Страх и тревога 2 страница

КУЛЬТУРАЛЬНЫЕ СИГНАЛЫ ОПАСНОСТИ: РОЛЬ НАУЧЕНИЯ И ОПЫТА

Мы уже рассматривали один из способов научения страху - простое обуслов-ливание (или ассоциативное научение). В этом случае эмоция страха связывается с каким-то нейтральным стимулом: со временем этот нейтральный стимул начинает активировать страх в отсутствии исходного (безусловного) стимула. Стимулы, ассоциированные, например, с болью, становятся условными и начинают самостоятельно сигнализировать об опасности и активировать страх. Суть обусловливания заключается в том, что индивид подвергается воздействию некоего безусловного стимула (например, боли) в присутствии стимула, который должен стать условным. Однако возникновение многих человеческих страхов не всегда укладывается в жесткую логику процесса обусловливания. Многие страдающие фобиями люди не могут связать свою проблему с каким-либо травматическим переживанием или безусловным стимулом, который в прошлом вызвал у них боль или страдание. Но об этом мы поговорим позже.

Многие наши страхи являются результатом особой формы научения, которую можно было бы назвать <социальным заимствованием>. В определенных обстоятельствах эта форма научения может быть чрезвычайно эффективной. Так, когда маленький ребенок наблюдает реакцию страха у отца, то вероятность того, что он начнет бояться того же объекта, который испугал отца, очень велика.

Минска, Дэйвидсон, Кук и Кэйр (Mineka, Davidson, Cook, Keir, 1984) изучали роль социального заимствования в развитии страхов у макак резусов. Некоторые из наблюдаемых ими обезьян выросли в естественных условиях и попали в лабораторию только в возрасте четырех-шести лет. У этих обезьян большой страх вызывали змеи и любые объекты змееподобной формы. Обезьяны, родившиеся и выращенные в лаборатории, то есть не имевшие опыта жизни на воле, не боялись змей.

Удивительно - прошло по меньшей мере 24 года с тех пор, как первые из лабораторных макак были завезены из Индии, однако они до сих пор обнаруживали страх перед змеями! Воистину, страх - хороший учитель. Переживания, связанные со страхом, навсегда запечатлеваются в нашем сознании.

В исследовании Мински обезьяны, выросшие на воле и обнаруживавшие страх перед змеями, стали для лабораторных обезьян своего рода образцами для подражания: наблюдая за ними, обезьяны очень быстро научались бояться змей. В качестве стимульного материала экспериментаторы использовали живого удава, чучело змеи, игрушечную резиновую змею, черный электрический шнур и четыре нейтральных предмета, таких, например, как деревянный брусок. В клетку подавался прозрачный плексигласовый ящик, который перемещался по направлению к животным. В дальнем конце ящика на планке лежала какая-нибудь пища; чтобы завладеть ею, обезьяне достаточно было протянуть руку. При этом на дне ящика находился один из стимульных объектов - живая змея, змееподобный предмет или нейтральный предмет. Когда в ящике была змея, дикие обезьяны демонстрировали реакции, которые Минека интерпретировала как проявления страха. В отсутствие своих диких собратьев лабораторные обезьяны не выказывали никаких признаков страха; их реакции на змею, змееподобные и нейтральные объекты были совершенно одинаковыми. Однако, когда лабораторным обезьянам предоставлялась возможность наблюдать реакцию диких обезьян, они быстро и надолго научались испытывать страх перед змеями и змееподобными объектами. По наблюдениям Мински, <заимствование> реакции страха происходило независимо от факта наличия детско-родительских отношений между <подражателем> и <образцом>. Любопытно, однако, что в тех случаях, когда <подражатель> был детенышем <образца>, заимствование происходило несколько быстрее, а реакция страха была несколько интенсивнее.

