Отсутствие постоянного соответствия между типом означающего и типом означаемого

В предшествующем разделе говорилось о соответствии функцио­нального содержания единиц их грамматическому типу. Ниже пойдет речь о соотношении функциональных классов единиц с манифестирующими их звуковыми элемен­тами.

В искусственных знаковых системах обычно строго соблюдает­ся соотнесенность определенного типа значения и определенного типа формы. В системе алфавитов (например, во французском алфавите) надстрочный знак, выражающий дополнительную харак­теристику звука, не может иметь значения отдельного звука. В арабской письменности диакритический знак обозначает огласов­ку и не может соответствовать согласному. Знак препинания ука­зывает на интонацию, расположение пауз, коммуникативное зада­ние (например, вопрос), но никогда не прочитывается как отдель­ный фонетический сегмент. В этих системах обозначения некоторые типы означаемого соотносимы с некоторыми типами означаю­щего. Поэтому определение структурного класса единиц в терми­нах значения может быть перекодировано в определение, данное в терминах формы. В естественных языках столь строгое соответ­ствие формы и функции не прослеживается, хотя и в них существует иерархическая система единиц содержания и выраже­ния.

В большинстве естественных языков в плане выражения мо­жет быть выделен следующий ряд единиц, данный по восходящей линии: фон, или звукотип, в котором слиты акустические черты, благодаря симультанности произношения, слог, объеди­няющий фоны выдыхательным толчком, фонетическое слово, группирующее слоги под одним ударением, речевой такт, объединяющий фонетические слова при помощи делимитативных пауз и, наконец, фонетическая фраза, сумми­рующая такты единством интонации. Эта система фонетических единиц видоизменяется в языках разных типов. Так, например, в современном французском языке фонетическое слово обычно сов­падает с тактом, ибо в одном такте может присутствовать только одно речевое ударение.

Ранг каждой единицы зависит не столько от ее сегментного со­става, сколько от тех дополнительных суперсегментных призна­ков, которые на нее накладываются. Один и тот же сегмент легко меняет свое качество в зависимости от того, какие просодические черты ему сопутствуют. Например, рад будет слогом в па-рад, фонетическим словом в Мальчик рад и фонетической фразой в Рад! Постепенно повышая свой уровень, сегмент аккумулирует все больше просодических признаков, но его «порядковый номер» определяется только одной чертой — высшим суперсегментным<176> «знаком отличия». В фонетической форме латинского предложе­ния I! 'Иди', сегментный состав которого ограничен одним глас­ным фоном, присутствуют черты симультанности, выдыхательного толчка, ударения, фланговых пауз и законченной интонации. Но из них только, последний признак — интонация — существен для выяснения места I! в иерархическом ряду фонетических еди­ниц: сегмент I! имеет статус фонетической фразы и должен соот­носиться в потоке речи с другими фразами (а не фонами или так­тами). Иными словами, этот сегмент выявится на первом же этапе членения речевого потока по фонетическим признакам.

С приведенной системой фонетических единиц соединяется иерархическая система функциональных (грамматических) элемен­тов. В процессе взаимодействия этих систем формируются реле­вантные черты каждой из них. Те признаки и единицы каждой си­стемы, которые получают выход в противоположный план, влияя на его структуру, приобретают соответственно фонологический и семемный статус.

При соединении двух иерархических систем оказывается, что «порядковый номер» единиц, образующих знаковую функцию (т. е. создающих означаемое и означающее знака), не совпадает. Фоне­ма, т. е. минимальная симультанная единица плана выражения, редко соотносится с отдельным означаемым, т. е. мельчайшей симультанной единицей плана содержания. Это несовпадение опре­деляет большую глубину членимости означающих знака, чем его означаемых. Если означающие знаков допускают членение на симультанные единицы — фонемы (resp. звукотипы), разложимые в свою очередь на дифференциальные признаки (resp. акустичес­кие черты), то означаемые знаков, будучи сами симультанными единицами, делятся только на компоненты значения. Большая членимость означающих знака, а следовательно и большая роль прин­ципа комбинирования для различения означающих, сравнительно с означаемыми, обеспечивает экономность языковой знаковой си­стемы, возможность выражения в языке неисчерпаемого количе­ства значений при помощи конечного числа предельных состав­ляющих. Следствием этой особенности естественных языков яв­ляется несоотнесенность в знаке основных единиц системы выражения и системы содержания (см. подробнее раздел «Язык в сопоставлении со знаковыми системами иных типов»).

