Песнь тридцать первая. 1 язык, который так меня ужалил, что даже изменился цвет лица, мне сам же и лекарством язву залил; 4 копье ахилла и его отца бывало так же

1 Язык, который так меня ужалил, Что даже изменился цвет лица, Мне сам же и лекарством язву залил; 4 Копье Ахилла и его отца Бывало так же, слышал я, причиной Начальных мук и доброго конца. 7 Спиной к больному рву, мы шли равниной, Которую он поясом облег, И слова не промолвил ни единый. 10 Ни ночь была, ни день, и я не мог Проникнуть взором в дали окоема, Но вскоре я услышал зычный рог, 13 Который громче был любого грома, И я глаза навел на этот рев, Как будто зренье было им влекомо. 16 В плачевной сече, где святых бойцов Великий Карл утратил в оны лета, Не так ужасен был Орландов зов. 19 И вот возник из сумрачного света Каких-то башен вознесенный строй; И я "Учитель, что за город это?" 22 "Ты мечешь взгляд, - сказал вожатый мой, - Сквозь этот сумрак слишком издалека, А это может обмануть порой. 25 Ты убедишься, приближая око, Как, издали судя, ты был неправ; Так подбодрись же и шагай широко". 28 И, ласково меня за руку взяв: "Чтобы тебе их облик не был страшен, Узнай сейчас, еще не увидав, 31 Что это - строй гигантов, а не башен; Они стоят в колодце, вкруг жерла, И низ их, от пупа, оградой скрашен". 34 Как, если тает облачная мгла, Взгляд начинает различать немного Все то, что муть туманная крала, 37 Так, с каждым шагом, ведшим нас полого Сквозь этот плотный воздух под уклон, Обман мой таял, и росла тревога: 40 Как башнями по кругу обнесен Монтереджоне на своей вершине, Так здесь, венчая круговой заслон, 43 Маячили, подобные твердыне, Ужасные гиганты, те, кого Дий, в небе грохоча, страшит поныне. 46 Уже я различал у одного Лицо и грудь, живот до бедер тучных И руки книзу вдоль боков его. 49 Спасла Природа многих злополучных, Подобные пресекши племена, Чтоб Марс не мог иметь таких подручных; 52 И если нераскаянна она В слонах или китах, тут есть раскрытый Для взора смысл, и мера здесь видна; 55 Затем что там, где властен разум, слитый Со злобной волей и громадой сил, Там для людей нет никакой защиты. 38 Лицом он так широк и длинен был, Как шишка в Риме близ Петрова храма; И весь костяк размером подходил; 61 От кромки - ноги прикрывала яма - До лба не дотянулись бы вовек Три фриза, стоя друг на друге прямо; 64 От места, где обычно человек Скрепляет плащ, до бедер - тридцать клалось Больших пядей. "Rafel mai amech 67 Izabi almi", - яростно раздалось Из диких уст, которым искони Нежнее петь псалмы не полагалось. 70 И вождь ему: "Ты лучше в рог звени, Безумный дух! В него - избыток злобы И всякой страсти из себя гони! 73 О смутный дух, ощупай шею, чтобы Найти ремень; тогда бы ты постиг, Что рог подвешен у твоей утробы". 76 И мне: "Он сам явил свой истый лик; То царь Немврод, чей замысел ужасный Виной, что в мире не один язык. 79 Довольно с нас; беседы с ним напрасны: Как он ничьих не понял бы речей, Так никому слова его не ясны". 82 Мы продолжали путь, свернув левей, И, отойдя на выстрел самострела, Нашли другого, больше и дичей. 85 Чья сила великана одолела, Не знаю; сзади - правая рука, А левая вдоль переда висела 88 Прикрученной, и, оплетя бока, Цепь завивалась, по открытой части, От шеи вниз, до пятого витка. 91 "Гордец, насильем домогаясь власти, С верховным Дием в бой вступил, и вот, - Сказал мой вождь, - возмездье буйной страсти. 94 То Эфиальт; он был их верховод, Когда богов гиганты устрашали; Теперь он рук вовек не шевельнет". 97 И я сказал учителю: "Нельзя ли, Чтобы, каков безмерный Бриарей, Мои глаза на опыте узнали?" 100 И он ответил: "Здесь вблизи Антей; Он говорит, он в пропасти порока Опустит нас, свободный от цепей. 103 А тот, тобою названный, - далеко; Как этот - скован, и такой, как он; Лицо лишь разве более жестоко". 106 Так мощно башня искони времен Не содрогалась от землетрясенья, Как Эфиальт сотрясся, разъярен. 109 Я ждал, в испуге, смертного мгновенья, И впрямь меня убил бы страх один, Когда бы я не видел эти звенья. 112 Мы вновь пошли, и новый исполин, Антей, возник из темной котловины, От чресл до шеи ростом в пять аршин. 115 "О ты, что в дебрях роковой долины, - Где Сципион был вознесен судьбой, Рассеяв Ганнибаловы дружины, - 118 Не счел бы львов, растерзанных тобой, Ты, о котором говорят: таков он, Что, если б он вел братьев в горний бой, 121 Сынам Земли венец был уготован, Спусти нас - и не хмурь надменный взгляд - В глубины, где Коцит морозом скован. 124 Тифей и Титий далеко стоят; Мой спутник дар тебе вручит бесценный; Не корчи рот, нагнись; он будет рад 127 Тебя опять прославить во вселенной; Он жив и долгий век себе сулит, Когда не будет призван в свет блаженный". 130 Так молвил вождь; и вот гигант спешит Принять его в простертые ладони, Которых крепость испытал Алкид. 133 Вергилий, ощутив себя в их лоне, Сказал: "Стань тут", - и, чтоб мой страх исчез, Обвил меня рукой, надежней брони. 136 Как Гаризенда, если стать под свес, Вершину словно клонит понемногу Навстречу туче в высоте небес, 139 Так надо мной, взиравшим сквозь тревогу, Навис Антей, и в этот миг я знал, Что сам не эту выбрал бы дорогу. 142 Но он легко нас опустил в провал, Где поглощен Иуда тьмой предельной И Люцифер. И, разогнувшись, встал, 145 Взнесясь подобно мачте корабельной.

Дата добавления: 2014-11-29