Философия эпохи Просвещения 1 страница

Временными рамками эпохи Просвещения являются две революции: английская (1688-1689) и Великая французская (1789-1794). Наиболее отчетливо ее черты проявились в интеллектуальной и политической жизни Франции указанного периода. Мировоззрение представителей этой эпохи характеризовалось верой в исторический прогресс и человеческий разум, стремлением устранить недостатки существующего общества путем распространения научных знаний и идей добра и справедливости, то есть просвещением.

В отношении религии взгляды просветителей отличались определенной долей скепсиса или полным атеизмом и материализмом. Но даже те из них, что признавали бытие Бога, считали, что создав мир и вложив в него законы, Всевышний устраняется от дальнейшего участия в его судьбе. Такая точка зрения называется деизмом. Она получила распространение в первой половине эпохи. Ее придерживались такие крупные просветители как Вольтер, Руссо, Монтескье.

Материалисты же вообще отрицали существование божественного начала, подчиняя природные процессы механическим законам и связывая развитие человеческого общества с материальными условиями жизни людей. Они первыми выдвинули теорию «географического детерминизма», утверждающую определяющее влияние географической среды на жизнь общества. Материалистические взгляды в эпоху Просвещения проводили философы Дидро, Ламетри, Гольбах и другие. Их распространение приходится на вторую половину рассматриваемой эпохи.

Вольтер (1694-1778 гг.). Наиболее яркой фигурой французского Просвещения являлся Вольтер. Он был деистом, то есть признавал наличие в мире Бога. «Если даже простой дом, построенный на земле, - говорил он, - или корабль, совершающий кругосветное плавание, неопровержимо доказывают существование мастера, то движение звезд и вся природа доказывают существование их творца». Однако Бог не вмешивается в жизнь своего творения. Мир существует по раз и навсегда заданным физическим законам, а человечество создает себе моральные законы на основе своего жизненного опыта. В представлении об устройстве мира Вольтер разделяет ньютоновскую концепцию, считая, что реальность состоит из движущихся в пустоте материальных частиц, корпускул, взаимодействующих по законам механики.

Во взглядах на познание Вольтер придерживался сенсуализма Локка, признавая в качестве средств познания наблюдение и эксперимент во взаимодействии с математическими методами выражения и обобщения результатов.

Но больше всего Вольтера занимали проблемы человека и общества. По его мнению человек – существо общественное. Вне общества, наедине с самим собой он «потерял бы способность мыслить и изъясняться». В свое время Блез Паскаль назвал человека «ничтожеством» из-за его ограниченности и порочности. Вольтер встает на его защиту. Действительно, человек ограничен в своих познаниях, но границы его знаний постоянно расширяются. Он – эгоист, но без любви к себе невозможно любить другого, без любви к себе не было бы изобретено ни одного ремесла, не образовалось бы общество даже из десяти человек. Стремление к счастью и способность человеческого разума вырабатывать «истинные идеи» является причиной прогресса, движения истории от первобытной дикости «к цивилизованности нашего времени».

Из форм государственного правления Вольтеру ближе всего конституционная монархия. Он искренне верит, что «просвещенный монарх» защитит своих подданных, лишив дворянство и духовенство «несправедливых прав». Вольтер – сторонник буржуазной частной собственности. Он считает, что богатый собственник, стремясь к удовольствиям и роскоши, дает возможность бедняку заработать. У последнего же «есть руки и добрая воля» и он свободен продавать свой труд тому, кто лучше заплатит. «Скудость, - говорит он, - должна работать на изобилие, чтобы когда-нибудь сравняться с ним».

Духовенство, церковь, по Вольтеру, - источник ложных идей и виновник множества преступлений, а исповедуемая ими религия – плод невежества, фанатизма и обмана. Религия возникла тогда, когда встретились мошенник и глупец. В то же время он полагал, что атеизм не менее вреден, чем религиозный фанатизм. По его мнению, религиозная вера – оплот морали. Религии присущи две необходимые человечеству функции. Это утешение и обуздывание. Она сдерживает правителей от произвола и беззакония, а неимущих людей - от посягательств на чужую частную собственность «Если бы Бога не было, - считал он, - то его следовало бы придумать».

