уже привычных жизненных благах, не говоря уже о том, что именно в научно-теоретической деятельности закладываются проекты будущего развития человечества.

Дилемма сциентизм - антисциентизм предстает извечной проблемой социального и культурного выбора. Она отражает противоречивый характер общественного развития, в котором научно-технический прогресс оказывается реальностью, а его негативные последствия не только отражаются болезненными явлениями в культуре, но и уравновешиваются высшими достижениями в сфере духовности. В связи с этим задача современного интеллектуала весьма сложна. По мнению Э. Агацци, она состоит в том, чтобы "одновременно защищать науки и противостоять сциентизму".

Примечательно и то, что антисциентизм автоматически перетекает в антитехнологизм, а аргументы антисциентистского характера с легкостью можно получить и в сугубо научной (сциентистской) проблематике, вскрывающей трудности и преграды научного исследования, обнажающей нескончаемые споры и несовершенство науки.

XX век так и не предложил убедительного ответа в решении дилеммы сциентизма и антисциентизма. Человечество, задыхаясь в тисках рационализма, с трудом отыскивая духовное спасение в многочисленных психотерапевтических и медиативных практиках, делает основную ставку на науку. И, как доктор Фаустус, продав душу дьяволу; связывает именно с ней, а не с духовным и нравственным ростом, прогрессивное развитие цивилизации.

Паранаучное знание - несовместимое с имеющимся гносеологическим стандартом. Широкий класс паранаучного (пара- от греч. - около, при) знания включает в себя учения или размышления о феноменах, объяснение которых не является убедительным с точки зрения критериев научности.

В современной культуре отчетливо проявила себя дилемма: сциентизм-антисциентизм, что имеет непосредственное отношение к проблеме соотношения науки и искусства. Дж. Холтон считает, что в США и в России распространяется мистицизм, астрология, истории про посещение нашей планеты космическими пришельцами, об исцелении верой, хиромантия и прочие подобные вещи. Складывается представление, продолжает Холтон, что суеверия побеждают науку. Нынешнее состояние он определяет как существование как бы в ''кипящей смеси '' из различных духовных комплексов. Холтон зафиксировал главное - недифференцированность различных духовных комплексов в широком общественном сознании, стремление людей полагаться на всякое знание без разбору, лишь бы оно приносило пользу. В связи с этим в современной ситуации возникает необходимость отличить, отдифференцировать науку от других форм познания. При этом главное заключается в том, чтобы определить, как сама наука отличает себя от других форм постижения бытия. Этот вопрос имеет определенные исторические корни, то есть, прежде всего, надо учесть исторически сложившуюся дилемму <сциентизм-антисциентизм>. Сциентизм сложился в рамках позитивистской традиции и представляет собой мировозренческую позицию, согласно которой конкретно-научное знание в наличной совокупности его результатов и способов их получения является наивысшей культурной ценностью и достаточным условием мировозренческой ориентации человека. Для сциентизма характерно преувеличение роли науки в познании окружающего мира и человека, объявление ее вершиной развития культуры, убеждение в ненужности других сфер культуры (О. Конт), так как наука, согласно этому направлению, более успешно выполняет все культурные функции многообразного духовного мира человечества. Противоположным сциентизму направлением мировозренческой ориентации является антисциентизм, основанный на недоверии к возможностям науки и разума, на критике научных методов познания. Предпочтение здесь отдается вненаучным средствам освоения бытия, особенно мифу, символу, искусству. Антисциентистское направление развивалось в 19 - 20 в.в. в концепциях таких западноевропейских мыслителей, как Ф.Шеллинг, А. Шопенгауер, С. Кьерксгор, Ф.Ницше, Э.Гуссерль, М.Хайдеггер, К.Ясперс. Сюда же примыкает А.Бергсон с его учением о художественной интуиции, имеющей, по мнению французского философа, неоспоримое преимущество перед практическим интеллектом и способной приоткрывать занавес над тайнами бытия. Кроме М.Хайдеггера и К.Ясперса, антисциентистские взгляды на основе экзистенциализма развивали также Ж.-П.Сартр и А.Камю, считавшие, что именно искусство, особенно такая форма литературы как роман, позволяет проникнуть в сущность экзистенции. В этом же направлении разрабатывали свои концепции и некоторые представители Франкфуртской школы, например: Т.