Куликовская битва 23 страница

15 лет, посылка 50 стольников на обучение в Европу - все это

было очень здорово, но это не меняло ситуацию. Поэтому именно

Славяно-греко-латинская Академия заполняла все бреши, которые

возникали, или, вернее, пыталась заполнять, сама того, может

быть, и не желая. Ректоры регулярно жаловались в Синод, что у

них всех толковых учеников забирают на государственную службу,

а в богословии никого не остается - три-четыре человека сидят

в классах.

Л Е К Ц И Я 5

Cегодня у нас пойдет речь о периоде, который принято

называть эпохой дворцовых переворотов. В обычном учебнике

дается достаточно точная характеристика этого периода: время,

когда вследствие заговоров одни властители России сменяли

других; главной силой, главным двигателем этих фигур была

российская гвардия. К этому обычно мало что добавлялось.

Пожалуй, если брать лишь канву событий, то так и было. Но

все-таки период, который начинается с 1725 г. и заканчивается

значительно позже, - это период достаточно большой, когда

сменилось не одно поколение и, естественно, не могло не

произойти довольно многих событий.

Для того чтобы лучше уяснить, что происходило в это

время, мы попытаемся сначала разобраться в чисто формальной

стороне дела, а именно в том, как, в какой последовательности

происходила смена российских императоров и императриц на

троне. Основанием всего того безобразия, которое произошло,

был закон о престолонаследии, который Петр подписал 5 февраля

1722 г. Закон этот говорил о следующем: каждый монарх имеет

право распорядиться относительно своего преемника и фактически

завещать престол тому, кому он сочтет нужным. То есть все

теперь зависело от волеизъявления царствующего монарха.

Странный закон. На Руси престол традиционно переходил от

отца к сыну, а если монарх был бездетным, то к его брату. Это

была, если хотите, неписаная традиция, которую Петр нарушил.

Почему?

Единственным объяснением (и об этом писал Ключевский)

является следующее: Петр, боясь, что его дело будет разрушено

уже не сыном, который был казнен, а внуком, решил этим законом

создать юридическую базу для устранения людей, которые могли

разрушить то, что он пестовал всю жизнь, на что он положил

жизнь собственную и не жалел жизней чужих: российскую

государственность. Бесспорно, им руководили, как ему казалось,

благие и дальновидные намерения. Но получилось все абсолютно

наоборот, и эта история лишний раз является иллюстрацией того

знаменитого выражения: человек предполагает, а Бог располагает.

Итак, закон о престолонаследии 5 февраля 1722 г. Петр

умер в январе 1725 г. и не успел, как бы в издевку над самим

собой, оставить распоряжение, кому все передать. Якобы

последними его словами были слова: "Отдайте все", а кому -

сказать он не успел. Так оно было или это присочинено - не в

этом дело. Короче говоря, он не оставил никакого распоряжение,

следовательно, его собственный указ не был реализован. Возник

весьма любопытный прецедент - и юридический и государственный,

возникала коллизия, которую необходимо было разрешить. Страна

была монархией, империей, власть была самодержавной, а

теперь оказалось, что нет никого. Что делать?

Естественно, что единственной силой, которая могла что-то

решить, оставался Сенат - тот самый Сенат, который и должен

был управлять государством в случае отлучки государя. Отлучка

вышла весьма большая, и Сенат должен был тщательно разобрать

возникшую проблему и вынести вердикт.

Петровский Сенат представлял собой весьма своеобразное

собрание людей, бесспорно, очень способных. Петр, как

известно, знатность считал в зависимости от годности. Но часто

так бывает, что способности не идут рука об руку с

нравственными достоинствами, а власть развращает людей. Трудно

было предполагать, что Меншиков в такой ситуации способен

думать о чем бы то ни было, кроме собственной выгоды. Все

остальные в этом вопросе ничуть от него не отличались.