Монтескье (1689-1755 гг.). Шарль Луи Монтескье был одним из виднейших деятелей французского просвещения. Он не внес какого-либо оригинального вклада в такие области философии как онтология (учение о бытии) и теория познания, придерживаясь во взглядах на природу деистических и механистических, а на познание - сенсуалистических позиций. Его интересы, как и интересы всех французских просветителей, были сосредоточены, прежде всего, на человеке и обществе. Он считал, что ходом общественной истории управляют естественные, созданные Богом, законы, такие же объективные, как и законы природы. Но на них накладываются законы социальные, созданные людьми. Характер социальных законов, относящихся к внутренней жизни общества, то есть касающихся отношений между правителями и управляемыми, а также между гражданами одного государства, определяется национальным духом, который зависит, прежде всего, от географической среды, то есть, от климата, географических условий, почвы, образа жизни и т.п. Поэтому законы одного народа могут оказаться пригодными для другого «только в чрезвычайно редких случаях».

Например, южные народы в силу жаркого климата изнежены, ленивы, робки, покорны, порочны. Северные, напротив, энергичны, мужественны, выносливы, свободолюбивы. Поэтому в жарких странах, где царит рабский дух, более всего подходит деспотическая форма правления. Северным же народам больше соответствует республика или монархия.

Аналогичная зависимость существует между формой правления и качеством почвы в государстве. Там, где почва плодородна, и люди занимаются сельским хозяйством, их, из-за постоянной занятости, мало интересуют такие предметы, как свобода. Поэтому в государствах с плодородной почвой чаще всего встречается единоличная власть, где же почва бесплодна – управление многих.

Задача государства – обеспечение свободы граждан. Свобода состоит не в том, чтобы делать все, что пожелаешь. «Свобода есть право делать все, что дозволено законами. Если бы гражданин мог делать то, что этими законами запрещается, то у него не было бы свободы, так как то же самое могли бы делать и прочие граждане».

Дидро (1713-1784 гг.). Дени Дидро принадлежал к числу французских материалистов. Он считал материю единственной субстанцией. В отличие от деистов, придерживавшихся концепции неизменности природы, уподоблявших ее часовому механизму, раз за разом повторяющему циклы, обусловленные законами, однажды данными Богом, он утверждает ее постоянную изменчивость. «В природе нет ничего определенного, - говорил он, - и каждое бытие, трансформируясь, становится постоянно иным; в природе все изменяется, все исчезает, только целое остается».

Поскольку деисты стояли на механистических позициях, они нуждались в Боге как причине мирового движения. Он (Бог) должен был создать и запустить мировой механизм, который затем функционировал самостоятельно. Дидро не нуждался в Боге для объяснения движения. Он считал, что «невозможно предположение чего-либо, что существует вне материальной вселенной». Природа, материя имеют источник движения в них самих. Оно – главное и неотъемлемое свойство материи. При этом он возражал против механистического сведения движения только к пространственному перемещению. Философ говорит о различных видах движения. Это и молекулярное движение, и движение масс, и перемещение тел, и вообще любое изменение, причиной которого является внутренняя противоречивость материальных частиц.

Дидро считает, что природа развивается, усложняясь, «от инертной молекулы, - если такая есть, - до живой молекулы, микроскопического животного, животно-растения, животного, человека». Изменение организмов происходят под воздействием изменения среды.

Человеческое сознание есть продукт становления человека как биологического вида, свойство высокоорганизованной материи. Дидро считал, что в формировании человека большое значение имеет воспитание. Но не только оно. В значительной мере личность определяется «физической организацией человека», его врожденными способностями.

