Лондон, 1873. 9 страница. Потом был Генри. Он, возможно, был первым из них, кто убедил Сесилию, что хотя все Сумеречные Охотники разные

Потом был Генри. Он, возможно, был первым из них, кто убедил Сесилию, что хотя все Сумеречные Охотники разные, они не были опасными чужаками. В Генри не было ничего пугающего, с долговязыми ногами и угловатый, в тот момент когда он прислонился к столу Шарлотты.

Потом её глаза скользнули по Гидеону Лайтвуду, более низкому и коренастому, чем его брат – Гидеону, чьи серо-зеленые глаза, как у надеющегося щенка, обычно следили за Софи по всему Институту. Ей было интересно, а заметили ли другие в Институте его привязанность к их горничной, и что сама Софи думала об этом.

Затем был Габриэль. Мысли Сесилии, в которых присутствовал он, были в беспорядке и замешательстве. Его глаза были яркими, тело напряженным, как сжатая пружина, в то время как он прислонился к креслу брата. На темном бархатном диване прямо напротив Лайтвудов сидел Джем, рядом с ним Тесса. Он поднял голову, когда открылась дверь и, как это было всегда, казалось, его глаза стали немного ярче, когда он увидел Уилла. Это было своеобразное качество, присущее им обоим, и Сесили было интересно, было ли так у всех парабатаев, или это было свойственно только им. В любом случае, должно быть это страшно быть настолько связанным с другим человеком, особенно когда один из них был такой хрупкий, как Джем.

Она наблюдала за тем, как Тесса положила свою руку на руку Джема и сказала ему что-то, что заставило его улыбнуться. Тесса быстро посмотрела на Уилла, он только пересек комнату, как всегда делал, чтобы прислониться к камину. Сесиль не могла понять делал ли он это потому, что ему постоянно холодно, или он думал, что казался лихим перед прыгающим пламенем.

Ты должна стыдиться своего брата, скрывающего недозволенные чувства к невесте своего парабатая, сказал ей Уилл. Если бы на его месте был кто-то другой, она бы сказала ему, что нет смысла хранить секреты. В конце концов, правда выйдет наружу. Но в случае с Уиллом, она не была уверена. Годами он ловко прятался и притворялся. Он был идеальным актером. Если бы она не была его сестрой, если бы она не видела его лицо в те моменты, когда Джем не смотрел, она сомневалась, что она догадалась бы.

А ещё была ужасная правда в том, что ему не надо будет скрывать свою тайну всю жизнь. Ему нужно скрывать это только пока Джем жив. Если бы Джеймс Карстаирс не был так неумолимо добр и полон благих намерений, Сесилия думала, что она, возможно, ненавидела бы его от лица своего брата. Мало того, что он женится на девушке, которую любит Уилл, так ещё когда он умрёт, она боялась, что Уилл никогда не оправится. Но вы не можете обвинить кого-то в смерти. В намеренном уходе, может быть, как ее брат покинул её и её родителей, но не в смерти, власть над которой была, конечно же, за пределами понимания любого смертного человека.

– Я рада, что Вы все здесь-, - сказала Шарлотта напряженным голосом, который заставил Сесилию прислушаться. Шарлотта серьёзно смотрела на полированный поднос, стоявший на её столе, где лежало открытое письмо и маленький пакет, завернутый в вощеную бумагу.

– Я получила тревожное послание. От Магистра.-

– От Мортмейна? – Тесса наклонилась вперед, и механический ангел, который она всегда носила на шее качнулся, сверкая в свете огня. – Он вам написал?-

– Не для того, чтобы спросить о здоровье, полагаю, – сказал Уилл. – Чего он хочет?-

Шарлотта глубоко вздохнула. – Я прочитаю вам письмо-.

Дорогая миссис Бранвелл,

Прошу простить меня за беспокойство, в это трудное время для вашей семьи. Я огорчен, но должен признаться не был удивлён, услышав о серьёзном недомогании мистера Карстерса.

Я полагаю, что Вы знаете, что я являюсь счастливым обладателем большой, я бы даже сказал очень большой, части медикаментов, которые позволили бы мистеру Карстерсу продолжить нормальную жизнь. Так что, мы оказываемся в очень интересной ситуации, которую я, к счастью для нас обоих готов разрешить. Я был бы очень рад сделать обмен. Если Вы готовы доверить мисс Грэй в мои руки, то я предоставлю необходимую часть инь феней Вам.

Я посылаю знак своей доброй воли. Дайте мне знать о Вашем решении, написав мне. Если правильная последовательность чисел, напечатанных внизу письма, будет сказана моему автоматону, то я получу его.