Эти захватывающие эксперименты по изучению социального заимствования дают нам много интересной и полезной информации. Они ясно показали, что для усвоения страха не обязательно иметь опыт непосредственного столкновения с опасным стимулом. Кроме того, они продемонстрировали, какую мощную роль в процессе научения играет эмоциональная экспрессия, 0безьяны-<подражатели> не имели непосредственных контактов с обезьянами-<образцами>, ни разу за время проведения эксперимента <образец> не притронулся к <подражателю>. Всю информацию <подражатели> черпали только из экспрессивного поведения других обезьян, которое ясно сигнализировало им об опасности. Складывается впечатление, что для обезьян-<подражателей> исходным стимулом был сигнал об опасности, а змея выступала лишь как условный раздражитель. Результаты исследования Мински позволяют предполагать, что происхождение очень многих наших страхов объясняется феноменом социального заимствования.

Предположение о том, что выражение страха, демонстрируемое обезьяной-<об-разцом>, являлось для <подражателя> препотентным, или биологически запрограммированным, стимулом страха, подтверждается результатами других исследований, изучавших роль эмоциональной экспрессии в процессе обусловливания. Оуман и Димберг (Ohman, Dimberg, 1978), а также Opp и Ланцетта (Orr, Lanzetta, 1980) показали, что процесс обусловливания происходит быстрее тогда, когда испытуемый, подвергающийся воздействию электрического разряда (безусловный стимул), видит испуганные человеческие лица, нежели тогда, когда он видит радостные лица. Даже при отсутствии подкрепления вид испуганного человеческого лица усиливает эмоциональную реакцию испытуемого на другой условный стимул. Точно так же предъявление испытуемому испуганного лица в процессе угасания условной связи способно значительно замедлить этот процесс. Ланцетта и Opp (Lanzetta, Orr, 1986), вырабатывая у своих испытуемых условную реакцию страха, в качестве безусловного стимула использовали удар электрического тока, а в качестве условного - лица, выражавшие радость или страх. Они обнаружили, что даже после отсоединения электродов, когда уже не было реальных оснований для страха, у испытуемых, которым предъявлялись испуганные выражения лиц, отмечался более высокий уровень активации вегетативной нервной системы (более высокий уровень кожно-гальванической реакции), чем у тех испытуемых, которые видели радостные лица. Результаты этих двух исследований подтверждают предположение о том, что выражение страха является препотентным, или биологически запрограммированным, активатором страха и объясняют, почему наблюдение за эмоциональной экспрессией в ситуациях угрозы (как, например, в экспериментах Мински) ускоряет процесс <заимствования> страха.

ВЛИЯНИЕ ПРИВЯЗАННОСТИ НА МЕХАНИЗМЫ ЗАИМСТВОВАНИЯ СТРАХА

Минска обнаружила любопытный факт: не все лабораторные обезьяны, наблюдая за поведением диких обезьян, усваивали их страх перед змеями. В каждом эксперименте 10-30% обезьян-наблюдателей> не обнаруживали страха. В чем причина этого феномена? Является ли подобное бесстрашие некой врожденной чертой или его можно объяснить различиями в индивидуальном опыте, и в том числе особенностями воспитания? Вполне возможно, что одна из важных причин индивидуальных различий в легкости заимствования страха кроется в раннем социальном опыте индивида, в привязанности, которая возникает между младенцем и его первым воспитателем, или объектом привязанности.

НЕУСТОЙЧИВАЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ КАК ИСТОЧНИК СТРАХА

Джон Боулби (Bowlby, 1969) первым заговорил о первичном носителе заботы или объекте привязанности как об источнике базового чувства безопасности, с одной стороны, и чувства неуверенности и страха - с другой. Известно, что участливое сопереживание облегчает страдание. Сопереживание может ослабить и страх, но для этого человек, проявляющий участие, должен быть бесстрашным или уметь контролировать свой страх. Наверное, каждый из нас может вспомнить случай из своей жизни, когда присутствие друга помогало преодолеть страх. И наоборот, изоляция, одиночество усиливают страх. В ситуации угрозы одно лишь присутствие надежного друга может создать мощную преграду страху, и большинство людей, наверное, согласятся с утверждением Боулби, что для ребенка таким человеком является тот, к кому он эмоционально привязан.

