Введение 2 страница. В идеальном аспекте системы «литература» автор перестает рассматриваться как биографическое лицо

В идеальном аспекте системы «литература» автор перестает рассматриваться как биографическое лицо. Он берется как автор концепированный, носитель художественного сознания, обнимающего произведение целиком. М.М. Бахтин писал о «вненаходимости» автора по отношению к произведению.

Осцилляции, колебания системы «литература» между материальным и идеальным аспектами задают «программу» этой системы, содержащую биографические и эстетические моменты, но не смешивающую их[18]. Уже отмечалось, что такая программа связана с тем, что писатель, создавая текст, содержащий описание вымышленного мира, задает алгоритм, обеспечивающий восприятие этого мира в качестве художественного изображения. Если читатель преклоняется перед ним, то текст, не переставая быть носителем информации, становится литературным произведением, а тот, кто написал его, оставаясь реальным лицом, становится автором (создателем) произведения. Не менее конкретное лицо – читатель, открывший для себя художественность текста и преклоняющийся перед нею, предстает как ценитель литературного произведения. В процессе восприятия произведения реальным, биографическим читателем происходит «… процесс формирования читателя как элемента эстетической реальности. Реальному читателю произведение (автор, стоящий за ним и выразивший себя в нем) «навязывает» известную позицию»[19]. Предстающий как ценитель литературного произведения читатель дистанцируется от текста, возвышается над ним. Такой читатель – идеальный адресат, «идеальное воспринимающее начало». Он является элементом «… не эмпирической, а эстетической реальности»[20].

Вопросы к теме:

1. Перечислите основные системные принципы. Приведите примеры прямых и обратных связей в системе «литература».

2. Присутствует ли анализ отношений «автор ↔ произведение» и «произведение ↔ читатель» в книге Д.С. Лихачева «Поэтика древнерусской литературы»? Подтвердите свое мнение.

3. В чем состоит двойственность системы «литература»?

4. В чем отличие «текста» от литературного «произведения» как центрального элемента системы «литература»?

Литература по теме

1. Гегель. Эстетика: В 4 т. – М., 1968-1973.

2. Винер Н. Кибернетика, или управление и связь в животном и машине. – М, 1958.

3. Винер Н. Творец и робот. – М., 1966.

4. Попович А. Проблемы художественного перевода. – М., 1980.

5. Корман Б.О. Избранные труды по теории и истории литературы. – Ижевск, 1992

6. Садовский В.Н. Система // Философский энциклопедический словарь. – М., 1983.

7. Уемов А.И. Системный подход и общая теория систем. – М., 1978.

8. Юдин Е. Г. Системный подход и принцип деятельности. – М., 1978.

9.. Блауберг И.В., Садовский В.Н., Юдин Э.Г. Системные исследования и общая теория систем // Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник. – М., 1969.

Тема 3

СИСТЕМНЫЙ ПОДХОД

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: метод, подход, система, открытая система, системный подход, эмерджентное свойство системы «литература», эмерджентное свойство, смысловой скачок, автор биографический, автор концепированный, биографический метод, культурно-исторический подход, социологический метод, формальный метод, структурный метод, рецептивная эстетика, концептуально-филологический подход

Зарождение системного подхода к изучению литературы восходит к идеям Аристотеля (384-322 до н. э.), Г.В.Ф. Гегеля (1770-1831) и других философов, Ф. де Соссюра (1857-1913) и его последователей в лингвистике, Ю.Н. Тынянова (1894-1943) и ученых, входивших в Пражский лингвистический кружок (1926-1950-е годы) системный подход к изучению литературы сформировался во второй половине XX века под влиянием общих теорий систем Л. фон Берталанфи (1901-1972) и лауреата Нобелевской премии И.Р. Пригожина (1917-2003). К числу литературоведов, использовавших системный подход, принадлежали Д.С. Лихачев, Р.О. Якобсон, Н.И. Конрад, И.Г. Неупокоева.

Представление о художественной литературе как о системе и вытекающая из такого представления потребность в системном подходе к ее изучению имеет свою традицию, восходящую, в частности, к учению И. В. фон Гете о метаморфозе растений. Ближайшим образом представление о литературе как системе восходит к работам Р.О. Якобсона 20-х годов, его мыслям о системе поэтического языка и в особенности к плодотворным идеям Ю.Н. Тынянова. Стремясь понять, из каких элементов состоит художественное произведение, он вводит понятие «система» для обозначения семантической организации текста. В книге «Стихотворная семантика» (1923), переименованной по настоянию издателя в «Проблему стихотворного языка», разработаны положения о воздействии словесной конструкции на глубинный смысл произведения. Эти мысли оказали заметное влияние на филологическую науку.

