Герменевтика. Рассмотрение феноменологии подвело нас вплотную к герменевтике

Рассмотрение феноменологии подвело нас вплотную к герменевтике. Согласно древнегреческим мифам, посланник богов Гермес должен был разъяснять людям смысл божественных вестей. Герменевтика — способ философствования, главным центром которого является истолкование, понимание текстов.

Философы с незапамятных времен видели свое призвание в разъяснении себе и другим глубинного смысла существующего и происходящего. Их излюбленным делом от Сократа и Платона до Хайдеггера и Гуссерля было постижение сокровенного, таинственного. Но как достичь понимания?

Герменевты озабочены жестким противопоставлением субъекта объекту, науки искусству. Особенно их раздражают крайности натурализма, неспособного усвоить своеобразие человека. Более всего их завораживает все та же тайна человека. Вильгельм Дильтей, представитель рассматривавшейся выше "философии жизни", выделял науки о природе и науки о духе. Науки о природе используют методику объяснения (подведения частных явлений под понятие). Науки о духе, а именно такова философия, не могут довольствоваться объяснением. Духовная целостность — жизнь — должна постигаться непосредственно. Понимание тогда выступает как непосредственное проникновение в жизнь. Понимание собственного духовного мира достигается в процессе самонаблюдения, понимание чужого мира — путем вживания, сопереживания, вчувствования. Дильтей в своих размышлениях опирается на психологию, но интерпретирует ее по-своему, имея в виду особую психологию — понимающую. Тем не менее философы пришли к выводу, что у Дильтея многовато психологического, что не адекватно содержанию гуманитарных наук. Исследования Дильтея стимулировали герменевтическую проблематику.

О новациях Гуссерля мы уже писали. Гуссерль считается классиком не только феноменологии, но и герменевтики. Он противник психологизма. Понимание у него есть постижение смыслов, оно достигается в результате анализа феноменов.

Решающий шаг по развитию герменевтики сделал Мартин Хайдеггер. Для него само бытие есть понимающее, реализующееся в своей открытости миру в языке. Язык — это данность бытия, а не просто способность отдельного человека. Язык — обиталище человека. Философия должна заниматься языком, поскольку ее интересует человек, а человек — это язык. Человек — не просто тело, объект, в его жилах не течет холодная кровь бездушных понятий. Именно в стихии языка осуществляется понимание людьми и окружающего мира, и самих себя, и других. Понимание выступает как языковая интерпретация прежде всего самого языка, а он, как известно, реализует тексты.

Ученик Хайдеггера Гадамер дал более конкретное, чем его учитель, истолкование пониманию. Он интерпретирует понимание на основе традиций и здравого смысла, а они задаются языком, образованием. Образование поднимает человека на ранее недоступные высоты. Вырабатывается то, что сродни музыкальному или художественному вкусу. То есть вырабатываются не просто отдельные чувства, а ориентиры всеобщего характера. Так, герменевтика стремится выразить в своей философии общее, то, чем гордится наука, избегая вместе с тем ловушек психологизма. Чем больших высот достигает человек, тем он истиннее, подлиннее. Что касается научных понятий, то они выступают следствием процесса понимания, не они объясняют понимание, а как раз наоборот, ключ к понятиям дает саморазвертывающееся, самопонимающее бытие. Понимание есть, по Гадамеру, универсальный способ освоения мира человеком, это его опыт, который включает практику и все типы диалога, присущие ей. Герменевты приветствуют диалог между верующими и неверующими, между теми, кто воюет друг с другом. Важнейшей особенностью понимания герменевты считают так называемый герменевтический круг: для понимания целого необходимо понять его отдельные части, но для понимания отдельных частей уже необходимо иметь представление о смысле целого. Так, слово, предложение и текст образуют целое, которое можно понять, если понятно, что есть соответственно слово, предложение, текст, причем в духе творческого наследия автора. В науке герменевтический круг образуют факты и теория: факты отбираются на основе теории, но и она сама интерпретируется на основе фактов. Согласно герменевтам, человек должен понять то, внутри чего он с самого начала находится. Выпадая из герменевтического круга, человек перестает быть человеком; как человек он всегда находится в герменевтическом круге, в круге понимания. С этой точки зрения предрассудок не есть просто заблуждение, которое должно быть отброшено, — то, что находится перед рассудком, "пред-рассудок" тоже есть форма понимания. Важно, находясь в герменевтическом круге, осуществлять свое бытие по-настоящему, по-истинному. Понимание есть прежде всего само бытие. Для герменевтов ответ на один из важнейших вопросов современной цивилизации "Что есть человек?" таков: "Человек — это понимающее бытие".