Адорно, В.Беньямин и М.Хоркхаймер. Раскол между сциентизмом и антисциентизмом имеет определенную объективную основу: существенное различие предметов и методов познания у естественных и социально гуманитарных наук и еще более существенное различие в методах познания у науки и вненаучных форм знания. Это предопределило, в частности, значительное расхождение науки и искусства, составивших как бы две культуры в обществе. Уже в конце 18-го века, как реакция на крайний рационализм, появилась неудовлетворенность научными методами изучения человека и его духовного мира. Это выразилось впоследствии в появлении соответствующих философских концепций - романтических, антропологических, феноменологических, ''философии жизни'', герменевтических, экзистенциалистских, ориентировавшихся на иные формы и методы познания, нежели наука. В философской традиции эта переориентация была названа ''поворотом к человеку'', хотя подлинной поворотной точкой в этом смысле явилось мировоззрение И.Канта. В 20-ом веке наиболее ярко выразил ''переоценку ценностей '' в области познания А.Камю, считавший, что задача состоит не в том, чтобы познать окружающий мир, а в том, чтобы разъяснить человеку, как ему выжить в этом мире. Следовательно, наивысшей ценностью, по мнению Камю, обладают те формы познания, которые способны ответить на этот вопрос: искусство, миф, интуиция вообще. В конце 19-го века в русле неокантиантства была предпринята попытка (и довольно успешная) разграничить ''науки о природе'' (естествознание) и ''науки о духе'' (''науки о культуре''). Рассматриваемая проблема стала и предметом исследований Э.Гуссерля, который считал, что традиционная наука является знанием о фактах природной действительности, но далека от наиболее важных вопросов жизни человека. Поэтому он предложил новое понимание рациональности, которое должно быть основано на всеобщей науке, включающей в себя и вопросы бытия, и проблемы человеческого существования. Кроме кратко рассмотренной дилеммы <сциентизм-антисциентизм> в последние десятилетия отчетливо проявилась еще одна тенденция в духовной культуре человечества - это противостояние науки и антинауки. Антинаука представляет собой заявку на ясное, четкое, конструктивное и функциональное, потенциально всеохватывающее альтернативное миропонимание, в рамках которого декларируется возможность ''науки'', весьма отличной от той, которая известна нам сегодня. Усилия этого альтернативного миропонимания заключаются в том, чтобы отвергнуть, развенчать, преодолеть классическую западную науку. Это - давнее, упорное, но в последнее время усилившееся внутрикультурное противоборство науки и антинауки. В данном случае конкурентами науки выступают искусство, миф, философское постижение бытия, паранаука, религия, парарелигия (оккультизм) и т.д. Причиной того, что сегодня часто звучат призывы ограничить науку, установить ей определенные пределы, преодолеть ее, является чувство опасности, возникающее у многих людей в связи с определенными негативными последствиями научно-технического прогресса. Авторы антинаучных подходов отрицают способность науки давать истину, нередко рассматривают науку как систему полезного заблуждения (вслед за Ф.Ницше), предлагают ''более совершенные'', на их взгляд, формы постижения бытия. Современные интерпретации взаимоотношения науки и ценностных форм познания. Можно выделить два типа интерпретации взаимоотношения науки и вненаучных форм знания. Первый тип восходит к концепциям Ф.Ницше и О.Шпенглера, которые, говоря языком методологии науки, отрицали у науки особый эпистемологический статус. То есть они считали, что наука - это миф современности. Последователями данной точки зрения в русле постпозитивизма являются П.Фейерабенд, М.Хессе и др. В работе П.Фейерабенда ''Против методологического принуждения'' есть глава под названием ''Наука - миф современности'', в которой он пишет следующее: ''...отделение государства от церкви должно быть дополнено отделением государства от науки - этого наиболее современного, наиболее агрессивного и наиболее догматичного религиозного института. Такое отделение наш единственный шанс достичь того гуманизма, на который мы способны, но которого никогда не достигали''. Ко второму типу интерпретации этой проблемы можно отнести точку зрения, согласно которой наука, с одной стороны, и религия, мифология, искусство, с другой стороны, существенно различаются и составляют как бы два полюса в современной культуре. Но в то же время между ними нет непроходимой грани. Более того, они имеют тенденцию к сближению. Эта точка зрения восходит к идеям Ф.