Б. Спиноза о происхождении и 2 страница

Психологические исследования. М., 1969.

Фресс П. Эмоции. — В кн.: Экспериментальная психология, вып. 5. М., 1975. А п d г ё a n i Т. Les conduites emotives. Paris, 1968. Arnold М. В. An excitatory theory of emotion.—In: Reymert M. L. (ed.).

Feelings and emotions. N. Y., 1967. Arnold M. B. Emotion, motivation and the limbic system.—Ann. N. Y. Acad.

Sci., 1969, v. 159, N 3. Arnold M. В. Perennial problems in the field of emotion. — In: Arnold M. B.

(ed.). Feelings and emotions. N. Y., 1970. Arnold M. B„ Gasson J. A. The human person. N. Y., 1954.

Bard P. On emotional expression after decortication with some remarks on cer­tain theoretical views, p. I, p. II. — Psychol. Rev., 1934, v. 41, N 4, N 5. "indra D. A unified interpretation of emotion and motivation. — Ann. N. Y.

Acad. Sci., 1969, v. 159, N 3. Cannon W. B. The James—Lange theory of emotion: a critical examination

and an alternative theory. — Amer. J. Psychol., 1927, v. 39, N 1—4. "embo Т. Der Arger als dynamisches Problem. — Psychol. Forsch., 1931, Bd. 15. "" f f у Е. Leeper's «Motivational theory of emotion». — Psychol. Rev., 1948,

v, 55, N 6. •lodge F. A. The emotions in a new role. — Psychol. Rev., 1935, v. 42, N 6.

27

Lazarus R. S. Emotion as coping process.—In: Arnold M. B. (ed.). The na­ture of emotion. Baltimore. 1968.

Leeper R. W. A motivational theory of emotion to replace «emotion as disor­ganized response».—Psychol. Rev., 1948, v. 55, N 1. Papez I. W. A proposed mechanism of emotion.—Arch. Neurol. Psychiat., 1937.

v. 38, N 4. Pieron H. Emotions in animals and man.—In: Reymert M. L. (ed.). Feelings

and emotions. Worcester, 1928. Plutchik R. The evolutionary basis of emotional behavior.—In: Arnold M. B.

(ed.). The nature of emotion. Baltimore, 1968. Prince M. Can emotion be regarded as energy?—In: Reymert M. L. (ed.)

Feelings and emotions. Worcester, 1928. Schachter S. The assumption of identity and peripheralist-centralist controversie.s

in motivation and emotion.—In: Arnold M. B. (ed.). Feelings and emotions.

N. Y., 1970. Tom kins S. S. Affect as the primary motivational system.—In: Arnold M. B

(ed.). Feelings and emotions. N. Y., 1970. Young P. T. Motivation and emotion. N. Y., 1961.

Спиноза (Spinoza) Бенедикт (24 нояб­ря 1632 — 21 февраля 1677) — нидер­ландский философ. За свои взгляды, а также научные и дружеские связи подвергся руководителями еврейской общины Амстердама, к которой пер­воначально принадлежал, так называе­мому «великому отлучению». Спасаясь от преследований, поселился в деревне, где зарабатывал себе на жизнь шли­фовкой оптических стекол, а затем в предместье Гааги — Рейнсбурге; в то время были написаны основные его философские работы. Решающим в формировании Спинозы как философа оказалось знакомство с сочинениями Р. Декарта. Однако Спи­ноза дал свое, часто резко отличаю­щееся от картезианского, решение ос­новных проблем философии. В центре философии Спинозы стоит призванное преодолеть картезианский дуализм мышления и протяжения учение о суб­станции, понимаемой как единственное, вечное и бесконечное начало, как «[по­рождающая природа», исчерпывающая все сущее и являющаяся <причиной самой себя». Бесконечное же разнооб­разие отдельных вещей рассматрива­ется Спинозой как совокупность моду­сов, или частных и единичных прояв­лений этой единой и единственно су­ществующей субстанции. При этом Спи­ноза выступал радикальным сторонни­ком детерминизма и противником телео­логии, что нашло выражение и в его антропологии, в частности в учении о страстях. Эта сторона учения Спинозы особенно отмечалась Л. С. Выготским в его поисках исходной точки для преодо­ления кризисного положения в понима­нии высших, собственно человеческих эмоций, сложившегося в современной ему психологии (см. большую остав­шуюся незавершенной работу Л. С. Вы­готского «Проблема эмоций»). Сочинения: Избранные произведе­ния, т. 1—2. M., 1957. Литература: Маркс К., Эн­гельс Ф. Соч., т. 2, с. 139—142, 144—146, 154; т. 20, с. 350; т. 29, с. 457;

