Pаздел II 10 страница

"Вот я смотрю вокруг себя, - пишет Дж. Синг, - я вижу: стол, книги, пишущую машинку... Они, конечно, реальные вещи, но сказать это - слишком тривиально. Самое реальное и фундаментальное, что лежит в основе этих и всех других вещей, - это метрический тензор!" *[101, с. 85].

Нужно признать, что онтологизация научных представлений и теорий (синдром Пигмалиона) - процесс естественный и необходимый в науке. Без него почва, на которой стоит ученый, стала бы слишком зыбкой, психологически неустойчивой. Нельзя оглядываться на каждом шагу, напоминая себе, что наше представление условно и верно только относительно. От этого все равно не изменятся локальные, и конкретные шаги в науке.

Однако в критические периоды развития науки (в периоды смены теорий) или перед лицом критических проблем разграничение реальности и того, что мы представляем о ней, бывает полезным.

К таким критическим проблемам и относится психофизическая проблема.

Вернемся теперь к поставленным вопросам: (1) сторонами какого единого процесса является то, что называется физиологическими и психическими процессами? и (2) в каком смысле нужно понимать их лишь как стороны единого процесса?

На первый вопрос - вопрос о характере единого процесса - ответить очень трудно и, строго говоря, невозможно. Ведь для того чтобы описать какой-то процесс, нужно уже выбрать систему понятий, связанных и согласующихся между собой, т. е. уже выделить какой-то аспект или сторону процесса.

Но все же, чтобы хоть частично преодолеть эту трудность, примем возможно более общую и в то же время непривычную для человека точку зрения - точку зрения гипотетического "марсианина".

Предположим, что какой-то необычный космический житель смотрит в определенную точку пространства, где находится планета Земля и обнаруживает там флуктуирующие тепловатые массы. Он обнаруживает, что эти массы (т. е. люди) существуют во времени и в пространстве, что они имеют определенные границы, что они постоянно передвигаются, поддерживают постоянный обмен веществ со средой, взаимодействуют между собой и т. п.

Если бы марсианин спустился и подслушал, как называют весь этот процесс сами тепловатые массы, то он услышал бы слова вроде: "процесс жизнедеятельности", "процесс уравновешивания со средой", "борьба за реализацию потребного будущего" и т. д.

Но, вероятно, с его точки зрения, все эти слова были бы скудны и бедны для обозначения осуществляющегося процесса! Потому что, будучи необыкновенным существом, он имел бы необыкновенные "фильтры", через которые рассматривал бы этот процесс. И вот, взяв один фильтр, он обнаружил бы, что массы наполнены какими-то состояниями: гневом, радостью, ненавистью, восторгом - и что эти состояния распространяются на другие массы, заражают их, влияют на их функционирование. Взяв другой фильтр, он увидел бы совсем другое, например распределение информации: сгустки информации, каналы передачи информации и т. п. Он увидел бы, что плотность информации не соответствует плотности распределения самих масс, что информация скапливается и оседает в одних местах (например, в библиотеках), рождается в других (в головах ученых) и т. д. Через третий фильтр он увидел бы только биохимические процессы и больше ничего, а через четвертый - трансформацию метрических тензоров. И все это, повторяю, он увидел бы, наблюдая один и тот же процесс - существование в пространстве и времени сгустков высокоорганизованной материи. Что же, он мог бы назвать его процессом жизнедеятельности человека (или человечества), понимая, однако, необыкновенное богатство и разносторонность этого процесса.

Необходимо постараться принять точку зрения марсианина. И это не так уж трудно сделать, потому что в его "волшебных фильтрах" можно увидеть замечательную способность технического научного мышления выделять в одних и тех же объектах очень разные аспекты, стороны или отношения.

Образ марсианина просто помогает несколько раскрепостить наше мышление, избавиться от подстерегающего соблазна заключить мир в прокрустово ложе обыденных представлений. Он помогает осознать, что в процессе, который нас интересует, имеется гораздо больше сторон, чем это диктует хотя бы та же психофизическая проблема.

Дело обстоит не так, что существует мозговой физиологический процесс и в качестве его отсвета, или эпифеномена, психический процесс. И мозговые и психические "процессы" (процессы в кавычках, ибо они не имеют самостоятельного существования) - это лишь две разные стороны из многих сторон, выделяемых нами, обобщенно говоря, в процессе жизнедеятельности.