М.Достоевского, Н.Рерика, П.Тейяра де Шардена, А.Н.Уайтхера и др. Ф.М.Достоевский говорил о необходимости движения человечества к целостной гармоничной культуре, к доброму разуму. Если, по его словам, истина (наука и Иисус Христос (добро) разойдутся, то он предпочитал остаться с добром, а не с истиной. Он критиковал науку (или как он выразился ''полунауку'') именно за то, что в ней нередко отсутствует гуманизм, добро. Разум без добра его настораживал. Такой рационализм он не принимал, так как уловил зарождавшуюся тенденцию сциентизации общественной жизни и выступил против нее, то есть против того, чтобы видеть в науке единственную систему понимания мира и человека. Н.К.Рерих мечтал о преобразовании общества путем развития и слияния в нем двух культурных начал - западного и восточного. Такое новое основание общественной жизни должно нести в себе, по его убеждению, гармонию истины, добра и красоты. П.Тейяр де Шарден исследовал вопрос о необходимости сближения и слияния науки и религии. Причем сам использовал достижения науки в своей христианской доктрине, создавая эволюционное христианство. По сути дела христианство принимает у него ''онаученный'' вид. Это христианский модернизм, который ищет новый образ религии, новый образы веры и знания, новый синтез религии, науки, искусства, морали. Религия превращается у Тейяра де Шардена в иную систему знания. Это знание о смысле универсума, о совершенстве, об абсолюте, о прогрессе, об идеале, о добре, о единстве мира. В книге ''Феномен человека'' Тейяр де Шарден назвал этот нарождающийся синтез науки, этики и религии ''конвенцией духа''. Близкие по смыслу идеи развивал и А.Н.Уайтхед. По его мнению, науке и религии присущ давний конфликт. Но он должен быть преодолен, так как от этого зависит дальнейший ход истории, потому что наука и религия - это две самые мощные силы, оказывающие влияние на людей. Уайтхед, будучи сам крупным ученым - математиком и философом, отвергает тезис, что религия всегда заблуждалась, а наука всегда была права. Религия, утверждает он, существенно модернизирована к 20-му веку. Наука еще более изменилась. И в религии, и в науке имеют место уточнения, изменения, модификации, то есть им присуща внутренняя динамика. Рассматривая некоторые примеры из истории науки, Уайтхед считает, что научная и религиозная картины мира не до такой степени противоречат друг другу, как это всегда считалось. Поэтому им нужно отказаться от взаимных анафем. Он пишет, что существуют более полные истины и более благоприятные перспективы, в рамках которых может произойти примирение между сокровенными религиозными взглядами и более тонким научным видением. Исходя из этого, Уайтхед считает, что наука и религия могут очень удачно дополнять друг друга, так как наука изучает общие закономерности физических явлений, а религия ''погружена в созерцание моральных и эстетических ценностей'' (там же). Современные западные методологи науки нередко в аналогичном духе интерпретирует соотношение науки и вненаучных форм познания. Например Ст.Тулмин говорит о том, что науке необходима помощь со стороны других форм осмысления бытия. ''В настоящее время, - пишет он, - большая часть философов - аналитиков привыкла отделять в своих книгах рассуждения о морали от мыслей о науке. Это, конечно, затрудняет понимание того факта, что в самом центре и этики и философии науки лежит общая проблема - проблема оценки. Поведение человека может рассматриваться как приемлемое или неприемлемое, успешное или ошибочное, оно может получить одобрение или подвергнуться осуждению. То же самое относится и к идеям человека, к его теориям и объяснениям. Подобным образом трактуют проблему взаимодействия различных видов знания Т.Кун, К.Чоппер, М.Малкей и многие другие. Эта проблематика особенно интенсивно разрабатывается в социологии знания, которая стремится ''навести мосты'' между ''истиной '' и ценностью. Проблема взаимопроникновения науки и вненаучных форм познания мира и человека объясняется изменением самого характера науки, изменением типа научной рациональности (см. об этом подробнее 8). Классический тип научной рациональности, сложившийся на основе механики И.