В тезисах «Проблемы изучения литературы и языка» Ю.Н. Тынянов пунктом первым выдвигает требование «четкости теоретической платформы» и развития «науки системной»[21]. В этом же направлении рассматривается книга Ю.Н. Тынянова «Проблемы стихотворного языка» Б.В. Томашевским. В 1944 г. на вечере, посвященном памяти Ю.Н. Тынянова, он говорил, что поставленные в книге задачи есть задачи сегодняшнего литературоведения: «Это книга, которую надо изучать, которую надо усвоить, которую надо продолжить»[22].

Продолжение и развитие мыслей о системной связи в литературе, «конструкции» и глубинного смысла встречается затем у многих отечественных и зарубежных авторов. Термины «система» и «конструкция» постепенно становятся привычными. Так, в основе концепции И.Г. Неупокоевой, положенной в основу «Истории всемирной литературы», присутствует мысль о том, что только при системном подходе «возможно создание теоретического представления о литературной эпохе не просто как о хронологическом отрезке времени с определенными доминантными и второстепенными чертами... но как о динамическом целом...» [23]. О «системах, складывающихся на больших этапах всемирной истории», писал Н.И. Конрад[24].

Развернутое определение литературы как системы дал Д.С. Лихачев: «Под системой литературы я подразумеваю определенное соотношение ее частей между собой: видов литературы (переводной и оригинальной, церковной, исторической, естественнонаучной, публицистической и пр.), ее жанров, ее отдельных произведений. В понятие системы литературы входит кроме того и отношение литературы к другим областям культуры: к науке, религии, общественной мысли, различным искусствам, фольклору и пр. Наконец, к системе литературы относится и ее отношение к исторической действительности, соотношение с которой составляет самую существенную часть системы»[25].

Нетрудно подметить, что академиков Н.И. Конрада, Д.С. Лихачева, как и И.Г. Неупокоеву, интересуют прежде всего региональные, зональные и национальные литературные системы, а также литературные эпохи, рассматриваемые как система. Такой подход может быть реализован по преимуществу в пределах исторического метода, «лишь при органическом сочетании его с методом сравнительным»[26]. Оговорка И.Г. Неупокоевой весьма существенна. Вопрос о разделении литературы на художественную и нехудожественную через уточнение системных признаков в приведенных положениях не ставится.

Системный подход вырабатывался в области естественных и точных наук, но получил широкое применение и в кругу наук гуманитарных. Этому не следует удивляться, потому что системный подход представляет собою направление методологии специально – научного познания, в основе которого лежит исследование объектов как систем. Современное литературоведение является одним из видов такого познания. В его научный аппарат вошли представления, понятия и термины из общей теории систем, но и из такой специальной научной дисциплины, как занимающаяся сложными системами синергетика. И все же слова Ю.Н. Тынянова о том, что «история системы есть в свою очередь система»[27], пока остаются для литературоведов скорее «протоколом о намерениях», чем программой действий. Одна из причин такого положения вещей видится в том, что еще не описана система «художественная литература» и нет даже определения понятия «художественная литература», т.е. не определен объект исследования. Без этого филологам трудно вести диалог со специалистами в области системного анализа и синергетики, уже активно занимающимися проблемами искусства, и невозможно преодолеть разрыв в научной традиции, проявившийся между методологией современных системных исследований и методами, которые были созданы за долгую историю существования филологии и литературоведения.

Система «литература» – не синоним художественной литературы, как система «произведение» – не слепок художественного произведения: различие между системой «литература» и художественной литературой можно сравнить со схематическим планом местности и живой природой. Река, представленная на карте извилистой линией, по выражению поэта «виноградной узкой веткой», имеет свойства, на картах не обозначаемые. Описание системы «литература» дает лишь «топографию» объектов, освоенных литературоведческими методами подходами. Но оно необходимо литературоведу, как карта путешественнику в стране со сложным рельефом. Однако у системного подхода есть и другая, не менее важная роль: он вводит литературу в круг системных объектов с их специфическими закономерностями, задающими решения о применимости или неприменимости чрезвычайно разнообразных литературоведческих методов, и, главное, позволяет интегрировать описания литературы, выполненные на их основе.