"Фильтры", с помощью которых выделяются эти стороны, - это прежде всего методы познания: физиологическая сторона выявляется, например, методом погружения электродов в мозговое вещество, методами биохимии и т. д., психологическая сторона (пусть пока речь идет о сознательных процессах) - непосредственной констатацией внутреннего опыта, явлений сознания.

Итак, мы составили несколько более полное представление о том, что физиологические и психические процессы, в действительности, есть просто разные стороны одного и того же процесса. Главная опасность, которой следует избегать, - это онтологизация указанных сторон.

Теперь вернемся к основному вопросу: как же соотносятся физиологические и психические процессы? Из сказанного должно быть ясно, что названные процессы не могут ни взаимодействовать, ни прямо соотноситься друг с другом.

Так, например, не может взаимодействовать красота человеческого тела с подробностями устройства и функционирования его внутренних органов. То, что выделяет скульптор и физиолог, - это разные стороны одного объекта, человеческого тела, которые обнаруживаются благодаря разным точкам зрения на него.

Воспользуемся другим примером, заимствованным у Э. Титченера.

Он сравнивает то, что "видит" физиология мозга, и то, что открывается сознанию с разными видами на один и тот же город - с запада и с востока. Очевидно, что вид города с запада не может взаимодействовать с видом города с востока. Первый не может быть также и причиной второго. Но если из-за общих условий изменится один, то изменится и другой. Например, вид города с запада при солнечном свете и при луне будет разным, но город будет выглядеть различно при солнце и при луне также и со стороны востока.

Подставим в эту последнюю часть сравнения какой-нибудь пример. Предположим, картина города с запада при лунном свете - это течение мозговых процессов в нормальном состоянии, а вид с той же западной стороны при солнце - это течение мозговых процессов после принятия какого-нибудь возбуждающего средства, например кофеина. Тогда нормальное состояние психики можно сравнить с восточным видом города при луне, а состояние повышенного возбуждения психики - с видом с востока при солнечном освещении. На этом примере хорошо видно, как видимые случаи взаимодействия души и тела могут быть проинтерпретированы совершенно иначе - просто как два разных проявления одной общей причины, стоит только принять меры против онтологизации разных сторон одного процесса.

Итак, психофизическая проблема решается или, лучше сказать, снимается по крайней мере в той части, которая относится к вопросу о соотношении физиологических и психических процессов.

Вариант монистического параллелизма в решении этой проблемы очень часто связывается с другим вопросом, а именно с утверждением, что любой психический процесс может быть описан с физиологической стороны, и не только описан, но и объяснен! Надо сказать, что этого мнения (а иногда и убеждения) придерживаются многие физиологи и в наши дни.

Несколько лет тому назад в одной дискуссии на факультете психологии выступили два профессора. Один из них очень эмоционально говорил о том, что психология имеет свой предмет и должна искать свои законы. Другой профессор запальчиво возражал примерно так: "Что бы здесь ни говорили, а наука о мозге будет отвоевывать у психологии все большие и большие области. И этот процесс никто не остановит!"

Убеждение, что все психическое может быть и действительно, будет объяснено с развитием "науки о мозге", обозначается как позиция физиологического редукционизма в психологии. Необходимо разобраться с этой позицией, понять ее правомерность или ошибочность.

Итак, действительно ли физиология рано или поздно сможет объяснить все психические явления и процессы? Я собираюсь показать, что подобные надежды или претензии физиологии несостоятельны. Она принципиально не сможет описать и тем более объяснить процессы психической деятельности только с одной своей стороны.

Для начала воспользуемся теперь уже знакомыми вам представлениями из области физиологии движений.

Задам вопрос: описание уровней построения движения - это задача физиологии? Конечно, да. Для того чтобы описать уровни, на которых строится движение, нужно выявить рецепторные поверхности, с которых идут сигналы обратной связи, проводящие пути, моторные центры, мозговые структуры, где замыкаются кольца управления и т. п., т. е. описать ход процесса управления движением внутри организма. А что необходимо для всего этого?

Вы уже знаете (и в этом состоит одно из замечательных открытий Н. А. Бернштейна), что такое физиологическое описание не сможет состояться, если не привлечь одного фундаментального понятия - "задача"! Без него нельзя узнать, через какие центры пойдет управление движением, какие кинематические характеристики будет оно иметь, какими сигналами оно будет афферентироваться и т. д. Теперь я вас спрошу: а из какого арсенала взято это понятие - "задача"? Это физиологический термин? Нет. Вспомните, А. Н. Леонтьев замечает, что задача, по Н. А. Бернштейну, - это то же, что цель в его терминологии, т. е. сознательная цель. Таким образом, двигательная задача - это самая настоящая психологическая категория.

