Габриэль Гарсиа Маркес. Очень старый человек с огромными крыльями

Дождь лил третий день подряд, и они едва успевали справляться скрабами, заползающими в дом; вдвоем они били их палками, а потом Пелайотащил их через залитый водой двор и выбрасывал в море. Минувшей ночью уноворожденного был жар; видимо, это было вызвано сыростью и зловонием. Мирсо вторника погрузился в уныние: небо и море смешались в какую-топепельно-серую массу; пляж, сверкавший в марте искрами песчинок, превратилсяв жидкую кашицу из грязи и гниющих моллюсков. Даже в полдень свет был такойневерный, что Пелайо никак не мог разглядеть, что это там шевелится ижалобно стонет в дальнем углу патио. Лишь подойдя совсем близко, онобнаружил, что это был старый, очень старый человек, который упал ничком вгрязь и все пытался подняться, но не мог, потому что ему мешали огромныекрылья. Напуганный привидением, Пелайо побежал за женой Элисендой, которая вэто время прикладывала компрессы больному ребенку. Вдвоем они смотрели вмолчаливом оцепенении на лежащее в грязи существо. На нем было нищенскоеодеяние. Несколько прядей бесцветных волос прилипло к голому черепу, во ртупочти не осталось зубов, и во всем его облике не было никакого величия.Огромные ястребиные крылья, наполовину ощипанные, увязли в непролазной грязидвора. Пелайо и Элисенда так долго и так внимательно его рассматривали, чтонаконец привыкли к его странному виду, он им показался чуть ли не знакомым.Тогда, осмелев, они заговорили с ним, и он ответил на каком-то непонятномдиалекте хриплым голосом мореплавателя. Без долгих размышлений, тотчас забыво его странных крыльях, они решили, что это матрос с какого-нибудьиностранного судна, потерпевшего крушение во время бури. И все-таки онипозвали на всякий случай соседку, которая знала все о том и об этом свете, ией хватило одного взгляда, чтобы опровергнуть их предположения. -- Это ангел,-- сказала она им.-- Наверняка его прислали за ребенком,но бедняга так стар, что не выдержал такого ливня да и свалился на землю. Вскоре все уже знали, что Пелайо поймал настоящего ангела. Ни у кого неподнялась рука убить его, хотя всезнающая соседка утверждала, чтосовременные ангелы не кто иные, как участники давнего заговора против Бога,которым удалось избежать небесной кары и укрыться на земле. Остаток дняПелайо присматривал за ним из окна кухни, держа на всякий случай в рукеверевку, а вечером вытащил ангела из грязи и запер в курятнике вместе скурами. В полночь, когда дождь кончился, Пелайо и Элисенда все ещепродолжали бороться с крабами. Чуть погодя проснулся ребенок и попросил есть-- жар совсем прошел. Тогда они почувствовали прилив великодушия и решилимежду собой, что сколотят для ангела плот, дадут ему пресной воды ипродуктов на три дня и отпустят на волю волн. Но когда на рассвете они вышлив патио, то увидели там почти всех жителей поселка: столпившись передкурятником, они глазели на ангела без всякого душевного трепета ипросовывали в отверстия проволочной сетки кусочки хлеба, словно это быложивотное из зоопарка, а не небесное создание. К семи часам пришел падре Гонсага, встревоженный необычной новостью. Вэто время у курятника появилась более почтенная публика -- теперь всетолковали о том, какое будущее ожидает пленника. Простаки считали, что егоназначат алькальдом мира. Более рассудительные предполагали, что ему выпалосчастье стать генералом, который выиграет все войны. Некоторые фантазерысоветовали оставить его как производителя, чтобы вывести новую породукрылатых и мудрых людей, которые навели бы порядок во вселенной. ПадреГонсага, прежде чем стать священником, был дровосеком. Подойдя к проволочнойсетке, он поспешно припомнил все, что знал из катехизиса, и затем попросилоткрыть дверцу курятника, чтобы разглядеть вблизи этого тщедушного самца,который в окружении остолбеневших кур и сам походил на огромную беспомощнуюптицу. Он сидел в углу, подставив солнцу раскинутые крылья, среди помета иостатков завтрака, которым его угощали на рассвете. Безразличный кпроисходящему, он едва поднял свои глаза, словно покрытые паутиной, ипробормотал что-то на своем диалекте, когда падре Гонсага вошел в курятник иприветствовал его по-латыни. Приходский священник заподозрил неладное,увидев, что эта тварь не понимает язык Господа Бога и не обучена чтить егослуг. Приглядевшись внимательно, он обнаружил, что уж слишком похож начеловека этот мнимый ангел: от него исходил невыносимый запахбродяжничества, в крыльях его кишели паразиты, крупные перья были истрепаныземными ветрами, и вообще ничто в его нищенском облике не соответствоваловысокому ангельскому сану. Падре Гонсага покинул курятник и обратился кприхожанам с краткой проповедью об опасностях, которые таит в себелегковерие. Он напоминал им, что дьявол имеет дурной обычай надевать маски,чтобы попутать простодушных. В заключение падре справедливо заметил, чтоесли крылья не являются