Оказалось, что налицо столкновение представителей двух

русских аристократий - старой, боярской, и новой, которая еще

недавно ваксила сапоги, торговала блинами и т.д. Меншиков,

Ягужинский, Остерман и ряд других, менее знаменитых, прекрасно

понимали, что если к власти придет старая аристократия и

возобладает старая традиция наследования власти, то им

придется чрезвычайно солоно. Поэтому они начали действовать

как люди, способные абсолютно на все, т.е.умеющие мгновенно

принимать решения и быстро их реализовывать, не считаясь ни с

чем.

Здесь сразу же проявилось полное пренебрежение к тому, о

чем заботился Петр. Он считал, что интересы государства

превыше его собственных интересов. Здесь же все произошло

наоборот: личные интересы представителей новой знати

преобладали, они оказались для них выше, чем интересы

государства, заветы их благодетеля Петра и т.д. На месте

закона сразу возникло беззаконие, и это стало прецедентом на

многие годы вперед.

Представим себе очень затейливую смену лиц на русском

троне чисто схематически.

Было два брата: царь Иван Алексеевич и царь Петр

Алексеевич. Иван Алексеевич прожил недолго, был женат один раз

на Прасковье Салтыковой, считался царем вполне старообразным.

У него от брака было две дочери: Екатерина (она была замужем

за герцогом Мекленбургским, поэтому напишем: Мекленбургская) и

Анна (Курляндская). И Мекленбург и Курляндия были очень

небольшими герцогствами. Курляндия - это приблизительно район

вокруг Риги, а современная Елгава, тогдашняя Митава, была

столицей Курляндии. Мекленбург тоже был весьма незначительным

государством, если иметь в виду его характер. Тогда Германия

была не единой страной, а состояла из колоссального количества

герцогств, королевств, княжеств. В некоторых из них нельзя

было стрелять из пушек, потому что ядра улетали к соседям (это

говорит о значении этих государств), но тем не менее все они

имели свои владетельные фамилии. И Петр в свое время, желая

оказывать влияние на германские дела, устраивал своих

племянниц замуж за герцогов этих немецких местечек.

У Петра от первого брака был сын, царевич Алексей, у

которого тоже был сын Петр (вошедший в нашу историю как Петр

II). Это прямая линия от первого брака с Евдокией Лопухиной

("монахиней", как выражался Петр). Но мы знаем, что Петр был

женат второй раз: по одним сведениям, на прачке, по другим -

на вдове, если не на жене, какого-то курляндского или

шведского кирасира. Достоверно известно, что она была в

услужении у пастора Глюка.

Екатерина Алексеевна, вторая супруга Петра, имела 11

человек детей, из которых в живых остались только две дочери:

Анна (Голштинская) и Елизавета (которую хотели выдать замуж за

французского королоя, за прусского короля, еще за кого-то, а

впоследствии попытались выдать замуж даже за собственного ее

племянника, который был моложе).

Петр умер в 1725 году. Кто должен управлять государством?

Сенат думает, решает, спорит. Заседания его начались еще в тот

момент, когда Петр агонизировал в соседних покоях. В комнату,

где заседал Сенат, почему-то прошли офицеры гвардейских

полков. Их никто не звал, но такой вышел казус: пока сенаторы,

не очень выбирая выражения, решают государственные проблемы,

офицеры очень громко говорят, что они разобьют голову любому,

кто отважится что-нибудь сказать против законной императрицы

Екатерины Алексеевны.

В наше время есть поговорка, довольно грубая, но вполне

соответствующая духу времени: "Против лома нет приема".

Правда, добавляется: "если нет другого лома". Тогда "другого

лома" не оказалось. После того как офицеры высказали свое

почтение императрице Екатерине Алексеевны, Сенат понял, что с

гвардией шутить не следует - ни с офицерами, ни тем более с

полками. Поэтому императрицей была провозглашена Екатерина

Алексеевна - вторая супруга Петра Великого.

