Бизнес организованной преступности 3 страница

В 20 – 30-х годах многие советские процессуалисты и криминалисты были приверженцами теории «объективизации» уголовного процесса. По их мнению, нужно было расширить «материальный сектор» уголовного процесса (вещественные доказательства, документы и заключения экспертов) и приступить, по мнению некоторых из них, к разработке обязательных для судей объективных критериев ценности доказательств. «Материальный сектор» уголовного процесса противопоставлялся показаниям лиц, значение которых для установления истины необоснованно принижалось, а также предпринимались попытки связать внутреннее убеждение судей такими критериями ценности доказательств, которые при современном уровне научных знаний не могут учесть специфику каждого доказательства, каждого уголовного дела, и поэтому не могут быть сформулированы в законе.

Существенное значение в связи с этим имеет, в частности, проблема исследования объективных критериев определения достоверности и достаточности доказательств. Неуклонное и широкое внедрение достижений науки и техники в уголовное судопроизводство через экспертизу, а также посредством технического оснащения следственного аппарата, развитие новых видов экспертиз и более совершенных методов экспертного исследования, значительное расширение технических возможностей обнаружения и фиксации доказательств, – все это позволило при проведении следственных действий выявлять все больший круг фактических данных, имеющих доказательственное значение по уголовным делам. Таким образом, расширяется фактическая основа внутреннего убеждения следователя и суда, его обоснованность.

С другой стороны, в силу тех же тенденций развития доказывания в составе фактических данных, являющихся основаниями выводов следователя и суда, все меньше сомнительных, недостаточно надежных. В последние годы в центре внимания теории доказательств оказались такие вопросы, как: а) изучение логической структуры мышления при осуществлении оценки доказательств, создание логических, математических моделей оценки доказательств, объясняющих процесс формирования выводов следователя, суда; б) изучение оценки доказательств в свете идей кибернетики; в) изучение вопроса о возможности формализации некоторых операций по доказыванию и применения компьютеров для систематизации доказательств, построения версий и подсчета их вероятности. Эти исследования объединены единой целью – использовать современные данные науки, чтобы вооружить судью, прокурора, следователя знанием сложной структуры мыслительного процесса, приводящего к отысканию истины по уголовному делу, ограничить субъективизм и предупредить ошибки в оценке доказательств. В прошлом оценка доказательств как мыслительный процесс изучалась с позиций традиционной двузначной логики. Это оказалось недостаточным для описания структуры оценки доказательств. С помощью средств вероятностной логики было показано, что по мере накопления улик и опровержения контрулик степень правдоподобия доказательств возрастает, пока, наконец, их совокупность не становится достаточной для достоверного вывода.

4. Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза

В начале 70-х годов в области судебной экспертизы возникло новое направление, основывавшееся на достижениях и исследованиях психиатриии и психологии – комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза.

Сегодня такая экспертиза имеет огромное значение для юриспруденции. Она сочетает в себе использование научных и методических возможностей судебно-психиатрической и судебно-психологической экспертиз, результаты исследований проблем человека и, таким образом, является одной из наиболее эффективных форм экспертного исследования.

Возникновение комплексных экспертиз – закономерный результат научно-технического прогресса. В ходе развития научных знаний дифференциация и интеграция наук органически взаимосвязаны. Первый процесс приводит к все более узкой специализации научных знаний, второй вызывает постоянное взаимодействие их различных областей, определяет взаимное проникновение и синтез наук. Возникающие на стыках наук новые отрасли знания, различаясь своими предметами и методами, средствами познания, как правило, остаются связанными с базовыми науками направленностью на общий объект, который в результате исследуется все глубже и разностороннее. Известно, что изучение одного и того же объекта методами различных наук представляет собой комплексный метод исследования, комплексный подход к изучаемому объекту.

