Разбор практики 3 страница. Иногда мы говорим: многие стихи Пушкина звучат, будто написаны сегодня

Иногда мы говорим: многие стихи Пушкина звучат, будто написаны сегодня. В этом есть, наверное, некоторая натяжка. И всё же не могу отделаться от «современного» звучания строк:

Катит по-прежнему телега;

Под вечер мы привыкли к ней,

И дремля едем до ночлега –

А время гонит лошадей.

В чем же, по мнению автора, современность звучания приведённых строк: «Здесь и приверженность к накатанной колее, и нежелание что-либо менять: рутина возмущала уже Пушкина! А время не ждёт, время торопит, время гонит лошадей!» – пишет он, имея в виду события текущей действительности. Ни этот явно поверхностный комментарий, ни сами вырванные из контекста строки пушкинского стихотворения, названного поэтом «Телега жизни», не помогут читателю постичь всю глубину философской мысли поэта, благодаря которой стихотворение всегда будет звучать современно.

Острым публицистическим выступлениям свойственна полемичность, активное отношение к своему материалу. Особенности комментирования цитат зачастую определяются противопостав­лением двух позиций – автора и его оппонента. Цитаты представляют в этом случае суждения оппонента, комментарий содержит авторскую оценку этих суждений. Он может предшествовать цитате или идти после неё, может быть введён внутрь цитаты, но никогда не должен сводиться к её пересказу. В нём может быть дана оценка содержания цитаты, её литературной формы, уточнены смысловые акценты, выявлены намерения автора. Цитата – материал исследования публициста, комментарий – инструмент этого исследования. Приспосабливать цитату к ком­ментарию, разрывая её – приём недобросовестный. Так называемый «монтажный метод», когда взятые в кавычки части цитаты включаются в авторский текст, сливаясь с ним, создаёт лишь ви­димость достоверного цитирования. Целостность цитаты разрушается, исчезают границы между мыслями автора и его оппонента, и оппонент лишается слова. Вырвав из текста одну фразу, нельзя спешить со своими выводами и обобщениями, на которые приведённая цитата права не даёт. Именно по такой схеме действовал литературный критик, когда на основании части одной только фразы из письма Б. Пастернака, датированного 1946 г.: «...и, кроме того, за последние пять лет я так привык к здоровью и удачам, что стал считать счастье обязательной и постоянной принадлежностью существования», поставил перед читателем вопрос: «Где был народ и где – наполнением и задачами творчества – был поэт?» Ответ на вопрос критик подсказывал недвусмыс­ленно: отсчитав от 1946 г. пять лет, он делает вывод, что всенародная трагедия великой войны и первых послевоенных лет не коснулась поэта. И тут же, в статье, – подходящая к случаю цитата из Л. Толстого. То, что было в эти годы написано самим Пастернаком, не упоминается. Искусство полемики подразумевает знание её традиционных приёмов, изобретательность в ведении спора и, как обязательное условие, следование правилам этики. В острых полемических выступлениях точность цитирования, глубина комментария приобретают отчётливый этический смысл, и тем более ответственной становится работа редактора над этими текстами.

Распространённым явлением в литературной практике журналистов стало включение в текст так называемых «раскавыченных цитат» – графически не выделенных фрагментов текста литературных произведений. Особенно часто к этому приёму прибегают в заголовках. Точность цитирования при этом не преследуется. Цитату «приспосабливают» к новому контексту, изме­нения при этом могут быть значительными: сокращения, при которых выпадают даже существенные для мысли автора части, изменения и замена слов. Лингвисты склонны рассматривать цитирование без кавычек в ряду явлений, характерных для демократизации языка, как элемент некой «игры», присущей мироощущению современного человека, как путь к формированию нового класса речений, который занимает промежуточное положение между крылатыми словами и обычными свободными сочетаниями слов. Переход цитат в разряд общеязыковых средств – явление достаточно сложное. И если В.И. Даль указывал, что должно пройти время, чтобы «пословицы пошли ходить отдельно», в наши дни, особенно в языке газеты, процесс освоения цитат приобрел небывалую динамичность. Как всякий активно идущий процесс, он не свободен от издержек и требует взыскательной оценки редактора.

