ГУСЕВ Д.А. 11 страница

Исходным пунктом его воззрений является утверждение о том, что прежде чем познавать мир, надо выяснить - можем ли мы его в принципе познать. Если да, то насколько. Необходимо установить возможности нашего познания, его границы. Главное познавательное орудие – это разум, следовательно, прежде всего необходимо выяснить способности и возможности нашего разума. Всестороннее исследование их Кант назвал его критикой, а философия, по его мнению, должна быть не постижением внешнего мира, а критикой разума, то есть изучением его устройства, специфики и законов. Немецкий философ говорил, что к такому выводу его подтолкнуло учение Дэвида Юма, который «разбудил его от догматического сна».

Вспомним утверждение последнего о том, что мир неизбежно скрыт от нас и поэтому знание возможно не о нем, а о собственных состояниях (ощущениях, чувствах, мыслях и т.п.) или что предметом философии может быть вполне доступная нам субъективная (внутренняя, психическая, духовная) реальность, но ни в коем случае – не объективная (внешняя). Таким образом полагал и Кант: откуда нам знать каков мир, если мы имеем дело не с ним, а с его отражением в нашем сознании, в силу чего последнее может и должно быть главным объектом философского внимания.

То, что существует само по себе, он назвал ноуменом или «вещью в себе», которая непознаваема, то же, что видим мы, то, как реально существующее представляется нам, он обозначил феноменом или «вещью для нас». Главный вопрос заключается в том, насколько соответствует первое второму, или в какой мере феномены могут предоставить нам информацию о ноуменах. Вслед за Юмом Кант утверждал: данные две области жестко разграничены, видимое нами – совсем не то самое, что действительно есть. В нашем уме содержатся некие врожденные или априорные (доопытные) формы сознания, под которые мы как бы подгоняем окружающий мир, втискиваем его в них и он существует в нашем представлении совсем не в том виде, каков он на самом деле, а в том, каким он только и может быть в данных априорных формах. Вспомним учение Секста Эмпирика: каждое живое существо устроено неким определенным образом и поэтому оно воспринимает действительность не такой, какая она сама по себе, но всегда видит только то, что может и должно увидеть в силу данного собственного устройства.

У человека, говорит Кант, тоже по особенному устроены органы чувств и разум, и мы воспринимаем окружающий мир именно таким, каким он должен быть по нашим представлениям, то есть не сознание сообразуется с реальными вещами, познавая их, а наоборот, вещи – с формами сознания. Другими словами, мы наделяем мир изначальными, врожденными, доопытными знаниями и постигаем в действительности то, что сами в нее вкладываем. Например, мы считаем, что реально существует время. Но давайте вдумаемся в это понятие – оно существует только в человеческом уме, являясь специфическим термином, которого нет ни у какого другого живого существа. А если бы не было на земле человека, кто тогда говорил бы о времени, поскольку в данном случае данного понятия нигде, никак и никогда не могло быть. Что же тогда такое «время»: реальность или же – наша выдумка, которой мы пытаемся наделить реальность?

Подобное можно сказать и обо всем остальном. Мысленно проведем такую процедуру – устраним человека из мира, представим себе реальность без него. Чем тогда будет мир? Неужели таким же, как и сейчас? Но кто тогда назовет один предмет – деревом, другой – животным, а третий – рекой, кто тогда скажет, что гора выше, чем растение, что весенняя листва зеленая, что птицы летают и т.п.? Нет существа, которое могло бы произнести все эти понятия и увидеть действительность через их призму. Мы просто слишком привыкли к своему представлению о мире, что считаем его миром, наше субъективное восприятие реальности настолько прочно к ней приклеилось, что мы уже давно не замечаем, что реальность совсем не такова, какой мы ее мним.

Вспомним всем хорошо знакомую с детства операцию: какое-либо простое слово (например, «кастрюля») надо повторить 30-50 раз, при этом постоянно вдумываясь в его значение. Через несколько десятков повторений данное слово потеряет для нас смысл, превратится в абсурдный набор звуков, и мы с удивлением спросим себя, почему данная вещь называется именно таким «странным» термином, а не другим. Мы привыкли к тому, что один предмет называется «кошкой», другой – «планетой», а третий – «цветком» и совершенно не задумываемся о связи названия с самим предметом, никогда не спрашиваем себя, почему дерево – это «дерево». Точно так же мы не задумываемся о связи наших представлений о мире с миром (хотя в действительности связь отсутствует) и не спрашиваем себя, такая ли в реальности действительность, какой мы ее видим (нисколько не подозревая, что она совершенно иная).