Она не была человеком государственных способностей. Щедро

угощала водкой гвардейских офицеров и солдат, любила, как

пишет Ключевский, проводить время в застольях, а государством

вертел фаворит времен ее молодости - Александр Данилыч

Меншиков, который, как известно, и пристроил в свое время эту

прачку или горничную Петру Алексеевичу. Они хорошо понимали

друг друга. Но у Меншикова были проблемы: будучи президентом

военной Коллегии, он очень плохо ладил с Сенатом. Сенат не

желал ему подчиняться, и это можно понять. Если иметь в виду

невероятную заносчивость Меншикова и его крайнее

мздоимливость, то станет ясно, почему светлейший князь за

короткое время нажил чрезвычайно много врагов. А поскольку

покровителя его в живых больше не было, то они пытались как-то

укротить его совершенно непомерные аппетиты, которые

разыгрались в особенности в отношении казны.

Тогда-то и возникает верховный тайный совет -

своеобразный орган, который должен был как-то уравновешивать

Сенат. Он был устроен в 1726 году и состоял всего из шести

лиц, пять из которых принадлежали к новой аристократии. На

деле к новой аристократии принадлежали четверо, пятым был

немец Остерман, который заключил Ништадтский мир, и только

шестой был представителем старой знати - бывший киевский

губернатор Дмитрий Михайлович Голицын. Совет должен был

управлять государством, объяснять Сенату, что он должен

делать, исполнять волю государыни - короче говоря, задачи его

были очерчены не вполне конкретно, но вместе с тем очень

широко.

Кто должен был наследовать императрице? Попытка ее

обнародовать свой закон на эту тему не имела успеха и осталась

лишь в памяти законоведов. Было очевидно, что у нее остается

либо Елизавета, которая была не замужем, либо Петр II.

Меншикову нужно было что-то предпринимать, и в результате

очень сложной интриги сошлись на том, что Меншиков будет

поддерживать кандидатуру Петра II, который женится на дочери

Меншикова.

Петра II, правда, об этом не спрашивали. Ему было всего

12 лет, и сложные умозаключения светлейшего князя он оценить

не мог.

В 1727 году умерла Екатерина, и престол, вследствие ее

предсмертного распоряжения, перешел к Петру II. Такой

получился любопытный зигзаг. Петр II оказался императором в 14

лет и достойно правил страной аж целых два с половиной года. В

1730 году он умер от оспы. Но за это время произошло немало

событий.

Меншикова свалили. Светлейший князь был сослан сначала в

Рязань, потом арестован, у него было конфисковано не то 6 не

то 12 миллионов золотом (больше, чем государственный бюджет

России), не считая всего остального, и он был отправлен вместе

с семьей - женой, дочерь и сыном - в Березов. Надо сказать,

что он держал себя достойно. Своими руками срубил избу, а

когда умерла жена, сам выкопал могилу и похоронил ее, а

впоследствии лег рядом. Мне кажется, что картина Сурикова

"Меншиков в Березове" - удивительное проникновение в суть

этой, в общем-то, трагической ситуации.

Пока Меншиков некоторое время еще был у власти, он успел

почти женить Петра II на своей дочери, но когда Меншикова

свалили, этот брак разладился. Новые фавориты юного

императора, Долгорукие, не стали изобретать велосипед и пошли

проторенной дорогой: его стали готовить к свадьбе, но уже с

Екатериной Долгорукой. И опять совсем уже было все получилось,

но возьми да помри Петр II, естественно, не оставиви никаких

распоряжений. Долгорукие, правда, пытались провернуть веселую,

я бы сказал, попытку объявить наследницей престола княжну

Екатерину, дочь и сестру двух, пожалуй, главных деятелей этой

интриги, но верховный тайный совет отверг это предложение как

непристойное, несмотря на то, что было даже состряпано

подложное завещание, которое якобы назначало невесту Петра

княжну Долгорукую наследницей престола.