Ньютона, стремился при изучении объекта элиминировать все, что связано с субъектом познания. Мир оценок и ценностей выводился за пределы науки. В науке 20-го века положение дел изменилось: ''Мир человека оказался глубоким и всесторонним образом вовлеченным в сами структуры объективного знания и научно-технического преобразования действительности> (7, c.40). Особенно отчетливо эта ситуация просматривается в современном постнеклассическом типе научной рациональности. Из этого можно сделать вывод, что в современной духовной жизни человечества, в том числе и в образовании, назрела потребность в координации различных типов осмысления бытия, имеющих самоценную природу. 7. Сциентизм и антисциентизм Культ науки в ХХ в. привел к попыткам провозглашения ее как высшей ценности развития человеческой цивилизации. Сциентизм (от лат. Scientia - знaние, наука), считaя науку культур­нo-мировоззренческим образцом, в глазах своих сторонников предстал как идеология чистой, ценностнo-нейтральной большой на­уки. Он предписывал ориентироваться на методы естественных и технических наук, а критерии научности распространять на все виды человеческого освоения мира, на все типы знания и человеческое общение в том числе. Одновременно со сциентизмом воз­никла его антитеза - антисциентизм, провозглашавший прямо противоположные установки. Он весьма пессимистически отно­сился к возможностям науки и исходил из негативных послед­ствий НТР. Антисциентизм требовал ограничения экспансии науки и возврата к традиционным ценностям и способам деятельности. Сциентизм и антисциентизм представляют собой две остро конфликтующие ориентации в современном мире. К сторонникам сциентизма относятся все те, кто приветствует достижения НТР, модернизацию быта и досуга, кто верит в безграничные воз­можности науки и, в частности, в то, что ей по силам решить все острые проблемы человеческого существования. Наука оказыва­ется высшей ценностью, и сциентисты c воодушевлением и опти­мизмом приветствуют все новые и новые свидетельства техни­ческого подъема. Антисциентисты видят сугубо отрицательные последствия на­учно-технической революции, их пессимистические настроения усиливаются по мере краха всех возлагаемых на науку надежд в решении экономических и социально-политических проблем. Аргументы сциентистов и автисциентистов легко декодиру­ются, имея противоположную направленность. Сциентисты приветствует достижения науки. Антисциентист испытывает предубежденность против научных инноваций. Сциентист провозглашает знание как культурную наивысшую ценность. Антисциентист не устает подчеркивать критичес­кое отношение к науке. Сциентисты, отыскивая аргументы в свою пользу, привлека­ют свое знаменитое прошлое, когда наука Нового времени, опровергая путы средневековой схоластики, выступала во имя обоснования культуры и новых, подлинно гуманных ценнос­тей. Они совершенно справедливо подчеркивают, что наука является производительной силой общества, производит общественные ценности и имеет познавательные безграничные возможности. Очень выигрышны аргументы автисциентистов, когда они подмечают простую истину, что, несмотря на многочисленные успехи науки, человечество не стало счастливее и стоит перед опас­ностями, источником которых стала сама наука и ее достижения. Следовательно, наука не способна сделать свои успехи благодеянием для всех людей, для всего человечества. Сциентисты видят в науке ядро всех сфер человеческой жиз­ни и стремятся к «онаучиванию» всего общества в целом. Толь­ко благодаря науке жизнь может стать организованной, уп­равляемой и успешной. Антисциентисты считают, что понятие «научное знание» не тождественно понятию «истинное знание». Сциентисты намеренно закрывают глаза на многие острые проблемы, связанные c негативными последствиями всеоб­щей технократизации. Антисциентисты прибегают к предель­ной драматизации ситуации, сгущают краски, рисуя сцена­рии катастрофического развития человечества, привлекая тем самым большее число своих сторонников. Однако и в том, и в другом случае сциентизм и антисциен­тизм выступают как две крайности и отображают сложные про­цессы современности c явной односторонностью. Антисциентисты уверены, что вторжение науки во все сферы человеческой жизни делает ее бездуховной, лишеиной человечес­кого лица и романтики. Дух технократизма отрицает жизненный мир подлинности, высоких чувств и красивых отношений. Воз­никает неподлинньм мир, который сликается со сферой произ­водства и необходимости постоянного удовлетворения