Л ен и н В. И. Философские тетради. — Поли. собр. соч., т, 38; Фишер К. История новой философии, т. 2. Спб., 1906.

ПРИРОДЕ АФФЕКТОВ'

Большинство тех, которые писали об аффектах и образе жизни людей, говорят как будто не об естественных вещах, следующих общим законам природы, но о вещах, лежащих за пределами природы. Мало того, они, по-видимому, представляют человека в природе как бы государством в государстве: они верят, что человек скорее нарушает порядок природы, чем ему следует, что он имеет абсолютную власть над своими действиями и опреде­ляется не иначе, как самим собою. Далее, причину человеческого

"Спиноза Б. Избранные произведения, т. I. M., 1957, с. 454—506; 521;

"29—542; 556—569; 581—604; 617—618. Пропущенный материал многоточиями не °бозначен, за исключением пропусков внутри воспроизводимых структурных единиц ^кста — теорем, примечаний и др.

бессилия и непостоянства они приписывают не общему могуществу природы, а какому-то недостатку природы человеческой, которую они вследствие этого оплакивают, осмеивают, презирают или, как это всего чаще случается, ею гнушаются, того же, кто умеет красно­речивее или остроумнее поносить бессилие человеческой души, считают как бы божественным. (...)

Им, без сомнения, покажется удивительным, что я собираюсь исследовать человеческие пороки и глупости геометрическим путем и хочу ввести строгие доказательства в область таких вещей, кото­рые они провозглашают противоразумными, пустыми, нелепыми и ужасными. Но мой принцип таков: в природе нет ничего, что можно было бы приписать ее недостатку, ибо природа всегда и везде остается одной и той же; ее сила и могущество действия, т. е. законы и правила природы, по которым все происходит и изменяется из одних форм в другие, везде и всегда одни и те же, а следовательно, и способ познания природы вещей, каковы бы они ни были, должен быть один и тот же, а именно — это должно быть познанием из универсальных законов и правил при­роды. Таким образом, аффекты ненависти, гнева, зависти и т. д., рассматриваемые сами в себе, вытекают и.ч той же необходимости и могущества природы, как и все остальные единичные вещи, и, следовательно, они имеют известные причины, через кото­рые они могут быть поняты, и известные свойства, настолько же достойные нашего познания, как и свойства всякой другой вещи, в простом рассмотрении которой мы находим удоволь­ствие. (...)

Под аффектами я разумею состояния тела, которые увеличи­вают или уменьшают способность самого тела к действию, благо­приятствуют ей или ограничивают ее, а вместе с тем и идеи этих состояний. (...)

Теоремы

2. Ни тело не может определять душу к мышлению, ни душа не может определять тело ни к движению, ни к покою, ни' к чему-либо другому (если только есть что-нибудь такое).

Схолия². Это яснее можно понять... из того, что душа и тело составляют одну и ту же вещь, в одном случае представляемую под атрибутом мышления, в другом — под атрибутом протяжения. Отсюда и происходит то, что порядок или связь вещей одни и те же, будет ли природа представляться под вторым атрибутом или под первым, а следовательно, что порядок активных и пас­сивных состояний нашего тела по своей природе совместен с по­рядком активных и пассивных состояний души. (...)

² Схолия — греческое слово, означающее «примечание, пояснение к тексту».

6. Всякая вещь, насколько от нее зависит, стремится пребы­вать в своем существовании (бытии).

7. Стремление вещи пребывать в своем существовании есть не что иное, как действительная (актуальная) сущность самой вещи.

9. Душа, имеет ли она идеи ясные и отчетливые или смутные, стремится пребывать в своем существовании в продолжение неопре­деленного времени и сознает это свое стремление.

