Изменение соотношения сил на мировой арене с учетом растущих экономик (БРИКС)

Иногда страны БРИК называют растущими державами. При этом подчеркивается, что на данный момент не существует общепринятого определения растущей державы, и некоторые страны, относящиеся к растущим державам, существенно различаются по ряду аспектов. Так, Россия очевидно «выпадает» из группы БРИК [41].

В мировой политике существуют моменты, когда изменения в балансе сил кажутся особенно острыми. Одно такое изменение произошло в 1990 г., когда неожиданно прекратил существование Советский Союз. Другое, возможно, происходит на наших глазах. Оно вызван перенапряжением сил США и «ростом остальных», которые вместе изменили мировой баланс влияния. Некоторые аналитики предвидят «постамериканский мир» или используют термин «неполярность» для описания мира, в котором период однополярности и отсутствия альтернативных центров силы завершен. Другие обращают внимание на появление отдельных держав или регионов, особенно Китай и Индию. Частично этот рост является структурным, и, как это ни парадоксально, он поддержан американской приверженностью либеральному экономическому порядку, который был чрезвычайно выгоден растущим державам. Частично он, без сомнения, преувеличен: несмотря на все разговоры о «Группе двух», состоящей из Вашингтона и Пекина, американская экономика все еще примерно втрое больше китайской. Но, тем не менее, что-то изменилось в природе американской роли в мировом порядке.

Адаптация США к этому изменению была до сих пор быстрой и мирной. Глобальный финансовый кризис привел к тому, что сначала президент Дж. Буш, а затем президент Б. Обама вовлекли лидеров «Группы двадцати» в принятие скоординированных ответных действий. В скором времени «Группа восьми» была заменена «Группой двадцати» в качестве главного мирового финансового института, что четко продемонстрировало признание Западом глобальной роли растущих держав. Кризис, однако, также ужесточил позиции растущих держав по отношению к лидерству США. Климатические переговоры в Копенгагене показали, что растущие державы не будут молча принимать соглашения, предложенные США. Бразильско-турецкий гамбит для блокирования настойчивых попыток США ввести санкции против Ирана продемонстрировал потенциальные последствия уверенности в себе этих акторов. Отношения между американской (и до некоторой степени европейской) стратегией и растущими державами будут формировать глобальный порядок в эру, в которую миру предстоит войти.

Приведет ли рост остальных к появлению сбалансированного мирового порядка, к которому так стремятся растущие державы? Он может, без сомнения, привести к появлению большего количества возможностей для решения общих глобальных проблем и сдерживания региональных и транснациональных угроз. Создаст ли это сложный, но в целом координируемый порядок, в котором государства сотрудничают там, где могут, и сдерживают свои различия там, где не могут сотрудничать? Ответ на этот вопрос требует более глубокого понимания природы влияния растущих держав в глобальных системах и последствий того, как они реагируют на ряд лидерских функций США. До сих пор комплексные стратегии ведения переговоров и балансирования доминировали над созданием альтернативных полюсов и блокированием усилий США.

Концепция растущих держав предполагает наличие общих характерных черт. На данный момент не существует общепринятого определения развивающейся или растущей державы [41]. Это затрудняет формирование общего понимания, вызывая сомнения в полезности отношения к этим странам как к единому блоку.

Единственная более или менее общая черта – это растущая экономическая мощь. Считалось (и до сих пор считается), что растущая мощь стран БРИК в мировой экономике способна изменить глобальные экономический и политический пейзаж XXI в. Со времени первого упоминания группа БРИК пережила несколько изменений. Иногда ее называют БРИКС, относя к ней также Южную Африку, или БРИКСАМ, включая и Южную Африку, и Мексику. Аналогично форум ИБСА (Индия, Бразилия, Южная Африка) возник в качестве отдельной группы, которая все в большей степени занимается угрозами безопасности. На климатических переговорах в Копенгагене мы наблюдали возникновение группы БАСИК (Бразилия, Южная Африка, Индия, Китай), в рамках которой объединились растущие державы, за исключением России. Но хотя потенциал высокого уровня экономического роста является фактором, позволяющим этим странам укрепляться, является ли он сам по себе достаточным для того, чтобы служить основанием для их объединения? Не отличается ли существенно рост Китая от индийского или бразильского, чтобы служить основанием для того, чтобы относиться к ним по-разному?