все возрас­тающих вещистских потребностей. Крайний антисциентизм требует ограничить и затормозить развитие науки. Однако в этом случае встает насущная проблема обеспечения потребностей постоянно растущего населения в эле­ментарных и уже привычных жизненных благах, не говоря уже о том, что именно в научно-теоретической деятельности заклады­ваются «проекты» будущего развития человечества. Дилемма сциентизм-антисциентизм предстает извечной проблемой социального и культурного выбора. Она отражает про­тиворечивый характер общественного развития, в котором научно-технический прогресс оказывается реальностью, а его негатив­ные последствия не только отражаются болезненндыми явления­ми в культуре, но и уравновешиваются высшими достижениями е сфере духовности. В связи с этим задача современного интел­лектуaла весьма сложна. По мнению Э. Агацци, она состоит в том, чтобы одновременно и защищать науки, и противостоять сци­ситизму. По Тарасову (стр. 163-166) Наука и паранаука. Отмеченные выше черты постнеклассической науки: а) проникновение стандартов научной рациональности во все области жизни общества; б) поливариантный подход в науке как в смысле методов, так и в смысле идей; в) динамизм науки; г) мощное культурологическое влияние на науку; д) тесная взаимосвязь когнитивного (знаниевого) и ценностного в науке; е) возрастание личностного начала в научной деятельности; ж) констатация и принятие тезиса о большой роли интуиции в науке и др., говорят о том, что наука является сложным, неоднозначным феноменом. Кроме того, имеются факты существования многих научно не объясненных и загадочных явлений в силу несформированности средств и методов их познания (а, следовательно, и невключенности их в сферу научного познания в качестве полноценных объектов), с одной стороны. В то же время потребность быстрого, немедленного объяснения этих загадочных явлений, подпитываемая, как правило, обыденным сознанием, с другой стороны, породили к концу XX в. изменение представлений о природе и функциях науки. Появляются тенденции нивелировки специфики рационалистического отношения к миру, попытки неоправданно сблизить и даже слить науку с мифом, религией, обыденным сознанием, что повлекло за собой всплеск иррационалистических течений в познании. Данные тенденции проявляются во многих чертах общественной жизни: астрологические прогнозы не только появляются в СМИ невысокого уровня, но и публикуются в весьма солидных газетах и журналах, «колдун и предсказатель на телеэкране - неотъемлемый атрибут популярной программы», «создаются ассоциации астрологов, уфологов, колдунов, издается специализированная периодика». При этом сами представители многих околонаучных знаний представляют себя учеными-исследователями новой волны, новой нетрадиционной науки, выходящей за рамки классической учености. Это не может не настораживать здравые силы общества, и в первую очередь научную общественность: 186 видных западных ученых выступили с заявлением, осуждающим и предостораживающим общественность в опасности подобных тенденций. Имеет место попытка противопоставить околонаучным суждениям научную позицию по тем или иным вопросам. Однако не все так просто в этом вопросе: дело в том, что в мире действительно существуют сложные, непонятные, окутанные тайной важные стороны жизни. Они еще не разгаданы наукой и порождают разного рода попытки «скорого» их объяснения: биологические и психические возможности человека (энергетика человека, интеллектуальные, эмоциональные, интуитивные возможности, ментальные особенности психики и др.), физические и оптические явления в атмосфере, загадки растительного и животного мира и многое другое. Нерешение наукой данных вопросов делает ученых в каком-то смысле ответственными за существование околонаучных объяснений данных непонятных явлений. Но наука не может немедленно и окончательно решить все эти вопросы, она «не волшебный ключик, которым в одно мгновение можно открыть все тайны и загадки природы». В то же время «наука обязана сделать все, что в ее силах, для проверки и рациональной интерпретации паранормальных (в широком смысле непонятных - Ю.