Одну из самых сложных и ответственных проблем современной науки составляет проблема человека. Особое значение она имеет для юриспруденции, использующей при разработке своих научных положений достижения различных уровней знания о природе человека – от молекулярно-биологического до социально-психологического. К наиболее распространенной процессуальной форме использования этих знаний относится судебная экспертиза.

В ряду наук о человеке видное место занимают психология и медицина. Особенно следует отметить такие конкретные науки, как психиатрия и медицинская психология. Общим объектом их научного изучения является психика человека, причем одна из ветвей медицинской психологии – патопсихология, как и психиатрия, исследует в основном психическую патологию. Именно на стыке экспертного приложения психиатриии и психологии в начале 70-х годов во ВНИИ общей и судебной психиатрии им. В.П. Сербского возникла комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза (КСППЭ).

Но КСППЭ не просто суммирует возможности судебно-психиатрической и судебно-психологической экспертиз. В отличие от каждой из них в отдельности, она позволяет установить системные свойства изучаемого объекта – выявить результаты взаимодействия комплекса психологических и психопаталогических факторов, раскрыть их системные связи, взаимозависимость и взаимообусловленность.

Судебно-психиатрическая и судебно-психологическая экспертизы в общей классификации экспертных наук относятся к одному классу и рассматриваются в качестве пограничных родовых экспертных дисциплин. Это определено направленностью на исследование особенностей психического функционирования человека, единой для этих наук.

Специфику предмета судебно-психиатрической экспертизы образуют устанавливаемые в экспертном исследовании фактические данные о патологических отклонениях в психическом функционировании лица и выяснение их влияния на его возможность отражать окружающее, рефлексировать и регулировать свои действия, прежде всего – инкриминируемые ему деяния. Кроме того, специфику предмета КСППЭ образует направленность экспертного исследования на установление эффекта взаимодействия болезненных и не болезненных психических факторов и определение на основе учета этого системного качества наиболее точной и полной меры их влияния на характер психического отражения, рефлексии и регуляции поведения данного лица в интересующий следователя момент.

КСППЭ не только частично включает в себя содержание предметов родовых базовых экспертиз, но и существенно отличается от них возможностью исследования системных качества психики, что повышает полноту, надежность и точность экспертных выводов. КСППЭ необходима для надежной оценки результатов влияния возрастного, эмоционального и личностного факторов на психическое отражение и регуляцию у лиц с «пограничными» вариантами психического здоровья, так как вопрос о системном взаимодействии предпатологического фона и перечисленных психологических причин остается актуальным и в этих случаях.

В теории судебной экспертизы под объектами экспертизы понимают закрепленные в материалах дела предусмотренные уголовно-процессуальным и гражданско-процессуальным законодательством источники информации. Источниками информации в КСППЭ могут быть как сами субъекты, так и данные о состоянии их психической сферы, поведении, полученные из других процессуальных источников. В качестве таковых могут быть названы показания иных свидетелей, потерпевших или соучастников обвиняемого, справки, истории болезни, другая медицинская документация, служебные характеристики, акты предшествующих экспертиз, протоколы следственных экспериментов, приобщенные к делу письма, дневники, рисунки. К объектам КСППЭ должны быть отнесены и те материалы дела, которые раскрывают обстоятельства индивидуального психического развития обвиняемых, потерпевших или свидетелей, ситуацию их криминального или виктимного поведения, условия и факторы, влияющие на их поступки.

Назначение любой судебной экспертизы вызывается потребностью в специальных познаниях при решении вопросов, имеющих значение для дела. Поэтому первое условие обоснованного выбора КСППЭ – правильное решение вопроса о принципиальной необходимости применения специальных знаний психиатра и медицинского психолога в каждом конкретном случае.

Второе условие – установление необходимости применения специальных знаний психолога и психиатра именно в форме экспертизы.