Но если нам ничего неизвестно о мире, как в нем ориентироваться и жить. Здесь Кант, подобно Юму, говорит, что нет ничего страшного в нашем незнании о реальности, в теоретическом неведении, достаточно того, что практически мы вполне можем жить в непонятном мире и достаточно неплохо в нем ориентируемся. Надо только выяснить, существует ли (или может ли существовать) что-либо общее и безусловное для всех людей, некое представление или убеждение, или знание, в котором бы никто вообще не мог сомневаться.

Подобным принципом является врожденная идея добра, которая неизменно представлена в сознании любого нормального (не больного психически) человека. Каждый из нас прекрасно знает, что хорошо, что плохо, что делать можно и чего нельзя, и считает добро, как и зло, чем-то реально существующим, а не просто человеческой выдумкой.

Предположим, что вам предложили убить человека, гарантировав отсутствие всякого юридического наказания, и привели убедительные аргументы в пользу того, что добро и зло – это вздор и всего лишь вымысел ума, что в действительности их нет, и поэтому каждый способен делать абсолютно все. Вам доказали, что убить можно, станете ли вы убивать? Конечно, нет. Но почему? Потому что, что-то вас удерживает от этого, вы, несмотря ни на какие аргументы, видите, что этого делать нельзя, что это зло и преступление. Вам не требуется никаких доказательств, так как вы это точно знаете, точнее – не знаете, а верите в это полностью и безусловно. Подобная вера и является врожденной идеей добра, которая прочно встроена в наше сознание, является его неотъемлемой частью и удерживает нас от непозволительных поступков. Если мы искренне считали добро произвольной выдумкой, то творили бы все подряд.

Следовательно, мы однозначно верим в то, что добро существует самостоятельно, в качестве некой реальности. Откуда в нашем уме данная идея? Оттуда же, откуда Солнце в небе, сердце в груди, крылья у птицы. Что следует из нее? Ведь если добро, как мы полагаем, существует на самом деле, значит должен существовать определенный вечный его источник или некий незыблемый гарант, которым может быть только Бог. Другими словами, если мы неизбежно верим в наличие добра в действительности, вследствие этого мы также обязательно верим в Бога, как в непременную причину добра.

Подобное рассуждение является знаменитым кантовским доказательством существования Бога, который чаще всего называют нравственным аргументом. Он будет четвертым по счету после трех, рассмотренных нами в главе о средневековой философии. Кант говорит, что ни доказать, ни опровергнуть неким логическим путем существование Бога невозможно. Поэтому его мысль только условно можно назвать аргументом, ведь в ней Бог выводится из нравственности. Захочется ли нам, спрашивает немецкий философ, жить в мире, устроенным по законам зла, где торжествуют злодеи и страдают невинные, где процветает только ложь и подлость, насилие и жестокость, где преступление почитается добродетелью и возможна одна несправедливость, где творятся самые жуткие и немыслимые вещи? Конечно, не захочется.

Мы непроизвольно считаем, что мир, в котором мы живем не таков, что в нем есть и правда, и справедливость, и добро, и порядок. И поскольку мы так твердо убеждены в этом, обязательно должны признать существование Бога как гарантии действительности и незыблемости вышеперечисленного. Подобное предположение абсолютно необходимо, так как без него наше существование совершенно немыслимо. Таким образом, если бы Бога и не было, мы все равно не могли бы в него не верить, следовательно, его следовало бы создать или – если Бога и нет, то он все равно есть. Подобным образом - хотя и парадоксально - но в то же время вполне убедительно звучит кантовский аргумент. Идея добра, неизбежная для нашего сознания, может и должна стать всеобщим принципом взаимоотношений между людьми. Насколько улучшится и станет более счастливой жизнь человеческая, если каждый будет соблюдать одно простое правило: поступать с другим так же, как хотел бы, чтобы поступали с тобой. Скольких бед и несчастий можно было бы избежать, если мы всегда руководствовались данным нравственным требованием, считая его безусловным, несомненным и обязательным. Кант неоднократно говорил, что две вещи всегда завораживали его – звездное небо над головой и моральный закон в душе.

