Вебер М. Теорияступеней и направлений религиозного неприятиямира// Вебер М. Избр. произв.: Пер. с нем. М., 1990. С. 307

Дело здесь, само по себе, не в более или менее высокой ступени развития тех общественных антагонизмов, которые вытекают из ес­тественных законов капиталистического производства. Дело в самих этих законах, в этих тенденциях, действующих и осуществляющихся с железной необходимостью. Страна, промышпенно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего»7.

Мы видим, что в той части, которая касается методологии срав­нительно-исторического подхода к исследованию разных обществ, Маркс высказывает мысль не просто созвучную, но практически пол­ностью соответствующую вышеприведенным размышлениям Шилле­ра. Но при одном весьма существенном дополнении: у Маркса сравне­ние опосредуется знанием законов общественного развития, социаль­ной модели, которая и служит образцом для сравнений.

Такой метод компаративного исследования получил значитель­ное распространение. Например, Макс Вебер, изучая формы религи­озного неприятия мира, следующим образом описывает метод иссле­дования:

«Прежде чем обратиться к названной религиозности, мы считаем целесообразным уяснить себе в схематической и теоретической кон­струкции, под влиянием каких мотивов вообще возникали религиоз­ные этики неприятия мира и в каких направлениях они развивались, другими словами, каков мог быть их возможный "смысл". Назначе­ние конструируемой здесь схемы состоит, конечно, только в том,

⁶ Маркс К. Капитал: Критика политической экономии. Т. 1. Кн. 1: Процесс производ­ства капитала//Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч.: В 9 т. М, 1987. Т. 7. С. 7—8. ' Там же. С. 6.

13-6867

чтобы служить идеально-типическим средством ориентации... [вы­делено мной. — М. Р.]»⁸.

Таким образом, если руководствоваться теорией исторического процесса Маркса—Энгельса в качестве метода, то основанием для сравнения будет служить формационная модель и мы будем в первую очередь определять исследуемое общество как первобытно-общинное, рабовладельческое, феодальное и т.д. Именно опосредующее значе­ние модели отличает метод сравнения в рамках стадиальной теории общественно-экономических формаций от того метода прямых ана­логий, который сформулировал Шиллер.

Рассматривая историософские концепции Гегеля и Маркса, как правило, их сближают, особенно в сфере метода, часто определяя метод Маркса как гегельянский, и различая лишь онтологические основания их построений.

Б. Рассел, резко критикуя философию Гегеля, признавал:

«...его философия истории оказала глубокое влияние на политичес­кую теорию. Маркс, как всем известно, был в молодости учеником Гегеля и сохранил в своей системе, в ее окончательном виде, некото­рые существенные гегельянские черты»⁹.

Р. Дж. Коллингвуд в своей «Идее истории» идет еще дальше. Выстра­ивая изложение третьей части своего труда главным образом по авторс­кому принципу, он объединяет критику Гегеля и Маркса в одном пара­графе и называет Маркса «непосредственным учеником» Гегеля.

Мы же попытаемся показать, что с точки зрения выстраивания исторического целого концепции Гегеля и Маркса принципиально различны. Маркс как философ эпохи практически безраздельного гос­подства позитивизма не мог воспринять (не в смысле понимания, а в смысле адаптации к нуждам XIX в.) целостную концепцию Гегеля.

Но начнем с выявления сближающих эти концепции моментов.

Концепции Гегеля и Маркса объединяет то, что

• сравнительный анализ проводится во всемирно-историческом масштабе;

• и в той и в иной концепциях формулируется единый критерий сравнения: степень обретения свободы Абсолютным Духом — у Геге­ля и развитие производительных сил — у Маркса.

И в этом мы можем согласиться с Коллингвудом, который писал:

«Марксовская концепция истории отражает как сильные, так и сла­бые стороны гегелевской: с тем же искусством Маркс проникает в

⁹ Рассел Б. История западной философии. М., 1993. Т. II. С. 245. 194

глубь фактов и выявляет логические связи понятий, лежащих в их ос­нове; но и слабости Гегеля отражаются на его взглядах: выбирается один из аспектов человеческой жизни (у Гегеля — политический, у Маркса — экономический), который якобы сам по себе наиболее полно воплощает ее разумность. Маркс, как и Гегель, настаивает на том, что человеческая история не некий набор различных и парал­лельных историй, историй политики, искусства, экономики, религии и т.д., но одна, единая история. Но опять же, как Гегель, Маркс мыслит это единство не как органическое, в котором каждый элемент про­цесса развития сохраняет свою непрерывность и вместе с тем тесную связь с другими, а как единство, в котором лишь один непрерывный элемент (у Гегеля — политическая история, у Маркса — экономичес­кая), в то время как другие факторы исторического процесса не имеют такой непрерывности...»¹⁰.