Можно было бы предположить, однако, что единицы системы выражения и системы содержания соотносятся со сдвигом на один ранг, т. е. означаемое простого знака, назовем его семемой, вы­ражается следующей по уровню фонетической единицей — сло­гом. Для языков изолирующего типа такая соотнесенность дей­ствительно имеет место. В языках флективных этого совмещения нет (слог в принципе не соотносится с морфемой), но оно обычно реализуется для фонетического слова, более или менее точно сов­падающего со словом грамматическим. Таким образом, степень<177> соответствия фонетических единиц единицам грамматическим в значительной степени зависит от типа языка. В целом можно кон­статировать, что в том или другом пункте иерархия фонетических единиц не совпадает в знаке с иерархией единиц функциональных: морфема не совпадает со слогом, фонетическое слово с граммати­ческим, такт со словосочетанием (resp. синтагмой), фонетическая фраза с грамматическим предложением. Впрочем, границы фразы, как фонетической единицы, характеризуемой единством интона­ции,— и это чрезвычайно важно для организации естественных язы­ков — всегда совмещены с границами высказывания (resp. сообще­ния) как актуализованной (соотнесенной с действительностью, дено­татом) единицы коммуникации. При этом суперсегментный признак фразы — ее интонация — выражает грамматический (т. е. также дополнительный, сопутствующий) признак высказывания — его актуализованность, соотнесенность с ситуацией, коммуникатив­ность.

Несоответствие между функциональным и формальным (фоне­тическим) рангом сторон знака особенно велико в языках флектив­ных. В ходе развития этих последних каждая из сторон знака час­то и беспрепятственно изменяет свой тип. Однородные функции (например, значение времени, падежа и под.) могут соотноситься с разнообразными по своему фонетическому характеру означаю­щими. Разрыв в «порядковом номере» функциональных и фоне­тических единиц, образующих стороны знака, бывает большим или меньшим не только в зависимости от типа языка, но и в зависимости от типа знака (его функции). Он особенно велик у знаков, выра­жающих грамматическое значение флективного слова. Возьмем несколько примеров из английского языка. Несмотря на то, что английский язык обладает чрезвычайно простой и регулярной мор­фологией, грамматическое значение слова выражается в нем весь­ма различными фонетическими элементами. Оно может иметь в ка­честве своего означающего и дифференциальный признак фонемы (ср. bend — bent, advise — advice), и отдельную фонему (ср. boy — boy-s), и ряд фонем (ср. ох — ox-en), и слог (ср. do — do-ing), и чередование фонем (ср. foot — feet, mouse — mice), и нулевые показатели (ср. deer — deer-ш), и перенос ударения (ср. 'present — pre'sent), и всевозможные комбинации перечисленных явлений (ср. child — children, think — thought). Все названные способы свободно сосуществуют в одной системе. В знаке, выражающем грамматическое значение флективного слова, создается макси­мальное перечисление нитей иерархических связей между едини­цами языковых планов, наибольшая дисгармония между иерар­хическим статусом единиц, образующих его стороны.

Сдвиги в уровне означающих и означаемых знака, присутствую­щие, по-видимому, в любом развивающемся языке, различны в языках разных типов и в разных точках языковых систем. Эти сме­щения постепенно идут на убыль по направлению к высказыва<178>нию, которое всегда совпадает с максимальной фонетической еди­ницей — фразой.