Но верховный тайный совет на этот раз уже не состоял из

пяти нуворишей и одного представителя старой знати. Пропорция

изменилась на прямо протиивоположную: теперь там заседала

исключительно старая знать (Долгорукие и Голицыны) и один-два

человека из новой, которые не играли никакой роли.

Количественно совет тоже изменился и состоял теперь не из

шести, а из восьми персон. Эта-то своеобразная организация,

состоявшая фактически из представителей только двух старых

боярских фамилий, стала решать проблему: кому теперь быть

российским императором?

У Ключевского есть замечательный рассказ о том, кто такой

был Дмитрий Михайлович Голицын - главный изобретатель и

виновник последующих событий: очень начитанный человек, в свое

время послан Петром за границу, изучал историю, право,

политические науки, владел колоссальной библиотекой на разных

языках, неплохо знал историю английского законодательства,

читывал какие-то конституции. Короче говоря, он замыслил

избавиться от самодежавия и заменить его чем-то вроде

конституционной монархии. Поскольку в таком случае полагалось

выбирать самого ничтожного из всех ничтожных кандидатов на

престол, то он обратился своим взглядом в ту сторону, откуда

никак нельзя было ожидать никакого зла.

Герцогиня Курляндская в это время овдовела. Ей было 37

лет, она дурнела, хирела в своей курляндской трущобе,

окруженная немцами, имея фаворитом своего бывшего кучера. Но

она была представительницей старой династии в чистом виде:

царь Иван Алексеевич был женат по христианскому обычаю, все

было законно. И она тоже была законной, в то время как

Елизавета родилась на свет Божий до того, как ее родители

обвенчались. Следовательно, о каких правах тут можно говорить?

А учитывая то, что она долго прожила в Курляндии и плохо

представляла себе, что творится на родине, ее можно было

поставить в соответствующие условия. И вот верховный тайный

совет начинает обсуждать эти кандидатуры и под давлением

Голицына выносит решение пригласить герцогиню Курляндскую,

Анну Иоанновну ("женщину доброго нрава", как говорил Голицын),

на российский престол. Но при этом он говорит, что "надобна

только воля ваша", обращаясь к своим коллегам, но только "надо

бы себе полегчить". - "Как полегчить?" - спрашивает его

верховный совет. - "А так, чтобы воли прибавить". Такой

свободолюбивый был князь Голицын. - "Надо написать и послать

ее величеству пункты".

Тогда и состоялись эти знаменитые пункты или, как их

называли, кондиции, которые весьма любопытны. Бумага

составляется так, будто она написана от лица самой Анны

Иоанновны: что она обещает по принятии русской короны во всю

свою жизнь не вступать ни в брак, ни преемника по себе не

назначать, а также править вместе с верховным тайным советом в

восьми персонах и без его согласия войны не начинать, мира не

заключать, подданных новыми податями не отягощать, в чины выше

полковника не жаловать и к знатным делам никого не определять,

а гвардии и прочим войскам быть под ведением верховного

тайного совета. А кроме того, у шляхетства (то есть у дворян)

жизни, имения и чести без суда не отнимать, вотчин и деревень

не жаловать, в придворные чины ни русских, ни иноземцев без

совета верховного тайного не производить и государственные

доходы в расход не употреблять без согласия совета. "А буде

чего по сему обещанию не исполню или не додержу, то лишена

буду короны российской". Такая бумага посылается в Митаву, и

Анна, казалось бы, стоит перед выбором: какая-то там Курляндия

и - Россия. Выбирать не из чего, вся ясно. Она соглашается, и

уверенность ее в том, что она поступает правильно,

подкрепляется вот чем. Ягужинский (петровский генерал-прокурор

Сената, был обижен, что его не пригласили в верховный тайный

совет, и, с одной стороны он яростно поддерживает

эти амбиции, громогласно заявляя, что надо все это сделать и

что все это очень хорошо. С другой стороны, он посылает своего

человека в Митаву с письмом, где абсолютно откровенно пишет:

ваше величество, вы не думайте, все это затеяли несколько

человек, а гвардия и дворянство не желают ограничения

монархии, ограничения самодержавия, они хотят, чтобы ты,

матушка императрица, правила самодержавно.

