Марбургская школа

Физиологи­ческое неокан­тианство

Крупнейшие представители физиологического неокан­тианства — О. Либман (1840—1912) и Ф.А. Ланге (1828—1875). Условная дата зарождения физиологи­ческого неокантианства — 1865 г., к концу XIX в. оно постепенно «сходит со сцены».

Основные труды. О. Либман: «Кант и эпигоны» (1865), Ф.А. Ланге: «История материализма» (1866).

Философские воззрения. Толчок для развития физиологического неокантианства дали исследования знаменитого ученого Г. Гельмголь­ца (физика, химика, физиолога, психолога), который сам был стихийным материалистом. Изучая деятельность органов чувств (зрения, слуха и т.д.), он уже в 1855 г. отметил некоторое сходство между отдельны­ми идеями кантовской философии и современного естествознания, а именно: само строение органов чувств задает особенности человечес­кого восприятия⁴, что может служить «физиологическим» обосновани-

¹ Возникший в XVII в. для решения именно этой проблемы.

² То есть не к какому-то определенному философскому материалистическому уче­нию, а некому «материализму вообще».

³ К. Свасьян. Неокантианство // Новая философская энциклопедия. В 4 т. М.: Мысль, 2001. Т. III. С. 56.

⁴ Объяснить эту идею проще на материале более поздних открытий. Так, на сетчат­ке глаза имеются два типа рецепторов: «колбочки» и «палочки», обеспечивающие, соот­ветственно, дневное и ночное (работающее при недостатке света) зрение. Благодаря работе «колбочек» мы воспринимаем мир как обладающий цветовыми характеристика­ми, благодаря работе «палочек» — только как черно-белый (именно поэтому «ночью все кошки серы» на самом деле). Тем самым само устройство глаза априорно определяет наше видение мира днем и ночью. Аналогично устройство глаза таково, что человече­ский глаз вообще не воспринимает инфракрасное и ультрафиолетовое излучение, по­этому для нас мир лишен соответствующих цветов.

ем априоризма. Либман и несколько позднее Ланге, опираясь на но­вые открытия и гипотезы в области физиологии чувств, подхватили и развили эту идею. Так возникло физиологическое неокантианство, в котором априоризм Канта трактуется как учение о физическо-психи­ческой организации человека.

Основоположником и главой марбургской школы был Герман Коген (1842—1918), ее крупнейшие представи­тели — Пауль Наторп (1854—1924) и Эрнст Касси­рер ¹(1874—1945). Школа возникла в конце XIX в. (условная дата — 1871) и распалась после Первой мировой войны.

Основные труды. Г. Коген: «Кантова теория опыта» (1871), «Вли­яние Канта на немецкую культуру» (1883), «Принцип бесконечно ма­лых и его история» (1883); «Обоснование Кантом эстетики» (1889).

П. Наторп: «Учение Платона об идеях» (1903), «Логические основы точных наук» (1910), «Общая психология» (1912).

Э. Кассирер: «Понятие о субстанции и понятие о функции. Иссле­дование фундаментальных вопросов критики познания» (1910), «По­знание и действительность. Понятие о субстанции и понятие о функ­ции» (1912), «Философия символических форм» (1923—1929).

Философские воззрения. Своей задачей Коген объявил «ревизию Канта», поэтому в магбургской школе прежде всего было отброшено кантовское понятие «вещи-в-себе» как «досадное наследие Средневе­ковья». Но ведь и Бог у Канта, и сам внешний мир, из которого к нам (на наши органы чувств) поступают ощущения, есть трансцендентные сущности, т.е. «вещь-в-себе». И если мы ее выбрасываем из кантовской философии, что же тогда останется? Только человек как субъект позна­ния, сами познавательные способности и процессы. Кант выделял в теоретическом разуме три уровня познания: чувственность, рассудок и разум. Но, отбросив внешний мир как «вещь-в-себе», мы тем самым ме­няем познавательный статус чувственности: она более не дает нам информацию о внешнем мире, соответственно, утрачивает смысл и трансцендентальная апперцепция и многие другие кантовские поня­тия. Кантовское учение о разуме, рождающем три идеи о безусловном (о душе, мире и Боге), также в значительной степени утратило свое

¹ К неокантианцам Кассирер принадлежал только в первый период своего творче­ства, во второй период (примерно с 1920 г.) он разработал оригинальную концепцию философии культуры.

значение. Ведь «мир» и «Бог» — это «вещи-в-себе», а понятие «души» вообще вышло из моды, на его место в эту эпоху было поставлено по­нятие «сознания», а несколько позднее — понятие «психики» (содер­жащей «сознание» и «бессознательное»). Таким образом, практически единственным достойным внимания из кантовских объектов исследо­вания оказался рассудок, являющийся основой теоретического есте­ствознания (см. схему 158).

Схема 158. Кант и марбургская школа: трансцендентные сущности (т.е. находящиеся за пределами сознания)

Впрочем, понятие «сознание», или «мышление», которым в духе вре­мени оперировали неокантианцы, включает не только рассудок, но и некоторые черты кантовского «разума», между ними только не прово­дится теперь строгая разделительная черта. Содержит сознание и чув­ственные впечатления — меняется только их статус. Таким образом, можно сказать, что сознание как объект исследования у неокантиан­цев близко к кантовскому понятию теоретического разума.

Главный упор неокантианцы сделали на кантовской идее о том, что сознание (рассудок-разум) и, соответственно, теоретическое естество-

¹ По Канту, Бог является предметом практического разума, а теоретический разум все­го лишь порождает идею о Боге как безусловной причине всех обусловленных явлений.