Итак, чтобы решить сугубо физиологический вопрос, необходимо привлечь эту категорию.

Но тут физиолог может возразить: "Подождите,- скажет он, - вы же сами говорили, что всякая цель закодирована в материальном процессе, что имеется мозговой код модели потребного будущего, значит, "фундаментальную психологическую категорию" - сознательную цель - можно переложить на физиологический язык!"

И здесь я решительно отвечу: нет, нельзя. Что же из того, что за целью стоит материальный процесс? Да, стоит, но описать его своими средствами физиологи не смогут. Из первого - существования - вовсе не следует второе - возможность исчерпывающего описания! И вот почему.

Давайте задумаемся: физиолог собирается описать через процессы в мозговых клетках задачу, или цель, движения, притом любого движения.

Возьмем предметное действие уровня D. Что такое цель движения на этом уровне? Это представление о том, каким должен стать предмет (или предметная ситуация) в результате движения, правда? Значит, для того чтобы выразить эту цель через материальный мозговой процесс, что нужно закодировать? Нужно закодировать "потребное" состояние предмета! Вдумайтесь, речь идет уже не о состояниях организма (как, например, в случае акцептора действия акта чихания), а об описании на физиологическом языке состояния объекта, а для всей совокупности движений уровня D - всего предметного мира. Эта задача совершенно абсурдна, не говоря уже о том, что она просто невыполнима. О движениях уровня E и о социальных целях можно уже и не говорить!

Другое дело, если я опишу движения уровня А или В - улыбку, потягивание, координацию движений конечностей и т. д. Вот там цель движений будет представлена закодированными состояниями организма, будущим состоянием его двигательного аппарата. Такая задача уже вполне посильна для физиологии. Она, правда, далека еще от разрешения, но по крайней мере для описания состояний организма, процессов в нем физиологический язык как раз и предназначен.

Однако, повторяю, как только мы выходим за пределы организма и начинаем обсуждать, например, движения, соотнесенные с внешним пространством или тем более с предметным миром, так возможности физиологического языка кончаются!

Кстати, Н. А. Бернштейн это отлично понимал. Он писал, что, поднимаясь постепенно по лестнице уровней, мы неощутимо попадаем вместе с ними в область психологии.

Таким образом, физиологическая концепция Н. А. Бернштейна убедительно демонстрирует ограниченные возможности собственно физиологических описаний (в духе классической физиологии) процессов деятельности человека, конкретно его движений.

Но обсуждение отношений психологии и физиологии можно продолжить.

Если открыть современные руководства по психофизиологии, то можно увидеть на каждой странице физиологическую интерпретацию психических явлений. Там можно прочесть, что такие-то физиологические процессы обеспечивают определенные психические процессы, что они реализуют психические процессы, что они лежат в основе психических процессов, составляют их механизм.

Как относиться к этим словам: "обеспечивают", "реализуют", "лежат в основе"? Как все эти термины (которые в данном контексте употребляются как синонимы) соотносятся с термином "объясняют"? Можно ли, раскрывая физиологические механизмы, объяснить психические процессы? Одно ли это и то же? И если нет, то в чем разница?

Я начну ответ с примера, который заимствую у Сократа. В диалоге "Федон" Сократ среди прочих вопросов поднимает и тот, который нас сейчас интересует.

"Кто-нибудь,- говорит он,- принявшись обсуждать мои действия, мог бы сказать: -"Сократ сейчас сидит здесь (это значит в афинской тюрьме), потому что его тело состоит из костей и сухожилий... Кости свободно ходят в своих суставах, сухожилия, растягиваясь и напрягаясь, позволяют Сократу сгибать руки и ноги. Вот по этой-то причине он и сидит теперь здесь, согнувшись" [87, т. 2, с. 68]. Говорить так,- продолжает Сократ, - значит "не различать между истинной причиной и тем, без чего причина не могла бы быть причиной" <...>, "без костей, сухожилий и всего прочего чем я владею" <...>, "я бы не мог делать то, что считаю нужным" [87, т. 2, с. 69]. Нужным же Сократ считает принять наказание, которое ему назначило государство. Это действие он считает "более справедливым и более прекрасным", чем бежать из тюрьмы и скрываться, как предлагали ему друзья.