§34. Весь мир – это Я.

(Фихте).

Следующим представителем немецкой классической философии был Иоганн Фихте, в учении которого субъективизм, начинающийся с греческой софистики, проходящий через античный скептицизм и, далее, присутствующий в воззрениях Юма, отчасти и Канта, приходит к наивысшей точке развития. Основным пунктом в философии Фихте было утверждение, звучащее, на первый взгляд, довольно странно: «Весь мир – это Я». Данное положение, конечно, не стоит понимать буквально. Вспомним, что основной мыслью Юма являлся тезис: «Весь мир – совокупность моих ощущений», которое мы также интерпретировали не буквально, а в том смысле, что внешняя действительность дана нам через ощущения, а какая она в действительности - неизвестно.

Однако в философии присутствовало и такое редкое воззрение, по которому считается, что мир – это именно только мои ощущения, то есть никакой реальности нет, а существую только я, мной наблюдаемое вовне – мои чувства, иллюзии, вымыслы, подобные образам сновидения. Я есть, а мира - нет. Подобное утверждение называется солипсизмом (от лат. solus – единственный и ipse – я сам). Данное положение достаточно трудно обосновать и отстаивать, поскольку в пользу него аргументов фактически нет, против – огромное количество. Ни Беркли, ни Юм не разделяли позиции солипсизма. То же самое надо сказать и о Фихте: его удивительное утверждение совсем не является солипсическим. Каким образом его понимать?

Речь идет о том, что окружающий мир существует только через призму нашего восприятия. Откуда мы знаем, что он есть, почему так уверены в его существовании? Именно потому, что видим, слышим, осязаем и обоняем. Но мы способны к восприятию только благодаря тому, что существуем. Если бы нас не было, мы не могли бы получить ни одного впечатления об окружающем и совершенно не знали бы о его существовании. Значит, если я есть, и мир (для меня, разумеется) есть, но в случае, когда меня нет, тогда нет и мира (для меня).

Здесь могут возразить, что внешней реальности нет до нас никакого дела, если даже я не существую, мир, в любом случае, никуда не денется и прекрасно будет наличествовать самостоятельно. Конечно, да. Главное заключается в совершенно ином. Что мне до мира, если меня в нем нет? Может ли он быть мне интересен, что-то вообще для меня значить, захочу ли я нечто о нем узнать, если меня в нем нет? Не безразлично ли мне абсолютно все происходящее, если оно совершается без и помимо меня? Возможно ли говорить о существовании мира, в котором меня нет? Пусть он даже и существует, но если – без меня – я к нему совершенно равнодушен, не знаю и не хочу ничего знать о его наличии, и в этом именно (а не в буквальном) смысле такого окружающего мира нет.

Наоборот, когда я живу и вижу вокруг себя реальность, она действительно существует: как же мне усомниться в голубом небе и ярком Солнце, которое освещает все вокруг и греет меня, как не признать очевидным пение птиц и шум летнего леса, ласкающих мой слух, как не ощутить реальность окружающих меня людей. Но это все существует только потому, что я это воспринимаю. Нет меня – и нет ничего из вышеперечисленного. Именно мое существование наполняет все вокруг смыслом, реальность приобретает значение и чем-то становится только благодаря тому, что я в ней есть.

Субъективистская традиция в философии считает невозможным противопоставление объекта и субъекта. Трудно предположить, словно мир и я существуем самостоятельно, между нами – жесткая граница и отсутствие органической и неразрывной связи. Окружающий мир существует через мое восприятие, и если я наблюдаю определенный предмет, вижу не непосредственно данный предмет, но собственное представление о нем, которое есть частица меня. Или – моего «я», если я вступаю в некие отношения с людьми, вижу не столько их, как таковых, но – собственное восприятие их, собственное о них представление, также являющееся частицей моего «я» и подобным образом – со всем остальным. Следовательно, внешний мир существует как бы через меня, из-за меня, для меня и во мне, и поэтому «весь мир – есть Я».

Учения Юма, Канта и Фихте при всем их своеобразии, несмотря на существенные различия между ними, весьма сходны в утверждении о том, что объективная реальность возможна фактически только через субъективный мир и существует не самостоятельно, но – исключительно в масштабах последнего.