Поскольку Анна успела получить депешу Ягужинского вовремя,

то она легко согласилась. Потребовав 10 тысяч на подъем, она

приехала в Москву и воцарилась. Правда, она тут же в каких-то

мелочах нарушила обещанные кондиции, но дальше ей поднести

проекты дворянства об устройстве самых разных проблем, и она

очень быстро сообразила, что дворяне действительно не желают

никакого ограничения самодержавия. Объяснялось это не любовью

к Анне Иоанновне, которую никто не знал, а большой нелюбовью к

Голицыным и остальным верховникам.

Дворянство полагало, что из двух зол выберет меньшее, и

откровенно говорило, что лучше один самодержавный монарх, чем

восемь. Анна быстро все сообразила и разыграла комедию, что

вот-де она согласилась, думая, что это воля всего народа, а

оказывается это не так... А дальше она сказала знаменитую

фразу, обращаясь к Долгорукому: "Ты обманул меня, Василий

Лукич". Взяла эти кондиции и разорвала. Они в таком виде и

храняться до сих пор в архиве древних актов. А дальше она,

естественно, стала самодержавной царицей. Поэтому ей присягали

дважды: один раз на условиях тайного совета, а другой раз -

всяких условий.

Итак, Анна Иоанновна стала российской императрицей до

1740 года. Это десятилетнее царствование наши предки

вспоминают как десятилетний кошмар. Во-первых, планомерно

вытеснялись русские люди со всех сколько-нибудь серьезных

постов и заменялись немцами, курляндцами, всякой, простите за

выражение, сволочью, которую она привезла с собой. Дело не в

родовитости и даже не в человеческих качествах. Россией стали

править немцы. Во главе всего стоял ее фаворит Бирон (на самом

деле Бирон - с ударением на "и"; с ударением на "о" его стали

называть с тех пор, как ему сварганили фальшивую генеалогию, в

соответствии с которой он стал потомком какого-то древнего

французского рода. На самом деле он был кучером). Он был

возлюбленным Анны Иоанновны и фактически управлял страной.

Естественно, в интересах собственной личности, потому что

стремился только к одному - к обогащению своей персоны. Были и

другие немцы - два брата Левенвольды (один гофмаршал, другой

командир вновь созданного гвардейского Измайловского полка) и

т.д., и т.д. Внешней политикой управляла сама Анна при помощи

Остермана.

Долгорукие расплатились за свою "затейку", как ее стали

называть, своими жизнями. Некоторые из них были зверски

казнены, остальные сосланы. То же самое произошло и с

Голицыными.

А дальше обнаружилось, что казна пуста и надо ее

наполнить, чтобы жить как подобает. Расходы двора в это время

возросли во много раз, а денег не было. Поэтому стали

взыскивать недоимки, т.е. недоданные подати. Если крестьянин

не мог уплатить недоимку, то ее взыскивали с помещика. Если

тот не мог уплатить, то взыскивали с местной власти и т.д.

Была введена своеобразная круговая порука. В тюрьмы сажали

мужиков, помещиков, администраторов наказывали, конфисковывали

имущество. Гвардейцы стали выходить с карательными

экспедициями из Петербурга в те губернии, где с недоимками

было плохо. Начались голодные годы, начались моры и

безобразия, а поскольку русский народ в таких случаях начинает

хоть как-то, но роптать, то все было прекращено при помощи

тайной канцелярии: система доносов в это время расцвела. И

поскольку каждый мог заявить на кого угодно (формула для этого

была известна: "Слово и дело государево"), то это зло и

распространилось. Причем доносители имели и материальную

заинтересованность - им полагалось что-то получить от доли

имущества тех, кто попадал в тайную канцелярию.