Даже не будучи обозначенной кавычками, литературная цитата привлекает к себе внимание. Многие помнят предвыборный рекламный плакат НДР с портретом B.C. Черномырдина и словами «Если дорог тебе твой дом». У рекламы свои приёмы организации текста, позволяющие свободно сочетать словесный и иконографический материал, и, по замыслу авторов, плакат, видимо, следовало читать так: «Если дорог тебе твой дом, голосуй за НДР». Однако для людей старшего поколения, а это, заметим, значительная часть электората, к которому обращён плакат, строка: «Если дорог тебе твой дом» – не нейтральна. Память подсказывает концовку стихотворения К. Симонова, начатого этими словами: «Так убей же хоть одного, так убей же его скорей! Сколько раз увидишь его, столько раз его и убей». Стихотворение было написано в 1942 году, и эти строки были известны всем. Неловкость этическая и политическая очевидна.

Другой тип освоения литературной цитаты – полное её подчинение новому контексту. В последнее время газетные публикации часто включают строку из стихотворения А. Ахматовой «Творчество». Напомним текст стихотворения:

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда,

Как жёлтый одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда.

Приведём газетный текст, в который включена цитата без кавычек: «Когда б вы знали, из какого сора творит Зайцев высокую моду. Из габардина фабрики П. Алексеева». Эта же строка послужила заголовком к заметке в другой газете о том, как в Петропавловске-Камчатском местные умельцы шили кожаные куртки из обложек к партбилетам. Оторванная от первичного контекста стихотворная строка потеряла свои поэтические свойства. Остался лишь отголосок ритма, а те, кто знает стихотворение, ощутят бестактность подобного обращения с поэтическим текстом. Это не содержащее смысла и не завершённое по форме высказывание не станет пословицей, не будет причислено к крылатым словам. Оно на наших глазах превращается в речевой штамп.

Ещё один тип освоения литературных цитат можно назвать «конструированием по образцу». В этом случае автор нового текста не опирается на перекличку смыслов, а лишь заимствует внешнюю форму высказывания, и поэтические строки превращаются в рифмованную прозу: «Я пришёл к тебе с приветом заказать вагон паркета». С детства всем знакомы пушкинские строки: «Там на неведомых дорожках следы невиданных зверей...», за которыми для каждого возникал свой сказочный мир. Автор газетной заметки о Московском зоопарке так «обработал» цитату: «Там, за стеклянною витриной полно невиданных зверей...» Смысл такой операции с текстом сомнителен. И таких примеров много, особенно в практике массовых изданий и рекламы.

Оценить конкретное цитатное вкрапление можно только исходя из анализа текста, вновь создаваемого и первичного, того, откуда цитата взята. Это правило цитирования, известное каждо­му редактору, остаётся в силе и тогда, когда он имеет дело с «раскавыченными цитатами». Сегодня журналист имеет практически неограниченные возможности обращаться к разнообразным литературным источникам – от Библии до произведений новейших литературных школ и направлений. Встреча с новым, часто нетрадиционным материалом требует от редактора точных знаний, понимания процессов, происходящих в языке, ответственного отношения к слову.

Вопросы для повторения и обсуждения

1. Как теория редактирования трактует понятие фактический материал?

2. Укажите основные функции фактического материала в тексте.

3. Какие приёмы изложения помогают достигнуть «эффекта событийности» в информационных материалах?

4. Какими критериями руководствуется редактор при оценке фактического материала, привлечённого как основание для предлагаемого читателю вывода?

5. Приведите примеры включения в текст фактического материала в функции иллюстрации.

6. Укажите основные виды проверки фактического материала. Как применяет их редактор в своей работе над текстом?

7. Охарактеризуйте типичные для журналистского текста ошибки номинации (ошибки в именах собственных, наименованиях реалий, ошибки словоупотребления и др.)

8. В чём особенности работы редактора над фактическим материалом в публикациях на темы истории?

9. Какими критериями руководствуется редактор, оценивая ситуации современной действительности, представленные в журналистском произведении?

10. Чем обусловлен выбор между цифрой и словом при обозначении в тексте количества?

11. Какие приёмы проверки применяет редактор при оценке цифрового материала?

12. Приведите примеры включения цифр в публицистический текст. Какие приёмы помога­ют привлечь внимание читателя к цифрам?

13. Охарактеризуйте табличную форму обобщения фактического материала и виды таблиц.

14. Перечислите основные требования к содержанию и построению таблиц.

15. Каковы особенности построения таблиц, предназначенных для публикации в газете?

16. Какими правилами руководствуется редактор, оценивая цитаты, включённые в текст? Как он трактует правило точности цитирования?

17. Укажите типичные ошибки цитирования.

18. Каково назначение цитат в публицистическом тексте? Какая роль отводится в нём комментарию к цитатам?