§35. Мироздание – застывшая мысль.

(Гегель).

Наиболее выдающейся фигурой в немецкой классической философии являлся Георг Гегель, система которого по размаху и значительности в духовной жизни Нового времени может быть сравниваема с учением Платона, составившем целую эпоху в культуре античного мира. Кроме того, как и Платон, Гегель являлся представителем классического идеализма, по которому физический мир есть только проявление или инобытие духовной, незримой реальности.

Основной гегелевской мыслью является положение – «все действительное разумно, все разумное действительно», которое, на первый взгляд, кажется не совсем понятным. Вдумаемся в первую часть фразы: «все действительное разумно». Речь идет о том, что окружающий нас мир (действительность) устроен необыкновенно разумно. Мы наблюдаем порядок и гармонию во всем существующем. Вспомним телеологический аргумент, свидетельствующем как раз о целесообразности и безупречности мирового целого. Могла ли физическая природа, будучи неразумной (отсутствие духа есть свойство материи), так правильно и разумно устроиться самостоятельно? Если не могла (а это очевидно), совершенно необходимо предположить реальность некого разума, намного более совершенного, чем человеческий, который и привел материальное в состояние целесообразности и гармонии. Из того, что все действительное разумно, неизбежно следует наличие чего-то разумного, духовного, идеального, что существует не в качестве человеческого мышления, но самостоятельно, отдельно, и является некой невидимой нами реальностью. И поскольку это разумное представляет собой не выдумку, не фантазию, не продукт нашего ума, а нечто реально существующее, мы говорим, что оно действительно, что оно есть (об этом и идет речь во второй части гегелевского положения: «все разумное действительно»).

Следовательно, по мнению Гегеля, чувственный или физический мир создан какой-то духовной реальностью, точнее – является ее проявлением, воплощением, реализацией в иной, материальной форме. Данная мысль, несомненно, пантеистическая: то, что мы видим вокруг себя – это совсем не то, что существует в действительности, но – всего лишь по-иному явленная нам идеальная, невидимая, умопостигаемая действительность.

Что она представляет, чем является: душой мироздания (подобной Брахману в индийской философии), Абсолютным числом (как у Пифагора), безличным Единым (как у Ксенофана), Всеобщим законом (как гераклитовский Логос), миром идей (как у Платона), теистическим началом (как в Средние века), божественным максимумом Бытия (как у Николая Кузанского)? Гегель называет высшую духовную реальность Абсолютной Идеей или Мировым Разумом, а все существующее представляет как ее саморазвитие. Абсолютная Идея – безличное пантеистическое начало, в котором сконцентрировано все вообще, и поэтому оно является Бытием, пребывающем в различных формах или проходящим в саморазвитии три основных этапа.

Первый из них – существование Абсолютной Идеи в собственном лоне, когда она является самою собой, находится в исключительно идеальной сфере, в области чистого духа, совершенного мышления. Эта сфера называется у Гегеля Логикой и подобна миру платоновских идей – области высшей, запредельной и неощущаемой. Поэтому важно отметить, что Логика в учении немецкого философа –совсем не то же самое, что мы разумеем обычно в данном понятии: это ни в коем случае не наука, которую изучают в школе или институте, а идеальный, незримый и умопостигаемый мир, являющийся первичной и истинно сущей реальностью.

На втором этапе Абсолютная Идея покидает сферу Логики и переходит в иную форму, воплощаясь в физический или материальный мир, который, таким образом, является не самостоятельной действительностью, а инобытием Абсолютной Идеи. Природа – в чувственном или телесном виде существующий дух, или она есть, по словам Гегеля, «застывшая мысль» (под термином «мысль» здесь понимается, конечно, Абсолютная Идея). В этом пункте наиболее прослеживается гегелевский идеализм. Получается, что видимый нами мир – совсем не то, что есть на самом деле, он – проявление невидимой реальности, которую мы и должны усмотреть за всем физическим и чувственно воспринимаемым. Другими словами, нам только кажется, будто он существует самостоятельно, в действительности он – иллюзия или фантом, поскольку представляет в материальном виде воплотившееся идеальное Бытие.