По мнению Боулби, в раннем детстве, когда закладываются основы личности, самыми значимыми, с точки зрения привязанности и доверия, являются для человека фигуры матери и отца (или заменяющих их людей). Если в этот важный период родители находятся рядом с ребенком и внимательны к его нуждам, то у ребенка формируется прочная привязанность к ним. Она создает базу для развития чувства безопасности и доверия к жизни, помогающих ребенку исследовать окружающий мир и расширять его горизонты. Боулби считает, что дети со сформированным чувством безопасности менее восприимчивы к страху, пока у них сохраняется доверие к объекту привязанности. Это чувство доверия, начатки которого сформированы в младенчестве, продолжает развиваться в детстве и в подростковом возрасте и сохраняется до конца жизни.

Боулби пришел к выводу, что детские и подростковые страхи не могут быть вызваны одним лишь воображением. У детей и подростков, склонных к страхам, повидимому, нет доверия к объекту привязанности, который в критические периоды жизни был недоступен для них или оказался недостаточно чуток к их нуждам. По мнению Боулби, основными факторами недоверия и склонности к страху являются угроза быть брошенным и угроза потери родителя (часто ощущаемая детьми в ситуации ссоры родителей).

Боулби доказывает, что несформированность базового чувства безопасности является причиной некоторых детских фобий. Основываясь на своих клинических наблюдениях, он утверждает, что боязнь школы обусловлена одним из четырех типов внутрисемейных отношений, каждый из которых соответствует той или иной разновидности непрочной, или тревожной, привязанности. По наблюдению Боул-би, страх и тревога ребенка очень часто являются прямым отражением родительского страха. Кроме того, Боулби отмечает, что тревожный тип привязанности может приводить к развитию агорафобии (боязнь открытых пространств или боязнь выходить из дома) и что для людей, страдающих агорафобией, и для детей, страдающих школьными фобиями, характерна одна и та же модель внутрисемейных отношений. Действительно, многие пациенты, страдающие агорафобией, заявляют о том, что в детстве боялись школы.

ФОБИИ

Большинство ученых сходятся во мнении, что фобии - интенсивные, иррациональные страхи, связанные с определенными объектами или ситуациями, - являются приобретенными расстройствами. Однако ученые расходятся в суждениях о том, каким образом человек приобретает их. Некоторые рассматривают фобии просто как условные эмоциональные реакции. Другие считают, что в основе этих условных эмоциональных реакций лежит биологическая предрасположенность (или готовность) индивида реагировать страхом на определенные стимулы.

Джейкобс и Нэйдел (Jacobs, Nadel, 1985) утверждают, что страхи и фобии взрослых людей имеют специфические характеристики, не соответствующие классической модели обусловливания. Приведем перечень выделяемых авторами специфических характеристик фобий:

1. Пациенты, страдающие фобиями, не могут припомнить ни одного случая, когда пугающий объект причинил бы им хоть какой-нибудь вред. Фобии возникают как будто внезапно, без всяких видимых причин.

2. Пациенты, страдающие фобиями, могут перечислить множество вредоносных событий, которые не вызывали у них страха и не привели к развитию фобии.

3. Умеренный страх может возникнуть после периода стресса, не охарактеризованного сколько-нибудь специфическим травматическим событием.

4. Манифестации страха или фобии происходят без всякой видимой связи с контекстом ситуации или со специфическим событием.

5. Некоторые фобии (например, агорафобия) приобретают столь генерализован-ный характер, что индивид не в состоянии понять, чего именно он боится.

6. Страхи пациентов с фобиями не исчезают после многократного и систематического столкновения с пугающим объектом даже при отсутствии отрицательных последствий этого столкновения, - и это несмотря на то, что пациенты осознают иррациональность своих страхов.

Джейкобс и Нэйдел выделяют два условия, создающие почву для формирования страха, который позже может перерасти в фобию. Оба условия - незрелость нервной системы и тяжелый стресс - могут серьезно нарушить процесс научения. По мнению авторов, научение в период младенчества осуществляется в основном за счет возможностей таксонной системы. Такой способ научения развивает реакцию страха, однако не позволяет усваивать информацию контекстуального характера.