Мозг человека как живой воск способен принимать любые формы, фиксируя воздействие самых разных внешних предметов. Контакт происходит посредством ощущений. Именно ощущения являются той основой, на которой с помощью памяти формируются мысли. Благодаря ей ощущения «как бы накладываются друг на друга», образуя сплетения. И как «из сочетания различных звуков создается мелодия», так из множества сочетающихся ощущений образуются понятия, мысли. Связь между понятиями с помощью ощущений, отражающих действительную связь вещей, фактически копирует отношения между явлениями природы.

В своих общественно-политических взглядах Дидро исходил из теории общественного договора. На ее основании он отрицал божественное происхождение королевской власти и сословного неравенства, и высказывался в пользу конституционной монархии. Подобно своим предшественникам-просветителям он надеялся на появление «просвещенного государя».

ЛИТЕРАТУРА

Нарский И.С. Заадноевропейская философия ХУШ в. М., 1965.

Вольтер. Философские повести. М., 1987.

Плеханов Г.В. Очерки по истории материализма. – Плеханов Г.В. Избранные философские произведения, т. 2, М., 1958.

Немецкая классическая философия

Немецкая классическая философия – одно из тех редких явлений в истории мировой культуры, когда сразу несколько ее выдающихся представителей оказываются современниками и соотечественниками. Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель – вот далеко не полный перечень имен, принадлежащих мыслителям, внесшим значительный вклад в ее развитие. Все они были свидетелями Великой Французской революции, хотя и в разные периоды своей жизни, и в той или иной мере испытали влияние породивших ее обстоятельств и ее самой. Эпоха Просвещения, предшествовавшая этой революции и подготовившая ее, оставила глубокий след в сознании немецких мыслителей, привив им веру в исторический прогресс и рациональное знание как средство достижения всеобщего блага, что, в свою очередь, заставило поднять вопрос об отношении человека и мира, субъекта и объекта, по крайней мере, в теории познания. И дело не в том, что этот вопрос ранее не ставился.

Прежде человек по отношению к миру рассматривался как сторона страдательная, целиком обусловленная либо Богом, либо объективными обстоятельствами, в том числе познаваемым объектом. Теперь же положение коренным образом изменилось. И изменил его ни кто иной, как основатель немецкой классической философии Иммануил Кант.

И. Кант (1784-1804 гг.). Кант родился и прожил всю свою жизнь в городе Кенигсберге в Пруссии. Большое влияние на формирование будущего философа оказал истово исповедовавшийся его родителями пиетизм – наиболее суровая разновидность религии протестантизма, появление которой стало реакцией на «духовный застой и перерождение лютеранской церкви»[67]. Благодаря этому влиянию вопросы морали и нравственности оказались одними из главных в философском творчестве Канта, хотя далеко не единственными. Круг его интересов был довольно широк. Еще в молодые годы он участвует в дискуссии физиков по поводу измерения кинетической энергии, задумывается над вопросом о влиянии происходящих под воздействием Луны приливов в мировом океане на скорость вращения Земли. В тридцать лет он пишет трактат в духе взглядов эпохи Просвещения под названием «Всеобщая естественная история и теория неба», в котором впервые в Новое время рассматривает мир, Вселенную не как нечто раз и навсегда данное, а как имеющее историю своего развития. В Кенигсбергском университете он преподает студентам географию, а затем и философию, правда, не собственную, а Христиана Вольфа – систематизатора и популяризатора учения Лейбница. К созданию своей философии Кант приступил довольно поздно – в 47 лет. Он изложил ее в трех «критиках», трех книгах, названных им соответственно «Критика чистого разума», «Критика практического разума» и «Критика способности суждения». Издание этих книг, особенно первой из них, и стало настоящим переворотом в философии Нового времени во взглядах на человека.

