Пантеизм Дж. Бруно , Б.Спинозы. Пантеи́зм — религиозное и философское учение, объединяющее, и иногда отождествляющее Бога и мир[1][2][3]

Пантеи́зм — религиозное и философское учение, объединяющее, и иногда отождествляющее Бога и мир[1][2][3].

Слово «пантеизм» происходит от древнегреческого: παν (пан) — «всё, всякий» и θεός (теос) — «бог, божество». В пантеизме находит выражение концепция, что «Бог» лучше всего понимается в сближении со Вселенной[4]. Пантеисты не верят в личностного, антропоморфного Бога или Бога-творца. Несмотря на существующие различные течения внутри пантеизма, центральные идеи в большинстве форм пантеизма постоянны: Вселенная как всеобъемлющее единство и святость природы. Пантеизм отвергает антропоцентризм, признавая фундаментальное единство всего живого и необходимость почтительного отношения к природе.

В философских работах Бруно содержатся как логические рассуждения, так и мистические элементы. Большое влияние на Бруно имели атомистические представления поэмы Лукреция О природе вещей, идеи Платона, сочинение Николая Кузанского Об учёном незнании. Среди других влияний можно упомянуть Альберта Великого, Фому Аквинского, Аверроэса, Дунса Скота, Бернардино Телезио.

В своих произведениях Бруно часто обращался к имени Гермеса Трисмегиста. Представление о Бруно как о герметике и «ренессансном маге» содержится в работе Фрэнсис Йейтс Джордано Бруно и герметическая традиция, впервые опубликованной в 1964 году. В более поздних исследованиях этот тезис подвергался критике[7], хотя определённое влияние герметизма на Бруно не отрицается.

В философии Бруно идеи неоплатонизма (в особенности представления о едином начале и мировой душе как движущем принципе Вселенной, которые привели Бруно к гилозоизму) перекрещивались с сильным влиянием воззрений античных материалистов и пифагорейцев. У Николая Кузанского Бруно почерпнул идею «отрицательной теологии», исходящей из невозможности положительного определения Бога. Это дало ему возможность противопоставить схоластическому аристотелизму свою пантеистическую натурфилософию. Бруно считал, что целью философии является познание не сверхприродного Бога, а природы, являющейся «богом в вещах».

Основной единицей бытия является монада, в деятельности которой сливаются телесное и духовное, объект и субъект. Высшая субстанция есть «монада монад», или Бог; как целое она проявляется во всём единичном — «всё во всём». Эти идеи Бруно оказали определённое влияние на развитие философии Нового времени: идея единой субстанции в её отношении к единичным вещам разрабатывалась Спинозой, идея монады — Лейбницем, идея единства сущего и «совпадения противоположностей» — в диалектике Шеллинга и Гегеля.

Вселенная Бруно по самому своему определению исключает бога-творца, внешнего и высшего по отношению к ней. Так отвергается не только креационистский дуализм богословов, но и схоластика с ее перводвигателем и конечным, зависящим от него миром. Бруно идет и дальше: в его понимании отношения бога и мира не остается места для неоплатонического “истечения”, эманации, заменяемой “развертыванием” божественной сущности в природе. Бог совпадает, полностью отождествляется с миром: “Итак, не напрасно сказано, что Зевс наполняет все вещи, обитает во всех частях Вселенной, является центром того, что обладает бытием, единое во всем, для чего единое есть все” [там же, с. 276].

Однако определение типа “природа есть бог в вещах” (dio nelle cose) [см. 19, с. 162] или рассуждение о том, что материя является “божественным бытием в вещах” (esser divino nelle cose) [20, с. 271] не исчерпывает этого тождества.

Бог, совпадающий с природой, заключен “в вещах” (in rebus), т.е. в самом материальном мире, а не вне его. Он не противостоит материи и природе как творец и создатель, а находится в самой природе как внутреннее деятельное начало. Не только против человекоподобного божества, но и против представления о вне- и над-природном боге направлено учение Бруно: “Некоторые прибегают к сверх- и внеприродной силе,– писал он в поэме “О безмерном и неисчислимых”, – говоря, что бог, пребывающий над природой, создал эти небесные тела как некие знамения для нас. Но мы не говорим с пророками такого рода и не видим нужды им отвечать, когда речь должна идти на основании доводов разума и ощущения” [110,т.1, ч. 2, с. 51].

“Глупо и дерзко называть природой то, что нельзя обнаружить ни в акте, ни в потенции вещей, и называть порядок вещей божественным, как будто бы природа и бог суть два противоположные начала” [там же, с. 193]. Таким образом, природа и бог совпадают: они суть одно единое начало вещей. Природа не мыслится Ноланцем вне действительного существования вещей, а “порядок вещей”, отождествляемый с богом, и есть сама природа.

Тождественные между собой понятия природы и бога суть не что иное, как этот “порядок” или “закон”, как внутренняя совокупность естественных законов, свойственных материальному миру: “Природа есть или ничто, или божественное могущество, воздействующее изнутри на материю, и запечатленный во всем вечный порядок...” [там же}; “Природа – не что иное, как сила, воплощенная в вещах, и закон, по которому все вещи совершают свой собственный ход” [там же, с. 210].

Таким образом, бог – синоним “природы”, понимаемой как присущий миру внутренний закон движения и развития. Божественность природы и материи означает, что они наделены бесконечными внутренними силами. Материя, говорит Бруно, ссылаясь при этом на пантеиста XIII в. Давида Динанского, “столь совершенна”, “что она, как это ясно при правильном созерцании, является божественным бытием в вещах” [20, с. 271].

Но на этом Бруно не останавливается. Отвергнув представление о боге как “сверх”- и “внеприродной силе”, он ставит вопрос об отношении бога-природы и совокупности вещей материального мира, о соотношении бога-природы и материи, о соотношении того “единого бытия”, которое является “сущим, субстанцией и сущностью”, с бытием “природных вещей”.

Понимание бога как “наиприсутствующего”, находящегося не “вне” вещей и не “над” ними, понимание природы как “внутренне присущей” вещам, “более близкой” им, чем они сами себе, приводит к отождествлению бога-природы с материей: “Искусство имеет дело с чужой материей, природа–со своей собственной. Искусство находится вне материи, природа – внутри материи, более того: она сама есть материя. Итак, материя все производит из собственного лона, так как природа сама есть внутренний мастер, живое искусство... она есть двигатель, действующий изнутри” [110, т. 1, ч. 2, с. 312– 313]. Сущность вещей в конечном счете отождествляется в философии Бруно с их бытием. “Подобно тому как нет сущности вне и над сущим, нет природы вне природных вещей”, – писал Бруно, утверждая, что “сущность от бытия отличается только логически” [там же, с. 252].

Таким образом, не только природа это “бог в вещах”, но и бог не существует, немыслим вне “вещей”, вне телесного, материального мира. Пантеизм Бруно приобретает последовательно натуралистический, близкий к материализму характер.

Дата добавления: 2014-12-10