Таким образом, истинная причина действий Сократа - это мотив гражданского долга, кстати вполне осознанный им.

Комментируя этот пример Сократа, Л. С. Выготский пишет, что вопрос: "Почему Сократ сидит в афинской темнице?" - прототип всех вопросов, поставленных перед современной психологией и требующих от психологии причинного объяснения.

К этому можно добавить, что критика Сократом псевдоответа на поставленный вопрос - образец критики любых современных попыток объяснить целиком психологические факты физиологическими средствами (т. е. попыток редукционизма).

Приведу еще один более близкий нам, т. е. более современный пример.

Когда вы через некоторое время будете более подробно знакомиться с процессами внимания, то в специальных руководствах прочтете, что феномен внимания физиологически объясняется активирующими влияниями на кору больших полушарий со стороны неспецифической системы мозга (ретикулярной формации). В коре создается очаг повышенного возбуждения, при оптимальном уровне которого обеспечивается ясность и четкость соответствующих воспринимаемых содержаний. Исходя из этих же представлений, избирательность внимания объясняется локальностью неспецифических влияний, а отвлечение внимания - возникновением другого очага возбуждения, вызванного новым стимулом.

Но наряду с этими сведениями вы получите и другие. Вы узнаете, что эффекты внимания непосредственно связаны со структурой и динамикой деятельности. Например, что в поле внимания всегда оказывается содержание, соответствующее цели действия. Так что, если вы хотите направить внимание на предмет, вы не должны "таращить" на него глаза, а стать деятельными в отношении него.

Вот вам два объяснения или две причины: внимательны потому, что в таком-то участке головного мозга у вас создался очаг возбуждения, и внимательны потому, что в отношении данного содержания поставлена цель и вы начали действовать в направлении реализации этой цели.

Какая из этих двух причин более истинна? По-моему, вторая. Я отвечаю так не из-за пристрастного отношения к психологии и психологическому типу объяснения, а из того простого соображения, что только анализ деятельности может объяснить также и то, почему данный очаг возбуждения вообще возник и возник именно в данном участке мозга, и как сделать так, чтобы возбуждение достигло оптимального уровня. Рассматриваемая в пределах одного мозга, динамика "очага" будет оставаться непонятной и, что весьма существенно, недоступной управлению.

Итак, и к этому примеру вполне подходит мысль Сократа. Одно, т. е. структура и ход деятельности, - истинная причина; другое, т. е. физиологические механизмы,- то, без чего причина не могла бы быть причиной. И добавляю еще словами Сократа: "Это последнее толпа, как бы ощупью шаря в потемках, называет причиной - чуждым, как мне кажется именем" [87, с. 69].

Разберем еще один вопрос: ну а хоть какие-нибудь психологические факты физиология объясняет? Вот, например, у человека болит голова, он ничего не может понять. И не нужно высоких материй для объяснения: не спал ночь (допустим, к зачету готовился), вот клетки и отказывают!

Или возьмем более академический пример: человек посмотрел на яркую лампу, перевел глаза на стену и видит подвижное черное пятно - это так называемый последовательный образ.

Психофизиологи очень хорошо объясняют этот феномен: под действием яркого света "утомились" соответствующие рецепторы сетчатки (явление "утомления" тоже может быть раскрыто через анализ определенных биохимических процессов), вот они и не реагируют на световые лучи, поступающие на них. А через некоторое время нормальное состояние рецепторов восстановится, и тогда последовательный образ исчезнет. Описали физиологическим языком эффект? Да, и вроде бы даже объяснили его в физиологических терминах.

Но давайте осознаем: что объяснено? Можно ответить: объяснен тот факт, что человек видит черное пятно. Тогда я попрошу ответить более аккуратно: удалось объяснить, что человек видит черное пятно или что он видит черное пятно? Придется ответить, что объяснено видение черного пятна, потому что сам процесс видения, видения вообще (как феномена превращения световой энергии в факт сознания), никто объяснять не собирался. Его просто "вынесли за скобки".

И так обстоит дело с любым "объяснением" в современной психофизиологии: любой объясненный факт на сегодняшний день почти всегда оказывается лишь маленькой частностью невероятно сложного явления.