Представьте, что перед вами – чистый лист бумаги. На нем ничего нет, но в вашем сознании существуют определенные образы или представления, которые вы можете с помощью карандашей и красок перенести на бумагу, то есть – изобразить в рисунке некий замысел. Теперь на этом листе каждый прекрасно видит, что именно было в вашем сознании, какие образы хотели вы передать через рисунок, который, следовательно, есть не что иное, как в другой форме представленные мысли и чувства, инобытие или проявление вашего духа.

Почему бы не предположить, что окружающая нас природа – воплощение какого-то разумного замысла, грандиозная материализовавшаяся композиция некой духовной реальности, в физических объектах выраженные понятия и мысли? В любом случае подобное понимание окружающего мира не исключено, но и нет никаких гарантий, что все обстоит действительно так. Основными разделами природы как инобытия Абсолютной Идеи являются, по Гегелю, механика (пространство, время, материя, движение, всемирное тяготение), физика (небесные тела, свет, теплота, химизм и т.п.), органика (геологические реалии, растительный и животный мир).

На третьем этапе саморазвития Абсолютная Идея переходит из области физического или природного в сферу опять идеальную или разумную, которая является человеческим сознанием. Теперь она существует в мышлении или - в человеческом духе. Формами ее Бытия на этом этапе являются субъективный дух (антропология, феноменология, психология), объективный дух (право, нравственность, государство) и абсолютный дух (искусство, религия, философия).

В гегелевском учении о трех стадиях саморазвития Абсолютной Идеи мы видим триаду. Существование ее в собственном лоне – пребывание (тезис), переход в форму чувственного мира, в предметы и вещи, является отпадением ее от самой себя (антитезис), ибо она материализуется, как бы изменяет собственной идеальной природе. Однако новое ее воплощение в различных видах человеческого сознания (синтез) представляет вновь обретенную ей духовность, следовательно – возвращение к себе. С триадой мы неоднократно сталкивались раньше, она присутствует в самых различных учениях, как древних, так и современных, находит место и в идеалистических и в материалистических построениях и поэтому является либо «врожденной идеей» человеческого ума (как сказал бы Декарт), либо вечным философским сюжетом, возможно – и тем и другим одновременно.

§36. «Нам здешний мир так много говорит».

(Фейербах).

Гегель считал, что за видимым нами физическим миром стоит неощущаемая духовная реальность, являющейся подлинным или истинным существованием. Однако с не меньшим основанием можно предположить, что никакой идеальной действительности нет, а существует только нас окружающее и чувственно воспринимающееся, и единственная реальность – материальный мир, что и сделал следующий представитель немецкой классической философии Людвиг Фейербах. По его мнению, понятия «Бытие», «природа», «реальность» обозначают одно и тоже. Можно, конечно, при желании усмотреть за телесными объектами что угодно и нафантазировать любые неявные причины и скрытые основания (разумеется, обладающие идеальной природой) всего, что мы видим вокруг себя.

Но стоит ли это делать, когда в том нет никакой надобности? Зачем сочинять еще какую-то реальность, помимо ощущаемой нами? Неужели нам мало одной? Или, может быть, считать, что она одна – скучно и неинтересно и поэтому непременно надо предположить вторую? Или невозможно объяснить существующее одними только естественными причинами? Можно, говорит Фейербах! Прежняя философия прибегала к представлениям о высшем и запредельном, потому что люди мало знали и многого не понимали, теперь (когда мы значительно продвинулись вперед в области познания) – пришло время отбросить вымыслы и объяснить мир из него. Материализм и атеизм должны стать главными чертами грядущей философии, которую немецкий мыслитель называл «новой философией» или «философией будущего». Основная ее идея прекрасно выражена словами Фауста у Гете:

«Я этот свет достаточно постиг.

Глупец, кто сочинит потусторонний,

Уверует, что там его двойник,

И пустится за призраком в погоню.

Стой на своих ногах, будь даровит,

Брось вечность утверждать за облаками!

Нам здешний мир так много говорит!

Что надо знать, то можно взять руками.

Так и живи, так к цели и шагай,

Не глядя вспядь, спиною к приведеньям,

В движеньи находя свой ад и рай,

Не умаленный ни одним мгновеньем!»