В первые два года жизни человека гиппокамп - структура, опосредующая процесс контекстуального научения, - еще недостаточно развит, чтобы функционировать в полную силу. Если в этом возрасте ребенок будет напуган некими естественными сигналами опасности (такими, как высота, одиночество, необычность объекта), то не исключена вероятность ассоциирования страха с теми или иными случайными объектами, сопутствовавшими ситуации испуга, в результате чего эти случайные объекты могут стать условными стимулами страха. Младенец еще не способен к контекстуальному научению, его память не сохраняет информацию контекстуаль-ного, или пространственного, характера, он не в состоянии зафиксировать, когда, где и при каких обстоятельствах обретена им условная реакция страха. Став взрослым, он не в состоянии будет понять, откуда произошли его неуместные и неадекватные реакции на внешне безобидный объект. Такого рода внеконтекстуальные младенческие страхи заявляют о себе, как правило, в периоды тяжелого стресса, когда гиппокамп отказывается исполнять функцию контроля над поведением, отдавая ее на откуп таксонной системе. В этом состоянии человек вспоминает (или заново приобретает) инфантильные страхи, он актуализирует младенческие условные связи и переживания, забытые ввиду отсутствия контекстуальной информации о них.

Таким образом, стресс повышает вероятность манифестации инфантильного страха и создает почву для развития фобии.

Эмпирические предпосылки, от которых отталкивались Джейкобс и Нэйдел. рассуждая о природе фобии, были опровергнуты Макнолли (McNally, 1989). Он утверждает, что далеко не все пациенты, страдающие фобиями, не в состоянии вспомнить, при каких обстоятельствах у них возник страх; как правило, это характерно только для пациентов, страдающих боязнью животных, да и то, вероятно, потому, что корни фобии уходят в раннее детство.

Макнолли также утверждает, что приступы агорафобии, напротив, в обязательном порядке привязаны к контексту ситуации. По его мнению, ситуации, вызывающие агорафобию, всегда имеют общие черты - они воспринимаются человеком как ловушка и вызывают у него чувство беспомощности. Таким образом, поездка в лифте, деловое собрание, прогулка по улице или посещение театра - ситуации, которые не имеют ничего общего между собой для здорового человека, - для пациента, страдающего агорафобией, психологически равнозначны. И наконец, Макнолли отмечает, что люди, страдающие фобиями, научаются избегать любых столкновений с пугающим объектом, в результате чего объект сохраняет свою пугающую силу. Таким образом, длительное существование фобии может быть объяснено скорее нехваткой опыта реальных столкновений с пугающим объектом, нежели неспособностью справиться со страхом.

СТРАХИ: ВРОЖДЕННЫЕ ИЛИ ПРИОБРЕТЕННЫЕ?

Некоторые эмоции и некоторые экспрессивные реакции, по-видимому, имеют в своей основе некие врожденные механизмы, облегчающие их развитие, или, по крайней мере, - биологически запрограммированные стимулы. То есть, если новорожденному ребенку предъявить эффективный стимул, он скорее всего отреагирует на него соответствующей экспрессивной реакцией. Так, например, горький вкус вызывает на лице младенца выражение отвращения. Как уже говорилось в главе 1 1, боль и определенные типы стресса, как правило, вызывают у младенцев реакцию гнева. Движение, и особенно движения человеческого лица, стимулируют у новорожденного ребенка интерес, а высокий человеческий голос можно считать первым активатором социальной улыбки.

Что касается биологически запрограммированных стимулов страха, то здесь мы не располагаем столь же точными и убедительными данными, однако можно, по-видимому, говорить о препотентности определенных стимулов или условий, поскольку мы с легкостью научаемся бояться их. Так, в экспериментах Минеки обезьяны реагировали выраженной реакцией страха не только на предъявление настоящей змеи, но и змееподобных предметов, причем, чем менее было выражено сходство предмета с объектом страха, тем менее выраженной становилась и реакция страха. Очевидно, обезьяны имеют биологическую предрасположенность к усвоению страха перед змеями.