Не углубляясь в те методические выводы, которые следуют из приведенной особенности естественных языков, отметим лишь, что большее или меньшее несоответствие типа функции типу формы знака неизбежно приводит к большей или меньшей непоследова­тельности в определении структурных единиц. В определениях одних единиц языка указание на форму вообще отсутствует. Так, в определении морфемы флективных языков совсем не вводится фонетический признак (т. е. указание на соответствие морфемы целостной фонетической единице). В определении других структур­ных единиц фонетический признак имеет второстепенный харак­тер (например, в определении слова). Наконец, в определении тре­тьих единиц этот признак играет очень существенную роль (так, указание на интонационную законченность высказывания позво­ляет однозначно выделить единицы этого типа из потока речи).

АВТОНОМНОСТЬ РАЗВИТИЯ ПЛАНА СОДЕРЖАНИЯ И ПЛАНА ВЫРАЖЕНИЯ. ЗНАК И ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ ЕДИНИЦЫ ЯЗЫКА

Наблюдение над закономерностями изменения языковых пла­нов обнаруживает, что лингвистические знаки лишены возможно­сти самостоятельного развития, а эволюционируют только в ре­чи, в рамках более крупных образований, в конечном счете внутри высказывания, как актуализованной (соотнесенной с ситуацией) единицы. В этом состоит одно из существенных отличий языка от статических знаковых систем. Трудно себе представить, чтобы огни светофора, знаки ОРУДа, морская или иная сигнализация меняли свое значение или форму непосредственно в процессе их применения. В языке же, напротив, все изменения происходят только при его реализации. Поэтому речевая позиция элементов обоих планов имеет в этом процессе первейшее значение.

Если, функционируя, означающие знака ведут себя как от­дельные единицы, вступающие между собой во всевозможные ком­бинации, то в ходе звуковой эволюции изменению подвергаются не означающие, а их части — фонемы и группы фонем, попавшие в ту или другую речевую позицию. «Единицы функционирования» и «единицы развития» в языке не совпадают. «Единицами развития» для плана выражения являются элементы обычно меньшей протя­женности, чем означающее знака. В морфеме друг варьируется конечный согласный (друж-ок, друзь-я), в корневой морфеме бр-ать — бер-у — на-бор изменяется гласный. Внутри первоначально единого означающего появились различия, не связанные с изме­нением его значения и в этом смысле излишние, ненужные. В плане содержания развитию подвергаются элементы, нередко соответ­ствующие ряду означающих: значения слов, словосочетаний и<179> даже предложений. В таких словах как спасибо, благодарить, без­умный, столпотворение, в таких сочетаниях, как натянуть нос, китайская грамота и т. п. в новом означаемом оказались объеди­нены означаемые первоначально самостоятельных единиц языка. В плане выражения происходит постоянное дробление означающих, их частичное варьирование, в плане содержа­ния, напротив, протекает объединение означае­мых, их слияние в одном новом значении.

В результате как бы разной направленности процессов разви­тия языковых планов создаются резкие смещения в их структу­ре. «Изменяемость знака, — писал Соссюр, — есть не что иное, как сдвиг отношения между означаемым и означающим. Это опре­деление применимо не только к изменяемости входящих в систе­му элементов, но и к эволюции самой системы; диахронический феномен в целом в этом и заключается» [8, 166]. Уместно привести здесь также глубокую мысль С. О. Карцевского, который, следуя идеям Соссюра, подошел к проблеме языковой эволюции с точки зрения поведения лингвистического знака. Еще в 1929 г. Карцевский писал: «Обозначающее (звучание) и обозначаемое (функция) постоянно скользят по «наклонной плоскости реальности». Каж­дое «выходит» из рамок, назначенных для него его партнером: обозначающее стремится обладать иными функциями, нежели его собственная; обозначаемое стремится к тому, чтобы выразить себя иными средствами, нежели его собственный знак. Они асим­метричны; будучи парными (accouplйs), они оказываются в состоя­нии неустойчивого равновесия. Именно благодаря этому асим­метричному дуализму структуры знаков лингвистическая система может эволюционировать» [3, 90] (см. подробнее раздел «Поня­тие языкового знака»). Асимметрия языковых знаков создает не­малые трудности, связанные с их вычленением, которые были отме­чены уже Соссюром. В начале раздела о лингвистических едини­цах, принадлежащих знаковому уровню языка, женевский уче­ный подчеркнул их конкретность. Он говорил, что «входящие в состав языка знаки суть не абстракции, но реальные объекты» [8, 105]. Однако, рассмотрев методы разграничения знаковых еди­ниц и связанные с этой задачей практические трудности, Соссюр уже в конце раздела приходит к следующему пессимистическому выводу: «... язык является системой исключительно основанной на противопоставлении его конкретных единиц. Нельзя ни отка­заться от их обнаружения, ни сделать ни одного шага, не прибегая к ним; а вместе с тем их выделение сопряжено с такими трудностя­ми, что возникает вопрос, существуют ли они реально» [8, 108]. Язык, в отличие от прочих семиологических систем, обладает парадоксальным свойством, которое состоит в том, что «нам не даны различимые на первый взгляд сущности (факты), в наличии которых между тем усомниться нельзя, так как именно их взаимодействие образует язык» [8, 108—109].<180>