Это продолжалось 10 лет: обнищание страны, бесовская

пляска вокруг престола. А сама Анна Иоанновна, "добрая

женщина", услаждала себя дикими сценами, любила карлиц и

карликов, устраивала языческие празднества (история с Ледяным

домо - не выдумка), а одним из любимых ее занятий был довольно

своеобразный способ стричь ногти на ногах: у нее была любимая

карлица, которая эта ногти обгрызала, что доставляло

императрице большое удовольствие.

Она умерла осенью 1740 года и, недолго думая, завещала

регентство (управление страной) Бирону. Назначить императором

его она все-таки не смогла. Но кого-то надо было назначить, и

она вспомнила, что у нее есть племянница, а у той сын.

Племянницей ее была Анна Леопольдовна - дочь Екатерины

Мекленбургской. Она была замужем за герцогом Брауншвейгским. У

этой Анны Леопольдовны был сын в возрасте нескольких месяцев

от ее брака с Антоном Ульрихом Брауншвейгским, который

назывался Иван Антонович. В пользу своего внучатого племянника

Анна Иоанновна и распорядилась.

Поскольку Иван Антонович править никак не мог, то

регентом стал Бирон. Но Анны Иоанновны не было, а Бирона не

любили, и бравый фельдмаршал Миних, тоже немец, но боевой

генерал, сапер по образованию, военный инженер, очень быстро

произвел переворот. Бирона солдаты схватили, намяли ему бока и

отправили его в Сибирь, а регентом при своем сыне стала Анна

Леопольдовна. Регентом-то она стала, но ничего от этого не

изменилось: немцы по-прежнему сидели и по-прежнему творилось

все то, что творилось и до этого. Ключевский так и пишет, что

Анна Леопольдовна была "принцесса совсем дикая". Если Анна

Иоанновна не отличалась деликатностью обхождения, то что было

дальше, трудно себе вообразить. Тут уже русское национальное

чувство развилось до нужных размеров, дошло до точки кипения.

Было понято, что хватит курляндских, мекленбургских,

брауншвейгских, хватит биронов, минихов и т.д.

И тогда гвардейцы, которые получили вкус, видимо, в

произведении самых разнообразных комбинаций при дворце,

вспоминают, что еще есть природная дочь Петра Елизавета

Петровна - настоящая, хорошая. А то, что она была рождена до

того, как ее родители обвенчались, после всех событий не имело

никакого значения. Поэтому осенью 1741 года произошел новый

государственный переворот. Я помечу дату 1741 г., хотя Иван

Антонович был убит гораздо позже - в 60-е годы - в

Шлиссельбурге, при попытке его освобождения офицером

Мировичем. Он единственный, кто ни в чем не был виноват и

расплачивался за грехи всех своих предшественников. Он был

заключен в крепость с детства, вырос в результате этого

психически неполноценным и был убит офицерами охраны,

поскольку была совершена попытка его освобождения. Мирович не

знал, что охрана получила соответствующие инструкции. Такова

была ужасная судьба этого ребенка.

Итак, произошел переворот в пользу Елизаветы Петровны.

Веселая это была царица. Она, конечно, была наиболее законна

из тех, кто ей предшествовал. Официально она была не замужем,

а на самом деле ее мужем был Разумовский, бывший черниговский

казак, угодивший за свой голос в певчие. А поскольку Елизавета

была очень набожной, она слушала этих певчих во время

богослужения, и один из этих певчих ей страшно понравился.

Разумовский был произведен в графы. Он был добрый человек, не

лез в большую политику, отличался хлебосольством. Его родной

брат стал президентом Академии наук, и именно ему Академия

обязана своим первым уставом. Они были неглупые люди.

Такой морганатический брак не считался официальным в

глазах людей того времени, и о нем мало кто знал. Детей у

Елизаветы не было. Она должна была думать о том, кто станет ее

наследником.