Глава IX. Редакторы об опыте своей работы

Помощь мастера собрату по перу всегда индивидуальна, литературное дело не может быть общественной работой. Когда в 30-е годы с лёгкой руки М. Горького был объявлен «призыв ударников в литературу», лишь немногие из откликнувшихся на этот призыв стали писателями. Отдавая должное таланту Горького-редактора, самоотверженно прочитавшего и выправившего множество рукописей, следует сказать, что далеко не у всех поверивших тогда в свое литературное призвание людей судьба сложилась счастливо. Выход продукции в широко задуманных литературных предприятиях Горького был ничтожен. Когда материал был собран, потребовались литературные обработчики. Развилась своеобразная форма литературного протекционизма, когда редактор не правил текст, а фактически писал за «классово выдержанного», но не умевшего изложить свои мысли автора. Так в течение нескольких десятилетий нарушались важнейшие прин­ципы редакторской работы. Тем большего внимания заслуживает труд истинных мастеров своего дела, оставшихся верными его традициям, редакторов, которые не только были блестящими прак­тиками, но и стремились передать свой опыт другим.

Книг о работе современного редактора написано немного. Первой из них была книга Л.К. Чуковской «В лаборатории редактора». Она вышла в 1960 г. и сразу привлекла к себе внимание как оригинальное, глубокое и талантливое исследование в области, которая до тех пор не была предметом специальных наблюдений ни лингвистов, ни литературоведов. У книги непростая судьба. Вскоре после её появления Л.К. Чуковская, которая никогда не поступалась убеждениями и всегда оставалась верной своим представлениям о чести и долге литератора и человека, попала в число авторов, которых не печатали, а имя не упоминали. О книге «забыли»...

«Это не учебник, – предупреждает читателя Л.К. Чуковская. –...Мне просто захотелось разобраться в опыте, накопленном мною и моими ближайшими товарищами, собрать и обобщить его, ввести читателя в круг тех мыслей, тревог и вопросов, на которые мне приходилось наталкиваться в течение трёх десятилетий литературной работы».1 Книга содержит множество точных и тонких наблюдений. Она учит принципиальности и взыскательности, без которых невозможен редакторский труд, приобщает к высокой культуре слова, любви к литературе, уважению к творческой личности.

Не ставя перед собой задачу – пересказать книгу (она предназначена для внимательного, вдумчивого чтения), выделим три, если прибегнуть к современной терминологии, модели профессионального поведения: редактор-стилист, редактор-упроститель, редактор-мастер, представленные в ней.

Редактор не может не быть стилистом! – в этом убеждена Л.К. Чуковская: «Если человек не обладает знанием языка и повышенным чутьём к слову, он никогда не будет редактором».2 К этой мысли автор возвращает читателя не раз, приводя высказывания писателей о литературном мастерстве, анализируя примеры редакторской работы, независимо от того, какая рукопись лежит на редакторском столе: стихи или проза, рукопись научной книги или художественного произведения. Рассмотрены существенные для редакторской практики лингвистические проблемы: норма и отступления от неё, оценка новых языковых явлений, нового словоу­потребления, совершенствование литературной формы и пределы вмешательства редактора в авторский текст, умение поставить язык на службу замыслу. Особенно чуток к языку должен быть редактор художественной литературы: «Редактировать художественный текст с позиций школьной грамматики – значит уничтожить его... Любое правило – не грамматики даже, а эстетики, – воспринятое редактором и применяемое им как некая неподвижная догма, для работы над художественным текстом непригодна».3 Все суждения редактора, все изменения, которые он предлагает внести в текст, крупные и мелкие, не должны противоречить мысли и чувству автора, должны помочь осуществить его задачу.

Сурово оценивает Л.К. Чуковская деятельность редакторов-упростителей. Редактор-упроститель не утруждает себя изучением законов языка. Он – редактор по должности, а не по призванию и наперёд знает, что и как должен сказать автор. Упростительству, возникшему в издательской практике в 30-е годы, была уготована долгая жизнь. Фигура редактора-упростителя не вымышлена, она узнаваема и типична: «Он не столько проницателен, сколько подозрителен. Контакта с автором он не имеет. Наоборот, основное его стремление – вывести писателя на чистую воду. Разоблачить его. Излюбленное занятие такого редактора – под видом борьбы за высокую идейность разыскивать в тексте «чуждые ноты», которые и не снились писателю».4 Борьба за чистоту языка превращена им в борьбу с выразительностью речи, когда изгоняется всё свежее, необычное. Маленькими вставочками и большими вычёркиваниями он наносит ущерб и жизненной правде, и замыслу автора, лишает его живой неповторимой интонации. «...Нет, не следует, нельзя, недопустимо превращать сложнейшую, тончайшую работу над языком и стилем в нечто упрощённое, оторванное от содержания, от места и времени, от жизни и от искусства, в нечто механическое, раз навсегда заданное. Оно, быть может, и просто, да зато губительно»,5 — пишет Чуковская.