Третье условие обоснованного назначения КСППЭ – адекватное решение вопроса о необходимости одновременного совместного обсуждения и интегративной оценки результатов применения специальных психологических и психиатрических знаний. При отсутствии такой необходимости по делу назначаются последовательно проводимые судебно-психиатрическая и судебно-психологическая экспертизы, т. е. используется комплекс экспертиз, а не КСППЭ.

При решении вопроса о назначении КСППЭ, кроме перечисленных содержательных признаков, должны быть приняты во внимание также степень сложности решемых задач, их общая правовая значимость. Другими словами, должно быть учтено наличие дополнительных обстоятельств, делающих необходимым проведение максимально полных, всесторонних исследований. Именно такими преимуществами обладает комплексная экспертиза.

Четвертое условие – обязательность исключения вопросов, требующих сугубо правовых оценок, например, – наличия в действиях лица умысла, мер наказания с учетом особенностей его личности, нравственного облика, мотивов, целей инкриминируемых деяний.

И, наконец, пятое условие обоснованности назначения КСППЭ – постановка вопросов, соответствующих уровню научной компетенции эксперта, кругу правомочий, теоретических знаний и опыту КСППЭ.

На современном этапе развития КСППЭ к этому кругу вопросов относятся:

1. Установление индивидуально-психологических особенностей личности подэкспертных, которым был нанесен нервно-психический вред и которые имеют признаки пограничной психической патологии, выяснение их влияния на поведение в интересующий следователя и суд момент.

2. Установление у лиц с признаками психической патологии или перенесших нервно-психические вредности вида эмоциональных реакций в интересующий следователя и суд момент. Необходимость в назначении КСППЭ эмоциональных состояний может возникнуть тогда, когда у следователя и суда возникает предположение, что эти состояния могли повлиять на способность субъекта преступления в полной мере сознавать значение своих действий или руководить ими.

3. Установление способности несовершеннолетних обвиняемых, имеющих признаки отставания в психическом развитии, полностью сознавать значение своих действий и определение, в какой мере они способны руководить ими. Основанием для назначения экспертизы в этих случаях являются симптомы замедленного психического развития несовершеннолетнего.

4. Установление способности обвиняемых, свидетелей и потерпевших, перенесших те или иные нервно-психические вредности и обнаруживающих признаки психической патологии, правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них правильные показания. Здесь основанием для экспертизы может быть наличие внешних условий, затрудняющих восприятие и осмысление определенных событий.

5. Установление способности малолетних, несовершеннолетних и иных потерпевших по делам об изнасилованиях, обнаруживающих признаки психических отклонений или перенесших нервно-психические вредности, правильно понимать характер и значение действий виновного и оказывать сопротивление. Основанием для назначения экспертизы является пассивное поведение потерпевшей в период изнасилования, неадекватное ее отношение к случившемуся, заявление о применении обвиняемым средств психологического давления, о наступившем изменении состояния, лишавшем возможности оказывать сопротивление.

6. Установление наличия у лица, предположительно покончившего жизнь самоубийством, в период, предшествовавший его смерти, психического состояния, предрасполагавшего к самоубийству, и возможных причин возникновения этого состояния. Назначением экспертизы является наличие фактических данных о конфликтной обстановке или, наоборот, внешней безмотивности суицидального поступка, признаков изменения поведения суицидента, о проявлениях у него накануне содеянного и в прошлом подавленности, отчаяния, замкнутости и внутренней растерянности.

Юридическим основанием производства КСППЭ является постановление следователя или определение суда о назначении экспертизы. В постановлении (определении) о назначении КСППЭ указывается учреждение, которому поручено ее производство. В случае, когда производство КСППЭ поручается нескольким учреждениям, указывается, какое из них является ведущим – осуществляющим организацию производства экспертизы и координацию проводимых специалистами исследований.

При производстве КСППЭ в одном учреждении экспертные исследования поручаются соответствующим психиатрическим и психологическим подразделениям с указанием ведущего подразделения. Его руководитель осуществляет координацию проводимых исследований и назначает ведущего эксперта. При производстве КСППЭ несколькими учреждениями комиссия экспертов формируется руководителем ведущего учреждения. Он же назначает ведущего эксперта.