существенным элементом для определения разницы междуястребом и самолетом, тем в меньшей степени они могут служить дляраспознания ангелов. И все же он пообещал написать письмо епископу, чтобытот написал письмо примасу, а тот в свою очередь -- папе римскому, дабыокончательный вердикт поступил из самой высокой инстанции. Его призыв к осторожности пал на бесплодную почву. Новость о пленномангеле распространилась с такой быстротой, что через несколько часов патиопревратился в рыночную площадь, и пришлось вызвать войска, чтобы штыкамиразогнать толпу, которая каждую минуту могла разнести дом. У Элисендызаболела спина от бесконечной уборки мусора, и ей пришла в голову хорошаямысль: огородить патио забором и за вход брать пять сентаво с каждого, ктохочет посмотреть на ангела. Люди приходили аж с самой Мартиники. Приехал как-то бродячий цирк слетающим акробатом, который несколько раз пролетал, жужжа, над толпой, но нанего никто не обратил внимания, потому что у него были крылья звезднойлетучей мыши, а не ангела. Отчаявшиеся больные прибывали со всего Карибскогопобережья в поисках исцеления: несчастная женщина, с детства считавшая ударысвоего сердца и уже сбившаяся со счета; мученик с Ямайки, который никак немог заснуть, потому что его мучил шум звезд; лунатик, каждую ночьвстававший, чтобы разрушить то, что делал днем, и другие с менее опаснымиболезнями. Посреди этого столпотворения, от которого дрожала земля, Пелайо иЭлисенда хотя и бесконечно устали, но были счастливы -- меньше чем за неделюони набили деньгами матрасы, а вереница паломников, ожидавшая своей очередипосмотреть на ангела, все тянулась, пропадая за горизонтом. Ангел был всем этим очень недоволен. Доведенный до отчаяния адскимжаром лампадок и свечей, что оставляли паломники у входа в его пристанище,он только тем и занимался, что искал в курятнике места, где бы устроитьсяпоудобнее. Сначала его пытались кормить кристаллами камфары, которые, есливерить ученой соседке, были основной пищей ангелов. Но он от них отказался,как отказывался и впредь от аппетитных завтраков, что приносили емупаломники,-- никто не знал, то ли потому, что действительно был ангел, то липросто от старости. Ел он только баклажанную икру. Казалось, единственнымего сверхъестественным качеством было терпение, особенно в первые дни, когдаего клевали куры, охотясь за звездными паразитами, расплодившимися в егокрыльях, и когда калеки выдергивали его перья, чтобы приложить их к ранам, аменее благочестивые бросали в него камни, чтобы он поднялся и можно было быполучше его разглядеть. Один только раз его вывели из себя -- прижгли емубок каленой железякой, которой клеймят телят; он так долго лежал неподвижно,что люди решили проверить, не умер ли. Он встрепенулся, вскочил, кричачто-то на своем непонятном языке, с глазами, полными слез, несколько разударил крыльями, подняв тучи куриного помета и лунной пыли, и внезапныйхолодящий душу порыв ветра показался дыханием того света. Хотя многиесчитали, что была то обычная реакция боли, а не гнева, после этого случая,старались его не волновать, ибо все поняли, что его спокойствие былоспокойствием затихшего урагана, а не пассивностью серафима на пенсии. Вожидании высочайшего истолкования природы пленника падре Гонсага безуспешнопытался на месте вразумить свою ветреную паству. Но, по-видимому, в Римепонятия не имеют о том, что значит срочность. Время уходило на то, чтобыустановить, имеется ли у пришельца пуп, обнаружилось ли в его языке что-либосходное с арамейским, сколько таких, как он, могут поместиться на остриебулавки и не есть ли это просто-напросто норвежец с крыльями. Обстоятельныеписьма так и шли бы, наверно, взад и вперед до скончания века, если быоднажды провидение не положило конец терзаниям приходского священника. Случилось так, что в те дни в местечко прибыл один из многих ярмарочныхаттракционов, блуждающих по Карибскому побережью. Грустное зрелище --женщина, превращенная в паука за то, что однажды ослушалась родителей.Посмотреть женщину-паука стоило дешевле, чем посмотреть ангела, кроме того,разрешалось задавать ей любые вопросы о ее странном обличье, рассматриватьее и так и эдак, чтобы ни у кого не оставалось никаких сомнений в отношенииистинности свершившейся священной кары. Это был отвратительный тарантулразмером с барашка и с головой печальной девы. Люди поражались не стольковнешнему виду этого исчадия ада, сколько той скорбной правдивости, с которойженщина-паук рассказывала подробности своего несчастья. Девчонкой онасбежала однажды из дому на танцы вопреки воле родителей, и когда,протанцевав всю ночь, она возвращалась домой по лесной тропе, страшный ударгрома расколол небо надвое, в открывшуюся расщелину метну-лась из бездныослепительная молния и превратила девушку в паука. Ее единственной пищейбыли комочки мясного фарша, что добрые люди бросали иногда ей в рот.