Книга остра и полемична. Уже сам замысел её – показать творческое начало редакторского труда – был новым. Автор ведёт дискуссии со своими оппонентами, которых было немало, с официальной, общепринятой тогда точкой зрения на редакторский труд. Полемичен подбор цитат из классиков. Оказывается, далеко не всё в их высказываниях, ставших хрестоматийными, однозначно. Так, думается, далеко не случайно читателю представлены выдержки из писем В.Г. Короленко об авторах из народа: «Кто автор – это всё равно, каковы бы ни были его личные обстоятельства... нельзя печатать плохие стихи только потому, что автор из народа... плохие произведения от этого лучше не станут, а авторы, стремясь к недостижимому, только будут себе портить жизнь».6 Полемичен и подбор примеров, и то, как ведётся их разбор. Для некоторых редакторов рукописи книг, авторы которых считались заслуженными, были неприкосновенны. Прощалась неряшливость, плетение словес, автору сходили с рук даже обыкновенные грамматические ошибки.

Для редактора-мастера любая рукопись – повод для размышлений и серьёзных выводов. Хотя ни авторы, ни редакторы, работа которых рассматривается в книге, Чуковской не названы, для многих читателей их имена секрета не представляли. Один из самых подробных разборов – анализ текста романа Ф. Панфёрова «Раздумье». Выбор книги был продиктован не только небрежностью автора, этическая и эстетическая программа которого были чужды Чуковской, но и её стремлением напомнить о литературной традиции.

В 30-е годы творчество Ф. Панфёрова, его высказывания о языке были предметом резкого осуждения М. Горького, который писал, что «у товарища Панфёрова, несмотря на его бесспорную талантливость, отношения с литературным языком вообще неблагополучны».7 Ответственность литератора за своё творчество всегда велика. «Неосновательно захваливая, преждевременно печатая сочинения начинающих авторов, учителя наносят вред и литературе, и авторам, – предупреждал Панфёрова Горький. – Это преступно, ибо это именно поощрение литературного брака».8 Прошло больше двадцати лет, но язык нового романа Панферова по-прежнему засорён, по-прежнему «народность» речи толкуется им превратно. То, против чего предостерегал Горький, грозило превратиться в тенденцию. Мастер не может пройти мимо этого. Понимание сложности профессии и высокое её истолкование — необходимая примета мастерства. «Разрыв между стилем или хотя бы одним из элементов стиля и содержанием должен быть внятен редактору, посильное устранение этого разрыва должно быть одной из его главных забот»,9 – пишет Л.К. Чуковская.

Книга К.В. Рождественской «За круглым столом. Записки редактора» вышла в 1962 г. Её автор больше 30 лет отдала редакторской работе. Книга адресована начинающим литераторам, и этим определяется её цель – рассказать об основах писательского дела, без знания которых не может состояться ни писатель, ни журналист, ни редактор. Книгу предваряет эпиграф – слова И.С. Тургенева: «Техника (литературы) не менее сложна, чем в живописи и музыке, хотя менее бросается в глаза». Материал редакторских размышлений – тексты художественной литературы. Как помочь автору достичь эффекта правдоподобия, точности в деталях и в целом? Здесь нет «мелочей», не должно быть «проходных» эпизодов, незначащих подробностей. Любое несоответствие, малейшее противоречие, психологические «клише», неумело введённые во фразу, ненужные метафоры, «пышность стиля» могут свести на нет усилия автора.

В книге много цитат – высказываний писателей о литературном мастерстве, о языке. Представлены и разобраны образцовые тексты. Материал богат и разнообразен, но ценность книги не только в этом. К.В. Рождественской удалось соотнести классические образцы литературного мастерства с живой, современной практикой редактора.10 Избегая банальных наставлений и общих рекомендаций, автор обращает внимание редактора на то, с чем он непременно встретится при обработке текста. Как передать внутреннюю речь героя? Как достичь необходимой интонации? Как ввести в текст авторские ремарки? И когда, казалось бы, хорошо знакомый текст прочитан с помощью опытного наставника, в нём открывается многое из того, что обычно проходит мимо нашего внимания.