Таким образом, герменевтика выступает как своеобразный способ философствования — "от понимающего бытия". Такой подход весьма продуктивен в анализе различных сторон человеческой жизни. Понятно, почему. Потому, что человек действительно есть понимающее бытие. Но герменевты встречаются с трудностями при анализе природного. Им трудно выразить самостоятельность природы. Это указывает на недостаточную универсальность принципов герменевтической философии, описывающих в основном своеобразия человеческой жизни, к тому же не все.

Глава 1.8 От позитивизма к аналитизму

"Первый позитивизм" Конта

Неклассический этап развития философии включает в себя не только те ее направления, которые с известным предубеждением относились к сфере рассудка и разума, каковы, например, философия жизни, экзистенциализм и некоторые варианты герменевтики и феноменологии. Уже в силу своей значительности сфера мыслительного не могла быть покинута философами. Но в XX в. она осмысливается по-другому, нежели во времена от Платона до Канта и Гегеля. В этом смысле особую значимость в истории развития философии имела позитивистская тенденция к~ рассмотрению которой мы переходим. Позитивизм претендует на достижение положительного, позитивного знания.

Французский философ Огюст Конт стремился дать объяснение своей эпохе, характерные черты которой он связывал с переходом от военно-теологического общества к индустриальному. Если до XIX в. люди в основном боролись друг с другом, то теперь вследствие развития промышленности им приходится иметь дело с природой. На смену основным общественным лицам, каковыми ранее являлись теологи и военачальники, приходят промышленники и ученые. Соответственно наступило время для нового мировоззрения. Основное его содержание Конт видит в следующем: 1) закон трех стадий; 2) закон постоянного подчинения воображения наблюдению; 3) правильная классификация наук.

Конт считал, что он обнаружил "великий основной закон" процесса развития мышления. Каждая ветвь познания проходит последовательно три стадии: теологическое или вымышленное, метафизическое или абстрактное, научное знание.

На первой стадии познания человек стремится объяснить все сверхъестественными силами, понимаемыми по подобию с ним самим: богами, духами, героями и т. д.

На второй, метафизической стадии познания хотят добиться исчерпывающего знания ссылкой на абстрактные первосущности. Таковы, например, идеи Платона, формы Аристотеля, абсолютный дух Гегеля, материя у всех материалистов. На место действительных законов ставят абсолютные сущности. Положительное значение метафизической стадии состоит в переходе к подлинной науке, к идеальному, положительному знанию.

В критике метафизики Конт вполне справедливо выступает против философствования, которое неадекватно учитывает данные специальных наук. Отказ от такого учета неминуемо приводит к философским издержкам, к домысливанию несуществующего. Конт тонко почувствовал, что дистанцирующаяся от науки философия неминуемо оказывается плохой философией.

Конт прав в своей критике ненаучной философии, но, пожалуй, он заблуждается, относя к ней учения великих философов. В критике великих опасно проявлять излишнюю самоуверенность. Поясняя ситуацию, обратимся к закону постоянного подчинения воображения наблюдению.

Именно наблюдение, считает Конт, является универсальным методом познания. Наблюдение по своему исходному состоянию не может обнаружить первосущности, на основе которых объясняют явления. Следовательно, наблюдение позволяет описывать явления. Этим и следует удовлетвориться, т. е. обнаружением связи явлений, что, по Конту, есть закон.