Э. Харрел в статье 2006 г. в журнале «International Affairs» привел четыре дополнительных основания для того, чтобы рассматривать эти страны через общую призму. Во-первых, в дополнение к растущей экономической мощи все они обладают относительно высоким уровнем по крайней мере потенциальных военных ресурсов и политической власти, приемлемой степенью внутреннего единства и некоторой возможностью влиять на пересмотр международного порядка. Во-вторых, каждая из них стремится к более важной роли в мировых делах. Роль Бразилии в регионе существенно усилилась, что наиболее заметно на Гаити. Индия в течение долгого времени предоставляла больше всего ресурсов для миротворческих операций ООН и недавно сыграла важную роль в поддержке восстановления и реконструкции в нестабильных и страдающих от гражданских войн государствах вдоль ее северной границы, особенно в Непале. Более сильный Китай также часто рассматривается как страна, способная участвовать в решении глобальных проблем. Хотя его вклад до сих пор был спорадическим, Пекин все в больше степени включается в миротворческие операции ООН и сыграл лидирующую роль в сфере изменения климата. После осознания недостатка своих возможностей Китай также занял более своевременную и активную позицию по предотвращению пандемий. Растущие державы так же стали более активными и убедительными в вопросах, рассматривающихся в международных институтах, таких как Всемирная торговая организация (ВТО) или Международный валютный фонд (МВФ), и усиливают влияние в региональных организациях, таких как Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) и Организация американских государств (ОАГ). В некоторых случаях они были способны организовать создание новых региональных механизмов, например, Союза южноамериканских наций (UNASUR) в Латинской Америке, или существенно переориентировать и активизировать существующие, такие как Шанхайская организация сотрудничества (ШОС).

Растущие державы также все в большей степени используют влияние для того, чтобы оспорить легитимность послевоенного порядка, призывая к более плюралистическим и многополярным концепциям. Китай, например, давно является «ястребом» в вопросах суверенитета, в большинстве случаев возражая против легитимности понятия гуманитарной интервенции. Его модель авторитарного капитализма все в большей степени становится продуктом идеологического экспорта, бросая вызов либеральной модели США. Индия, несмотря на союз с Вашингтоном во многих областях (в последнее время по вопросам ядерных технологий) и существенное укрепление двусторонних экономических связей с Соединенными Штатами, иногда выступает с оппозиционными взглядами. Она часто критикует экономическую систему, которую рассматривает как игнорирующую вопросы развития, выступила против повестки дня гуманитарных интервенций, открыто призвав к возвращению к более объективному и справедливому политическому порядку. Южная Африка использовала свое влияние в группе стран Африки для усиления дипломатических позиций в много сторонних институтах, таких как ООН, играя важную роль на переговорах в Генеральной Ассамблее (во время подготовки к Всемирному саммиту 2005 г.) и заняв блокирующую позицию в Совете Безопасности ООН. Бразилия была способна заявить о себе прежде всего в сферах торговли и энергетики, но ее многосторонняя дипломатия в рамках ООН и других механизмах в сфере безопасности значительно отстает от других растущих держав.

Отношения между растущими державами углубились как в двустороннем формате, так и в рамках региональных и международных институтов. Уровень экономических отношений Китая с Индией, Южной Африкой и Бразилией существенно вырос. Количество военных учений между растущими державами увеличилось. Несмотря на иногда случающиеся разногласия, они стремятся сглаживать противоречия, чтобы избежать возникновения крупных конфликтов. Недавние события в региональных институтах включают российско-китайское взаимодействие в ШОС, возникновение коалиции «Группа двадцати в рамках ВТО» и более глубокое, хотя и осторожное взаимодействие в сфере безопасности в структурах АСЕАН и других региональных форумах. Несмотря на это, заметно отсутствие широкой дискуссии между самими растущими державами об их роли и функциях в международной системе.

Наконец, можно провести различие между большинством растущих держав и другими «средними державами» Запада. В отличие от Канады, Японии и многих европейских стран, растущие державы никогда не были в полной мере интегрированы в послевоенный мировой порядок. То, что они находились вне системы, наблюдая за ней, в значительной степени повлияло на их стратегические интересы и формирование национальных целей.