Именно этот непрерывный фактор и дает критерий сравнитель­ного исследования.

Но у концепций Гегеля и Маркса есть ряд принципиальных раз­личий (при этом мы специально не останавливаемся на различиях собственно философского характера):

• принципиально важно, что концепция Гегеля собственно исто­рическая, поскольку он не только выстраивает свою концепцию на основе накопленного к тому времени исторического знания, но и рассматривает исторический процесс как целое, имеющее свой логи­ческий конец здесь и сейчас;

• концепция Маркса имеет существенную прогностическую состав­ляющую, поэтому строится на основе выявления закономерностей;

• применяя сравнительный метод, Гегель выстраивает также ко-экзистенциальное целое, разделяя народы на две большие группы: неисторические народы и исторические, выделяемые по признаку создания государства;

• теория общественно-экономических формаций Маркса—Энгель­са — типичная стадиальная теория: каждый народ проходит одни и те же стадии развития;

• Гегель выстраивает эволюционное целое именно как целост­ность исторического процесса в границах выделенного им коэкзис-тенциального целого — тех народов, которые создали государство;

• теория Маркса как стадиальная теория не воссоздает целост­ность исторического процесса, потому что остается неясным, как народы, каждый из которых проходит в своем развитии одни и те же ступени, сосуществуют в коэкзистенциальном пространстве.

¹⁽¹ Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980. С. 118-119.

Обратим особое внимание на то, что мы здесь не рассматриваем такие вопросы, как, например, обращение Маркса к проблеме азиат­ского способа производства, что в принципе может привести к выст­раиванию коэкзистенциальной модели. Но напомним, что мы иссле­дуем не историю становления сравнительного метода, а рассматрива­ем основания современных подходов (современных не в смысле их качества, а в смысле распространенности в конце XX в.), из марксиз­ма же была усвоена (за пределами узкого круга академических уче­ных, занимающихся историей Востока) именно теория обществен­но-экономических формаций как стадиальная теория.

Гегель использует принцип сравнения по отношению к системо­образующему фактору — созданию и изменению государства как в коэкзистенциальном, так и в эволюционном целом. Таким образом, он фактически выстраивает свою историческую теорию, проводя срав­нение как в рамках коэкзистенциального, так и в рамках эволюцион­ного целого, что будет свойственно наиболее разработанным концеп­циям только в XX в.

XX в. поставил перед историческим знанием новые задачи, глав­ная из которых — реконструкция целостного исторического процес­са, выход за пределы национальных историописаний. Одним из мето­дов воссоздания историко-культурной целостности призван был стать сравнительно-исторический анализ, который непременно должен был разворачиваться и в эволюционном, и в коэкзистенциальном плане. Второй аспект этой проблемы следует выделить особо. Если марксизм, например, давал универсальный способ сравнительного исследова­ния в границах национальных историй путем сопоставления различ­ных этапов истории того или иного общества с формационной моде­лью, то теперь ощущалась потребность охвата мировой истории как совокупности различных культур. Очевидно, что в первом варианте сравнение нацелено на выявление общего у конкретной националь­ной истории с формационной моделью, во втором варианте предпо­лагается акцент на выявлении различий.

Наиболее тщательно метод сравнительного исследования и его место в построении целостной картины исторического процесса опи­сывает О. Шпенглер.

Мы не рассматривали специально философские основания исто­риософии Шпенглера, но теперь упомянем, что он разделял взгляды Ницше и считал, что исторический процесс нетелеологичен и беско­нечен. Это принципиально важно подчеркнуть в связи с исследуемой нами проблематикой. Логика здесь такова, если исторический про­цесс бесконечен, а «число форм всемирно-исторических явлений ограни­чено», то они неизбежно должны повторяться и аналогия — наиболее адекватный способ их исследования,

Во введении к своему труду Шпенглер сразу же определяется по отношению к оппозиции «номотетика — идиография»:

Дата добавления: 2014-12-07