Убоявшийся имени Божьего как сухая трава шелестит. 2 страница

Рассмотрим астейю и апариграху, эти категории обычно считают взаимодополняющими. Действительно, непринятие даров и не присвоение чужого отчасти совпадают, в русском языке есть для этого слово «нестяжательство». На конференции по йоге (1989) Айенгару задали вопрос: - Как вы относитесь к тому, что ученики платят вам деньги? Не противоречит ли это яме - нияме? Ответил он так: - Я профессионал, йога - моя жизнь. Поскольку, как и в любом деле, я расходую свою энергию и время, это должно быть компенсировано. Я ничего особого не требую, люди дают мне столько, сколько считают нужным, от бедняков принимаю только благодарность. Но получать плату с богатых - почему нет? Как бы я сумел, не имея средств, построить огромный центр в Пуне, который посещают тысячи людей? И как мог бы жить и учить йоге?

Понятие астейя соотносится с бескорыстием, в общем Айенгар, наверное, прав: человеку воздается за служение этому миру. Однако служение служению рознь, сегодня развелось великое множество «учителей духовности», которые как бы ненавязчиво вокруг души вьются, а в карман лезут.

Астейя это отказ от желания присвоить принадлежащее кому-то, собственность не порочна, порок - это замыкание на ней всех устремлений. Непривязанность схожа с недеянием, это свойство не особенно радоваться, когда деньги есть, и не слишком печалиться, если их нет. Патанджали говорит: «Упражнениями в не присвоении все богатства достигаются йогом» («Классическая йога», 2. 37).

Термин «брахмачарья» (последний компонент ямы) можно перевести как «благочестивая жизнь» или «воздержание». Уже Веды считают семя сосредоточием жизненной энергии. Тантра, будучи более поздней, нежели йога Патанджали, системой спасения, считала, что его надлежит сохранять, поскольку секс энергозатратен и препятствует духовному развитию. В Индии есть четыре типа брахмачаринов:

- савитри - после принятия священного шнура посвященный воздерживается три дня;

- праджапатья - воздержание длится год;

- собственно брахмачари – воздержание от момента посвящения до конца изучения Вед;

- найштхика - полное целомудрие.

Подавление сексуальных желаний не приветствуется, напротив - нужно создавать наилучшие условия для их сублимации, хотя Вивекананда трактовал брахмачарью как целомудрие в мыслях, слове и деле при любых условиях. Но дело в том, что воздержание не должно нарушать остальных принципов ямы, если человек мучительно борется с собой, ему не до йоги. Какой позитивный смысл в том, что протопоп Аввакум держал руку над огнем, а толстовский отец Сергий, избегая соблазна, рубил топором пальцы?

Наверное, отказываться от любви земной можно лишь во имя любви к Богу. Тексты рекомендуют йогам, идущим «по полной программе», воздерживаться от секса, а Будда наставлял монахов так: «Не разговаривай с женщиной, если придется разговаривать - не гляди на нее, если придется глядеть - держись настороже».

Тем не менее, в Индии широко известен Храм шестидесяти четырех йогинь, которые когда-то овладели учением вплоть до самадхи, хотя в индуистской традиции женский аскетизм не поощрялся.

Виктор (16. 07. 2003): «Для чего человек ест? Чтобы продлить жизнь и на какое-то время забыть о еде, чтоб потребность в ней исчезла, не давила на сознание, не мешала. То же и с сексом: в спектре жизненных проявлений он занимает конкретную ограниченную нишу. И раздувать значимость, ставя его во главу угла, как это сделал, например, Фрейд - бессмысленно и вредно. Традиционная йога дает человеку душевный покой, при этом секс, как и прочие природные проявления, занимает подобающее ему место и «не жмет»! А бесконечные обсуждения того, как понять, истолковать и делать это «правильно» и «духовно» - одна из форм зависимости! Когда есть гармония, все происходит так, как должно быть именно у данного человека, и болтать здесь особо не о чем. Это занимает в жизни ровно столько времени, сколько необходимо, и не более. Все остальное время, когда вы о сексе не вспоминаете - это и есть брахмачарья, она не может быть абсолютной, аналогично тому, как человек не может не есть. А если пытается - он, извините, глупец, поскольку ничего хорошего не выйдет. Когда же вы это без конца обсуждаете и пытаетесь «правильно» соблюсти, то этой самой брахмачарьи нет и в помине. ИМХО».