Теория познания. Анализируя знание своего времени, Кант приходит к выводу, что оно складывается из того, «что мы воспринимаем посредством впечатлений, и из того, что наша собственная познавательная способность (только побуждаемая чувственными впечатлениями) дает от себя самой»[68]. Такое независимое от опыта и от всех чувственных впечатлений знание Кант называет априорным(данным до опыта). Он отличает его от знания эмпирического, имеющего опытный источник, называя последнее апостериорным. Априорное знание характеризуется тем, что оно носит необходимый и всеобщий характер. Иными словами, оно не допускает сомнений в своей истинности, и, кроме того, не знает исключений. Расхожее положение, согласно которому «исключения лишь подтверждают правило» в данном случае неприемлемо.

Априорным, по Канту, является прежде всего знание, выражаемое в аналитическом суждении. Под аналитическими философ имеет в виду суждения, в которых субъекту (предмету, явлению) приписывается свойство, в скрытом виде содержащееся в понятии этого субъекта (предмета или явления). Поскольку это свойство выявляется через анализ данного понятия, знание о нем и называется аналитическим. В качестве примера Кант приводит суждение: «Все тела протяженны». Свойство протяженности неотъемлемо присуще телу, поскольку последнее не мыслится без нее. Поэтому знание о протяженности тел можно получить путем анализа понятия тела, не прибегая к чувственному опыту.

Но аналитическое знание, являясь априорным, внеопытным, не дает познающему субъекту ничего нового. Оно только проясняет уже известное, деля понятие субъекта на подчиненные ему понятия, которые уже мыслились в нем, хотя и смутно. Канта же интересуют суждения, дающие нам новые знания, суждения расширяющие, синтетические.Синтетическими он называет суждения, которые присоединяют к понятию субъекта (явления, предмета) предикат (свойство, признак), который вовсе не мыслится в нем.

Все эмпирические (опытные) суждения являются синтетическими. Но эмпирические суждения не могут обладать необходимым и всеобщим характером. С точки зрения Канта (да и не только его), «опыт не дает своим суждениям истинной или строгой всеобщности». Он сообщает им только условную и сравнительную всеобщность, посредством индукции (обобщения, движения мысли от частного к общему), что означает следующее: «насколько нам до сих пор известно, исключений из этого правила не встречается».[69] Но ведь могут и встретиться. Действительно, бесконечность реального мира в пространстве и времени и ограниченность человека, обусловленная его конечностью, делает невозможным прийти с помощью чувственного опыта к абсолютной гарантии истинности и всеобщности знаний об этом мире. Мы никогда не сможем до конца удостовериться, что наше знание истинно для всякого возможного опыта как в настоящем, так и в будущем, поскольку этот опыт безграничен. Однако необходимое и всеобщее синтетическое знание существует, значит, оно является априорным. С ним, по Канту, имеют дело такие дисциплины, как математика, естествознание и метафизика.

Рассмотрим простейшее математическое выражение: 7 + 5 = 12. Никто не усомнится в его истинности. Оно всегда будет верным. Но откуда такая уверенность? Как мы уже знаем, опыт такой уверенности дать не может. Следовательно, это выражение априорно. Может быть оно аналитично? Нет. Число 12 не содержится ни в явном, ни в скрытом виде в числах 5 и 7. Отсюда вывод: выражение 7 + 5 = 12 - априорное синтетическое суждение.

Теперь обратимся к естествознанию. Один из основополагающих законов естествознания гласит: при всех изменениях телесного мира количество материи остается неизменным[70]. То, что это суждение является необходимым и всеобщим, очевидно. Следовательно, оно априорно. Но оно и не аналитично: ведь в понятии материи не мыслится ее постоянства. Значит, этот закон носит априорный синтетический характер.

Аналогичные аргументы можно привести и к метафизическим (философским) суждениям, например, к формулировке закона причинно-следственной связи.

Но если априорные синтетические суждения существуют, то, что делает их возможными? Как возможны такие суждения в математике, естествознании, метафизике? Или, говоря словами самого Канта:

Как возможна чистая математика?

Как возможно чистое естествознание?

Как возможна метафизика как наука?