Выделяются следующие периоды КСППЭ:

1. В подготовительный период эксперты знакомятся с материалами уголовного дела, обсуждают поставленные перед ними вопросы, уточняют их суть, определяют конечные цели и частные задачи исследования, намечают его общий план, последовательность выполнения отдельных методик, устанавливают функции каждого эксперта. Подготовительный период завершается принятием общей, согласованной программы исследований.

2. Исследовательский период КСППЭ состоит из двух этапов – предварительного и основного. В зависимости от выполнения того или иного этапа роли и функции экспертов-психологов и экспертов-психиатров различаются.

Главное содержание предварительного этапа исследовательского периода составляет квалификация психического состояния подэкспертного и установление его вменяемости. Исследование начинается с выдвижения диагностических «экспертных гипотез». Инициатива и прерогатива их формулирования здесь принадлежит эксперту-психиатру.

Основной принцип взаимодействий экспертов-психологов и экспертов-психиатров на предварительном этапе состоит в последовательной смене функций и передаче обязанностей по решению тех или иных промежуточных экспертных задач на пути к конечной цели КСППЭ.

Более активную и важную роль играет эксперт-психолог в решении другой первоначальной задачи КСППЭ – задачи измерения глубины психической патологии, тех или иных психических особенностей, выяснения их влияния на отражательные, рефлексивные и регулятивные, волевые психические процессы и функции. Обмениваясь информацией с другими членами экспертной комиссии, сопоставляя ее с критериями вменения, выявленными экспертами-психиатрами, эксперт-психолог существенно способствует правильному решению вопроса.

Главная цель и содержание основного этапа исследования – разработка и содержание промежуточных выводов КСППЭ. Эксперт-психиатр и эксперт-психолог формулируют их отдельно. После формулирования промежуточных выводов КСППЭ вступает в третий, заключительный период. Он, в свою очередь, условно распадается на два этапа: окончательное соотнесение, анализ и синтез промежуточной информации и формулирование на этой основе окончательных синтетических интегративных выводов, являющихся ответом на поставленные экспертам вопросы.

5. Психология адвокатской деятельности

Адвокат (от лат. advocatio – призывать на помощь) защищает не преступление, а человека. Понимание этой аксиомы позволит избежать предвзятости в определении роли и места современного адвоката в уголовном судопроизводстве. Нередко защитник воспринимается участвующими в процессе лицами, представляющими интересы государства, действующими от имени государства, обвиняющими от имени государства и осуждающими от его имени, как досадное недоразумение, мешающее оперативному, скорому и строгому наказанию преступника.

Умение оказать высококвалифицированную юридическую помощь в любой из существующих отраслей современного права – задача, посильная только хорошо подготовленному, грамотному специалисту. Для этого требуются знания в области как традиционных юридических наук уголовного, уголовно-процессуального, гражданского законодательства (жилищного, трудового, семейного, авторского, наследственного, международного права и многих других), так и таких его отраслей, которые лишь в последние годы стали играть заметную роль в жизни общества – налогового, таможенного, арбитражного, дипломатического, космического законодательства и др.

Одновременно с этими знаниями такому специалисту нужны различные умения, например, в подготовке требуемой правовой документации договора или искового заявления, ходатайства или кассационной жалобы. Оказание такой юридической помощи гражданам, организациям, фирмам, государственным предприятиям, органам власти и управления – основная задача адвоката.

Обилие правовой базы, регламентирующей юридическую деятельность в стране, многообразие сложившейся и меняющейся практики применения права, неординарность и сложность разрешаемых коллизий нередко вынуждают адвокатов специализироваться по отраслям права, а иногда, – и по категориям дел. Так, в настоящее время общероссийская справочная система «Законодательство России» содержит более 115 тыс. законов и подзаконных нормативных актов, так или иначе оказывающих влияние на жизнь нашего современника.