Нияма - культивирование привычек, помогающих йогину получить навыки интроспекции. Это воздействие на характер посредством самодисциплины, именно поэтому нияма более интимная вещь. Если для соблюдения требований ямы можно уйти в лес или пещеру (дабы избежать ситуаций соблазна), то предписания ниямы следует выполнять даже в полном одиночестве. Строго говоря, они не соотносятся с нравственными основами, скорее это формирование качеств характера, необходимых для успешного освоения йоги. Может показаться, что яма ведет человека к альтруизму, а нияма это «откат» в сторону эгоистичности, но на самом деле они уравновешивают друг друга, помогая избегать однобокости, когда воля вырождается в жестокость, а ненасилие в самоуничтожение. Бестактная правдивость может граничить с грубостью, нестяжательство с иждивенчеством, воздержание - быть предметом гордыни.

Первый пункт ниямы - шауча (означает «очищать» или «быть чистым») - устранение загрязнения во всех его аспектах. Большинство комментаторов трактует это как требование внешнего и внутреннего очищения. Внешнее - это санация тела (и окружающего пространства) с помощью различных приемов, поддержание его в чистоте омовениями, принятие соответствующей пищи, стирка. Вивекананда утверждал однозначно: «Неопрятный человек не может быть йогом».

«Йогин по вере своей - духовное существо, однако, это не мешает ему уделять необходимое внимание такому материальному аспекту жизни, как уход за своим телом. Каждый, кто по-настоящему занимается йогой, с самого начала должен четко и недвусмысленно понять, что хорошее физическое состояние человека - это единственно надежное средство достижения желаемого. Его первейшая обязанность - сохранение идеального здоровья...» («Личная гигиена йога», с. 17).

Для интереса можно вспомнить, что, например, в Тантре известно пять видов очищения:

- Деха или Шарира шуддхи - очищение тела (Шат карма и асана);

- Нади шуддхи - очищение каналов «нади», асана и пранаяма;

- Манас шуддхи - очищение ума (Аджапа-джапа, Антара моуна и т.д.);

- Чакра шуддхи - практика мудр и бандх;

- Бхута шуддхи или Панчадхарани-мудра.

Посредством этих процедур достигаются следующие цели:

- избавление от болезней;

- чистота тела;

- сохранение высокой физической готовности;

- укрепление иммунной системы;

- долголетие;

- нравственное и духовное просветление.

Внутреннее очищение (абхьянтара) достигается культивированием доброжелательности ко всему живому. Другая часть ниямы - самтоша - довольствование тем, что уже есть. На Западе постоянная неудовлетворенность считалась (до Ганса Селье) одним из факторов прогресса, на Востоке же ее всегда воспринимали как состояние отрицательное. Будучи обращена на себя, она может принимать патологический характер и приводить к болезням психики. Традиционное религиозное воспитание приводит к тому, что индусы в массе своей уравновешены, хотя, имея плотность населения Индии, любая европейская страна взорвалась бы, как бомба.

Довольствоваться обстоятельствами, какими бы они ни были - не для человека Запада, страх не добиться результата, получить не то, что ожидаешь, заставляет нас постоянно перенапрягаться, контролируя великое множество событий. Регулярная практика йоги спонтанно приводит к самтоше, это выражается в том, что вы довольны тем, что уже получено, и не слишком огорчаетесь, если что-то пока не идет. Другими словами, позитивная установка сохраняется всегда, что очень важно. Самтоша не имеет ничего общего с самодовольством, скорее это позитивная окраска мировосприятия, недаром оптимист из анекдота уверен, что мы живем в лучшем из миров, а пессимист опасается, что это так и есть.

Самтошу уравновешивает тапас, который не идентичен христианской аскезе, он отнюдь не всегда направлен на усмирение плоти и усмирение страстей. Нередко тапас - это самоистязание, предпринятое именно ради накопления силы, не принципиальный отказ от наслаждения, а нацеленность на то, чтобы достичь его максимума. Посредством тапаса легендарные персонажи принуждали к повиновению даже богов индийского пантеона, выполнявших любые их желания. Понятию тапаса в Упанишадах эквивалентен теджас (накал, блеск). Иногда тапас переводят как жар - подразумевается накопление энергии и сопутствующие этому ощущения в теле. Считается, что огонь тапаса уничтожает загрязнение ментальное, духовное и телесное.