Истинный позитивный дух, подчеркивает Конт, состоит преимущественно в замене изучения первых или конечных причин явлений изучением их непреложных законов, другими словами — в замене слова почему словом как. Мы способны понять, как происходят явления, но не почему они происходят. Конт — приверженец строгих научных теорий, однако он считает, что последние имеют не объясняющий, а описательный характер. Динамические теории дают ответ на вопрос: "Почему происходят данные явления?" Такие теории Конт считает надуманными, абстрактными, метафизическими. Феноменологические теории отвечают на вопрос: "Как происходят явления?" Именно эти теории и образуют содержание всякой развитой науки.

Для Конта вопреки утверждениям, идущим еще от Платона и его исторических последователей, мир однослоен, а не двухслоен. За слоем явлений (феноменов) нет слоя их объясняющих принципов, идей, монад и т. п. Такого рода воззрения весьма популярны и поныне. Так, К. Поппер, современный философ, буквально воспроизводит тезисы Конта о феноменологическом характере науки. Следует признать, что если бы Конт в своем феноменологическом радикализме был полностью прав, то картина науки была бы довольно простой. Не надо было бы ломать голову над смыслом теоретических терминов. Многие ученые, однако, не согласны с феноменологическими установками. За теоретическими терминами они видят реальность, которая имеет объясняющую силу. Они различают теоретические и эмпирические термины, теоретические и эмпирические законы. С их позиций правоту Конта можно понять как требование непременной опоры на данные наблюдений, а противоречащие им теоретические утверждения должны быть отвергнуты. Но Конт неглубок в понимании идеализации, всего того, что фиксируемо в эксперименте не непосредственно, а лишь опосредствованно. Конт в понимании теории и науки — феноменолог и номиналист, а философы, противостоящие ему, могут быть охарактеризованы как динамисты и реалисты. Это означает, что они являются приверженцами динамических, т. е. объясняющих, теорий; наряду с реальностью единичного признается реальность общего.

Что касается строения научного знания, то оно фиксируется Контом в классификации наук, где переход совершается от простого к сложному, от абстрактного к конкретному и от древнего к новому:

1. Математика

2. Астрономия

3. физика

4. Химия

5. Физиология

6. Социология

7. Мораль

Будучи знатоком математики и физики, Конт придавал их методам универсальное значение. Социологию он называл социальной физикой. Специфику же биологических и социальных явлений он объяснял эффектами целостности, совместного действия агрегатов физико-химических явлений. При этом сложная наука (физиология по отношению к химии, социология по отношению к физиологии) не сводится, не редуцируется к более простой.

Но куда подевалась философия? Неужели в критике метафизики Конт доходит до полного отрицания философии? Не определяя для философии особого места в иерархии наук, Конт, однако, сохраняет и за ней положительное значение. На ее долю остается: 1) изучение общих научных положений, связей наук друг с другом в противовес глубокой специализации; 2) разработка научного метода, в равной степени пригодного для всех наук.

Таким образом, в своем благородном стремлении не допустить скатывания философии к ненаучным выдумкам, Конт ограничивает философию довольно-таки узкими рамками. В конечном, счете Конт склонен больше сводить философию к арсеналу идей специальных наук, нежели признавать ее относительную самостоятельность. Относительная самостоятельность философии вроде бы не упускается из виду, но ей не придается должного значения.