За время своего существования литературоведение выработало немало методов, но в рамках системного подхода часть из них не может иметь применения, потому что они находятся в противоречии с системными принципами. Так, например, когда вульгарный социологизм (В.М. Фриче, В.А. Келтуяла, В.Ф. Переверзев и др.) рассматривал литературное произведение вплоть до его стиля в качестве производного от экономических отношений в обществе и классовой принадлежности писателя, то нарушался принцип взаимозависимости системы и среды, утверждающий активную роль системы в отношениях со средой. Вульгарный социологизм демонстрирует не пренебрежение к свойствам литературы, а иное, чем в системе «литература», видение причин и следствий.

Литературоведческие методы создавались для изучения литературного произведения, взятого либо в связях и отношениях с окружающей средой (например, биографический метод и культурно-исторический метод), либо взятого вне связи и отношений с этой средой (например, формальный метод и структурный метод). Произведение же является лишь одним из элементов системы «литература», поэтому ни один из существующих литературоведческих методов не может соответствовать всем системным принципам и играть роль универсального метода по отношению к системе «литература».

Однако каждый из литературоведческих методов, если он не претендует на универсальность, может открывать какую-то сторону изучения художественной литературы.

Системный подход – направление в методологии научного познания и социальной практики, в основе которого лежит рассмотрение объектов как систем. Методологическая специфика системного подхода определяется тем, что он ориентирует исследование на раскрытие целостности объекта и обеспечивающих его механизмов, на выявление многообразных типов связей между компонентами сложного объекта и сведение их в единую теоретическую картину, которая включает также связи объекта с окружающей его средой. Системный подход обнаруживает системы там, где их раньше не замечали, и, послеживая системные закономерности в поведении таких объектов, заглядывает в их будущее.

В предлагаемом нами описании на входе и на выходе системы «литература» стоит Человек, представленный элементами «автор» и «читатель». Эти элементы обозначены, но они еще не стали предметом системного анализа и не описаны как системы. Однако само их присутствие в относительно автономных подсистемах «автор – произведение» и «произведение – читатель» позволяет говорить о чрезвычайной сложности этих подсистем и о принадлежности системы «литература» к числу целенаправленных систем, способных к саморазвитию.

Системный подход воплощает принципы изучения художественного произведения или всего творческого наследия автора как органического целого в синтезе структурно-функциональных и генетических представлений об объекте. Отношения «автор – произведение», «традиция – произведение», «реальность – произведение» оказываются связанными через произведение, занимающее в системе центральное место и обретающее статус художественности благодаря прямой и обратной связи с читателем.

При системном подходе осуществляется единство анализа и синтеза. Как уже упоминалось, автором художественного произведения оказывается конкретно описанный биографический автор (анализу подвергается вся его жизнь) и концепированный автор (весь текст). При этом биографический метод фокусирует внимание на биографическом авторе. Между биографическим автором и автором концепированным есть несомненная связь, выражающаяся в автобиографических аспектах произведения. Однако переход от автора биографического к автору концепированному связан всегда с появлением нового смысла, со смысловым скачком.

Согласно системному принципу иерархичности, каждый компонент системы в свою очередь может рассматриваться как система. С этой точки зрения «Автор» – одновременно сложная система и элемент еще более сложной системы «литература», имеющей материальные и идеальные аспекты. Система «Автор» может быть представлена схемой:

Автор биографический ↔ Автор концепированный ↔ Повествователь ↔ Образ повествователя (автора)

Формальный и структурный методы посвящены имманентному изучению произведения как сложной иерархической системы.

Взаимоотношения «Автор ↔ Традиция» и «Читатель ↔ Традиция» изучают культурно-исторический метод и герменевтика.

Социологический метод сфокусирован на отношениях «Автор ↔ Реальность», «Читатель ↔ Реальность».

Рецептивная эстетика занимается отношениями «Произведение → Читатель» и «Читатель → Произведение».

Сравнительно-исторический метод и компаративистика изучают сопоставление национальных литературных систем в рамках сверхсложной системы «мировая литература».

Системно-синергетический подход к литературе раскрывает появление э мерджентных свойств в системе «литература». Эмерджентное свойство – новое свойство элементов системы, которым они ранее (вне системы) не обладали и которое появляется у них в больших (сложных) системах. Эмерджентное свойство присуще не только элементам систем, но и самим системам. Эмерджентное свойство системы проявляется в скачкообразности возникновения системы в ходе ее самоорганизации и в скачкообразности изменений в системе в процессе ее саморазвития.