Обычно комментаторы трактуют тапас как способность не воспринимать противоположности: жар и холод, голод и жажду, стояние и сидение, отсутствие речи и т.д. ССС перечисляет следующие виды тапаса:

- испытание жарой и холодом;

- пребывание у жаркого огня, чтобы тело стало худым и коричневым;

- пранаяма;

- голодание;

- сосредоточение ума на одной точке;

- молчание.

Считают, что подобной практикой из тела удаляются вредные вещества, оно становится крепким и выносливым, а ум - пригодным для созерцания. Посредством тапаса достигаются сиддхи, но он может также быть тамасическим, то есть бешеным и безрассудным, предпринятым себе во вред. С точки зрения психологии это добровольная и контролируемая фрустрация, в обыденности ведущая к неврозу. За счёт сознательного контроля, данный условно-патологический процесс направляется в желаемое русло, это своеобразный «контролируемый аутогенный невроз». Хотя, конечно, грань здесь очень зыбкая. Перечисленные выше средства имеют скорее отношение к методике тапасьи.

В индийской литературе встречается описание разных видов тапаса. Он может быть долговременным, исполняемым всю жизнь, скажем на стадиях брахмачарья, ванапрастха и саньяса, либо кратковременный, ради достижения конкретной цели. Тапас короткий – умеренно длительное стояние на одной ноге, неподвижное пребывание в воде, стояние между пятью огнями (четыре костра и солнце), созерцание кристалла, разные виды ограничения в поведении и еде – голодание, сидение на муравейнике и т.п. Долговременный – это брахмачарья, постоянные ограничения в еде и подвижности, долговременные обеты и т.д.

По аспектам выполнения тапас можно условно разделить на три уровня:

1. Физический – описанный выше.

2. Вербальный: наиболее часто используют обет молчания – моуна, либо произношение вслух отдельных мантр, а также джапы – беспрерывное проговаривание шепотом, при этом идеальной формой считается такая, где слова произносятся без видимого движения губ.

3. Ментальный – фиксирование ума на образе божества либо отдельном его символе. Это может быть любой атрибут бога: имя, эпитет, биджа-мантра, графический эквивалент – янтра, с длительным последующим фиксированием данного рисунка в сознании. В этом случае тапас фактически совпадает с некоторыми стадиями разных видов йоги.

В агамах, нигамах, Гите и Упанишадах главное внимание уделялось тому, что следует за исполнением тапаса и получением даров, которые разнились в зависимости от касты подвижника. Так брахман чаще всего получал от божества истинное знание, кшатрий – просил и получал силу и неуязвимость, вайшья – богатство, славу, долголетие, сыновей.

Во многих мифах ядром сюжета является рьяный подвижник-тапасин, от поведения которого страдают окружающие: вокруг него начинает гореть пространство либо закипает вода в реке, на берегу которой он творит тапас. Накопленной им силы начинают опасаться даже боги во главе с Индрой, который подсылает тапасину апсар («небесных» танцовщиц) для «размывания» концентрации. Если подвижник непреклонен, то боги начинают мешать ему в процессе тапаса.

Какие-либо взаимоотношения (коммуникация) с миром запредельного пагубны (а чаще всего – невозможны) для человека, не прошедшего определенный процесс очищения. Именно такую роль и выполняли различные виды тапасического подвижничества. Во время аскезы тапасин очищается от скверны мира здешнего и получает возможность реального контакта с миром небожителей.

Количество накопленной силы – разменная монета во взаимоотношениях между тапасином и богами: чем ее больше приобретено, тем более серьезные вещи может требовать у них подвижник. Обладание большим количеством силы могло поставить тапасина на уровень богов, а порой и выше. Мифы часто рассказывают о битвах девов с асурами, которые предавались тапасу с целью «захвата власти» во Вселенной и опрокидывания в ней «установленного порядка». Именно этот факт связан с тем, что тапасинов больше боятся не земные существа, а боги.