Причем нередко частность выдается за главное, а о существовании всего явления в целом как бы вовсе забывается (в примере Сократа через устройство костей, суставов и жил можно было бы объяснить, почему он сидит здесь согнувшись, но не почему он сидит здесь вообще).

Итак, генеральный путь развития современной психофизиологии состоит в том, чтобы "перевести" на свой язык некоторые стороны психических процессов, те стороны, которые она может "перевести". Эту научную стратегию называют иногда эмпирическим параллелизмом. Последний следует отличать от философского параллелистического решения.

Эмпирический параллелизм выражается в непрекращающихся попытках описать одни и те же явления или процессы средствами двух наук: физиологии и психологии. И вот в ходе этих поисков происходит грандиозный эксперимент: нащупываются границы (именно нащупываются, так как они далеко не везде ясны), дальше которых не могут пойти физиологические описания (и объяснения),- и должны вступить в силу психологические категории. С одной такой границей мы уже познакомились благодаря работам Н. А. Бернштейна при анализе организации движений и действий.

Вы, конечно, понимаете, что обратной стороной этого процесса является очищение, отработка и прояснение психологических понятий и закономерностей.

В заключение поставлю еще одни вопрос: почему у психологической науки больше возможностей для объяснения поведения человека и почему они иные?

Дело в том, что психология имеет дело с другими единицами анализа, чем физиология, - с единицами (выражающимися, конечно, в ее понятиях) более крупными.

Вообще говоря, о том, что в системе разных наук мы имеем дело с единицами разного масштаба, или как иногда говорят, единицами разных уровней описания, высказывались многие ученые, особенно те, которые интересовались методологическими проблемами науки.

Сошлюсь на еще одного современного ученого - физика Р. Фейнмана. В одной из своих лекций он проводит следующее рассуждение.

Можно заниматься атомным строением воды и рассматривать хаотическое движение е атомов. С другой стороны, можно интересоваться поверхностным натяжением воды, которое заставляет воду сохраняться как целое. И когда мы будем думать о поверхностном натяжении воды, то, вообще говоря, можем вспомнить о ее атомном строении, но для определения того, почему вода существует как целое, об атомах вспоминать нет необходимости. Далее, можно перейти к волнам - и тогда и те и другие представления перестанут быть существенными.

Наконец, от волн можно перейти к шторму. Шторм требует для своего описания многих разнообразных понятий. Однако если мы хотим проанализировать, в результате чего, например, потонул корабль, то нет нужды обращаться к отдельным волнам, к поверхностному натяжению и, тем более, к хаотическому движению атомов. Хотя они, конечно, имели место во время шторма.

Точно так же в психологии. Когда мы вводим такие понятия, как цель, мотив, субъект, "Я", волевой акт, развитие чувства и т. д., то нам не нужно обращаться к течению физиологических процессов, которые, конечно, при всем этом происходят. Мы должны начать с этих понятий и идти дальше, так сказать, вверх, а не вниз. Эти и подобные им понятия должны стать исходными.

Только тогда мы сможем понять и расшифровать такие механизмы, как механизм "кристаллизации" чувства, интериоризации действий, превращения цели в мотив; закон, согласно которому структура сознания зависит от структуры деятельности, и другие важнейшие механизмы и закономерности.

Итак, психология как наука имеет другие возможности потому, что пользуется понятиями, адекватными для другого уровня описания процесса жизнедеятельности. Заметьте, другого уровня описания единого процесса. Благодаря этим понятиям выделяются те аспекты существования человека, которые связаны с его взаимодействием с предметами, с людьми и с самим собой.

Подведем итог всей теме. Я не буду повторять отдельных рассмотренных положений, а только, пожалуй, подчеркну следующее.

Психофизическую проблему можно решить, если постараться избавиться от нескольких ложных ходов мысли. Я бы выделила два из них.

Первый: онтологизация стороны, которая выделяется в анализе, превращение ее в самостоятельный процесс. Физиологические "процессы" и психические "процессы" - лишь две стороны сложного, многообразного, но единого процесса жизнедеятельности человека.

Второй: из того факта, что мозговой процесс сопровождает любые, даже самые сложные и тонкие "движения души", не следует, что эти "движения" могут быть адекватно описаны на физиологическом языке.

Самый общий вывод состоит в следующем: чем дальше будет развиваться физиология, тем более четко будут вычленяться задачи, решение которых более доступно только психологии с ее особым языком.

Раздел III

Дата добавления: 2014-12-07