С уважением,

Аксель Мортмейн

– Это всё-,- сказала Шарлотта, складывая письмо и возвращая его обратно на поднос. – Здесь также инструкции как вызвать автоматона, которому, как он хочет, мы должны передать наш ответ и последовательность цифр, о которой он упоминает, но нет никакой подсказки о его местоположении.-

В воздухе повисло тревожное молчание. Сеси, которая сидела в кресле, обитом тканью с цветочным узором, взглянула на Уилла и увидев его, быстро отвернулась, как будто чтобы не видеть его выражения. Джем побледнел, цвет его лица стал пепельным, а Тесса – Тесса сидела очень тихо, пока свет от огня и тени мелькали по её лицу.

– Мортмейну нужна я-, сказала она, наконец, нарушив молчание. – В обмен на инь фень для Джема-.

– Это смешно-,- сказал Джем. – Несостоятельно. Письмо нужно показать Конклаву, чтобы они смогли узнать что-нибудь о местонахождении Магистра, но это все-.

– Они не смогут ничего узнать о его местонахождении, – тихо сказал Уилл. – Магистр оказывался слишком умным для этого уже много раз-.

– Это глупо, – сказал Джем. – Это самая грубая форма шантажа-

– Не могу не согласиться-, сказал Уилл. – Послушайте, мы воспринимаем пакет как благословение, горстка инь феня, которые поможет тебе, и мы игнорируем все остальное.-

– Мортмейн написал письмо обо мне, – сказала Тесса, прерывая их обоих. – Решение должно быть моим. – Она повернулась к Шарлотте. – Я пойду-.

Опять наступила мертвая тишина. Шарлотта выглядела пепельно-белой; Сесиль чувствовала, как ее руки вспотели там, где она сцепила их на коленях. Лайтвуды казались смущенным. Габриэль выглядел так, будто он мечтал быть где-нибудь, только не здесь. Сесиль едва ли могла винить их. Напряженные отношения между Уиллом, Джемом и Тессой были как пороховая бочка, готовая отправиться на тот свет от одной спички.

– Нет-, сказал Джем, наконец, поднимаясь на ноги. – Тесса, ты не можешь.-

Она проследила за тем, как он встал. – Я могу. Ты мой жених. Я не могу позволить тебе умереть, когда могу помочь, и Мортмейн не причинит мне физического вреда.-

– Мы не знаем, что он имеет в виду! Он не заслуживает нашего доверия! – Вдруг сказал Уилл, а затем опустил голову. Его рука сжала каминную полку настолько сильно, что его пальцы побелели. Сесиль могла сказать, что он заставил себя молчать.

– Уилл, если бы ты нужен был Мортмейну, ты бы пошёл, – сказала Тесса, глядя на брата Сесили с выражением не терпящим возражений. Уилл вздрогнул от ее слов.

– Нет-, сказал Джем. – Ему я бы тоже запретил.-

Тесса повернулась к Джему с первым выражением гнева по отношению к нему, которое Сесиль когда-либо видела на ее лице. – Ты не можешь запретить мне-не больше, чем ты можешь запретить Уиллу.

“Я могу,” сказал Джем. “По очень простой причине. Препарат не лечение, Тесса. Это только продливает мое проживание. Я не позволю тебе выбрасывать свою собственную жизнь ради остатка моей. Если ты пойдешь к Мортэмейну, то это будет ни за что. Я все еще не буду принимать наркотик. ”

Уилл поднял голову. – Джеймс-

Тесса и Джем посмотрели друг на друга, их глаза встретились. – Ты бы не, – вздохнула Тесса. – Ты не оскорблял бы меня, швыряя жертву, которую я сделала для тебя в своем лице.-

Джем пересек комнату и схватил со стола Шарлотта пакет и письмо. – Я предпочел бы оскорбить тебя, чем потерять-,-сказал он и прежде, чем любой из присутствующих успел сделать шаг, чтобы остановить его, он бросил оба предмета в огонь.

Комната взорвалась криками. Генри бросился вперед, но Уилл уже упал на колени перед решеткой и сунул обе руки в огонь.

Сесилия вскочила с кресла. – Уилл! – закричала она и бросилась к брату. Она схватила его за плечи пиджака и оттащила его от огня. Он упал назад, все еще горящий пакет выпал из его рук. Мгновение спустя Гидеон был уже там, топая ногами по маленьким искоркам пламени, оставляя на коврике беспорядок из сгоревшей бумаги и серебристого порошка.

Сесилия уставилась на камин. Письмо с дальнейшими указаниями, как вызвать автомата Мортмейна исчезло, превратившисьв пепел.