Таким образом, адвокатская деятельность в основном состоит из скрупулезной, тщательной работы с нормативной базой и документами – около 80 % рабочего времени, общение с гражданами и представителями юридических лиц (получение требуемой по делу информации, подбор документов, согласование позиций, дача консультаций и др.) занимает около 15 %, защита их прав либо представление интересов в суде – оставшиеся 5 %.

Адвокатская деятельность сложна по своему содержанию, формам, методам и психологическим особенностям. Наиболее сложный в психологическом отношении вид адвокатской деятельности – это защита прав подозреваемого (обвиняемого, подсудимого, осужденного) по уголовным делам как на стадии предварительно расследования, так и в суде, в том числе в кассационной и надзорной инстанциях. С юридической точки зрения дела гражданского судопроизводства по представлению интересов доверителя в общегражданском или арбитражном суде могут быть значительно сложнее, однако они не содержат такого многообразия межличностных человеческих отношений, как в уголовном процессе.

Уже на стадии заключения соглашения о защите адвокату совместно с доверителем приходится решать неординарную, деликатную задачу – о размере вознаграждения по договору. Существовавший ранее порядок установления гонорара в соответствии с таксой ныне изменен. Оплата устанавливается по соглашению между адвокатом (заведующим юридической консультацией) и обратившимся за помощью. Вопрос определения суммы гонорара представляет определенную сложность как с практической, так и с психологической стороны.

Определенная сложность положения адвоката заключается и в односторонности функции защитника. Адвокат в отличие от прокурора выясняет только те обстоятельства по делу, которые оправдывают или смягчают вину или ответственность подзащитного. Одна из первых заповедей Гиппократа врачам «не навреди» может быть целиком отнесена к адвокату: своей деятельностью он обязан не навредить позиции и интересам подзащитного. В этом проявляется одно из наиболее характерных специфических нравственных требований к адвокату.

Деятельность защитника порождает конфликтные ситуации, не свойственные профессии следователя, прокурора, судьи. Любой из участников процесса всегда вправе определить свою позицию по делу соответственно своему внутреннему убеждению. Защитник же в некоторых случаях вынужден поступиться внутренним убеждением: он не может отказаться от защиты, как бы ни были противны его нравственному чувству характер преступления, личность и позиция подзащитного. Интересы подзащитного оказываются нередко выше интересов истины.

Особую остроту межролевой конфликт между интересами правосудия и интересами подзащитного приобретает в ситуациях, когда защитник должен сохранять адвокатскую тайну. Обвиняемый, например, представил документ, подтверждающий его алиби. Процессуальные действия по проверке документа были проведены поверхностно и не выявили его подложности, о чем адвокату было хорошо известно. Если адвокат будет ссылаться на этот документ в обоснование невиновности подзащитного, он, вероятно, добьется благоприятного решения по делу. Функция защиты будет успешно выполнена. Формально требование об использовании только законных средств и методов защиты нарушено не будет: документ представлял не адвокат, подлинность документа подтверждалась процессуальной проверкой, проведенной не им; то, что адвокат знает о его подложности, – это, в сущности, предмет профессиональной (адвокатской) тайны, также охраняемой и законом, и нормами адвокатской этики. Но есть нравственное требование объективности и честности. Если адвокат последует ему, он разоблачит подзащитного, что недопустимо с точки зрения этики (принцип взаимного доверия защитника и подсудимого), с точки зрения закона (односторонность функции защитника, недопустимость отказа от принятой защиты); если он не последует этому требованию, поведение ажвоката вступит в очевидный конфликт с моралью.

В то же время противоречащие закону требования клиентов не могут быть приняты адвокатом к исполнению и в соответствующих случаях служат основанием к расторжению соглашения о выполнении поручения.

