Служилой бюрократии в XVII в

Одной из сторон трансформации сословной монархии в абсо­лютную были изменения в составе, положении приказных лю­дей по мере изживания земских учреждений и развития приказ­ного начала в системе государственного управления.

Развитие воеводско-приказного управления в 20—30-х гг. наталкивалось на недовольство сословий. В челобитных и на засе­даниях земских соборов в 30—40-х гг. представители столичного и местного дворянства, горожан одновременно с требованием за­конодательного оформления прав и привилегий выступали в за­щиту сословно-представительного принципа формирования ап­парата управления против приказного и особенно с критикой вер­хушки приказной группы. В челобитной стряпчего И.А. Бутур­лина выдвигалась даже идея превратить Земские соборы из вре­менного в постоянно действующее сословное, а не бюрократи­ческое учреждение. Отрицательная реакция сословий на усиле­ние роли приказных людей потребовала законодательного офор­мления этой службы. В 40-е гг. XVII в. выходит ряд законода­тельных актов общего характера (они касались количества и ис­точников комплектования подьячих), в результате чего происхо­дит смена господства норм обычного права общими законода­тельными нормами, определяющими приказную службу.

Соборное уложение 1649 г. закрепило и дало толчок даль­нейшему развитию приказного начала в государственном управ­лении. В 40-е гг. происходит смена поколений дьяков, измене­ние облика дьяческого чина в связи с приходом лиц, чья карьера развивалась при новой династии. Среди судей приказов происхо­дит сокращение знати, но не падение ее роли, так как в руках особо приближенных к царю бояр концентрируется руководство несколькими приказами.

На протяжении всего XVII в. продолжается не санкциониро­ванный сверху рост подьяческих штатов. Он диктовался услож­нением государственного управления и внутренними потребнос­тями приказных учреждений, происходил по инициативе при­казных судей и дьяков.

«Подьяческое умножение» было головной болью правитель­ства, так как вело к постоянному росту государственных расхо­дов. Попытки периодически урезать жалование приводили к ухудшению их материального положения и росту злоупотреб­лений, но не уменьшало численности приказных людей. Столь же малоэффективным оказывалось установление «указного чис­ла» для приказов и проведение систематических «разборов» по­дьячим.

Остановить рост их числа оказалось невозможно. Наиболь­ший рост всего разряда московских приказных людей падает на 70-е гг. — число дьяков доходит до 75, а подьячих — до 1447 человек (соотношение 1 к 19,5), а в 1698 г. — 86 дьяков и 2648 подьячих (соотношение 1 к 30). Основная масса (1824 чел.) по­дьячих была сконцентрирована в приказах общероссийского зна­чения. Как отмечалось в одной из челобитных, «а молодые де подьячие полны приказы, иным де и сидеть негде, стоя пишут».

В регионах также ослабевают традиции, характерные для уч­реждений сословно-представительного типа, и вытесняются при­казной системой. Рост численности подьячих не удовлетворял потребности в них. Об этом свидетельствуют не только много­численные жалобы воевод на увеличение объемов приказных дел и нехватку штатов, но и челобитные местного населения. Так, служилые люди г. Шацка отмечали нехватку подьячих в приказ­ной избе: «А у которых у нас, холопов твоих, случаются всякие дела, и нам от тово чинитца большая проесть и волокита, потому что одному подьячему у таких великих дел быть невозможно». В связи с постоянно растущей потребностью в кадрах для приказ­ной работы начинается организация профессиональной подготовки в приказах, в частности в поместном, где были самые многочис­ленные штаты.

Все приказные люди вне зависимости от их происхождения были включены в структуру служилого сословия русского обще­ства, пользовались соответствующими правами и привилегиями. Но занимали приказные люди в нем особое место, создавая свою систему чинов, параллельную общей, но не связанную с родови­тостью происхождения. Для приказной чиновной лестницы в от­личие от служилой характерно отсутствие внутренних барьеров между отдельными чинами, что формально открывало возмож­ность продвижения по службе вплоть до думного дьяка.

К середине XVII в. происходит выделение гражданской служ­бы из службы вообще, которая была преимущественно военной. Это нашло отражение в изменениях, которые претерпели присяги приказных людей, даваемые при смене царя всем населением и отдельными лицами при вступлении в должность или повы­шении чина. С 1598 г. общие присяги (крестоприводные записи) для всей массы служилого населения дополнялись приписями дум­ным чинам, стольникам, дьякам, подьячим и т.д. Тексты общей присяги были в достаточной степени устойчивы, закрепляя пре­емственность власти на протяжении XVII в. Приписи же посто­янно усложнялись и конкретизировались для различных чинов и должностей с учетом изменений их служебных обязанностей. Дьяки и подьячие присягали «всякое дело делати и судити вправ­ду», не заниматься казнокрадством, «посулов и поминков ни у кого ни от чего не имать», не разглашать государственных тайн; и т.д. Содержание приписей, расположение отдельных пунктов менялось в зависимости от внутреннего и внешнего положения государства, при этом постепенно понятие службы государю от­тесняется понятием государственной службы. Так, в приписи 1626—1627 гг. думные дьяки обязывались не только «не умыш­лять» на царя и его семью, но и «лиха никакого Московскому государству никак не хотети».