– Уилл – сказал Джем. Он выглядел больным. Он упал на колени рядом с Сесилией, все еще держащей брата за плечи, и вытащил стеле из кармана пиджака. Руки Уилла были алыми, мертвенно-бледными там, где на коже уже появлялись багровые пузыри, с черными пятнами от сажи. Он прерывисто и тяжело дышал в ухо Сесилии – задыхаясь от боли, это звучало также, как когда он упал с крыши своего дома, когда ему было девять лет и сломал кости в левой руке. – Биддвч ин иавн, Уилл –, сказала она, в то время как Джем приставил стеле к предплечью брата и быстро начал рисовать. – Ты будешь в порядке.-

– Уилл-,-сказал Джем, половину себе под нос. – Уилл, мне так жаль, мне так жаль. Уилл-.

Прерывистое дыхание Уилла стало замедляться, когда иратце подействовало, бледнея, его кожа вернула свой нормальный цвет. – Там еще есть немного инь феня, который можно сохранить- сказал Уилл, тяжело прислоняясь спиной к Сесилии. От него пахло дымом и железом. Она чувствовала как его сердце бешено колотилось в спине. – Лучше бы собрать это прежде чем что-нибудь ещё –

– Вот. – Это была Тесса, вставая на колени;Сесиль смутно осознавала, что все остальные стояли, Шарлотта в шоке прикрыла рукой рот. В правой руке Тессы был носовой платок, в котором, возможно, был инь-фень, который Уилл спас от огня. – Возьми это-сказала она и положила его в свободную руку Джема, в ту, которая не держала стеле. Он смотрел так, будто собирался сказать что-то, но она уже встала. Выглядя крайне разбитым, Джем смотрел, как она вышла из комнаты.

– О, Уилл. Что же нам делать с тобой? -

Уилл сел, чувствуя себя довольно нелепо в кресле с цветочным узором в гостиной, позволяя Шарлотте, расположившейся на маленьком стуле перед ним, накладывать мазь на его руки. После трех иратце они уже не очень сильно болели и даже вернули свой нормальный цвет, но Шарлотта всё же настаивала на их лечении.

Остальные ушли, за исключением Сесилии и Джема; Сесилия сидела рядом с ним, расположившись на подлокотнике кресла, а Джем опустился на обгоревший ковер, его стеле-было по-прежнему в его руках, не касаясь Уилла, но близко. Они отказались уйти, даже после того, как другие ушли и Шарлотта отослала Генри работать назад в подвал. В конце концов, больше ничего нельзя было сделать. Инструкции о том, как связаться с Мортмейном исчезли, превратившись в пепел, и решение не было принято.

Шарлотта настояла на том, чтобы Уилл остался смазать руки, а Сесилия и Джем отказались покинуть его. И Уиллу пришлось признать, что ему это нравилось, нравилось, что его сестра сидит на подлокотнике кресла, нравились свирепые покровительственные взгляды, которые она бросала на тех, кто к нему приближался, даже Шарлотта, милая и безобидная с ее мазью и ее материнским кудахтаньем. И Джем, у его ног, прислонившийся к стулу, как он это делал много раз, когда Уилла перевязывали после драки или накладывали иратце из-за ран, которые он получил в бою.

– Ты помнишь то время, когда Мелиорн попытался выбить тебе зубы за то, что ты назвал его бездельником с заостренными ушами? – сказал Джем. Он принял немного инь феня, который прислал Мортмейн, и на его щеках снова был румянец.

Уилл улыбнулся, несмотря ни на что, он не мог сдержаться. В последние несколько лет было кое-что, что делало его счастливым: что в его жизни был кто-то, кто знал его, знал, о чем он думал, прежде чем он говорил это вслух. – В ответ я бы выбил его зубы, – сказал он, – но когда я отправился на его поиски, он эмигрировал в Америку. Несомненно, чтобы избежать моего гнева.-

– Хм-, сказала Шарлотта, она всегда так делала, когда думала, что Уилл зазнаётся. – У него было много врагов в Лондоне, в моем понимании –.

“Dydw I ddim yn gwybod pwy yw unrhyw un o’r bobl yr ydych yn siarad amdano,” жалобно сказала Сесилия.

– Ты не знаешь о ком мы говорим и никто не понимает, что ты говоришь, – сказал Уилл, хотя в его тоне не было упрека. Он слышал усталость в собственном голосе. Нехватка сна в прошлую ночь брала свое. – Говори по-английски, Cecси-.