С целью ответить на эти вопросы И.Кант и предпринимает свою критику (анализ) чистого, то есть имеющего дело только с синтетическими априорными суждениями, разума.

Предмет познания, по Канту, дается человеку через чувственность. Воздействуя на человека, он (предмет) вызывает в нем ощущения, которые Кант называет материей, а то, благодаря чему из ощущений складывается образ предмета, является формой. Материя всех явлений открывается нам в опыте (aposteriori). Форма же, как считает Кант, “должна для них находиться готовой в нашей душеa priori (до опыта) и потому может рассматриваться отдельно от всякого ощущения”[71]. Все представления, в которых нет ничего, что принадлежит к ощущению, Кант называет чистыми. Науку же о них он именует трансцендентальной эстетикой (от др.греч. aisthesis – «чувство»), так как она исследует нашу чувственную способность представления.

Он полагает, что чувственное созерцание всегда совершается не иначе, как в пространстве и времени. Действительно, чтобы мы ни созерцали, мы всегда видим предметы вне себя либо рядом друг с другом, либо на определенном расстоянии друг от друга. Однако, чтобы воспринимать их в таких ситуациях, надо предварительно иметь представление о пространстве. С другой стороны, вполне можно себе представить пространство без предметов. Отсюда следует, что нельзя считать пространство апостериорным представлением, выведенным из отношений между вещами, то есть из опыта. Но именно сам этот внешний опыт, говорит Кант, становится возможным, благодаря представлению о пространстве.

То же самое можно сказать и о времени. Одновременность и последовательность не воспринимались бы, если бы в основе созерцания не лежало априорное представление о времени. Таким образом, представление о времени также не выводится из отношений между предметами и явлениями, а является условием возможности этих отношений. С другой стороны, если бы представления о пространстве и времени были выведены из опыта посредством индукции, то они были бы частью, общей для представлений локальных пространств и времен, то есть включались бы в эти, менее общие, чем они, но более содержательные частные представления. На деле же представление пространства вообще включает в себя эти конкретные пространства как свои фрагменты.

И еще одно. О том, что время и пространство – не полученные опытным путем понятия или представления, говорит также следующее: из понятия нельзя вывести положения, выходящие за его пределы, т.е. не включенные в него изначально. В то время как геометрия, наука о пространстве, определяет свойства последнего, не содержащиеся в представлении о нем, то есть синтетически, и, более того, a priori, не прибегая к опыту. И из представления о времени нельзя вывести таких необходимых положений как: «время имеет одно измерение», или: «различные времена существуют не вместе, а последовательно», ибо они не входят в понятие времени. Но их нельзя получить и из опыта, так как тогда они не будут иметь необходимого и всеобщего характера.

Наличие такого характера свойств пространства и времени можно объяснить, с точки зрения Канта, лишь предположив, что последние являются формами не реального бытия, а чувственного созерцания, или формами восприятия, данными человеку a priori [72]. Образно выражаясь, они представляют собой очки или призму, через которую человек смотрит на предметный мир. Но это не простые очки. Они показывают нам мир не таким, каков он на самом деле, а в соответствии со своей структурой и свойствами. Мысль Канта, возможно станет еще яснее, если сравнить пространство и время с кривым зеркалом, которое отражая реальный предмет, в процессе отражения изменяет его до неузнаваемости, придавая ему форму своей поверхности.

Таким образом, исследуя предметы, данные нам через призму пространства и времени, мы познаем формы и свойства не самих предметов, а именно простраства и времени, которые (формы и свойства) проявляются, когда предметы воздействуют на нас. Причем делаем мы это путем чистого созерцания. То есть не обобщаем наблюдения за многими предметами, а на одном предмете или явлении выясняем закономерности пространства в целом и времени в целом. И поскольку иных “очков” (иных форм восприятия) нам не дано, то есть все предметы настоящего и будущего опыта даются и будут даваться нам через них, познанные формы и свойства являются для нас всеобщими и необходимыми. Но именно свойства пространства и времени являются предметом математики, так как они определяются числом. Поэтому возможность чистой математики, то есть математических синтетических знаний a priori, с точки зрения Канта доказана.

