Пифагорейцы в целом

ПИФАГОРЕЙСКАЯ ШКОЛА

После завоевания Ионии персами центр античной фило­софской мысли перемещается в «Великую Грецию» (совокуп­ность греческих полисов на о. Сицилия и на юге Аппенинского полуострова). Первую философскую школу основал здесь Пифагор, сын ремесленника, выходец из Ионии (о. Самос).

Длительное время Пифагор обучался в Египте и в Вавилонии;
не ужившись на родине с тиранией Поликрата, переселился
в· южноиталийский полис Кротон, где и основал свою школу.
Это была замкнутая корпорация ученых: в нее принимали
только некоторых после длительного испытания. Ранний пифа­
гореизм был тайным учением. Имущество вступающих в пи­
фагорейский союз обобществлялось. Члены пифагорейского
союза жили совместно, у них был общий стол, общий распо­
рядок дня, включающий занятия гимнастикой, музыкой и
науками. Пифагорейский союз участвовал и в политической
деятельности. Одно время пифагорейцы даже стояли у власти
во многих полисах «Великой Греции», но затем союз подвергся
жестокому разгрому. Политическое лицо этого союза неясно.
Во всяком случае это не была партия реакционной родовой
аристократии. <_ч

Пифагорейская школа просуществовала в течение двух столетий — с последней трети VI в. до н. э. по вторую половину IV в. до н. э. В этой школе было много выдающихся филосо­фов и ученых, таких, как Пифагор, Гиппас, Фияолай, врачи Алкмеон и.Демокед, драматург Эпихарм, скульптор Поликлет, ботаник Менестор, математик и механик Архит и др.

Пифагорейская школа сыграла огромную роль в развитии античной науки и философии. Будучи математиками и пытаясь исследовать количественную основу явлений природы, пифа­горейцы именно в числе усмотрели важнейшую причину всего сущего, то начало, которое определяет самое по себе беспре­дельную и неопределенную материю (апейрон Анаксимандра).

Главный источник наших знаний о пифагореизме — свиде­тельства Аристотеля и других, еще более поздних античных ученых и писателей. Из сочинений самих пифагорейцев до нас дошло очень немногое.

Отрывки из сочинений Аристотеля даются в переводе А. В. Кубицкого («Метафизика»), В. П. Карпова («Физика»), П. С. Попова («О душе») и А. О. Маковельского («О небе»), которому принадлежит перевод и остальных отрывков (за исключением оговоренных в тексте).

Аристотель Metaph. 15. Так называемые пифаго­рейцы, занявшись математическими науками, впервые двинули их вперед и, воспитавшись на них, стали счи­тать их начала началами всех вещей. Но в области этих наук числа занимают от природы первое место, а у чисел они усматривали, казалось им, много сходных черт с тем, что существует и происходит, — больше, чем у огня, земли и воды, например такое-то свойство чисел есть справедливость, а такое-то — душа и ум, другое —

удача, и, можно сказать, в каждом из остальных слу­чаев точно так же. Кроме того, они видели в числах свойства и отношения, присущие гармоническим соче­таниям. Так как, следовательно, все остальное явным образом уподоблялось числам по всему своему суще­ству, а числа занимали первое место во всей природе, элементы чисел они предположили элементами всех вещей и всю Вселенную [признали] гармонией и числом. И все, что они могли в числах и гармонических соче­таниях показать согласующегося с состояниями и час­тями мира и со всем мировым устройством, это они сво­дили вместе и приспособляли [одно к другому]; и, если у них где-нибудь того или иного не хватало, они стре­мились [добавить это так], чтобы все построение нахо­дилось у них в сплошной связи. Так, например, ввиду того что десятка (декада), как им представляется, есть нечто совершенное и вместила в себе всю природу чи­сел, то и несущихся по небу тел они считают десять, а так как видимых тел только девять, поэтому на десятом месте они помещают противоземлю... Во всяком случае и у них, по-видимому, число принимается за начало и в качестве материи для вещей, и в качестве [выраже­ния для] их состояний и свойств, а элементами числа они считают чет и нечет, из коих первый является не­определенным, а второй определенным; единое состоит у них из того и другого, оно является и четным, и не­четным; число [образуется] из единого, а [различные] числа, как было сказано, — это вся Вселенная. Другие из этих же мыслителей принимают десять начал, иду­щих [каждый раз] в одном ряду — предел и беспредель­ное, нечет и чет, единое и множество, правое и левое, мужское и женское, покоящееся и движущееся, прямое и кривое, свет и тьму, хорошее и дурное, четыреуголь-ное и разностороннее... Пифагорейцы указали и сколько противоположностей, и какие они. И в том и в другом случае мы, следовательно, узнаем, что противополож­ности суть начала вещей; но сколько их — узнаем у од­них пифагорейцев, и также — какие они. А как можно [принимаемые пифагорейцами начала] свести к указан­ным выше причинам, это у них ясно не расчленено, но, по-видимому, они помещают свои элементы в разряд

материи; ибо, по их словам, из этих элементов, как из внутри находящихся частей, составлена и образована сущность.