"Второй позитивизм" Маха и Авенариуса

Ко второму этапу развития позитивистской мысли привели работы австрийских философов Рихарда Авенариуса и Эрнста Маха. Добытые ранними позитивистами результаты уже не устраивали философов новой позитивистской волны, махистов. Конт доверял данным науки без особых критических размышлений. Такая установка представлялась махистам весьма наивной. В конце XIX — начале XX в. они были свидетелями создания новых теорий: электродинамики Максвелла, специальной теории относительности, теории атомных частиц, физиологии Гельмгольца, становление которых было связано с пересмотром содержания старых теорий. Правомерность знаменитой механики Ньютона, господствовавшей в науке на протяжении более чем двух веков, была поставлена под сомнение. В этих условиях не любым данным науки можно было безоговорочно доверять. Мах — не только философ, но и физик. Авенариус, разрабатывая проблемы физиологии, был в курсе новейшей науки, ее проблем. Будучи компетентными и в философии, и в ряде частных наук, Мах и Авенариус ставят перед собой задачу очищения не только философии, но и вообще науки от ненаучных измышлений. Речь идет о критике всякого опыта, об эмпириокритицизме.

Итак, перед махистами стояли все те же "проклятые" вопросы философии и науки: какие понятия являются научно приемлемыми, что стоит за ними? Подход, который разработали махисты, казался им радикальным решением главнейших философских проблем. Суть придуманных новаций состояла в следующем. Был провозглашен отказ от деления на субъект и объект. Согласно концепции принципиальной координации Авенариуса, все изучаемые явления существуют не иначе как в координации с субъектом. Для человека лишено смысла признавать существование наряду с субъектом независимого от него объекта. Если вы разграничиваете объект и субъект, то неизбежно возникает трудный вопрос о самой возможности познания объекта. Ведь не случайно Кант считал, что объект остается для субъекта "вещью в себе". Для махистов указанная проблема не существует: субъект познает сам себя и тем самым — свое окружение.

Другая сложная проблема касается понятий, теорий и их содержания. Ситуация выглядит относительно простой тогда, когда можно указать на непосредственные референты понятий, образующих теорию. К такому решению и стремился Мах. Он считал, что в конечном счете базовыми научными данными являются ощущения, или элементы. Всякое понятие сводится к элементам, оно есть обозначение их некоторой совокупности. Законы дают связь элементов. То, что неискушенные в тонкостях научного знания люди называют телами, есть комплексы ощущений. Мах требует, чтобы все, о чем размышляет человек, можно было проследить мысленно вплоть до чувственных элементов. С этих позиций Мах отрицал реальность как абсолютного пространства и абсолютного времени, так и атомов. В первом случае его критика способствовала отказу от догм ньютоновской механики. Отрицание Махом реальности атомов препятствовало развитию атомной теории. Атомы для Маха — это те самые первосущности, которые он не хотел признавать ни в качестве объективных, ни в качестве понятий, реалий. Между тем ход развития научного познания указал на известную внутреннюю противоречивость махизма. Так или иначе, но сообществу ученых, причем отнюдь не по своей прихоти, приходилось признавать реальность объекта и особую, несводимую к ощущениям, природу понятий. В своем стремлении в полной мере учесть роль и значение ощущений в научном познании махизм представляет собой вполне правомерную форму философии. Но когда это стремление доводится до отрицания реальности объектов и других отображаемых понятиями реалий, то субъективно-идеалистический радикализм махизма становится очевидным. Мир устроен более сложно, чем считали махисты. Это относится и к сфере науки. Мах, по справедливому замечанию Эйнштейна, недостаточно подчеркнул понятийный характер мышления. Другими словами, Мах не смог понять сложную природу теоретического мышления. Махизму не удавалось избежать субъективно-идеалистических и радикально-эмпиристских крайностей.

Махизм явился вполне закономерным этапом развития философской мысли. Многие претензии махизма оказались несостоятельными, в частности, это относится к принципу экономии мышления, т. е. к требованию свести понятия к ощущениям и сократить в итоге число объясняющих элементов.

Вместе с тем заслуга махизма состоит в том, что он прошел путь исследования, который как бы "бросается в глаза" и кажется очевидным. Каждый, кто занимается наукой, а тем более научными экспериментами, может подтвердить, что соблазн попытаться свести все к ощущениям весьма велик. Неудачи махизма предохраняют знающих историю исследователей от старых соблазнов. Махизм подвел вплотную к третьей форме позитивизма — неопозитивизму.

Дата добавления: 2014-12-16