Мировой порядок не регулирует себя сам, и механизмы управления не функционируют сами по себе. В либеральной международной системе, созданной в Бреттон-Вудсе и расширившейся после падения Берлинской стены, США взяли на себя эту функцию. Конечно, союзники иногда помогали в осуществлении этих функций через распределение затрат, совместные действия и политическую поддержку, но, как правило, они предпочитали полагаться на гегемонию США, особенно в сфере безопасности, или противостоять американским усилиям, если они воспринимались как направленные на реализацию интересов исключительно США, а не общих интересов.

Существует общее согласие насчет специфических функций гегемонии, которые великие державы в разной степени исполняют. Во-первых, финансовая. Сегодня не существует четко определенной, подчиняющейся правилам валютной системы, управляющей мировой экономикой, и, в отличие от предыдущих периодов, национальные правительства могут устанавливать цену своей валюты. Это создает необходимость стабильной национальной валюты, служащей средством расчетов и сбережения. Доллар США неофициально играет эту роль после крушения Бреттон-Вудской системы в начале 1970-х годов. Тем не менее после появления евро в 1999 г. и с постепенным, но реальным снижением влияния Нью-Йорка и Лондона в качестве двух лидирующих глобальных финансовых центров возникли сомнения, что доллар может и будет продолжать играть эту роль в будущем.

Два фактора являются причиной снижения уверенности в позиции США. Во-первых, крупные дисбалансы на макроуровне и спад в экономике США вызвали беспокойство по поводу того, не становятся ли долларовые активы более рискованными. Но, хотя эти опасения усиливаются и становятся все более распространенными, и многие предвидят, что евро или даже юань станут основной резервной валютой, для сокращения зависимости от доллара было предпринято немного реальных шагов. Это, конечно, может измениться, и внезапно, но пока этого не произошло. Во-вторых, полное доминирование США в МВФ – организации, посредством которой Вашингтон ранее формировал пакеты помощи, – становится вчерашним днем. На саммите «Группы двадцати» в Питтсбурге осенью 2009 г. крупнейшие по размерам экономики страны одобрили 5%-е перераспределение квот в пользу развивающихся стран за счет развитых. Это не обязательно означает, что Соединенные Штаты потеряют даже большую часть своей способности влиять на ключевые элементы займов и других механизмов обеспечения стабильности. Тем не менее, в этой сфере будет больше взаимодействия и консультаций между растущими державами, так как их влияние в мировой экономике продолжает возрастать.

Мировой финансовый кризис предоставил различные данные об экономических стратегиях растущих держав. С одной стороны приток мирового капитала обратно на рынок США вскоре после начала кризиса подчеркивает, что в данный момент ни одна валюта не может конкурировать со статусом доллара как резервной валюты. Более того, вклад растущих держав в совместные усилия по стимулированию был существенным, показывая, что они, когда их интересы находятся под угрозой, более чем намерены сотрудничать с Соединенными Штатами и Западом в создании (или по крайней мере защите) стабильной мировой финансовой системы. С другой стороны, в начале кризиса китайские власти стали публично обсуждать альтернативы доллару в качестве резервной валюты. Управляющий Центральным банком Китая, например, недавно предложил создать «суперсуверенную резервную валюту» в качестве пути диверсификации для отхода от доллара. Переговорный сигнал от Пекина заключается в том, что пока Китай намерен брать на себя большее бремя в мировой финансовой системе, он хочет большего влияния в установлении условий игры. Пока этот гамбит не привел никуда: предложение Китая в Нью-Дели было встречено недовольством и насмешками. Даже более ограниченный вопрос использования не доллара, а другой валюты для торговли внутри БРИК поднимает неприятный вопрос о том, какая страна БРИК, если вообще какая-нибудь, примет валюту другой в качестве альтернативы. Таким образом, несомненно усиливается роль стран БРИКС в мировой экономике и политике, и может привести к появлению большего количества возможностей для решения общих глобальных проблем и сдерживания региональных и транснациональных угроз.

Выводы

К группе БРИКС относят растущие державы мира, которые в перспективе станут крупнейшими экономиками мира: Бразилия, Россия, Индия, Китай, ЮАР.

Усиливается роль стран БРИКС в мировой экономике и политике, и может привести к появлению большего количества возможностей для решения общих глобальных проблем и сдерживания региональных и транснациональных угроз.

Дата добавления: 2014-12-27