Некоторые объекты и ситуации с большей силой, чем другие, сигнализируют нам об опасности, и мы называем их естественными активаторами страха. Естественными сигналами опасности являются боль, одиночество, необычность объекта, внезапное приближение объекта, внезапное изменение стимуляции и, возможно, высота. Очевидно, что, если бы человек при любых условиях воспринимал перечисленные стимулы как опасные, его адаптация была бы серьезно затруднена. Если бы мы совершенно не умели выносить одиночества, у нас никогда бы не развились такие личностные черты, как независимость и уверенность в себе. Если бы мы не умели сохранять спокойствие при встрече с новым, мы никогда бы не смогли выйти за пределы уже знакомого. Однако не следует недооценивать роль естественных активаторов страха. Очень многие объекты и ситуации, вызывающие у нас страх, являются производными этих естественных активаторов страха. Механизмы, которые готовят человека к восприятию возможной угрозы, чрезвычайно полезны с точки зрения адаптации и выживания. Для того чтобы избежать опасности, нам нет нужды каждый раз испытывать страх, ибо само представление о возможной опасности позволяет нам успешно избегать ее.

НЕКОТОРЫЕ ПРИЧИНЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ СТРАХА

Самоотчеты студентов колледжа, в которых они в свободной форме описывали предпосылки и последствия страха, полностью согласуются с теоретическими положениями психологии страха, представленными в предшествующих разделах. Результаты анализа самоотчетов приведены в табл. 13-1.

Таблица 13-1

Причины и последствия страха

Ответы; Число испытуемых, давших ответы* (%).

Причины

Чувства:

1. Ощущение нависшей угрозы, опасности; 31,2;

2. Синонимы страха; 26,4;

3. Чувство одиночества, потерянности, изолированности, отверженности; 16,0;

4. Угроза самоуважению, чувство неминуемого провала, ощущение собственной неадекватности; 15,2;

5. Другие; 11,2;

Мысли:

1. Об угрозе, опасности, беде; 36,8;

2. О смерти, одиночестве и печали; 28,0;

3. Об утрате самоуважения, о неминуемом провале, о собственной неадекватности; 19,2;

4. О непонятных явлениях (сверхъестественных и т.п.); 4,0;

5. Другие; 12,0;

Действия:

1. Действия, причиняющие вред, аморальные или противозаконные действия; 32,0;

2. Опасные действия; действия, несущие угрозу; 22,4;

3. Поступки, угрожающие самоуважению; 20,0;

4. Панические, иррациональные действия; 8,0;

5. Действия, совершаемые с целью самозащиты, бегство; 7,2;

6. Наличие внешней силы (пойманный за употреблением наркотиков, алкоголя и т.п.); 5,6;

7. Другие; 4,8;

Последствия

Чувства:

1. Синонимы страха; 31,5;

2. Нервное напряжение; 17,7;

3. Чувство неадекватности, неуверенности; 14,6;

4. Потребность в спасении, в бегстве, в защите; 10,0;

5. Чувство одиночества, потерянности, изолированности, отверженности; 6,2;

6. Синонимы удивления; 3,8;

7. Чувство опасности, физической угрозы; 3,1;

8. Синонимы стыда; 3,1;

9. Другие; 10,0;

Мысли:

1. О том, как спастись, убежать, защитить себя; 43,1;

2. Ожидание возможных последствий или реакций; 29,2;

3. О том, как восстановить контроль над собой или ситуацией; 8,5;

4. Попытка понять причины эмоции; 5,4;

5. Другие; 13,8;

Действия:

1. Бегство, уход, самозащита; 45,4;

2. Действия, направленные на осмысление ситуации и овладение ею, попытки действовать смело; 33,1;

3. Панические, непрактичные действия; 9,2;

4. Стремление поговорить с кем-то, обратиться к верному другу; 2,8;

5. Противодействие или агрессия, направленная на объект или ситуацию; 2,3;

6. Другие; 9,2;

*N - приблизительно 130 студентов колледжа.