Представление об иллюзорности лингвистических единиц мог­ло сложиться у Соссюра потому, что требование конкретности и материальной вычленимости, которому должен отвечать знак, он предъявил также к функциональным единицам языка, и здесь оно оказалось недействительным (или не всегда действительным). То парадоксальное свойство языка, на которое обратил внимание Сос­сюр, заключается не в призрачности и неуловимости единиц, обра­зующих языковую систему, а в их несовпадении с понятием язы­кового знака.

При моделировании языкового механизма знак как конкрет­ный, материальный объект, уступает место функциональным единицам языка, для выявления которых приходится использо­вать дополнительные методы анализа. Чтобы описать систему французской грамматики, важно выделить в нечленимом со сто­роны формы сегменте au (одном знаке) две раздельные и независи­мые друг от друга единицы: предлог и определенный артикль. Напротив, в двух способных к самостоятельному функциониро­ванию единицах выражения, создающих значение времени в ана­литических формах (например, j'ai dйjeun- й), можно видеть одну единицу содержания, существенную для понимания системы вре­мен.

Языковой знак, стороны которого — означаемое и означаю­щее — нерасторжимы, так как каждая из них существует только благодаря присутствию своего партнера, формируется, в отличие от функциональных единиц, тогда, когда членение плана содержа­ния совпадает с членением плана выражения. В каждом из при­веденных выше примеров можно говорить об одном знаке, кото­рый в первом случае складывается из двух единиц содержания, реа­лизуемых в одной единице выражения, а во втором случае — со­стоит из одной единицы содержания, представленной двумя эле­ментами формы40.

Функциональные единицы языка, в отличие от знака, лишены целостности. Им не свойственна нерасторжимость и однознач­ность связи между формой и функцией, отношения между которы­ми оказываются подвижными, скользящими. Представляется возможным говорить отдельно о единицах плана содержания и единицах плана выражения (формально выделимых значимых сег­ментах), взаимодействие которых создает знаковую функцию.<181>

В основе системы языка, образуемой значимыми оппо­зициями, лежит единица содержания. Для построе­ния системы русского глагола, например, важно, что в его формах обязательно присутствует одно из значений времени, наклоне­ния, залога и числа. Для понимания системы глагола, напротив, несущественно, что некоторые из этих единиц всегда реализуются совместно. Не играет роди и то обстоятельство, что русские гла­голы распределены по двум спряжениям, различающимся конкрет­ной манифестацией общей для всех них системы значений41. Состав каждой глагольной формы, вхождение в нее тех или дру­гих конкретных морфем играет, однако, первостепенную роль при моделировании структуры русского глагола, для порожде­ния его парадигмы. Поэтому, если единицы содержания соотносимы с понятием системы языка, то еди­ницы выражения соотносятся с понятием языковой структуры, понимаемой здесь как реальное устройство языковых форм, тип и способ манифестации значений.