Из сказанного выше явствует, что в процессе чувственного познания мы имеем дело не с вещами самими по себе, а с их явлениями, или со «способом, каким они действуют на наши чувства»[73]. Форма этих явлений (пространственно-временная) задается нашим разумом, а выступающие в качестве материи ощущения, наполняющие эти формы, являются лишь реакцией наших органов чувств на воздействие внешних предметов и ни в коем случае не соответствуют их объективным качествам.

Следующей задачей кантовской «Критики» является ответ на вопрос: «Как возможно чистое естествознание?». Предметом естетвознания является природа, как “существование вещей, насколько оно определено общими законами”.[74] Иными словами, в естествознании речь идет не только о чувственно воспринимаемых предметах, но и о связях между ними, которые недоступны чувственному созерцанию. Причем под “предметами” философ, естественно, понимает не вещи сами по себе, а их явления, или, как еще говорит Кант, “предметы нашего опыта”.

Если математика имеет дело с чистым созерцанием, естествознание предполагает действие рассудка. “Дело чувств – созерцать, рассудка – мыслить”.[75] Мыслить же, значит связывать представления и понятия в сознании, устанавливая между ними отношения. Иными словами рассудок выносит свои суждения о понятиях, присоединяя к ним свойства (предикаты), не содержавшиеся в них заранее. Такие суждения могут быть случайными, основанными на индивидуальном опыте: “комната тепла”, “сахар сладок”, “когда солнце освещает камень, он становится теплым”. Они говорят лишь о том, что данные восприятия соединены в моем индивидуальном сознании, но не вообще. Соединены ли они на самом деле, эти суждения не сообщают. Поэтому Кант называет их “суждениями восприятия”.

Но суждения могут носить всеобщий и необходимый характер. Автор “Критик” называет их “сужденими опыта” и пытается найти условия, при которых эти суждения возможны. С точки зрения Канта, чтобы получить суждения опыта, надо отношения между представлениями в суждении восприятия подвести под априорные понятия – категории. Они даны нам a priori, до опыта в нашем рассудке. Кант перечисляет двенадцать таких категорий, объединяя их в группы по следующим критериям: по количеству, качеству, отношению и модальности, - и называет понятиями или формами чистого рассудка:

По количеству:
Единство (мера)
Множественность (величина)
Всеобщность (целое)
По качеству:	По отношению:
Реальность	Причина.
Отрицание	Субстанция.
Ограничение	Взаимодействие
По модальности:
Возможность
Существование
Необходимость[76]

Если пространство и время как формы чувственного восприятия являются условиями, при которых предметы даются в созерцании, то есть, могут восприниматься, то формы чистого рассудка такие условия не представляют. То есть, предметы могут являться нам без помощи рассудка. Тогда как получается, что мышление имеет объективную значимость, то есть, становится условием возможности всякого познания предметов?

Ответ на этот вопрос заключается, по Канту, в том, что «все не только воспринимается, но и мыслится». А осмысление любого предмета, то есть, установление связей его с другими предметами или внутри самого предмета, возможно только посредством ряда перечисленных выше двенадцати форм чистого рассудка. Иными словами, сами эти формы и являются единственно возможными образцами отношений абсолютно для всех предметов. Они задают эти отношения нашим суждениям восприятия. Совпадение связей в суждении восприятия с одним из типов связей, задаваемых формами чистого рассудка, делает первые объективными, то есть имеющими характер всеобщности и необходимости.

Так, подобрав для суждения “Камень нагревается, когда светит солнце” категорию причинности, мы превращаем связь в суждении восприятия (то есть просто фиксацию сосуществования в моем восприятии двух представлений: света солнца и нагретости камня) в действительную связь, то есть в связь в суждении опыта. Переходным звеном между связями в суждении восприятия и категориями является создаваемая с помощью способности воображения налядная, образная связь представляемых в суждении восприятия предметов.