Тогда-то и вспомнили, что у ее родной сестры Анны

Голштинской тоже есть сын. И когда императрица в 1761 году

умерла, то она успела оставить наследника, причем не где-то, а

в Петербурге. Он был перевезен в Петербург и из немца (а он

был немец) крещен в православие Петром Федоровичем. Правил он

с декабря 1761 по июнь 1762 года, когда его свергла его

собственная супруга Екатерина II. Она правила с 1762 по 1796

год и вошла в русскую историю под двумя титулами - как

Екатерина II и как Екатерина Великая. Она была чистокровная

немка: София Анна Фредерика, принцесса Ангальт-Вербтская - ее

полное имя. Ее сын - Павел Петрович. Происхождение его весьма

загадочно: сказать точно, кто его отец, нельзя. Петр III и

Екатерина жили совершенно врозь. Петр II был алкоголиком.

Когда родился Павел Петрович, он громогласно заявлял: как

интересно, что у его супруги родятся дети. Впоследствии стало

известно письмо Екатерины II, очень личное, где она абсолютно

недвусмысленно намекает на то, кто был отцом Павла Петровича.

Ее выписали в Россию и выдали замуж за Петра для того, чтобы

она произвела на свет наследника престола. Когда она уже

прожила некоторое время в Москве и стала великой княгиней, а

наследник все не появлялся, ей сказали, что она плохо себя

ведет и ее могут отослать обратно. Она сказала, что она не при

чем, а ее супруг слишком много пьет. Тогда ей сказали: экая

беда, вокруг так много красивых придворных. В письме она

упоминает некоего Сергея Салтыкова, придворного красавца,

который, может быть, и был действительно отцом ее первого

ребенка (потом она родила еще нескольких детей от разных своих

фаворитов, и по-своему заботилась о своих детях, потому что

все они получили громкие фамилии и были богаты). Эту

генеалогиче6скую историю можно закончить следующим, если

хотите, анекдотом. Александр III, мудрый и могучий русский

император, однажды поинтересовался: а кто же все-таки был

отцом императора Павла (поскольку после Павла линия прямая).

Архивисты подготовили справки, из которых было ясно, что отцом

Павла был не Петр, а Салтыков или еще кто-то из придворных.

Когда Александру донесли об этом, он встал из-а стола, подошел

к иконе, перкрестился и сказал: "Благодарю тебя, Господи, за

то, что во мне есть хоть капля русской крови!" Ведь его мать,

бабка, прабабка - все были немки.

Этот фантастический зигзаг, который мы нарисовали, и есть

прямое следствие указа 5 февраля 1722 года. Это - политическая

канва событий. А что же было внутри всей этой неприятной

истории?

Внутри была российская гвардия. До Петра было боярство,

дворянство, богатое и не очень, и все эти тонкости Петр, как

известно, перемешал. Дворянином становился любой, кто

дослужился до офицерского чина, а любой офицер был дворянином,

любой же дворянин должен был быть офицером. При этом было

неважно, боярин ты или не боярин, дворянин или не дворянин. Ты

офицер - и все. Это сословие Петр объединил, уплотнил, сбил в

кучу, а поскольку гвардейские полки комплектовались только

дворянами и все рядовые были тоже дворянами, то их положение у

трона значило очень много. В первый раз их использовали в 1725

году, и они мигом приобрели вкус к подобным процедурам. Затем

не без участия гвардии воцарился Петр II, поскольку Екатерина

этого хотела и Меншиков, управлявший военной Коллегией, этого

хотел - так что гвардия пусть не прямо, но и здесь

участвовала. Затем гварлия вышибла табурет из-под верховников,

и правила царица Анна. Затем гвардия арестовала Бирона,

оттерла Миниха, свергла Анну Леопольдовну с Иваном Антоновичем

Дата добавления: 2014-11-29