Изложенная точка зрения подтверждается и практикой описа­ния языков, в процессе которой терпели неудачу попытки пост­роения системы в терминах глобального знака. Целостный знак обычно быстро уступал место парам единиц, получавшим разное терминологическое обозначение: морфема и морфа в тео­рии дескриптивистов [14], сема и морфема в концепции В. Скалички [6, 135; 7, 119—123], морфема и монема у О. Лешки [4, 21], лексон и морфема в стратификацион­ной модели С. Лэма [17,60]. Первая единица каждой пары опре­деляется с опорой на содержание, а вторая — рассматривается как предельная значимая единица языкового выражения. Подоб­ное расщепление элементарной значимой единицы языка призвано отразить асимметрию в строении языковых планов (см. подробнее [1, 66—77, 101—116]).

В тех концепциях, которые не допускают раздвоения основной единицы описания и отождествляют ее с целостным знаком, опре­деление знака (его отдельность, вычленимость и его тождество) производится по функциональным признакам, т. е. знак прирав­нивается к единице содержания. Так, например, А. Мартине видит в формах типа фр. au, du, англ. cut (прош. вр.) два знака (две монемы), обладающих амальгамированным означающим [5, 452].

В других теориях отказ от выделения парных элементов по­влек за собой признание неустойчивых, колеблющихся критери­ев в определении «глобальной единицы», выделение которой проис­ходит то на функциональной, то на формальной основе. Стоя на<182> этих позициях, английский языковед К. Безелл писал в 1949 г.: «В языках, с которыми мы имеем дело, понятие знака не покры­вается понятием морфемы. Оправдание этого последнего заклю­чается в асимметрии между выражением и содержанием, которой система знаков не предполагает с необходимостью» [9, 218]. Поня­тие морфемы, по мысли Безелла, несколько уравновешивает, смяг­чает эту асимметрию, свойственную языку как развивающейся системе знаков. Морфема служит своего рода мостиком между пла­ном содержания и планом выражения, находясь к каждому из них в отношении «сокращенной асимметрии» («reduced» asymmet­ry). Несоответствие в строении языковых планов покрывается и другими промежуточными единицами, в том числе морфонемой, связывающей морфему и фонему [9, 220; 10, 329—330] (см. подробнее ниже, стр. 191—192).

Таким образом, отказ от признания различий между понятием знака и понятием единицы языковой системы приводит либо к ин­терпретации знака в терминах плана содержания, либо к допу­щению неоднородных критериев выделения значимых единиц.

* * *

Итак, нарушение границ членимости плана выражения и пла­на содержания, а также невозможность установить двустороннее тождество морфем (элементарных знаков), составляющие специфи­ческое свойство лингвосемиотических систем, являются законо­мерными и неизбежными следствиями развития языка.

В языке постоянно противоборствуют две силы. Одна из них направлена на разрушение знака. Она порождена автономностью развития фонологического и семантического планов языка, обо­собленностью синтагматических и парадигматических отношений этих двух планов. Под действием этой силы постоянно перегруп­пировываются единицы содержания и выражения. Под действием этой силы возникает варьирование знака, а следовательно — при­сутствие в языке различий плана выражения, не соотносимых с различиями плана содержания.

Другая сила направлена на объединение сторон знака, на пред­отвращение их разрыва. Она проявляется в действии аналогии, унифицирующей гетерофоны и уменьшающей тем самым алломорфию. Эта сила, нередко парализованная нормативной фикса­цией вариантных форм, свойственной литературному языку, под­держивается еще и тем, что слово, как «минимум предложения», представляет собой свободную единицу. Слово постоянно меняет контекст. Оно допускает нулевое окружение, в котором реализует­ся его абсолютная форма. Отмеченная особенность слова способ­ствует сохранению его единства, «восстановлению» формы, эли­минации тех звуковых изменений, которые оно претерпевает, по­падая в ту или другую речевую позицию.<183>

Дата добавления: 2014-11-28