Полученные описанным способом синтетические априорные суждения и представляют собой чистое естествознание.

Последней задачей «Критики чистого разума» Канта является ответ на вопрос: «Как возможна метафизика как наука?». В отличие от предыдущих двух вопросов этот не получает у Канта положительного решения. Причиной такого результата является характер метафизических проблем. Кант предлагает для рассмотрения следующие три: проблему души как безусловной целокупности всех обусловленных психических явлений, проблему мира как безусловной целокупности бесконечного ряда причинно обусловленных явлений и проблему Бога как безусловной причины всех обусловленых явлений. Все эти проблемы невозможно решить однозначно. Попытка их осмысления приводит к антиномиям (неразрешимым противоречиям). Так, рассуждая о мире в целом, мы с одинаковым успехом можем доказать и то, что мир конечен, и то, что он бесконечен. Рассуждая о Боге – то, что он есть, и то, что его нет и т.д.

Объясняется это тем, что такие понятия, как «Бог», «душа», «мир в целом» и т.п., не являются понятиями предметов опыта, то есть, их объекты не даны нам в формах пространства и времени. Они представляют собой так называемые «регулятивные идеи», или идеи разума, имеющие априорный характер и, подобно пространству и времени и понятиям чистого рассудка, относящиеся к «трансцендентальным формам». Под трансцендентальными формами Кант понимал познавательные формы, данные нашему рассудку до всякого опыта и являющиеся его условиями. Регулятивные идеи – это орудия разума, задача которого – придание единства понятиям об объектах.

Но поскольку регулятивные идеи – не предметы опыта, данные нам в пространстве и времени, то к ним, по Канту неприменимы понятия чистого рассудка. Ведь через них (через понятия чистого рассудка) осмысляется то, что дано нам в созерцании. Но разве можно созерцать мир в целом, или душу, или Бога? Когда мы все же пытаемся осмыслить регулятивные идеи в формах чистого рассудка (а иначе ничего осмыслить и невозможно), это приводит нас к неизбежным противоречиям.

Кант здесь отразил реальный характер философских проблем, которые относятся скорее к области самосознания, чем науки. Их решение никогда не бывает однозначным и меняется от автора к автору, от эпохи к эпохе, от народа к народу. И окончательное их решение невозможно в принципе. Кант, правда, надеется, что такое положение когда-нибудь изменится. По его мнению, метафизика просто не выработала соответствующего метода, и это дело будущего.

Этика. Однако, какое бы важное место в философии Канта ни занимала теория познания, в центре его интересов всегда оставалась этика, то есть, поведение людей. Практическому разуму, ответственному за поступки человека, он отдавал первенство перед разумом теоретическим. Кант считал, что знание «имеет ценность только в том случае, если оно помогает человеку стать человечнее, обрести твердую нравственную почву, реализовать идею добра». Но, в принципе, человек может распознать добро и зло, и не прибегая к науке или философии. И в этом Кант расходится с Сократом, который учил о зависимости нравственности от знаний.

Практический разум он описал в трех книгах: в «Основах метафизики нравственности», в «Критике практического разума» и в «Метафизике нравов». В них он в первую очередь проводит мысль об автономности морали. До него философы и теологи выводили мораль либо из религии, либо из потребностей человека, либо из его жизненного опыта, представлений о пользе. Кант же говорит о самоценности и независимости нравственных поступков. У истоков нравственности не стоят ни вера, ни чувственные потребности. Это у животных связь между «чувственным стимулом» и поведением имеет необходимый характер. У людей же он вызывает лишь желания. Так же мало служит формированию нравственных понятий у человека его повседневный опыт. С точки зрения Канта, повседневный опыт аморален. Жизненные перипетии показывают нам, что в выигрыше чаще всего оказывается тот, кто преступает нравственные нормы.

Дата добавления: 2014-12-27