Но главное – это достижение тапасином определенной степени чистоты, необходимой для коммуникации с иными мирами. Чем суровее тапас – тем больше выражена способность к такому контакту.

Скорее всего, от тапаса произошла и Кундалини-йога, в ее процессе физическое тело адепта должно «перегореть» в огне психического напряжения и трансформироваться для свободного контакта с запредельным. Во время подвижничества тапасин избавляется от главного источника скверны – собственного тела, подавляя (минимизируя) его обычные функции и проявления. Это видит, например, в результате своего тапаса мудрец Манканака, когда из его уколотой руки вместо крови (которая, являясь одной из восьми нечистых субстанций тела, на их божественные эквиваленты осквернение не распространялось) начинает течь травяной сок. Итак, тапас – древнеиндийская практика, состоящая из физических, вербальных и ментальных действий, цель которой очищение и психическое укрепление тапасина, в результате чего он может контактировать с миром сверхъестественного.

Все вышесказанное звучит даже как-то патетически, но одно дело слышать рассказ об индуистском подвижнике, простоявшем двадцать лет на одной ноге с поднятой вверх рукой, другое дело – увидеть это в натуре, вот этого горячо не рекомендую. Как сказал бы герой знаменитой маргинальной повести «Москва – Петушки»: «Стошнит не стошнит, но сблюю точно».

В период адаптации к йоге новичкам следует неукоснительно избегать экстремальных ситуаций, в текстах об этом говорится так:

«5.26. Начинающий йогу должен избегать путешествий, женщин и жара огня. Он также должен избегать сливочного масла, скисшего молока, сахарного сока и сока сахарного тростника, спелых бананов, кокосовых орехов, гранатов, винограда и всего, в чём есть кислый сок.

5.29. …Пища йогина должна быть легко перевариваемой, не жгущей и подходящей, чтобы образовывать основные вещества тела.

5.30. Йогин должен избегать всего, что долго стояло, что с трудом переваривается и загнивает в кишечнике; а также того, что слишком горячо.

5.31. Также он не должен совершать по утрам холодные омовения, не должен голодать, подвергать тело страданиям, не должен есть только один раз в день или оставаться без еды более трех часов» («Гхеранда-самхита»).

В системе элементов ниямы смысл тапасу придают ишварапранидхана и свадхьяя, вместе с ним они образуют Крийя-йогу: «Подвижничество, самообучение, упование на Ишвару есть йога действия» («Классическая йога», 2.7).

Свадхьяя означает изучение Вед, либо изучение себя самого посредством их чтения. Основой такой практики является джапа, Свами Шивананда утверждал, что свадхьяя требует ежедневного чтения Бхагавадгиты, поскольку через священный текст мы получаем контакт с Богом.

Последнее требование ниямы - ишварапранидхана, преданность божеству. Религиозные индийские авторитеты трактуют этот аспект как «преданность, покорность, посвящение себя, поклонение и установление Бога мотивом всех человеческих действий», а также как ощущение его всеприсутствия.

Вопрос о связи йоги с идеей Бога весьма деликатен. С.Радхакришнан пишет следующее: «Бога Патанджали не легко описать. Личный бог философии йоги очень слабо связан с остальной системой. Преданность богу является только вспомогательным средством для достижения конечного освобождения. Бог представляет собой только особое «Я», а не творца и охранителя Вселенной. Ишвара облегчает достижение освобождения, но не дарит его непосредственно. Такое понимание Ишвары является, конечно, неудовлетворительным, и мы не можем не сказать, что философия йоги ввела понятие бога только для того, чтобы быть модной и привлекать умы людей» («Индийская философия», т., 2, с. 326, 328).

«Понятие «Ишвара» введено в сутры Патанджали случайно, оно не присуще им органически, удаление этого понятия из системы не только не нарушает ее построения, но придает большую последовательность изложению. Йога-сутры, перечисляя способы достижения самадхи, наряду с другими упоминают и о преданности Ишваре, но не как о цели, не как о чем-то самодовлеющем, а лишь как об одном из способов работы над собой» («Книга о Бхишме», с.104).

«Сутры I, 23 – 26 приходится рассматривать или как позднейшую интерполяцию, или как уступку обществу, на которую Патанджали был вынужден пойти» (там же).