Природа или физический мир – единственно сущее, ниоткуда не взявшееся и никуда не способное деться, бесконечное и самотождественное (равное самому себе, ни в чем не нуждающееся для собственного существования и предполагающее полное отсутствие чего-либо еще, кроме себя). Существует только материальный мир, бескрайний в пространстве и времени, необъятно многообразный, организованный на самых различных качественных уровнях (более или менее сложные тела и организмы) и постоянно меняющийся, развивающийся, эволюционирующий. Живая природа возникла из неживой, однако, почему теперь мы не видим, чтобы где-нибудь или когда-нибудь из неживого происходило живое и поэтому не можем это экспериментально обосновать? Отвечая на поставленный вопрос, Фейербах говорит, что данное превращение могло произойти в определенных условиях, которые имели место миллионы лет назад и отсутствуют сейчас, отчего мы и лишены возможности непосредственно наблюдать подобный процесс. Точно так же разумная природа (человек) много тысячелетий назад выделилась из живой, и по тем же причинам этого не происходит сейчас. То есть утверждение о давным-давно случившемся происхождении человека от обезьяны совсем не означает, что нынешние обезьяны непременно должны также превращаться в людей, и нисколько не умаляется от невозможности этого сегодня. Человек, наделенный разумом, является самым совершенным созданием природы. Она же, как мы уже видели, по мнению Фейербаха, есть единственная реальность. Поэтому предметом философии может и должно быть не что иное, как физический мир и человеческое сознание. «Созерцайте же природу, - восклицает он, - созерцайте человека! Здесь перед вашими глазами вы имеете мистерии философии».

Поскольку немецкий мыслитель решительно отрицал что-либо потустороннее и сверхчувственное, значительное место в его учении занимает острая критика религии. Вспомним, как греческий философ Ксенофан, рассматривая олимпийских богов, говорил, что они выдуманы людьми, так как почти ничем не отличаются от последних. По Фейербаху Бог также является человеческой фантазией. Откуда она берется? Из неудовлетворенных потребностей, нереальных стремлений и несбыточных желаний. Неудивительно, что наличная жизнь, как правило, не устраивает человека вполне. Кто из нас мог бы похвастаться тем, что совершенно счастлив? Любой хочет большего и лучшего.

Естественно, что представления о благе у каждого личные, и недоволен жизнью каждый по-своему. Однако чем могут быть недовольны все, какая претензия является наиболее общей, и чего себе пожелал бы кто угодно, независимо от возраста, пола, национальности, характера, взглядов и всего прочего? Вспомним, что Эпикур всеобщей человеческой особенностью считал страх перед смертью, наличие которой заставляет мучительно искать смысл жизни, а также – перед богами и судьбой, которые влияют на нас, подчиняя себе и игнорируя наши желания и планы. Мысль о собственной смертности и слабости является основной угнетающей идеей любого ума. Кто же из нас не хотел быть неподвластным смерти и неограниченным в своих возможностях? Мечта о бессмертии и могуществе – основная в людском сознании. Но при этом, мы хорошо понимаем, что подобное желание в высшей степени нереально и никто никогда не достигнет ни того, ни другого.

Что нам остается? Ничего, кроме как, отчаявшись, «вымечтать» сквозь слезы существо идеальное, бессмертное и всемогущее (а также абсолютно справедливое), поклониться его совершенству и уверовать в него как в реальность. Поэтому нет ничего удивительного, что Бог – это представление (или мечта) человека о себе, только более совершенном, которое неизбежно порождается нашим умом. Собственную сущность, самих себя мы непроизвольно доводим до абсолюта, до возможного предела желаний, затем получившийся результат также безотчетно отрываем от своего реального существования (отчуждаем) и помещаем на Небо. Фейербах назвал религию «бессознательным самосознанием человека». Будучи не в состоянии что-либо существенно изменить в земной жизни, мы уповаем на потустороннюю и запредельную сферу, в которой отсутствующее на земле не только может, но и непременно должно быть.

И если это действительно правда, никакой высшей реальности в действительности нет, а существуем только мы (и ничего и никого больше во всем мироздании), а Бог – только фантазия, понятно каким образом возникающая в сознании. Но тогда не стоит ли нам гордо поднять голову и расправить плечи, почувствовать себя свободными и независимыми? Человек должен собственную сущность, отчужденную в Боге, вернуть к себе и здесь, на земле осуществить то, что он перенес в выдуманный, сверхъестественный мир.