Ряд последующих тем книги раскрывает применительно к системе «литература» «зоны ответственности» различных методов и подходов

Вопросы к теме:

1. Почему необходимо различать понятия метода и подхода?

2. Какие подсистемы в системе «литература» попадают в поле зрения биографического и культурно-исторического подходов?

3. Какие литературоведческие методы нацелены на изучение взаимосвязей автора и читателя с экстралитературной реальностью и традицией?

4. В чем заключается эмерджентное свойство системы «литература»?

Литература по теме

1. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. – М., 1979.

2. Неупокоева И.Г. История всемирной литературы. Проблемы системного и сравнительного анализа. – М., 1976.

3. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. – М., 1977.

4. Уемов А.И. Системный подход и общая теория систем. – М., 1978.

5. Юдин Б.Г. Системный анализ; Блауберг И.В., Юдин Э.Г. Системный подход // Философский энциклопедический словарь. – М., 1989.

Дополнительная литература

1. Лихачев Д.С. Древнеславянские литературы как система // VI Международный съезд славистов. – Прага, 1968.

2. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. – М., 1986.

3. Успенский Б.А. Поэтика композиции: структура художественного текста и типология композиционной формы. – М., 1970.

4. Bertalanffy E. General system theory. Foundation, development, application. – N.Y., 1968.

Тема 4

Биографический метод

Ключевые слова: биография, личность писателя, автор биографический, автор – субъект сознания, автор концепированный, личность писателя, психология, литературный портрет.

Биографический метод – один из первых научных способов изучения литературы, разработанный в эпоху романтизма французским критиком, поэтом и писателем Шарлем Огюстеном Сент-Бёвом. Его деятельность как литературного критика связана с развитием романтизма во Франции, в частности, с редакцией газеты «Глоб», выходившей с 1824 года. В биографическом методе биография и личность писателя рассматриваются как определяющие моменты творчества[28]. В системе «литература» они ориентированы на отношение «автор – произведение», в котором «автор» – прежде всего живой, конкретный человек. «Литература, литературное творение, – признается Сент-Бёв, – неотделимы для меня от всего остального в человеке, от его натуры; я могу наслаждаться тем или иным произведением, но мне затруднительно судить о нем помимо моего знания о самом человеке; я бы сказал так: «каково дерево, таковы и плоды» (курсив – Ш.О. Сент-Бёв.) Вот почему изучение литературы совершенно естественным образом приводит меня к изучению психологии»[29].

Изучение психологии Сент-Бёв начинается, по возможности, со знакомства с живым человеком. Так, в мае 1839 года, возвращаясь морем из Италии во Францию, Сент-Бёв познакомился с Н.В. Гоголем. Позже он писал, что разговор с Гоголем «полный силы, отличающийся точностью и богатством наблюдений над нравами и фактами действительной жизни», помог ему «схватить на лету всю оригинальность и реализм его сочинений и назвать повесть «Тарас Бульба» русским эпосом, а Гоголя великим реалистом. От живого впечатления, при котором Сент-Бёв уловил характер наблюдений писателя над жизнью, критик переходит к определению метода его письма.

Понятно, не всякому случается побеседовать с автором, о котором он пишет исследование. В таком случае, по мысли Сент-Бёва, ему следует обратиться к архивным материалам, к документам, письмам, очевидцам жизни автора, к его биографии. В этом безбрежном море ушедших времен и событий завершенной человеческой жизни Сент-Бёв расставляет свои опорные пункты. Сент-Бёва неоднократно упрекали за субъективизм и отсутствие научной системы. Действительно, он не составил ее целостного изложения, не написал трактатов о том, как факт жизни становится фактом литературы. Лучшим пособием для изучения опыта Сент-Бёва надо признать чтение его литературных портретов, «медальонов»[30]. Именно в них содержатся советы Сент-Бёва сторонникам биографического метода, существование которого сам он считает непреложным фактом: «У меня есть метод... и хотя он не сразу явился в виде определенной теории, но сложился в процессе самой критической практики; длительное же применение лишь утвердило его в моих глазах»[31].

Попробуем вслушаться в советы Сент-Бёва. Начать знакомство с автором он предлагает «с самого начала», с изучения родственников великого человека, с его отца, братьев, сестер и особенно с матери – «наиболее близкой и несомненной родственницы», а также с детей, потому что и в них проявляются те свойства, которые в великом писателе может скрывать его величие: «Сама природа облегчает анализ»[32].