«Коренное и решающее отличие йоги Упанишад и Гиты от йоги Патанджали состоит в том, что первые ставят себе целью единение с Высшим, достижение единства с Атманом (ранние Упанишады) или с Пурушей (Гита, поздние Упанишады), а йога Патанджали ставит целью разобщение» (там же, с. 194).

Как система Лейбница ведет к атеизму, хотел ли того Лейбниц, или нет, так по существу ведет к атеизму и йога Патанджали. Как не старался Патанджали упомянуть Ишвару, он целиком опирался на Санкхья-карику, атеистическую по существу своему. Как неубедительны искусственно приделанная к «Монадологии» теория предустановленной гармонии и учение о «Верховной Монаде», так неубедительно и упоминание в Йога-сутрах Ишвары, с которым Патанджали по существу нечего делать.

В смысле атеистического понимания Сутр самой спорной, пожалуй, является сутра II, 45 (дополненное повторение I, 23): «Samadhi siddhir icvarapranidhanat» - «Самадхи бывает успешно через преданность Ишваре». Но сутра не говорит о слиянии с Ишварой, как о цели йоги, а просто указывает ряд технических приемов, рекомендуемых для достижения… самадхи» (там же).

«…Об Ишваре как о конечной цели йоги Патанджали не упоминает: его цель не йога «Тайттирийя-упанишады» или «Бхагавадгиты» (XVIII, с. 64 - 66), не единение, а разрыв, не собранность, а обособление (kaivalyam)» («Книга о Бхишме», с. 195).

Из всего сказанного выше следует однозначный вывод: йога – технология прикладная, она не пересекается с религиозными убеждениями, притом будучи весьма полезной для обеспечения качества жизни. Отдельные деятели РПЦ пытаются представить ее как ересь, противную духу православия, но это не соответствует действительности, оздоровление тела и души – дело, несомненно, Богоугодное. Виджнянабхикшу утверждал: «Из всех видов созерцания созерцание высшего Божества считается наиважнейшим», так считали и христианские подвижники.

Сущность религии состоит в утверждении связи каждого индивида с метафизическим фактором внеземного происхождения. Вопрос наличия либо отсутствия Бога будет всегда смущать разум, и необходимо научиться жить, не имея однозначного ответа на него. Либо находить свои варианты ответов, позволяющие сохранять душевное равновесие.

Что такое вера? Верить можно лишь в то, что недоказуемо логически: «И Сын Божий умер - это достойно веры, ибо абсурдно. И погребенный, он воскрес, это не подлежит сомнению, ибо это невозможно» (Тертуллиан).

Известный функционер и полпред РПЦ дьякон А.Кураев в своих высказываниях о йоге бывает весьма непоследователен: «Йогическое «тат твам аси» адекватно реальному опыту любого (значит, и христианского в том числе!) созерцательного подвижничества». Но в то же время внутренний свет, который видит созерцатель, есть «тварное свечение ума», а православие, утверждает Кураев, априори отличает неистинный свет от нетварного света Божества.

«И здесь - важнейшая грань, непроходимо разделяющая христианский опыт и опыт языческий. Человек не есть частица Божества, Бог не есть высшая структура человеческой души» («Сатанизм для интеллигенции», т. 2, с.140-150).

«Свет, который созерцают йоги и оккультисты, не есть Божественный» (там же, с. 259).

«Йогический путь антропологически, архетипически чужд нашей средиземноморской культуре» (там же, с. 205).

Итак, согласно Кураеву «тат твам аси» йоги адекватно опыту любого созерцательного подвижничества, следовательно, и христианского. «Свечение» наблюдается и в йогическом и в христианском опыте, но православие, в отличие от йоги, автоматически отличает свет Божества от духовного, но все же тварного свечения ума. Языческая мистика считает этот свет конечной инстанцией, тогда как православие - промежуточной.

Следовательно, мистик-христианин способен видеть свет как истинный, так и ложный, и обладает имманентной способностью отличить первый от второго. А мистик-йог если и видит свет, то исключительно ложный. Это уже попахивает даже не конфессиональным, а вульгарным расизмом, почему, спрашивается, христианин способен видеть подлинный духовный свет, а йог - нет? Уж не потому ли что постижение истины вообще присуще одним только православным? Удивляет и то, что Кураев упорно помещает на одну доску йогу и оккультизм, хотя, подробно препарируя «живую этику», он не может не видеть, что Рерихи имеют такое же отношение к традиционной йоге, как он сам - к Рерихам.