Схолия. Это стремление, когда оно относится к одной только душе, называется волей; кпгда же оно. относится вместе и к душе и к телу, оно называется влечением, которое поэтому есть не что иное, как самая сущность человека, из природы которого необходимо вытекает то, что служит к его сохранению, и, таким образом, человек является определенным к действованию в этом направлении. Далее, между влечением и желанием существует только то различие, что слово желание большей частью относится к людям тогда, когда они сознают свое влечение, поэтому можно дать такое определение: желание есть влечение с сознанием его. Итак, из всего сказанного ясно, что мы стремимся к чему-либо, желаем чего-нибудь, чувствуем влечение и хотим не вследствие того, что считаем это добром, а, наоборот, мы потому считаем что-либо добром, что стремимся к нему, желаем, чувствуем к нему влечение и хотим его.

П. Идея всего того, что увеличивает или уменьшает способ­ность нашего тела к действию, благоприятствует ей или ограни­чивает ее, — увеличивает или уменьшает способность нашей души к мышлению, благоприятствует ей или ограничивает ее.

Схолия. Итак, мы видим, что душа может претерпевать боль­шие изменения и переходить то к большему совершенству, то к меньшему, и эти пассивные состояния объясняют нам, что такое аффекты удовольствия и неудовольствия. Под удовольствием (радостью), следовательно, я буду разуметь в дальнейшем такое пассивное состояние, через которое душа переходит к. большему совершенству, под неудовольствием (печалью) же такое, через которое она переходит к меньшему совершенству. Далее, аффект удовольствия, относящийся -вместе и к душе и к телу, я называю приятностью или веселостью; такой же аффект неудовольствия — болью или меланхолией. Но должно заметить, что приятность и боль относятся к человеку тогда, когда аффекту подвергается одна его часть преимущественно перед другими; веселость же и мелан­холия — тогда, когда подвергаются аффекту все части одинаково. Далее, что такое желание, я объяснил в сх. т. 9 этой части, и кроме этих трех я не признаю никаких других основных аффектов и покажу далее, что остальные аффекты берут свое начало от этих трех. (...)

12. Душа, насколько возможно, стремится воображать то, что увеличивает способность тела к действию или благоприятствует ей.

13. Когда душа воображает что-либо такое, что уменьшает спо­собность тела к действию или.ограничивает ее, она стремится,

э<

насколько возможно, вспоминать о вещах, исключающих сущест­вование этого.

Схолия. Из этого мы ясно можем понять, что такое любовь и что такое ненависть. А именно любовь есть не что иное, как удовольствие (радость), сопровождаемое идеей внешней причины, а ненависть — не что иное, как неудовольствие (печаль), сопро­вождаемое идеей внешней причины. Далее, мы видим, что тот, кто любит, необходимо стремится иметь любимый предмет налицо и сохранять его; наоборот — тот, кто ненавидит, стремится удалить и уничтожить предмет своей ненависти. Но обо всем этом подроб­нее будет сказано впоследствии.

14. Если душа подверглась когда-нибудь сразу двум аффектам, то впоследствии, подвергаясь какому-либо одному из них, она будет подвергаться также и другому.

15. Всякая вещь может быть косвенной причиной удовольствия, неудовольствия или желания.

Королларий³. Вследствие одного того, что мы видели какую-либо вещь в аффекте удовольствия или неудовольствия, производя­щей причины которого она вовсе и не составляет, мы можем ее любить или ненавидеть.

Схолия. Отсюда мы видим, каким образом происходит то, что мы любим или ненавидим что-либо без всякой известной нам при­чины, единственно, как говорится, из симпатии или антипатии. (...)

16. Вследствие одного того, что мы воображаем, что какая-либо вещь имеет что-либо сходное с таким объектом, который обыкновенно причиняет нашей душе удовольствие или неудовольст­вие, мы будем любить или ненавидеть эту вещь, хотя бы то, в чем она сходна с тем объектом, и не было производящей при­чиной этих аффектов.