Т.) явлений и таким образом внести свой вклад в образованность и информированность широких кругов общественности». Для характеристики ненаучных знаний, исследующих непонятные, тайные явления, применяется разная терминология. Так существует термин «изотерические знания», существует понятие «квазинаучное знание» (от латинского quasi - нечто, как бы) - как бы научное знание, наконец существует категория «паранаука», «паранаучное знание» (от греческого para - возле, мимо, вне) - околонаучное знание. Сегодня эксперты выделяют следующие виды квазинаучного творчества: первый тип связан с отказом от важнейших требований и принципов науки: нерасходимостью с существующими фундаментальными законами (в частности, с законом сохранения и превращения энергии), требованием эмпирической проверяемости гипотез и выводов и др. В результате не прекращаются поиски в направлении создания вечного двигателя, обосновывается возможность сверхсветовых перемещений, возвращение назад во времени, появляются очередные «опровержения» специальной теории относительности, заявляется существование снежного человека, лохнесского чудовища и др. Второй тип квазинаучного творчества связан с допущением естественного существования потусторонних, мистических сил (мирового космического разума, таинственного воздействия разного вида энергий и др.). В связи с этим высказываются утверждения о существовании взаимодействия нашей человеческой цивилизации с внеземными цивилизациями, таинственных явлений психики и т.д. Религиозному сознанию, в частном случае, как представителю этих сил, приписываются такие продуктивные в научном смысле идеи, как возможность космических превращений веществ, идеи о строении мира, акте творения мира и т.д. «То есть наука фактически связывается в религиозную онтологию и вновь становится служанкой богословия»: возникают идеи о какой-то особой «исламской науке» и др. Наконец, существует мнение относить к паранаучным знаниям все, что касается непонятных, но реально существующих природных и социальных феноменов. В связи с этим ярким представителем паранауки является астрология. Она построена на существовании вполне реального и доказанного наукой факта влияния небесных светил на происходящие на Земле события. Однако астрология деформирует данную идею в направлении обоснования не физического, а какого-то другого воздействия космоса на судьбы людей (есть якобы какая-то «всемирная симпатия». В рамках этой разновидности паранауки разрабатываются всевозможные объяснительные схемы, связывающие местоположение небесных светил и поведения людей по принципу «звезды не лгут». Другой разновидностью паранауки является уфология. Здесь имеют место попытки объяснения природных, атмосферных аномалий (появления движущих­ся объектов разной формы и конфигурации, ведущих себя вопреки известным физическим законам) вариантами возможных встреч земной цивилизации с другими, внеземными проявлениями жизни и разума. «По мнению уфологов, процент природных явлений, не поддающихся естественной интерпретации, составляет около 25 %, а по мнению ученых, всего 2-3 %». Эмпирической основой построения таких сценариев встреч, как правило, являются результаты случайных наблюдений при отсутствии специальных приборов и оборудования (есть случаи фиксации таких неопознанных летающих объектов радарами). Поэтому «отчеты о них, даже сопровождаемые фото- и видеоматериалами, требуют специальной интерпретации специалистов». Подобная несистематика, невозможность перепроверки полученных данных порождают гипотезы очень высокой степени невероятности, т. е. фактически научную фантастику, что делает невозможным создание теорий любого класса. По существу, уфологические гипотезы остаются не подтвержденными, ни опровергнутыми. Аномальные атмосферные, природные явления, являющиеся поставщиком информации для уфологии, были и есть основой для такой науки, как физика атмосферы. Но здесь, в отличие от уфологии, имеет место попытка объяснить их с точки зрения объективных, физических законов, имеющих место в природе: гипотезы, касающиеся природы шаровых молний, оптических процессов в атмосфере и др. Само по себе существование околонаучного знания, нетрадиционных подходов, методов, познавательных ориентации на первый взгляд вроде бы не вызывает тревоги, поскольку это тоже попытка познания мира. Однако претензии на исключительность, навязчивость (создают свою периодику, лоббируют интересы в средствах массовой информации и др.), системность, активная негативная позиция по отношению к истинно научному знанию и в то же время тяга к научной терминологии, распространенность (сегодня эксперты насчитывают около 30 видов оккультных наук) делает это движение человеческой мысли опасным, вызывающим тревогу. «Стало повальным увлечение поисками НЛО и