Подобное чудо -- воплощение земной правды и суда Божьего,-- естественно,должно было затмить высокомерного ангела, который почти не удостаивалвзглядом простых смертных. Кроме того, те несколько чудес, что приписывалаему людская молва, выдавали его некоторую умственную неполноценность: слепойстарик, пришедший издалека в поисках исцеления, зрения не обрел, зато у неговыросли три новых зуба, паралитик так и не встал на ноги, но чуть было невыиграл в лотерею, а у прокаженного проросли из язв подсолнухи. Все этоскорее выглядело насмешками, нежели святыми деяниями, и основательноподмочило репутацию ангела, а женщина-паук своим появлением и вовсезачеркнула ее. Вот тогда-то падре Гонсага навсегда избавился от мучившей егобессонницы и в патио у Пелайо снова стало так же пустынно, как в те времена,когда три дня подряд шел дождь и крабы разгуливали по комнатам. Хозяева дома на судьбу не жаловались. На вырученные деньги онипостроили просторный двухэтажный дом с балконом и садом, на высоком цоколе,чтобы зимой не заползали крабы, и с железными решетками на окнах, чтобы незалетали ангелы. Неподалеку от городка Пелайо завел кроличий питомник инавсегда отказался от должности альгвасила, а Элисенда купила себе лаковыетуфли на высоком каблуке и много платьев из переливающегося на солнце шелка,которые в те времена носили по воскресеньям самые знатные сеньоры. Курятникбыл единственным местом в хозяйстве, которому не уделяли внимания. Если егоиной раз и мыли или жгли внутри мирру, то делалось это отнюдь не в угодуангелу, а чтобы как-то бороться с исходившей оттуда вонью, которая, как злойдух, проникала во все уголки нового дома. Вначале, когда ребенок научилсяходить, они следили, чтобы он не подходил слишком близко к курятнику. Нопостепенно они привыкли к этому запаху, и все их страхи прошли. Так что ещедо того, как у мальчика начали выпадать молочные зубы, он сталбеспрепятственно забираться в курятник через дыры в прохудившейсяпроволочной сетке. Ангел был с ним так же неприветлив, как и с другимисмертными, но переносил с собачьей покорностью все жестокие ребячьипроделки. Ветрянкой они заболели одновременно. Врач, лечивший ребенка, неустоял перед соблазном осмотреть ангела и обнаружил, что у него совсемплохое сердце, да и почки никуда не годятся -- удивительно, как он еще былжив. Однако больше всего врача поразило строение его крыльев. Они такестественно воспринимались в этом абсолютно человеческом организме, чтооставалось загадкой, почему у других людей не было таких же крыльев. К тому времени, как мальчик пошел в школу, солнце и дождь окончательноразрушили курятник. Освобожденный ангел бродил взад-вперед, как обессилевшийлунатик. Не успевали его веником выгнать из спальни, как он уже путался подногами в кухне. Казалось, он мог одновременно находиться в несколькихместах, хозяева подозревали, что он раздваивается, повторяя самого себя вразных уголках дома, и отчаявшаяся Элисенда кричала, что это настоящая пытка-- жить в этом аду, набитом ангелами. Ангел так ослаб, что есть почти немог. Глаза, затянутые патиной, уже ничего не различали, и он еле ковылял,натыкаясь на предметы; на его крыльях оставалось всего несколько куцыхперьев. Пелайо, жалея его, закутал в одеяло и отнес спать под навес, итолько тогда они заметили, что по ночам у него был жар и он бредил, как тотстарый норвежец, которого когда-то подобрали на берегу моря местные рыбаки.Пелайо и Элисенда не на шутку встревожились -- ведь даже мудрая соседка немогла сказать им, что следует делать с мертвыми ангелами. Но ангел и не думал умирать: он пережил эту самую свою тяжелую зиму и спервым солнцем стал поправляться. Несколько дней он просидел неподвижно впатио, скрываясь от посторонних глаз, и в начале декабря глаза егопосветлели, обретая былую стеклянную прозрачность. На крыльях сталивырастать большие упругие перья -- перья старой птицы, которая словно бызадумала надеть новый саван. Сам-то ангел, видно, знал причину всех этихперемен, но тщательно скрывал их от посторонних. Иной раз, думая, что егоникто не слышит, он тихонько напевал под звездами песни моряков. Однажды утром Элисенда резала лук для завтрака, и вдруг в кухнюворвался ветер, какой дует с моря. Женщина выглянула в окно и засталапоследние минуты ангела на земле. Он готовился к полету как-то неловко,неумело: передвигаясь неуклюжими прыжками, он острыми своими когтямиперепахал весь огород и едва не развалил навес ударами крыльев, тусклоблестевших на солнце. Наконец ему удалось набрать высоту. Элисенда вздохнулас облегчением за себя и за него, увидев, как он пролетел над последнимидомами поселка, едва не задевая крыши и рьяно размахивая своими огромными,как у старого ястреба, крыльями. Элисенда следила за ним, пока не закончиларезать лук и пока ангел совсем не скрылся из виду, и он был уже не помехой вее жизни, а просто воображаемой точкой над морским горизонтом.

Дата добавления: 2014-11-29