И пусть невозможно стать непосредственно бессмертным, но можно увековечить себя собственными деяниями, внести собственной жизнью вклад в общий путь человечества, оказаться пусть маленьким, но звеном в неразрывной и бесконечной цепи мироздания и преодолеть смертность и обрести вечность. Пусть невозможно стать всемогущим, но увеличивать силу и делать себя менее подчиненным внешнему миру человек вполне способен. В наших возможностях – стать творцами собственной жизни и обуздать судьбу, а также – непрерывным трудом усовершенствовать себя и изменить жизнь, сделав ее более счастливой. Замечательно иллюстрируют данную мысль строки В.В. Маяковского:

«Жилы и мускулы – молитв верней.

Нам ли вымаливать милостей времени!

Мы –

каждый –

держим в своей пятерне

миров приводные ремни!»

Фейербах говорит, что религию как бессознательное самосознание требуется заменить осознанным, то есть представлением о том, что человек - самое совершенное существо природы, над которым нет никаких высших сил. На место веры в Бога следует поставить веру в человека и возможно даже вместо старой теистической религии создать новую антропоцентрическую, которая будет верой в силы и возможности человека, восхищением его физической и духовной красотой, готовностью исполнить земное предназначение. Поскольку основным объектом внимания и изучения становится человек, философия, по мнению Фейербаха, должна превратиться в антропологию, главным вопросом которой будет установление нашей сущности, то есть – общих черт, связывающих и объединяющих людей, обязательно присущих любому, несмотря ни на какие индивидуальные особенности. Подобные общие черты он называет человеческой природой, неизменной и независящей ни от эпохи, ни от национальности и ни он чего прочего, которая и является основной движущей силой всякой конкретной жизни. Наиболее существенные свойства человеческой природы – любовь к жизни, инстинкт самосохранения, эгоизм [в широком смысле(!), то есть восприятие мира через себя] и, конечно, стремление к счастью, состоящее из множества слагаемых (наиболее важным из которых является жажда любить и быть любимым).

В философии часто звучал вопрос - хорош или плох человек - и, разумеется, существует мнение, что он изначально добр, равно как есть утверждение, что он, в любом случае, порочен. Фейербах считал, что человеческая природа не является ни дурной, ни хорошей: человек ни плох и не добр, он такой, какой есть, и никакую оценку с точки зрения добра и зла ему дать невозможно. Каждого делают хорошим или плохим условия человеческой жизни, то есть нейтральная в моральном смысле наша природа по-разному реализуется в конкретных обстоятельствах. Поэтому, если вы хотите, чтобы человек был хорош, создайте ему такие условия, в которых его неизменная (от него не зависящая) природа проявилась бы наилучшим образом. Если подобные условия отсутствуют, не удивляйтесь тому, что человек плох и не обижайтесь на него. Наши пороки – это неудавшиеся добродетели, они превратились бы в добродетели, если условия нашей жизни оказались иными.

По поводу преобразования общественной жизни всегда существовало два мнения: одни говорили, что необходимо нравственное усовершенствование каждого, исправление нашей природы (позиция, как правило, религиозная или идеалистическая), другие предлагали радикально менять условия человеческой жизни, считая их несовершенство главной причиной всех несчастий (как правило, материалистическое воззрение).

Фейербах, конечно, разделял вторую точку зрения, а его философские взгляды во многом стали идейной основой появившегося в середине XIX века марксизма – теории революционного преобразования действительности, сокрушения старого, несправедливого общественного порядка и построения новой социальной реальности, которая обеспечит процветание общества и благополучие каждого его представителя. Основоположники этого учения К. Маркс и Ф. Энгельс считали утопичным самостоятельное нравственное перерождение каждого, но полагали вполне осуществимым организованное коренное изменение общественного строя и создание условий, в которых каждый человек неизбежно станет лучше в моральном отношении. Поэтому главное - по их мнению – не отвлеченные размышления о причинах несовершенства нашей жизни, а активная деятельность по ее преобразованию. «Философы лишь различным образом объясняли мир, - говорит Карл Маркс, – но дело заключается в том, чтобы изменить его».

Глава VII. Философия на распутье (истоки и

Дата добавления: 2014-12-27