17. Если мы воображаем, что вещь, которая обыкновенно причиняет нам неудовольствие, имеет что-либо сходное с другой вещью, обыкновенно причиняющей нам столь же большое удоволь­ствие, то мы будем в одно и то же время и ненавидеть и лю­бить ее.

18. Образ вещи прошедшей или будущей причиняет человеку такой же аффект удовольствия или неудовольствия, как и образ вещи настоящей.

Схолия 1. (...) Так как люди, много испытавшие, большею частью колеблются всякий раз, как смотрят на вещь как на будущую или прошедшую и крайне сомневаются в исходе такой вещи.., то отсюда происходит то, что аффекты, возникающие из подоб­ных образов вещей, не так постоянны и весьма часто нарушаются образами других вещей, пока людям не станет известен исход дела.

Схолия 2. Из только что сказанного для нас становится понятно, что такое надежда, страх, уверенность, отчаяние, веселость и подав­ленность. А именно: надежда есть не что иное, как непостоянное

³ Королларий — латинское слово, означающее «добавление, следствие, вывод»

удовольствие, возникшее из образа будущей или прошедшей вещи, g исходе которой мы, сомневаемся; страх, наоборот, есть непо­стоянное неудовольствие, также возникшее из образа сомнительной вещи. Далее, если сомнение в этих аффектах уничтожается, то надежда переходит в уверенность, страх — в отчаяние, т. е. в удовольствие или неудовольствие, возникшее из образа вещи, ко­торой мы боялись или на которую возлагали надежды. Далее, наслаждение есть удовольствие, возникшее из образа прошедшей вещи, в исходе которой мы усомнились. Наконец, подавленность есть неудовольствие, противоположное радости.

19. Кто воображает, что то, что он любит, уничтожается, бу­дет чувствовать неудовольствие, если же оно сохраняется, — будет чувствовать удовольствие.

20. Кто воображает, что то, что он ненавидит, уничтожается, будет чувствовать удовольствие.

21. Кто воображает, что предмет его любви получил удоволь­ствие или неудовольствие, тот и сам также будет чувствовать удовольствие или неудовольствие, и каждый из этих аффектов будет в любящем тем больше или меньше, чем больше или меньше он в любимом предмете.

22. Если мы воображаем, что кто-либо причиняет любимому нами предмету удовольствие, мы будем чувствовать к нему лю­бовь. Наоборот, если воображаем, что он причиняет ему неудоволь­ствие, будем чувствовать к нему ненависть.

Схолия. Теорема 21 объясняет нам, что такое сострадание, которое мы можем определить как неудовольствие, возникшее вследствие вреда, полученного другим. Какое должно дать название удовольствию, возникшему вследствие добра, полученного другим, я не знаю. Далее, любовь к тому, кто сделал добро другому, мы будем называть благорасположением, наоборот, ненависть к тому, кто сделал зло другому, — негодованием. Наконец, должно заме­тить, что мы чувствуем сострадание не только к такому предмету, который мы любим (как мы показали это в т. 21), но также и к такому, к которому мы до того времени не питали никакого аффекта, лишь бы мы считали его себе подобным (как я покажу это ниже); следовательно, благорасположение мы можем чувст­вовать также и к тому, кто сделал добро подобному нам, и наобо­рот — негодовать на того, кто нанес ему вред.

23. Кто воображает, что предмет его ненависти получил не­удовольствие, будет чувствовать удовольствие; наоборот, если он воображает его получившим удовольствие, будет чувствовать неудо­вольствие; и каждый из этих аффектов будет тем больше или меньше, чем больше противоположный ему аффект в том, что он ненавидит.

Схолия. Такое удовольствие едва ли может быть прочно и свободно от некоторого душевного противодействия. Ибо (как я сейчас покажу это в т. 27) поскольку кто-либо воображает, что подобный ему предмет подвергается аффекту неудовольствия, по­стольку он и сам должен чувствовать неудовольствие; и обратно —

3 — Зак. 1355

если он воображает, что он получает удовольствие. Но здесь мы обращаем внимание на одну только ненависть.

24. Если мы воображаем, что кто-либо причиняет удовольствие предмету, который мы ненавидим, то мы будем и его ненавидеть. Наоборот, если мы воображаем, что он причиняет этому предмету неудовольствие, мы будем любить его.