знание конструирует «картину мира» («вещь-для-нас» в терминологии Канта) исходя из своих собственных форм и законов, а не природных объектов («вещей-в-себе»). Отсюда Кант делал вывод о нетождествен­ности «вещи-для-нас» и «вещи-в-себе» и непознаваемости последней. Для неокантианцев, отбросивших «вещь-в-себе», этот вывод значения уже не имел. Они сделали акцент на самой идее конструирования сознанием некоторых «картинок», которые наивные люди принимают за «картины мира».

С их точки зрения, процесс познания начинается не с получения ощущений, не с шага «от мира — к субъекту», а с деятельности самого субъекта, ставящего вопросы и отвечающего на них. В субъекте просто присутствует некий массив или общий фон ощущений (непонятного происхождения), которые что-то «лепечут» субъекту. Выделив опреде­ленное ощущение, субъект ставит вопрос: «Что это?» — и, скажем, ут­верждает: «Это — красное». Теперь начинается конструирование «этого» как чего-то устойчивого, т.е. как предмета «функционального единства», возникшего в процессе его определения («Это красное, круг­лое, сладкое, это — яблоко»). Такое «опредмечивание» производится мыслью, сознанием, а вовсе не заложено в ощущениях, которые дают нам только материал для соответствующих операций (схема 159). Важную роль в этой конструирующей деятельности играет язык.

Схема 159. Опредмечивающая деятельность сознания

За «предмет» — «яблоко» — мы принимаем то, что вызывает в нас ощущения красного, круглого, сладкого.

В наиболее чистом виде конструирующая деятельность сознания проявляется в математике, где изучаемые объекты максимально осво­бождены от чувственного материала¹, поэтому здесь можно создавать

¹ Сферическую форму имеет и биллиардный шар, и планета Земля, но математика имеет дело со сферическим объектом в «чистом виде».

объекты любого типа. У Канта пространство и время выступали в ка­честве априорных форм чувственного созерцания, на базе которых и рождаются геометрия и арифметика, поэтому для человека возможна только одна геометрия (евклидова) и одна арифметика. Но во второй половине XIX в. была разработана неевклидова геометрия, включаю­щая в себя бесконечное количество геометрий¹. Однако если челове­ческое сознание способно создать множество геометрий, то, значит, в основе геометрии не лежит априорная форма чувственного созерца­ния (пространство). И любая геометрия есть всего лишь результат конструирующей деятельности сознания. Да и пространство есть все­го лишь понятие, также сконструированное сознанием, что, в частности, подтверждается теорией относительности Эйнштейна, где имеет место иной тип пространства, описываемый неевклидовой геометрией.

Не только геометрия, но и любая другая научная теория есть не более чем результат конструирующей деятельности сознания, проис­ходящей по его собственным законам. Отсюда, все современные науч­ные теории и используемые в них понятия типа «атом», «сила», «энер­гия» и т.п. имеют такое же отношение к «миру», «действительности» или «вещи-в-себе», как и средневековые «универсалии» или аристоте­левские «формы». Все это не более чем «этикетки», которые мы «на­клеиваем на наши ощущения» (Кассирер). Поэтому не факты и даже не ощущения являются основой науки. Наука формируется как опре­деленный способ унификации чувственных впечатлений, а научные за­коны и теории даны нам априори, заранее заложены в нашем сознании и предшествуют фактам и впечатлениям. Таким образом, единствен­ным объектом, действительно достойным изучения, оказываются логи­ческие законы и формы самого мышления, в соответствии с которыми и идет то или иное конструирование «картины мира»². Именно они находят свое отражение в логической системе научного знания, объек­тивирующего наши ощущения. Поэтому задача философии состоит в изучении этих априорных форм, т.е. философия должна заниматься методологией науки. И, как считал Коген, главная заслуга Канта была в том, что он сумел обнаружить 12 категорий рассудка, причем существенно то, что он сделал это, анализируя учение Ньютона³.

¹ Римановская геометрия представляет собой их обобщение, включая как евклидову, так и все неевклидовы геометрии.

² Правда, здесь неизбежно возникает вопрос о том, откуда берутся в сознании позна­ющего субъекта эти априорные формы. И Коген вынужден постулировать существова­ние Бога, а Наторп — Логоса (Мирового ума).

³ Кассирер не считал кантовские категории рассудка «всеобщими мыслительными формами». В качестве таковых он рассматривал понятия числа, величины, пространства, времени, причинности, взаимодействия и т.п.

Но если любая научная теория есть результат проявления одних и тех же априорных форм сознания, то почему в истории науки мы нахо­дим множество таких теорий?

В конце XIX — начале XX вв. стремление и надежда постичь абсо­лютную истину (или создать единственно правильную научную тео­рию) были уже похоронены вместе с гегелевской философией: в науке и в философии утвердился идущий от Конта тезис об относительно­сти всякого знания. Но зато «в плоть и кровь» философии вошло из гегельянства понятие развития и исторического времени. Поэтому неокантианцы, ставя вопрос о конструирующей деятельности сознания, рассматривали ее как историческую: каждая новая научная концеп­ция рождается на базе предшествующих (отсюда их интерес к истории науки). Но этот процесс устремлен в бесконечность, и абсолютная, или окончательная, истина не достижима.

Марбургская школа внесла значительный вклад в разработку про­блем научной методологии и истории естественных наук.

Дата добавления: 2014-12-29