Вообще дьякон неравнодушен к йогинам, вот, например, его пассаж начала 1990-х: «Проститутке из «Метрополя» проще войти в Царство Христово, чем гималайскому отшельнику» («Облики неоязычества», М., МНПО, «Буква», с. 53). Как тут не вспомнить фразу: «Иисус возвещал царство Божие, а пришла Церковь» (Е.В.Барабанов «Новая политическая теология И.Б.Меца и Ю.Мольтмана», «Вопросы философии», № 9, 1990, с. 76-82).

Вот мнение К.Г.Юнга, человека глубоко религиозного: «Пока еще слишком рано говорить о том, какие могут быть последствия общего признания гибельной аналогии между государственной религией марксистов и государственной религией Церкви. Абсолютистская претензия на то, что Божье царство может быть представлено человеком, печально напоминает «божественность» государства, а нравственный вывод, сделанный Игнатием Лойолой, исходя из авторитета церкви («цель оправдывает средства»), служит чрезвычайно опасным оправданием лжи, как инструмента политики. И Церковь, и марксизм требуют безоговорочной веры, тем самым, ограничивая свободу человека. Одно ограничивает его свободу в отношениях с Богом, другое - с Государством, вырывая, таким образом, могилу индивидуальности» («Проблемы души нашего времени», с. 75-76).

«Церкви допускают важность индивида только тогда, когда он признает их догмы» (там же, с. 81).

В Севастополе некий отец Георгий, лучший друг местной мафии (что отнюдь не секрет для окружающих), в своих проповедях постоянно клеймит йогу, которая «от сатаны». А мантра «ом», как заявила настоятельница одного женского монастыря - «молитва для призыва лунного беса». Все это ложь, йога (в ее вменяемой форме) не покушается на прерогативы веры, но печется исключительно об исцелении и сохранении тела человеческого, дабы душа Господня сполна проживала в нем весь срок, ей отпущенный.

Кстати, известны деятели русского богословия, которые относились к йоге вполне конструктивно. Вот фрагмент книги стаpообpядческого епископа Михаила Семенова (1874 – 1916): «Йога, ее часть хатха-йога, есть учение о здоровом человеке. Йоги верят, что сущность человека не в теле. Они признают, что его бессмертное «я», которое всякое человеческое существо более или менее сознает, не есть его тело, которое оно только занимает и которым пользуется. Они признают, что тело только одежда, в которую облекается дух. Они знают, что такое тело, и не обманываются мыслью, что оно является сущностью человека. Но, зная это, они знают также, что тело есть инструмент, которым дух пользуется для своего проявления и работы. Они знают, что телесная оболочка необходима для проявления и роста человека в настоящей стадии его развития. Они знают, что тело является храмом духа. И соответственно этому они верят, что заботы о развитии тела заслуживают такого же внимания, как и развитие некоторых высших сторон человека, потому что, имея нездоровое и недостаточно развитое материальное тело, мысль не может функционировать, как следует, и весь этот инструмент не может быть наивыгоднейше использован его хозяином - духом.

Они верят, что дух - руководитель наш и в физической жизни, что он проявляется и через жизнь тела. В присутствии духа с духом можно и есть, и пить, и думать. Все может быть и должно быть духовно. И, не входя в обсуждение религиозных основ учения йогов, можно сказать, что их учение о теле носит черты истинно религиозного мировоззрения.

Йога в той части, которая называется «хатха-йога», предлагает целый курс технически-морального воспитания тела и этики питания и дыхания. Кто желает, может обратиться к их теориям, сомнительным в философской части, но не бесполезным практически. Может быть, и не лишние их советы о дыхании, может быть, в самом деле, можно научиться приказывать клеточкам тела, можно управлять кровообращением, давать отдых уставшим частям тела» («Избранные статьи», «Китеж», 1998).

Потому отмечая сегодня достойную сожаления предвзятость РПЦ по отношению к традиционной йоге и надеясь на победу здравого смысла, вспомним слова апостола «Все испытывай, лучшего придерживайся».

Глава 6

Дата добавления: 2014-12-16