Схолия. Эти и другие подобные аффекты ненависти относятся к зависти., которая поэтому есть не что иное, как сама ненависть. поскольку она рассматривается располагающей человека таким образом, что чужое несчастье причиняет ему удовольствие и, наобо­рот, чужое счастье причиняет ему неудовольствие.

25. Мы стремимся утверждать о себе и любимом нами предмете все, что, по нашему воображению, причиняет удовольствие нам или ему; и наоборот, отрицать все то, что, по нашему воображению, причиняет нам или любимому нами предмету неудовольствие.

26. Мы стремимся утверждать о ненавидимом нами предмете все то, что, по нашему воображению, причиняет ему неудовольствие, и, наоборот, отрицать все то, что, по нашему воображению, при­чиняет ему удовольствие,

Схолия. Отсюда мы видим, что легко может случиться, что человек будет ставить себя и любимый предмет выше, чем сле­дует, и наоборот — то, что ненавидит, ниже, чем следует. Такое воображение, когда оно относится к самому человеку, имеющему о себе преувеличенное мнение, называется самомнением и состав­ляет род бреда, так как человек с открытыми глазами бредит, будто бы он может все то, что ему представляется в одном только воображении и на что вследствие этого он смотрит, как на реальное, и кичится им все время, пока он не в состоянии вообразить чего-либо, исключающего существование этого и ограничивающего его способность к действию. Итак, самомнение есть удовольствие. возникшее вследствие того, что человек ставит себя выше, чем следует. Далее, удовольствие, происходящее вследствие того, что человек ставит другого выше, чем следует, называется превозне­сением, и наконец, то, которое происходит вследствие того, что он ставит другого ниже, чем следует, — презрением.

27. Воображая, что подобный нам предмет, к которому мы не питали никакого аффекта, подвергается какому-либо аффекту, мы тем самым подвергаемся подобному же аффекту.

Схолия 1. Такое подражание аффектов, когда оно относится к неудовольствию, называется состраданием (о котором см. сх. т. 22), когда же относится к желанию, называется соревнованием, которое поэтому есть не что иное, как желание чего-либо, зарождающееся в нас вследствие того, что мы воображаем, что другие, подобные нам, желают этого.

Королларий 1. Если мы воображаем, что кто-либо, к кому мы не питали никакого аффекта, причиняет удовольствие предмету, нам подобному, то мы будем чувствовать к нему любовь. Наоборот, если воображаем, что он причиняет ему неудовольствие, будем его ненавидеть,

Королларий 2. Предмет, который нам жалко, мы не можем ненавидеть по той причине, что его несчастье причиняет нам не­удовольствие.

Королларий 3. Предмет, который нам жалко, мы будем стремить­ся, насколько возможно, освободить его от несчастья.

Схолия 2. Такое желание или влечение к благодеянию, воз­никающее вследствие того, что нам жалко предмет, которому мы хотим оказать благодеяние, называется благоволением, которое, сле­довательно, есть не что иное, как желание, возникшее из сос­традания. Впрочем, о любви и ненависти к делающему добро или зло предмету, который мы воображаем себе подобным, см. сх. т. 22.

28. Мы стремимся способствовать совершению всего того, что, по нашему воображению, ведет к удовольствию, и удалять или уничтожать все то, что, по нашему воображению, ему препятствует или ведет к неудовольствию.

29. Мы будем также стремиться делать все то, на что люди⁴, по нашему воображению, смотрят с удовольствием, и наоборот — будем избегать делать то, от чего, по нашему воображению, люди отвращаются.

Схолия. Такое стремление делать что-либо или не делать ради того только, чтобы понравиться другим людям, называется често­любием, особенно в том случае, когда мы до того сильно стремимся понравиться толпе, что делаем что-либо или не делаем с ущербом для себя или для других; в иных случаях такое старание обык­новенно называется любезностью. Далее, удовольствие, с которым мы воображаем действие другого, которым он старался понравиться нам, я называю похвалою; неудовольствие же, с которым мы отвра­щаемся от его действия, я называю порицанием.