А.Ф. Кони справедливо отмечал, что «...уголовная защита представляет больше поводов для предъявления требований, почерпнутых из области нравственной, чем деятельность обвинительная, ввиду сложных многозначных отношений к своему клиенту-подсудимому и к обществу». «Уголовный защитник должен быть муж добрый, опытный в слове, вооруженный знанием и глубокой честностью, бескорыстный и независимый в суждениях; он правозаступник, но не слуга своего клиента и не пособник ему уйти от заслуженной кары правосудия», – так характеризовал адвоката А.Ф. Кони.

Заключив соглашение на защиту прав доверителя на предварительном следствии (как правило, с родственниками подозреваемого), адвокат должен быть допущен к участию в уголовном деле. В значительной степени безошибочность правильного выбора адвокатом позиции по защите зависит от степени психологического контакта, доверия между ним и подзащитным, установившегося во время первых встреч.

Знакомясь, опытный адвокат сначала расскажет о себе и лишь затем расспросит собеседника. Обязательно следует поинтересоваться здоровьем задержанного, его самочувствием. Ведь не секрет, что большинство обвиняемых после задержания находятся в состоянии стресса и фрустрации. Одним из основных стрессоров является угроза личному благополучию человека и его близких. Привлечение к уголовной ответственности угрожает не только условиям физического существования, но и, что более важно, социальному статусу личности, ее престижу, принадлежности к определенной социальной группе, ее самооценке, жизненным планам и другим значимым ценностям. Происходит резкая смена образа жизни, психотравмирующая обстановка давит на психику человека, все болезненнее сказывается влияние такого психологического фактора, как «публичность одиночества». Сильно сказываются частые для отечественных ИВС, СИЗО скученность, антисанитария, недостаток кислорода, наличие сокамерников, среди которых могут оказаться и лица, готовые продемонстрировать новенькому, что такое «настоящий беспредел». Таким образом, вопрос о здоровье и самочувствии подзащитного – не праздное любопытство адвоката, даже без учета того, что первичные признательные показания задержанного могли быть получены с использованием противозаконных методов воздействия.

Следующим этапом в становлении взаимопонимания между адвокатом и подзащитным может быть выяснение обстоятельств дела. Это очень интересная и деликатная часть беседы, где один адвокат может потребовать от задержанного рассказать ему всю правду, другой – принять за правду услышанное, третий – потребовать, чтобы задержанный придерживался изложенной им, адвокатом, версии. Получается, что первому адвокату для выработки позиции защиты обязательно нужно знать объективную правду, для второго правда там, где его подзащитный, для третьего – где он сам. Может ли защитник быть судьей своему клиенту, как поступил первый адвокат? Или обвинять, как третий, занимая позицию прокурора? Скорее, надо верить своему подзащитному, как это сделал второй адвокат. Не дело защитника доискиваться до правды, судить или обвинять человека. Надо его защищать. При первой беседе с подзащитным особенно важно выявить вопросы, требующие быстрого разрешения:

– нет ли обстоятельств, исключающих уголовную ответственность;

– нет ли оснований для отказа в возбуждении уголовного дела;

– если имеет место неоконченный состав преступления, то нет ли добровольного отказа от преступления;

– если преступление совершено в группе, нет ли эксцесса исполнителя преступления;

– нет ли невиновного причинения вреда;

– не совершено ли деяние в состоянии невменяемости.

После этого обвиняемому следует разъяснить его права, в том числе – право на защиту, право давать показания. Именно так гласит закон: давать показания – право, а не обязанность подозреваемого (обвиняемого). Так же, как и право знать, в чем лицо обвиняется, представлять доказательства, заявлять ходатайства, отводы, обжаловать арест и действия следственных органов. Обязательно следует разъяснить подзащитному ст. 51 Конституции Российской Федерации, согласно которой «...никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников...».