Книга Т.Б. Вьюковой «85 радостей и огорчений. Размышления редактора» вышла в 1980 г., через двадцать лет после книги Л.К. Чуковской, когда центр тяжести в редакторской работе переместился на так называемый «доиздательский период». Редактор стремился направлять руку автора с первых его шагов. Тогда он мог быть спокоен, что в ней не будет ничего, что поставило бы под угрозу выход книги в свет.

Один из главных результатов размышлений редактора, работавшего в этих условиях, – редактор должен свести до минимума свое вмешательство в текст, не должен «править». 85 радостей и огорчений – это 85 книг, над которыми Т.Б. Вьюкова работала вместе с их авторами, тщательно обсуждая малейшие детали, радуясь удачам, помогая найти просчёты и преодолеть трудности. Уже первое издание книги было встречено с интересом. Однако и рецензенты, и читатели высказывали сожаление, что в книге нет примеров, показывающих, как редактор работает над текстом. Последняя глава, написанная Т.Б. Вьюковой для второго издания книги, воспроизводит процесс редакторского чтения рукописи.

Этой беседой опытного редактора с редактором начинающим правомерно завершить нашу книгу о литературном редактировании:

...Я взяла только одну главу – о Шекспире. О его сонетах, а ещё точнее, о том, как учёным удалось раскрыть, кто такая Смуглая дама, которой посвящены многие сонеты Шекспира, и какую роль она играла в его жизни.

– Глава небольшая – всего 47 страниц. На её примере многое можно увидеть и понять. А дальше ты будешь разбирать сама.

– Хорошо!

– Глава называется «Таинственная незнакомка сбрасывает вуаль». Звучит заманчиво, романтично, обещает что-то интересное. Но меня смущает сочетание слов: «Сбрасывает вуаль». Насколько оно точно?

Глагол «сбросить» выражает движение резкое, энергичное. Оно проявляется и в синонимах. Посмотри в словаре.

– Так... «Сбросить» – синонимы: снять, скинуть, совлечь, стащить, стянуть, сорвать, сдёрнуть, содрать.

– А вуаль, – представляешь, – лёгкая, прозрачная, невесомая. С этой деталью дамского туалета надо обращаться осторожно. Иначе – испортишь, порвёшь.

Теперь возьми словари Ожегова и Даля. Прочти примеры на употребление глагола «сбросить».

– Сейчас! «Сбросить: камень с горы; сено с воза; сапог с ноги; с себя одеяло, пальто; трубу с крыши.

– Все грубые предметы, это не случайно: посмотри еще глагольную приставку «с».

– У Даля?

– Нет, у Ожегова.

– «С... со... глагольные приставки – обозначают движение сверху вниз. Например: спрыгнуть, слезть, сбросить, съехать».

– А чтобы можно было увидеть лицо, скрытое вуалью, её надо поднять или хотя бы приподнять. Движение в обратном направлении: снизу вверх. И в тексте на четвёртой странице читаем: «... Профессор надеялся, что в конце концов ему удастся приподнять вуаль на лице незнакомки, вот уже три с половиной века скрывающей свои черты».

Из всех синонимов я бы выбрала глагол «снять». Но «снимает вуаль» – тоже не лучший вариант. Вероятно, надо заменить глагол.

– Какой же лучше?

– Пусть автор сам подумает. Ты только обрати его внимание на неточность. Ещё одно соображение. Весь ход рассуждений автора сводится к определённому выводу: имя вдохновительницы поэта установлено точно, сонеты, посвящённые ей, автобиографичны, и, таким образом, белого пятна в истории жизни Шекспира больше нет. То есть действие завершено. В заглавии же использована несовершенная форма глагола «сбрасывает».

– Ну и что! Наверное, автор хотел показать процесс поисков, всё-таки больше трёхсот лет разгадывали тайну Смуглой дамы.

– Предположим, ты права. Но ведь не сама дама сняла, или приоткрыла, или приподняла свою вуаль. С неё сняли. Опять несоответствие. Могли и сбросить, но уж тогда вместе со шляпкой! По поводу названия можно сделать такой вывод: оно не выражает основной мысли главы, оно неточно и грамматически. Согласна?

– Я думала – фраза самая обыкновенная. Прочтешь и всё ясно. А тут мы целое исследование провели. Это всегда так приходится?

– Нет, не всегда. Но если у меня, редактора, появилось сомнение, я должна его исключить или убедиться, что я права. А потом убеждать автора. Доказательства твои (редактора) не вкусовые (мне нравится – мне не нравится), а веские, обоснованные.11

Дата добавления: 2014-12-29