Вместе с тем для приказных людей сохранялось двойственное понимание их службы. С одной стороны, по общей присяге они были обязаны нести службу царю, в основном военную, как все служилые люди. С другой стороны, специальными приписями их служба определялась как работа в государственных уч­реждениях, т.е. была гражданской службой. Таким образом, обя­занности приказных людей разделились к середине XVII в. на «государеву службу» (рассматривалась как почетная — в полках, посольствах) и «приказную работу» (текущая работа в приказах и приказных избах — непочетная, с оттенком подневольности). Тер­мин «приказная работа» никогда не применялся к думным дья­кам. С 60-х гг. в документах четко разделяется выполнение дья­ками и подьячими службы и приказной работы («работаю тебе, великому государю беспрестанно, и на твоих, государевых, служ­бах я, холоп твой, был 3 года»), при этом последняя становится основной и определяющей.

Вокруг приказной работы складывается гражданская служба как отрасль государственной службы. Проявлением этого про­цесса было становление государственных должностей. Сначала они совпадали со служилой иерархией чинов: дьяки (думные, приказные) и подьячие чины определяли иерархическое положе­ние внутри сословной группы и сферу деятельности: думные дья­ки — верховное управление, приказные дьяки — среднее звено руководства центральными и местными учреждениями, подья­чие — подчиненное положение в одном из учреждений. По мере роста численности приказных чинов в учреждениях начинают су­щественно различаться их положение и функции. Чтобы избе­гать трений между лицами с одинаковыми чинами в одном уч­реждении, дублирования в работе, потребовалось определение по­ложения («мест») дьяков одного учреждения относительно друг друга. «Места» дьяков в приказе определялись временем получе­ния чина («сидеть ему, кто из них преж в чину»), что устанавли­вало их служебную соподчиненность и разделение на «больших» и «других». Подобная градация увязывалась с размером жалова­нья, источником его обеспечения и свидетельствовала о процессе бюрократизации аппарата управления.

Активнее аналогичный процесс развивался в подьяческой сре­де. Он проявлялся в усложнении структуры этой приказной груп­пы. В центральных и отчасти местных органах сложилось квали­фикационное деление подьячих на три разряда (статьи): первую (старых), вторую (средних) и третью (молодых). Сначала такое деление было внутренним делом отдельных учреждений, а во второй половине XVII в. приобретает официальный характер и контролируется Разрядным приказом. Внутри статей также складывается более дробное деление.

Об усилении должностных элементов в положении подья­ческой группы свидетельствует также существование категорий подьячих с приписью (высшая подьяческая должность, на кото­рую назначались опытные старые подьячие) и подьячих со спра­вой (в приказах они комплектовались из подьячих средней ста­тьи, а на местах составляли верхушку этой сословной группы и назначались из старых подьячих приказных изб). Кроме того, шел процесс специализации подьячих на том или ином виде дея­тельности государственного учреждения.

Падение роли поместного жалованья в обеспечении приказ­ной службы вело к возрастанию значения денежного жалованья, а нерегулярность выплат — к увеличению неверстаных подьячих, т.е. к расширению «доходов от дел», которые определяли иму­щественное положение приказных людей и вели к разложению прежней структуры служилого сословия, поляризации дворян­ской и недворянской частей.

Бюрократизация приказной группы активнее развивалась сни­зу вверх, от подьячих к дьякам. В результате складывается но­вый тип приказного человека, обязанного своей карьерой, благо­состоянием личным качествам, опыту, квалификации и благосклонности вышестоящей администрации или царя. В то же вре­мя процесс бюрократизации на местах отставал в качественном и количественном отношениях от происходившего в центре и от потребностей укреплявшегося на рубеже XVII — XVIII вв. абсо­лютизма.

При царе Федоре Алексеевиче был разработан проект Табели о рангах высших постов в органах управления и армии. Проект предусматривал разделение военной и гражданской службы. Он носил аристократический характер, выстраивая иерархию членов боярской Думы как правящей элиты: первый ранг принадлежал верховному судье, второй — воеводе при царском дворе, третий — наместнику Владимира, председательствующему в боярской Думе и т.д. (всего 5 чинов). Часть должностей носила византийские названия. Проект был согласован с патриархом, но после смерти Федора Алексеевича к нему больше не возвращались.

* * *

В начале XVII в. неблагоприятное сочетание внутренних и внешних факторов приводит к распаду российской государствен­ности. Восстановление сословной монархии в форме самодержа­вия происходит на основе принципов теории «симфонии влас­тей» — двуединства духовной и светской власти. Восстановление государственности в условиях мобилизационного типа развития приводит к постепенному разрушению принципов соборности и «симфонии властей» — отмиранию Земских соборов, изменени­ям в функциях и компетенции боярской Думы, церкви, ограни­чению местного самоуправления. Происходит бюрократизация государственного управления, и на основе приказной работы начи­нает складываться гражданская служба как отрасль государствен­ной, ранее преимущественно военной службы.

К концу XVII в. система государственного управления сослов­ной монархии вступает в сложный этап модернизации всей по­литической системы страны, ее институтов и управленческого аппарата с заимствованием элементов европейского опыта, раци­онализма, но в целом на своей собственной цивилизационной основе. Темпы этой модернизации с ее противоречиями не успе­вали за возраставшим усложнением задач государственного уп­равления, ростом территории, процессом сословной трансформа­ции общества и новыми геополитическими задачами. На повестке дня стояла проблема коренной реорганизации всей системы центрального и местного управления, которая бы определила окончательный выбор между развитием самодержавия как выразите­ля сословных интересов и утверждением абсолютизма.

Дата добавления: 2014-12-16