После того, как удалось собрать все возможные сведения о происхождении и единокровных близких художника, а также о его воспитании и образовании, Сент-Бёв советует познакомиться с тем первым окружением, с той группой друзей и современников, в которой очутился писатель в пору становления. Важное значение имеют также читаемые им книги, учителя и даже ученики. Самый их выбор многое скажет.

Но поскольку писатель, как и всякий человек, с возрастом меняется, Сент-Бёв по отношению к нему «задается известным числом вопросов, на которые исследователь должен ответить для самого себя «хотя бы чуть слышно», ибо без этого он не сможет быть уверенным, что знает своего автора всего целиком, если даже ему кажется, что вопросы эти не имеют отношения к сути его сочинений – Каковы были его религиозные взгляды? – Какое впечатление производило на него зрелище природы? – Как он относился к женщинам, к деньгам? – Был ли он богат, беден? – Каков был его распорядок, повседневный образ жизни? и т.д. – наконец, каковы были его пороки или слабости? Ведь они есть у всякого». Любой ответ на эти вопросы представляется Сент-Бёву значимым для оценки литературного сочинения, в котором «личность писателя сказывается вся целиком».

Именно так рассматривает Сент-Бёв Корнеля, Лафонтена, Монтеня, Руссо и других французских авторов. В литературном портрете «Пьер Корнель» он в первую очередь ставит задачей распознать в его первом шедевре «общее состояние литературы», когда в нее вступает новый писатель, полученное им воспитание и особенности таланта, которым наделила его природа.

Далее следует характеристика первой половины XVII века, когда «внимание юного провинциала Корнеля» привлекали три громких имени, имена трех поэтов – Ронсара, Малерба и Теофиля, литературные споры о трех единствах, театральные обычаи и вкусы парижской публики.

Рассказ о суровом воспитании Корнеля, предназначенного отцом к судейской карьере, наложен на историю первой любви будущего автора «Сида». В ней, по мысли Сент-Бёва, «уже раскрывается своеобразный характер этого человека. Простодушный, мягкий, застенчивый, робкий в речах, неловкий, но искренний и почтительный в любви», утратив надежду на взаимность, он женится через пятнадцать лет на другой и ведет «жизнь почтенного буржуа, ни разу не поддавшегося соблазнам и вольным нравам театральной среды, с которой ему приходится соприкасаться». Из свойства характера и обстоятельств жизни Корнеля Сент-Бёв выводит оценку женских образов драматурга – цельных и благородных, но несколько одномерных, поскольку «Корнель плохо знал женщин».

Истоки трагикомедии «Сид» Сент-Бёв обнаруживает и в случайном факте биографии Корнеля – встрече его с де Шалоном, бывшим секретарем королевы-матери, который перевел Корнелю несколько мест из испанского автора Гильена де Кастро, но более в особенности натуры Корнеля: «Честный, высоконравственный, привыкший ходить с гордо поднятой головой, он не мог не поддаться сразу же глубокому обаянию рыцарских героев этой доблестной нации»[33]. Отсюда ведет критик и проблематику «Сида» и особенности «испанского жанра», который Корнель приспосабливает к французскому вкусу XVII века.

В приведенных портретах анализ Сент-Бёва обращен на поиски «тайного звена», соединяющего два бытия художника – «новое, сверкающее, великолепное», проявляющее себя в художественном произведении, и «тусклое, замкнутое, скрытое от людских взоров, которое он предпочел бы навеки забыть»[34]. При этом условии, по мысли Сент-Бёва, исследователь может считать себя познавшим самую суть творчества писателя. Но так ли это?

В методе Сент-Бёва средоточием отношений реальности и традиций является биографический автор, а не автор-субъект сознания, концепированный автор, выражением которого предстает художественный текст.