страстное ожидание при­шельцев из внеземных цивилизаций, из иных миров. Это увлечение приобретает подчас черты массового психоза - чуть ли не ежемесячно в средствах массовой информации появляются сообщения о проявивших себя инопланетянах и умыкании ими землян прямо в центрах многомиллионных городов». Запретить околонаучное знание невозможно (да и не нужно), но его принципам и результатам можно и нужно везде противопоставлять истинно научную рациональность. Существует также необходимость серьезного, обстоятельного изучения существующих форм квази- и паранаучного знания и результатов их поисков с целью недопущения главенствующего положения иррационального в культуре. Особенно сильна тенденция порождения околонаучного знания в том, что касается судеб и перспектив развития человеческой цивилизации. Какие варианты решения этой проблемы существуют в лоне научной рациональности? Здесь, по мнению исследователей, надвигается процесс интеллектуального передела - «четвертого великого передела»: первый -передел территорий (Первая мировая война), второй - передел капитала (Вторая мировая война), третий - передел технологий (процесс, происходящий сегодня, включающий информационную, психологическую революции, существование ракетно-ядерного, биологического, химического и других видов оружия). «Страны, одержавшие верх в интеллектуальном переделе. получат огромные экономические и политические преимущества, смогут беспрепятственно навязывать свою волю другим государствам». Еще одним примером результатов научной прогностики является концепция акад. Н. Н. Моисеева о необходимости третьего., поворота в истории человечества - «необходимости отыскания новой, более емкой экологической ниши…, перестройки самого процесса антропогенеза... взаимоотношения с природой и людей между собой». Первый поворот в истории, по мнению Моисеева, - это введение системы табу в палеолите, которая ограничила действие биосоциальных законов и переключила развитие человека с канала биологической эволюции на канал общественного развития. Второй поворот — расширение экологической нищи в неолите, когда человек перешел к производящему хозяйству. Научное и вненаучное знание (По Кохановскому) Научное познание – это процесс получения объективного, истинного знания, направленного на отражение закономерностей деятельности. Научное знание имеет знаниевую задачу и связано с описанием, обменом мнений и предсказанием процессов и явлений действительности. Формы вненаучного знания: паранаучное – несовместимое с гносеологическим стандартом. Оно включает в себя учения или размышления о феноменах, объяснения которых не является убедительным с точки зрения критериев научности. лженаучное – сознательно эксплуатирующее домыслы и предрассудки. Лженаучное знания не систематизированы и не объединены парадигмой. Оно обнаруживает себя и развивается через квазинаучное. квазинаучное – ищет сторонников и приверженцев, опираясь на методы насилия и принуждения. Возникает в условиях строго иерхарированной науки, где есть жесткий идеологический режим (лысенковщина). антинаучное – знание утопичное и сознательно искажающее представления о деятельности. В периоды социальной нестабильности возникает (лекарство от всех болезней). псевдонаучное – интеллектуальная активность, спекулирующая на совокупности популярных теорий (история о древних астронавтах, снежном человеке). Другая типология: паранаучное знание. псевдонаука. девиантная наука. Паранормальное знание – учение о тайных, природных и психических силах и отношениях, скрывающихся за обычными явлениями (мистика и спиритизм). Наука не может объяснить эти феномены, но и не может игнорировать их. (экстросенсорное восприятие и психокинез) телепатия ЭСВ Ясновидение Поппер высоко ценил псевдонауку, считая, что наука может ошибаться а псевдонаука может натолкнуться на истину. По форме псевдонаука – история о каких –либо событиях. Отличительный признак безошибочность, сенсации, тайны и загадки. Девиантная наука – отклоняющаяся от стандартов познавательной деяеятельности. Ученые одиночки или небольшие группы. Три типа аномального знания: расхождение здравого смысла с установленными наукой нормами. (в воспитании детей и т.д.) при сопоставлении норм одной парадигмы с нормами другой. объединение норм и идеалов из принципиально различных форм человеческой деятельности. Вненаучные формы знания имеют право на существование, но они не должны доминировать.

Дата добавления: 2014-12-10