Похоже, что диапазон источников приобретенных страхов чрезвычайно широк. При определенных обстоятельствах даже успех может стать источником страха. Боязнью успеха Хорнер (Homer, 1972), например, объясняет половые различия в стремлении к достижению и связанных с ним формах поведения. При исследовании данного феномена первоначально было выявлено, что у женщин по сравнению с мужчинами обнаруживается меньшая связь между стремлением к успеху и реальными достижениями. Однако дальнейшие исследования боязни неудач (Zuckerman, Wheeler, 1975) не обнаружили половых различий. Хайлэнд, Кертис и Мэйсон (Ну-land, Curtis, Mason, 1985) попытались разрешить это противоречие, рассматривая и измеряя боязнь неудач как мотив и культурный стереотип. Они пришли к выводу, что боязнь неудач действительно выступает одновременно и как мотив и как культурный стереотип. По их данным, половые различия в боязни успеха обнаруживаются в тех случаях, когда женщины в своем поведении руководствуются мотивом избегания <неженских>, с точки зрения господствующих культурных стереотипов, форм поведения. Эти данные звучат вполне убедительно, однако нельзя забывать, что культурные стереотипы - вещь непостоянная; современные женщины уже сломали стереотипы, долгое время господствовавшие в вопросах выбора профессии, сексуальных отношений и во многих других областях.

ВЫРАЖЕНИЕ СТРАХА: ПРОБЛЕМАДИФФЕРЕНЦИАЦИИ СТРАХА

В литературе, посвященной эмоции страха, нам не удастся найти надежного перечня экспрессивных реакций, на основе которых можно было бы отличить страх от физического страдания или эмоций гнева и печали. Более-менее тщательный анализ этой проблемы можно найти у Боулби (Bowlby, 1973).

Боулби перечисляет ряд внешних экспрессивных и моторных актов, которые, по его мнению, можно рассматривать как индикаторы страха. <К их числу можно отнести настороженный и напряженный взгляд, направленный на объект, в сочетании с полным отсутствием движений, специфические для страха мимические проявления, которые могут сопровождаться дрожью или плачем, пантомимические комплексы, вроде съеживания и попытки к бегству, а также стремление к контакту с потенциальным защитником> (Bowlby, 1973, р. 88). Боулби допускает, что его перечень индикаторов страха является далеко не исчерпывающим, и достаточно осторожно выдвигает четыре довода, на основании которых он объединяет столь различные формы поведения в поведенческий синдром страха: 1) многие, если не все, перечисленные реакции, как правило, возникают одновременно или последовательно; 2) события, вызывающие одну из этих реакций, как правило, вызывают и другие (но не обязательно все); 3) большинство из перечисленных реакций, хотя и не все, выполняют одну и ту же биологическую функцию - функцию защиты; 4) люди, проявившие данные реакции, по крайней мере те из них, кто в состоянии рассказать о своих переживаниях, говорят о том, что они были <испуганы, обеспокоены или встревожены> (р. 88).

Очевидно, что плач не может служить несомненным индикатором страха. Плач - это прототипическое выражение печали; им могут также сопровождаться эмоции гнева и радости. Что касается субъективного переживания тревоги, то и оно само по себе не может считаться индикатором страха и только страха (lzard, 1972).

Перечень индикаторов страха, предложенный Чарлзуортом (Charlesworth, 1974), включает в себя такие явления, как <мгновенное прекращение или постепенное угасание совершаемых действий, продолжительное оцепенение, настороженность, реакция избегания или отстранения от раздражителя, серьезное или испуганное выражение лица...> (р. 263). Однако Чарлзуорт усложняет нарисованную им картину, добавляя, что страх может сопровождаться не только реакцией отстранения или бегства, но и осторожными попытками исследования пугающего объекта, а иногда даже улыбкой или смехом. Очевидно, что данный перечень, как и те, что были предложены Боулби (Bowlby, 1969) и Грэем (Gray, 1971), нуждается в уточнении и корректировке.