Однако и «бесхитростная» описательность Сент-Бёва на поверку оказывается ходом, ведущим к значимому аналитическому пассажу. Обратимся еще к одному примеру – статье об «Исповеди» Руссо. Далеко не все в этой работе можно считать сегодня справедливым. В ней слышится отзвук голосов, обвинявших просветителей, и в том числе Руссо, во всех крайностях и последствиях Великой буржуазной революции. Сент-Бёв полагает, что исповедуясь перед всеми без христианского смирения, Руссо поступает как врач, увлекательно описывающий несведущим пациентам симптомы душевной болезни. Но новаторский характер «Исповеди» в статье подмечен точно, и сделано это опять-таки при помощи биографического метода. Из описаний родных Руссо, его жизни в мещанской швейцарской среде, из анализа известного эпизода о совместном чтении вместе с отцом оставшихся после смерти матери занимательных романов Сент-Бёв делает удивительный по тонкости вывод. Приведем цитату из Руссо, откомментированную Сент-Бёвом: «Вначале отец «всего навсего хотел научить меня грамоте на занимательных книжках; но вскоре я так приохотился к чтению, что мы стали с ним читать по очереди без передышки и проводили за этим занятием целые ночи. Мы никак не могли расстаться с романом, пока не дочитывали все до конца. Иногда отец, услыхав, что уже щебечут ласточки, пристыжено говорил: пойдем-ка спать, видно я не меньше ребенок, чем ты».

Обратите внимание на эту ласточку – это первая ласточка, и она возвещает новую весну в языке; появляется она только у Руссо. Вместе с ним наш восемнадцатый век начинает чувствовать природу.

Точно так же именно Руссо первым в нашей литературе начинает чувствовать домашнюю жизнь, жизнь небогатых горожан, потаенную, сосредоточенную, в которой скапливается столько сокровищ добродетели и кротости»[35].

То, что Сент-Бёв делает при помощи биографического метода, можно осуществить и по-иному, так, как написано во многих учебниках и статьях: вначале связать художественные открытия Руссо с сентиментализмом, в котором отразились настроения народных масс, не удовлетворенных официальным просвещением, затем изложить биографию и творческий путь Руссо, а при характеристике «Исповеди» подтвердить цитатами развитие у Руссо чувства природы и анализ внутреннего мира человека. Кому-то эта сухая схема, может быть, даже покажется предпочтительнее способа Сент-Бёва. Но насколько убедительнее «средствами искусства» приходит Сент-Бёв к выводам о роли Руссо как предтече французского романтизма! Сам автор говорит, что ему претят приемы лабораторного исследования или геометрическая схема. Его анализ «способен вызвать особое чувство волнения» и только на первый взгляд субъективен. В основе биографического метода справедливое представление о том, что автор произведения – живой человек с неповторимой биографией, события которой влияют на его творчество, с собственными мыслями, чувствами и даже болезнями, живущий в свое время, что, естественно, определяет выбор тем и сюжетов его произведений. Но личность писателя как творца не тождественна его произведению. Между тем у Сент-Бёва «творение в конечном счете оказывалось не целью, а средством познания» [36]. Преувеличение роли биографического автора с неизбежностью ведет к субъективности исследования, к созданию импрессионистического портрета художника.

Однако в биографическом методе упрощается категория автора, в котором скрывается целая система. Автор биографический не равен автору художественному, концепированному. Кто определит, в какой мере эпилепсия с характерными для этой болезни симптомами «застреваемости» и «вязкости» определила стиль Флобера? Какое событие жизни Достоевского обусловило появление в его романах несчастных детей? Другое дело, что для пользования биографическим методом необходимы энциклопедические знания и интуиция. Воскликнуть, как Сент-Бёв: «Это первая ласточка» во французской литературе XVIII века!» – может лишь исследователь, основательно знакомый с этой литературой. И писать так, чтобы литературоведческая работа приближалась к художественному произведению, – тоже особый дар. Может быть поэтому биографический метод существует именно как метод, а не как научная школа. И все же у Сент-Бёва были талантливые продолжатели. Среди них первым стоит назвать Ипполита Тэна. Биографический метод явился своего рода «приготовительной школой», повлиявшей на возникновение психологического подхода и фрейдизма.

С использованием биографического метода могут строиться и современные исследования по компаративистике. Так, к примеру, сопоставление наследия Чосера и Толстого оказывается возможным не единственно по идейно-художественному типологическому признаку, но благодаря биографическому моменту «отречения», продиктованному в обоих случаях разочарованием в «суете житейской». То, что настроение кризиса давно известно в мировой культуре, и слова Екклесиаста о «суете сует» почти повторяются в «Исповеди» Толстого, не снимает необходимости искать переворот в самой душе художника. Описание духовного кризиса Толстого потребовало от автора работы «переосмысления его привычного образа жизни, и не только личной, в том числе семейной, но и нового отношения к тому, что до этого момента было главной целью сочинительству»[37].

Дата добавления: 2014-11-29