К определению языка. Краткий обзор существующих определений

Язык — чрезвычайно сложное явление, и как таковое, он — пред­мет изучения целого ряда наук. И если язык, как явление действитель­ности, представляет собой единство во всех своих проявлениях, то науки, изучающие его, в силу своего аспекта изучения, исторически выработанных методологий, методов и методик исследования, науч­ного аппарата, образованного в результате этого исследования, и др., отграничивают, обособляют свой предмет исследования. Уже поэтому невозможно дать всеобъемлющего определения языка, которое устра­ивало бы все науки, изучающие язык в том или другом отношении. Определение же языка с точки зрения отдельной науки неизбежно будет недостаточным. Такое положение вещей характерно не только для науки о языке. Выдающийся русский химик А.М. Бутлеров, объясняя неизбежность обособления предмета науки, писал следующее о химии и других науках: «Здесь, как и везде, разграничение и рубрики принадлежат не природе, не сущности дела, а человеческому суждению, которому они нужны для его собственного удобства» (10, с. 384).

Поэтому определение языка с точки зрения философии, логики, психологии или других наук не будет совпадать с определением язы­кознания. Да и собственно языковедческое определение не может быть исчерпывающим, поскольку в таком определении невозможно охва­тить все существенные стороны языка и с точки зрения язы­кознания.

Существует большое количество определений языка. Краткий об­зор позволяет разделить их по содержанию на несколько групп; в них язык определяется в разных отношениях.

Многие авторы определяют язык как важнейшее средство общения, подчеркивая при этом, что язык — общественное явление (11, с. 8; 12, с. 12; 13, с. 21 и др.).

Другие ученые обращают внимание на знаковый характер языка (14, с. 21; 15, с. 350 и др.). Большое количество ученых, определяя язык как совокупность или систему знаков, подчеркивают двусторонний характер языковых знаков или символов, при этом одни авторы акцентируют внимание на членораздельности звука, другие авторы — на членораздельности мысли (16, с. 13 и ел.; 17, с. 410 и др.).

Между тем некоторые авторы, по сути дела, игнорируют исключи­тельную роль членораздельного звука в образовании и эволюции языка, отрывая язык вообще от «звуковой материи», считая ее чисто случай­ным явлением в языке. Так, для Бодуэна де Куртенэ и Соссюра язык — чисто психическая сущность. Последний утверждает, что язык есть форма, а не субстанция. В соответствии с его концепцией, язык — психическая, формальная сущность, а не материальная, субстанцио­нальная. Поэтому звук как физическое явление не относится к языку, а есть нечто постороннее, используемое лишь для удобства и могущее быть замененным другим материальным субстратом, например пись­мом (см. ниже).

В целом ряде определений подчеркивается дискретность, члено­раздельность как звука, так и обозначаемой им мысли в их отнесен­ности к действительности, человеческому опыту (18, с. 5; 19, с. 11). Двустороннюю сущность — материальную структуру, поддающуюся наблюдению, и нематериальную, замещающую явления окружающего мира,— видит в языке Э. Бенвенист (20, с. 30). В. Дорошевский подчеркивает в своем определении языка ассоциативную связь между членораздельными звуками как знаками психических содержаний и предметами восприятия, мысли (21, с. 207).

В последнее время ряд авторов определяет язык с точки зрения формы или способа его существования, рассматривая его в качестве члена соссюровской трихотомии: язык — речь — речевая деятельность (см. об этом ниже). При этом одни авторы определяют язык как явление, непосредственно представляющееся нам в опыте (22, с. 261), другие —как абстрактную сущность, стоящую за этим явлением (23, с. 5; 24, с. 8; 25, с. 21). То есть эти авторы рассматривают язык не как единое явление действительности, противоречивое по способу своего существования, а берут в основу определения отдельную сторону этого внутреннего противоречия. Определяется не качествен­ная сторона явления, создающая его внутреннюю сущность и отлича­ющая его от других явлений, а те стороны, которые характеризуют внутренне противоречивый способ существования языка как явления

действительности. Такие определения отражают скорее диалектику существования явлений действительности вообще, свойственную не только языку.

Не включаясь в обсуждение о достаточности или недостаточности того или другого определения (как известно, ни одно определение не способно охватить все существенные стороны определяемого, особен­но такого чрезвычайно сложного явления, как язык), мы тем не менее считаем, что ключом к пониманию природы языка, его сущно­сти, определяющей все другие важнейшие, существенные функции языка в человеческом обществе, служат идеи В. Гумбольдта и Потебни о необходимости и достаточности генетического определения языка. Ведь нет сомнения, что для языка, как вида деятельности человека и его основополагающего атрибута, важнейшими будут многие выпол­няемые им функции: общения, вербального мышления и его развития, это и знаковая, гносеологическая, эстетическая, психологическая и другие функции. Поскольку все эти функции языка многообразны и существенны для человека и общества в целом, то представляется целесообразным определить те факторы и причины, которые сделали возможной и необходимой эту человеческую деятельность, а следова­тельно, и выполнение множества тех функций, без которых невозмож­ны и общество и сам человек как личность. С этой целью мы и обратимся к названным ученым, которые были одновременно выдаю­щимися языковедами и философами-диалектиками. Разумеется, нель­зя сказать, что их идеи не были использованы последующими учеными, но, как мы увидим ниже, далеко не в той степени, какой они достойны.

Дата добавления: 2014-12-16