30. Если кто сделал что-нибудь такое, что, по его воображе­нию, доставляет другим удовольствие, тот будет чувствовать удо­вольствие, сопровождаемое идеей о самом себе как причиной этого удовольствия, иными словами — будет смотреть на самого себя с удовольствием. Наоборот, если он сделал что-либо такое, что, по его воображению, причиняет другим неудовольствие, то он будет смотреть на самого себя с неудовольствием.

Схолия. Так как любовь (по сх. т. 13) есть удовольствие, сопровождаемое идеей внешней причины, а ненависть — неудоволь­ствие, также сопровождаемое идеей внешней причины, то вышеозна­ченные удовольствие и неудовольствие будут видами любви и не­нависти. Но так как любовь и ненависть относятся к внешним объектам, то эти аффекты мы обозначим другими названиями, именно: удовольствие, сопровождаемое идеей внешней причины, мы будем называть гордостью, а противоположное ему неудоволь­ствие — стыдом; при этом должно подразумевать тот случай, когда удовольствие или неудовольствие возникает вследствие того, что че­ловек уверен, что его хвалят или порицают. В иных случаях я буду

⁴ В этой и последующих теоремах должно подразумевать таких людей, к которым мы не питаем никакого аффекта

называть удовольствие, сопровождаемое идеей внешней причины, самодовольством, а противоположное ему неудовольствие — рас­каянием. Далее, так как... может случиться, что удовольствие, которое кто-либо, по его воображению, причиняет другим, будет лишь воображаемым, и так как (по т. 25) каждый старается воображать о себе все то, что, по его воображению, доставляет ему удовольствие, то легко может случиться, что гордец будет объят самомнением и станет воображать, что он всем приятен, между тем как он всем в тягость.

31. Если мы воображаем, что кто-либо любит, желает или не­навидит что-либо такое, что мы сами любим, желаем или ненави­дим, то тем постояннее мы будем это любить и т. д. Если же воображаем, что он отвращается от того, что мы любим, или наобо­рот, то будем испытывать душевное колебание.

Королларий. Отсюда и из т. 28 этой части следует, что вся­кий стремится, насколько возможно, к тому, чтобы каждый любил то, что он сам любит, и ненавидел, что он ненавидит. (...)

Схолия. Такое стремление к тому, чтобы каждый одобрял то, что мы любим или ненавидим, есть в действительности честолюбие (см. сх. т. 29). Отсюда мы видим, что каждый из нас от при­роды желает, чтобы другие жили по-нашему. А так как все оди­наково желают того же, то все одинаково служат друг другу препятствием и, желая того, чтобы все их хвалили или любили, становятся друг для друга предметом ненависти.

32. Если мы воображаем, что кто-либо получает удовольствие от чего-либо, владеть чем может только он один, то мы будем стремиться сделать так, чтобы он не владел этим.

Схолия. Итак, мы видим, что природа людей по большей части такова, что к тем, кому худо, они чувствуют сострадание, а кому хорошо, тому завидуют и (по пред. т.) тем с большею ненавистью, чем больше они любят что-либо, что воображают во владении другого. Далее, мы видим, что из того же самого свойства чело­веческой природы, по которому люди являются сострадательными, вытекает также и то, что они завистливы и честолюбивы. Если мы захотим, наконец, обратиться к опыту, то найдем, что и он учит тому же самому, особенно, если мы обратим внимание на первые годы нашей жизни. Мы найдем, что дети, тело которых постоянно находится как бы в равновесии, смеются или плачут потому только, что видят, что другие смеются или плачут; далее, как только они видят, что другие что-либо делают, тотчас же желают и сами подражать этому и, наконец, желают себе всего, в чем, по их воображению, находят удовольствие другие. (...)

33. Если мы любим какой-то подобный нам предмет, то мы стремимся, насколько возможно, сделать так, чтобы и он нас любил.

34. Чем более аффект, который, по нашему воображению, пи­тает к нам любимый нами предмет, тем более мы будем гор­диться.

35. Если кто воображает, что любимый им предмет находится с кем-либо другим в такой же или еще более тесной связи дружбы,

чем та, благодаря которой он владел им один, то им овладеет ненависть к любимому им предмету и зависть к этому другому.