Шарлотта вернулась за стол, поставив банку с мазью на него. Сисилия потянула Вилла за волосы: – Дай мне посмотреть на твои руки-

Он поднял их. Он вспомнил, огонь, агонию исходящию от него, и больше всего на свете шокированое лицо Тессы. Он знал, что она поймет, почему он сделал то, что он сделал, почему он не подумал об этом дважды, но в ее глазах… как будто ее серце было сломано для него.

Он только хотел, чтобы она была все еще здесь. Было хорошо, находиться с Джемом, Сеси и Шарлоттой, быть в окруженным их любовью, но без нее всегда будет чего-то не хватает, Тесса часть его сердца, что никогда не вернется.

Сесили коснулась его пальцев, которые сейчас выглядели вполне нормально, в стороне от сажи под ногтями. – Весьма удивительно, – сказала она и погладила его руки слегка, осторожно, чтобы не смазать мазь. – Уилл всегда был склонен к нанесению повреждений себе-, добавила она, с нежностью в голосе. – Я не могу сосчитать, сколько переломов конечностей он перенес, когда мы были детьми, царапин, шрамов-.

Джем навалился на спинку стула и глядя на огонь – Лучше бы это были мои руки-, сказал он.

Уилл покачал головой. Усталость придавала всему находящимуся в комнате хмурый вид, обои на стенах сливались в эдиное пятно. – Нет, только не твои руки. Тебе даны твои руки для игры на скрипке. Для чего нужны мои?-

– Мне следовало бы знать, что ты сделаешь, – тихо сказал Джем. – Я всегда знаю, что ты сделаешь. Мне следовало бы знать, что ты сунешь руки в огонь. -

– А мне следовало бы знать, что ты выбросишь этот пакет- сказал Уилл беззлобно. – Это было – это было безумно благородным поступком. Я понимаю, почему ты это сделал.-

– Я думал о Тессе. – Джем подтянул колени и положил на них подбородок, а затем тихо рассмеялся. – Безумно благородный. Разве это не должно быть в твоей компетенции? Внезапно я тот, кто делает смешные вещи, и ты говоришь, чтобы я перестал? -

– Боже-, сказал Уилл. – Когда мы поменялись местами?-

Свет от камина заиграл на лице и волосах Джема, когда он покачал головой. – Это очень странная вещь – быть влюбленным –, сказал он. – Это меняет тебя.-

Уилл посмотрел на Джема, и то, что он чувствовал, больше чем ревность, больше всего на свете, было тоскливое желание посочувствовать своему лучшему другу, поговорить о чувствах, которые он хранил в сердце. Разве это были не те же самые чувства? Разве они не одинаково любят, не одного и того же человека? Но, – Я хочу, чтобы ты не не рисковал собой- было всё, что он сказал.

Джем встал. – Я всегда желал этого тебе.-

Уилл поднял глаза, такие вялые от сна и усталости, которую вызвали лечебные руны, что он видел только фигуру Джема в ореоле света. – Ты уходишь?-

– Да, спать. – Джем слегка прикоснулся пальцами к выздоравливающим рукам Уилла. – Отдыхай, Уилл-.

Глаза Уилла уже закрылись, когда Джем повернулся уйти. Он не слышал, как за Джемом закрылась дверь. Где-то по коридору пела Бриджит, её голос заглушал потрескивание огня. Уиллу он не казался раздражающим, как бывало прежде, он больше походил на колыбельную, которую его мать когда-то пела ему, чтобы убаюкать его.

– О, что ярче света?

Что темнее ночи?

Что острее топора?

Что мягче расплавленного воска?

Истина ярче света,

Ложь темнее ночи.

Месть острее топора,

Любовь мягче расплавленного воска.

– Песня-загадка – сказала Сесилия сонным голосом. – Мне они всегда нравились. Ты помнишь, как раньше мама нам пела? -

– Немного- признался Уилл. Если бы он не так сильно устал, он, возможно, вообще бы не признался. Его мать всегда пела, музыка наполняла уголки усадьбы, пела, когда она шла вдоль реки в устье Mawddach, или среди нарциссов в саду. Llawn yw’r coed o ddail a blode, llawn o goriad merch wyf inne.

– Ты помнишь море? – спросил он, из-за усталости ему было тяжело говорить. – Озеро в Tal-y-Llyn? Здесь, в Лондоне, нет ничего такого же синего как они-.

Он услышал, как Сесилия резко вздохнула. – Конечно, я помню. Я думала, ты не помнишь. -

Образы из снов вспыхнули яркими красками в закрытых глазах Уилла, сон захватил его как течение и потянул от освещенного берега. – Думаю, я не смогу встать со стула, Cecси-, пробормотал он. – Я посплю здесь сегодня ночью.-

Ее рука поднялась, нащупала его, освободно обвилась и обняла. – Тогда я останусь с тобой- сказала она, и ее голос стал частью сновидения, когда сон, наконец, поймал и понёс его вниз и вверх.