Аристотель Metaph. 16. Пифагорейцы утверждают, что вещи существуют по подражанию числам.

Аристотель Metaph. XIV 3. Пифагорейцы, видя в чувственных телах много свойств, которые есть у чисел, заставили вещи быть числами, — только это не были числа, наделенные самостоятельным существованием, но, по их мнению, вещи состоят из чисел. А почему так? Потому что свойства, которые присущи числам, даны в музыкальной гармонии, в строении неба и во многом другом. Между тем для тех, кто принимает одно только математическое число, нет возможности в связи с их предпосылками утверждать что-либо подобное... И ясно, что математические предметы не обладают от­дельным существованием: если бы они им обладали, их свойства не находились бы в [конкретных] телах. Если взять пифагорейцев, то в этом вопросе на них никакой вины нет; однако, поскольку они делают из чисел фи­зические тела, из вещей, не имеющих тяжести и легко­сти, — такие, у которых есть тяжесть и легкость, полу­чается впечатление, что они говорят о другом небе и о других телах, а не о чувственных.

Аристотель Phys. IV 6. Пифагорейцы также утвер­ждали, что пустота существует и входит из бесконечной пневмы в само небо, как бы вдыхающее в себя пустоту, которая определяет природные существования, как если бы пустота служила для разделения и определения предметов, примыкающих друг к другу. И прежде всего, по их мнению, это происходит в числах, так как пустота разграничивает их природу.

Стобей Eel. 118,1 с. В первой же книге [сочинения] «О философии Пифагора» [Аристотель] пишет, что небо (Вселенная) едино, что оно втягивает в себя из беспре­дельного время, дыхание и пустоту, которая постоянно разграничивает места, занимаемые отдельными вещами.

Аристотель de caelo II13. Между тем как весьма многие говорили, что [земля] лежит посредине... проти­воположное учение высказывали италийские [филосо­фы], так называемые пифагорейцы, А именно они го-

ворят, что в центре [Вселенной] находится огонь, земля же [есть] одно из светил, совершающее круговое движе­ние вокруг [этого] центра и [тем] производящее ночь и день. Кроме того, они выдумывают другую землю, ле­жащую напротив нашей, и называют ее именем «антих-тон» [противоземлие]. [Так они измышляют, потому что] не для явлений ищут оснований и причин, но [насиль­ственно] прилаживают явления к некоторым своим уче­ниям и мнениям и [таким образом как бы] пытаются быть участниками в устроении мира. Пожалуй, многие другие также держались мнения, что не должно при­писывать земле центрального положения; уверенность в этом они почерпают не из [наблюдения] явлений, но скорее из рассуждений. А именно они полагают, что самое почетное место должно принадлежать тому, что достойно наибольшего почитания, огонь же более до­стоин почитания, чем земля, предел же — более чем промежуточные [вещи], конец же и центр — [это] пре­дел. Еще же пифагорейцы [выставляют] в качестве при­чины [этого] то, что самому важному [месту] Вселенной подобает быть наиболее оберегаемым. Таков центр. Его они называют «стражей Зевса»; это место занимает огонь, который [является] как бы центром в собствен­ном смысле, будучи как центром пространственным, так и центром силы и природы.

Аристотель de caelo II9. Как очевидно из сказан­ного, учение, что от движения [светил] возникает гар­мония, так как-де [от этого] происходят гармонические звуки, свидетельствует об остроумии и большой учено­сти высказавших его, однако истина не такова. А имен­но некоторые считают необходимым, чтобы возникал звук от движения столь великих тел, так как [звук бы­вает] при движении у нас тел, не имеющих равных масс и не несущихся с такой быстротой. Когда же несутся солнце, луна и еще столь великое множество таких ог­ромных светил со столь великой быстротою, невоз­можно, чтобы не возникал некоторый, необыкновенный по силе звук. Предположив это и [приняв], что скорости [движения их, зависящие] от расстояний, имеют отно­шения созвучий, они говорят, что от кругового движе­ния светил возникает гармонический звук.

Аристотель de anima 13. [Исследователи] стараются только указать, какова душа, о теле же, которое должно принять душу, они больше не дают никаких объяснений, словно возможно любой душе облечься в любое тело, как [говорится] в пифагорейских ми­фах.

Аристотель de anima 12. По-видимому, учение, ис­ходящее от пифагорейцев, имеет тот же смысл. Неко­торые из них говорили, что носящиеся в воздухе пы­линки и составляют душу, другие же, что душа есть то, что их движет.

Аристотель de anima 14. Именно [представители этого взгляда] говорят, что душа есть некая гармония, а что гармония есть смешение и сочетание противо­положностей и что тело также составлено из противо­положностей.

Геродот II123. Египтяне первые высказали учение, что душа человека бессмертна, что с разрушением тела она вселяется в другое животное, которое рождается в то же самое время; обошедши всех животных — зем­ных, морских и пернатых, душа вселяется снова в на­рождающееся тело человека; круговращение совер­шается в течение трех тысяч лет. Учение это излагали и некоторые эллины как свое собственное.

Дата добавления: 2014-12-16