Схолия. Такая ненависть к любимому предмету, соединенная с завистью, называется ревностью, которая, следовательно, есть не что иное, как колебание души, возникшее вместе и из любви и ненависти, сопровождаемое идеей другого, кому завидуют. Эта ненависть к любимому предмету будет тем больше, чем больше было то удовольствие, которое ревнивец обыкновенно получал от взаимной любви любимого им предмета, а также чем сильнее был тот аффект, который он питал к тому, кто, по его воображению, вступает в связь с любимым предметом. Если он его ненавидел, то он будет ненавидеть и любимый предмет (по т. 24), так как он будет воображать, что он доставляет удовольствие тому, кого он ненавидит; а также (по кор. т. 15) и потому, что он будет принужден соединять образ любимого им предмета с образом того, кого он ненавидит, что большей частью имеет место в любви к женщине. (...)

36. Кто вспоминает о предмете, от которого он когда-либо по­лучил удовольствие, тот желает владеть им при той же обстановке, как было тогда, когда он наслаждался им в первый раз.

Королларий. Если, таким образом, любящий найдет, что чего-либо из этой обстановки недостает, то он почувствует неудоволь­ствие.

Схолия. Такое неудовольствие, относящееся к отсутствию того, что мы любим, называется тоской.

37. Желание, возникающее вследствие неудовольствия или удо­вольствия, ненависти или любви, тем сильнее, чем больше эти аффекты.

38. Если кто начал любимый им предмет ненавидеть, так что любовь совершенно уничтожается, то вследствие одинаковой при­чины он будет питать к нему большую ненависть, чем если бы никогда не любил его, и тем большую, чем больше была его прежняя любовь.

39. Если кто кого-либо ненавидит, тот будет стремиться причи­нить предмету своей ненависти зло. если только не боится, что из этого не возникнет для него самого еще большее зло, и наоборот, если кто кого любит, тот будет стремиться по тому же закону сделать ему добро.

Схолия. Под добром я раз\мею здесь всякий род удовольствия и затем все, что ведет к нем\. в особенности же то, что утоляет тоску, какова бы она ни была; под злом же я разумею всякий род неудовольствия и в особенности то, что препятствует утолению тоски. (...) Тот аффект, который располагает человека таким обра­зом, что он не хочет того, чего хочет, или хочет того, чего не хочет, называется трусостью, которая поэтому есть не что иное, как страх, поскольку он располагает человека избегать предстоящего зла при помощи зла меньшего (см. т. 28). Если же зло, которого он боится, есть стыд, тогда страх называется стыдливостью. Нако­нец, если стремление избежать будущего зла- ограничивается

- Зак. 1355

боязнью какого-либо другого зла, так что человек не знает, ко­торое из них предпочесть, то страх называется оцепенением, осо­бенно когда оба зла, которых он боится, принадлежат к числу весьма больших.

40. Если кто воображает, что его кто-либо ненавидит, и при этом не думает, что сам подал ему какой-либо повод к ненависти, то он в свою очередь будет его ненавидеть.

Схолия 1. Если кто воображает, что он подал справедливый повод к ненависти, то (по т. 30 и ее сх.) он будет чувствовать стыд. Но это (по т. 25) редко случается. Кроме гого, такая взаим­ная ненависть может возникнуть также из того, что за ненавистью (по т. 39) следует стремление нанести зло тому, кто служит пред­метом ненависти. Поэтому, если кто воображает, что его кто-либо ненавидит, то он будет воображать его причиной какого-либо зла или неудовольствия; и, следовательно, подвергнется неудовольст­вию или страху, сопровождаемому идеей о том, кто его ненавидит, как причиной этого страха, т. е. как и выше, будет и сам ненави­деть его.

Королларий 1. Если кто воображает, что тог, кого он любит, питает к нему ненависть, тот будет в одно и то же время и ненавидеть и любить его. Ибо, воображая, что он составляет для него предмет ненависти, он (по пред. т.) в свою очередь определя­ется к ненависти к нему. Но (по предположению) он тем не менее любит его. Следовательно, он в одно и то же время будет и ненавидеть и любить его.

Дата добавления: 2014-12-16