Исходя из полученной информации, адвокат обсуждает с клиентом план защиты, выбирает ее позицию (т. е. объяснение случившегося).

Осуществляя защиту на предварительном следствии, адвокат имеет право не только встречаться с клиентом, но и участвовать в следственных действиях, производимых с участием подзащитных. Адвокат вправе с разрешения следователя задавать вопросы как своему подзащитному, так и другим участникам следственного действия. Формулируя вопрос, защитник обязан не только предусмотреть вариант ответа, но и попытаться мысленно смоделировать конечный результат, который может быть достигнут благодаря его вопросам. Нередко полезнее воздержаться от вопросов, ответы на которые могут лишь ухудшить позиции защиты.

Участие адвоката на стадии следствия предполагает построение взаимодействия со следователем по тактике защиты. При оборонительной тактике адвокат принимает всю версию следствия целиком, без каких-либо дополнений и поправок, наблюдая за деятельностью следователя, фиксируя его ошибки с целью использования слабых мест предварительного следствия для реализации линии защиты. Диапазон следственных ошибок довольно широк и разнообразен, там есть место и уголовно-процессуальным ошибкам и уголовно-правовым, тактическим, организационным, психологическим, следственно-экспертным, другим. Подобная адвокатская тактика, на первый взгляд кажущаяся пассивной, имеет свой потенциал и нередко приводит к желаемому результату.

Нейтральная тактика защиты представляет собой взаимодействие адвоката со следователем в форме сотрудничества, при котором возможны взаимные компромиссы по принципу: у следователя своя работа, у адвоката – своя. В таком варианте конфликты и открытое противоборство отсутствуют, а реализация позиции защиты переносится на этап судебного следствия.

Атакующая тактика предполагает навязывание следователю конфликтной ситуации с захватом инициативы, навязывание трудоемких следственных действий в целях защиты, формирование системы сбалансированных предложений, направленных на разрушение обвинительной концепции следователя.

Не последнее место в формировании у суда адекватного образа подзащитного и картины произошедшего занимают адвокатские допросы потерпевшего, свидетелей, других подсудимых. Опытные защитники тщательно готовятся к таким допросам, продумывая заранее и записывая каждый вопрос, пытаясь избежать неопределенных, неожиданных и нежелательных ответов. Грамотный адвокат своими вопросами сумеет загнать в психологический тупик и изобличить лжесвидетеля, продемонстрировать суду надуманность обвинения либо несостоятельность доказательств, подтасовку фактов либо подлог документов и т. п. Всякое показание может быть и не лживо, и не достоверно в одно и то же время: свидетель может говорить неправду и думать, что он говорит правду, – это совершенно естественно. Он может ошибаться, может, будучи очевидцем некоторых фактов, добавить к ним много новых – таких, о которых слышал только он, и которые были восприняты его умом путем различных предположений.

Кульминационным моментом участия адвоката в судебном разбирательстве является его защитительная речь. В ней он подводит итог судебного следствия, анализирует с позиции защиты собранные по делу материалы, дает им правовую оценку, приводит доказательства, опровергающие предъявленное подсудимому обвинение либо смягчающие его вину, высказывает соображения относительно наказания и других вопросов, решаемых судом. Лучше ничего не сказать, чем сказать ничего, – эта фраза может служить формулой содержания защитительной речи адвоката на суде. Участие в судебных прениях предполагает высокую культуру сторон, взаимное уважение, честное отношение к доказательствам, профессиональный такт, правильное понимание роли и задач суда, прокурора, адвоката. При этом задача адвоката заключается в ретроспективном, воображаемом восстановлении картины произошедшего в ходе судебного разбирательства с учетом всех обстоятельств, оправдывающих его подзащитного или смягчающих его вину. Данная позиция противостоит позиции прокурора, обязанного поддерживать государственное обвинение. Отказ прокурора от обвинения расценивается как оправдание подсудимого.

Дата добавления: 2014-12-17