В некотором смысле работа Кагана и соавт. (Kagan et а1., 1974), посвященная развитию способности к негативному аффекту у младенцев, дает более дифференцированный анализ аффектов. Авторы считают, что существуют по меньшей мере четыре <состояния дистресса> (distress states), которые можно назвать страхом. Однако проблема заключается в том, что авторы слишком широко трактуют понятие <дистресс>, рассматривая его как эквивалент состояния, выражающегося в плаче. По мнению Кагана и соавт., причинами <состояний дистресса> являются: 1) неасси-милированное несоответствие, 2) антиципация нежелательного события, 3) непредсказуемость ситуации, 4) осознание несоответствия между желаниями и поведением, 5) осознание диссонанса между желаниями. Только последняя причина рассматривается Каганом как источник состояния дистресса, <обычно называемого тревогой>. Таким образом, употребляемое авторами понятие <дистресс> довольно расплывчато и допускает различные толкования. Его можно отнести как к эмоции страха, так и к другим негативным эмоциям.

Проблема классификации причин и индикаторов страха поднималась и в ряде других работ. Сроуф и соавт. (Sroufe, Waters, Matas, 1974; Sroufe, Wunsch, 1972) показали, что целый ряд стимулов, обычно используемых для активации страха, могут также вызывать смех, интерес и исследовательское поведение. По данным Рейнголд (Rheingold, 1974), многие исследователи сталкиваются с тем, что некоторые экспериментальные стимулы, с помощью которых они надеялись активировать у испытуемых эмоцию страха, на самом деле вызывали у них реакцию интереса. Она также указала, что маленькие дети часто реагируют на незнакомцев положительно и дружелюбно.

Некоторые исследователи эмоций считают, что наиболее надежными и точными индикаторами страха служат мимические проявления. При развернутом мимическом выражении страха брови приподняты и слегка сведены к переносице, в результате чего горизонтальные морщины в центре лба глубже, чем по краям. Глаза широко открыты, верхнее веко иногда слегка приподнято, в результате чего белок глаза между веком и зрачком обнажается. Углы рта резко оттянуты, рот обычно приоткрыт. Ниже приведены три фотографии (рис. 13-1), демонстрирующие характерные мимические проявления страха. На первых двух фотографиях эмоция страха проявляется главным образом в движениях рта и глаз, тогда как на третьей фотографии мы видим полное, развернутое выражение страха, включающее в себя изменения во всех трех областях лица.

Первые две фотографии были в числе тех, которые использовались в кросс-куль-туральном исследовании, проведенном с целью изучения универсальности эмоциональной экспрессии. Несмотря на то что явным свидетельством страха на этих фотографиях выступают только глаза, представители всех культур распознали представленные на них выражения как выражения страха.

В процессе научения и социализации человека протитипическое выражение страха модифицируется, и поэтому мы наблюдаем его достаточно редко. Мы науча-емся скрывать и подавлять страх, и лишь в условиях очень интенсивной стимуляции или внезапной угрозы мы демонстрируем окружающим развернутое мимическое выражение страха.

СУБЪЕКТИВНОЕ ПЕРЕЖИВАНИЕ СТРАХА

Страх - очень сильная эмоция, и она оказывает весьма заметное влияние на перцептивно-когнитивные процессы и поведение индивида. Когда мы испытываем страх, наше внимание резко сужается, заостряясь на объекте или ситуации, сигнализирующей нам об опасности. Интенсивный страх создает эффект <туннельного восприятия>, то есть существенно ограничивает восприятие, мышление и свободу выбора индивида. Кроме того, страх ограничивает свободу поведения человека. Можно сказать, что в страхе человек перестает принадлежать себе, он движим одним-единственным стремлением - устранить угрозу, избежать опасности.

Данный эффект может иметь адаптивное значение, и мы позже убедимся в этом. Если страх обоснован и человек в состоянии сконцентрировать всю свою энергию и быстро устранить угрозу, то мы можем с полным правом заявить, что сужение восприятия и ограничение свободы поведения не только оправданы, но и необходимы. Слабый страх переживается как тревожное предчувствие, беспокойство. По мере нарастания страха человек испытывает все большую неуверенность в собственном благополучии. Интенсивный страх переживается как чувство абсолютной незащищенности и неуверенности в собственной безопасности. У человека возникает ощущение, что ситуация выходит из-под его контроля. Он ощущает угрозу своему физическому и/или психическому <Я>, а в экстремальных случаях - даже угрозу своей жизни.

Дата добавления: 2014-12-16