Кому: Габриелю и Гидеону Лайтвудам

От: Консула Джошуа Вейланда.

Я был очень удивлен, получив ваше послание. Я не могу представить, как выразиться более точно. Я хочу, чтобы вы передавали мне подробную переписку Миссис Бранвелл с её родственниками и доброжелателями из Идриса. Я не просил подшучивать над её модисткой. Меня также не интересуют ни её манера одеваться, ни ваше ежедневное меню.

Настоятельно прошу написать мне письмо с соответствующей информацией. Я также искренне надеюсь, что письмо будет более подходящим для Сумеречных Охотников чем для Душевнобольных.

Именем Разиеля,

Консул Вейланд

Глава 8. Это пламя огня

Но, что надежда для тебя!

То мне – желаний агония.

Эдгарт Алан По, – Тамерлан-

Тесса сидела за туалетным столиком тщательно расчесывая волосы. Воздух снаружи был прохладным, но влажным, как будто он впитал воду Темзы, пахнувшую железом и городской грязью. Это была такая погода, из-за которой её обычные густые, волнистые волосы запутывались на кончиках. Не то, чтобы все её мысли были о волосах, это было просто повторяющееся движение, расчесывание, которое позволяло ей сохранить своего рода принудительное спокойствие.

В памяти она снова и снова видела шок Джема, когда Шарлотта прочитала вслух письмо Мортмейна, и обожённые руки Уилла, и горстку инь феня, которую ей удалось собрать с пола. Она видела руки Сесилии вокруг Уилла и боль Джема, когда он извинялся перед Уиллом, мне так жаль, мне так жаль.

Она не могла вынести этого. Они были в агонии, они оба, и она любила их обоих. Они страдали из-за неё, она была тем, что было нужно Мортмейну. Из-за неё исчез инь фень Джема и мучился Уилл. Она повернулась и выбежала из комнаты потому, что не могла больше вынести этого. Как могли три человека, которые так сильно любят друг друга, причинить друг другу столько боли?

Она положила расческу и посмотрела на себя в зеркало. Она выглядела усталой, с тенями под глазами, так же как выглядел Уилл весь день, сидя в библиотеке и помогая Шарлотте с бумагами Бенедикта, переводя некоторые отрывки, которые были на греческом или латинском; гусиное перо быстро движется по бумаге, голова с тёмной шевелюрой склонена. Было странно смотреть на Уилла в дневном свете и вспоминать мальчика, который держал ее на ступеньках дома Вулси так, как будто она была спасательной шлюпкой в шторм. При дневном свете лицо Уилла не было безмятежным, но оно также не было открытым или уступчивым. Он не был неприветлив или холоден, но он также не смотрел на неё и не улыбался ей через стол в библиотеке и уж никаким образом не признавал событий прошлой ночи.

Ей хотелось отвести его в сторону и спросить были ли новости от Магнуса, сказать ему: Никто не понимает, что ты чувствуешь, кроме меня, и никто не понимает, что я чувствую, кроме тебя, так разве мы не можем переживать вместе? Но если бы Магнус связался с ним, Уилл сказал бы ей, он был честным. Они все были честными. Если бы они не были, думала она, глядя на свои руки, может быть, все было бы не так ужасно.

Было глупо предлагать пойти к Мортмейну – теперь она это знала – но эта мысль намертво засела в её голове. Она не могла быть причиной всего этого несчастья и не сделать чего-то, что могло бы облегчить его. Если бы она уступила Мортмейну, Джем жил бы дольше, и Джем и Уилл были бы вместе, и это было бы, как если бы она никогда не появлялась в Институте.

Но сейчас, в прохладе вечерних часов, она знала, что нет ничего, что она могла бы сделать, чтобы повернуть время вспять или уничтожать те чувства, которые были между ними. Она чувствовала, внутри пустоту, как будто часть неё просто исчезла, и все же она была парализована. Часть неё хотела побежать к Уиллу увидеть, исцелены ли его руки и сказать ему, что она понимает. Другая её часть хотела побежать через коридор в комнату Джема и умолять его простить её. До этого они никогда не сердились друг на друга и она не знала, как вести себя с разъяренным Джемом. Захочет ли он расторгнуть помолвку? Будет ли он разочарован в ней? Почему-то было трудно вынести мысль, что Джем мог разочароваться в ней.

Чирк. Она подняла глаза и оглядела комнату – неясный шум. Может, ей показалось? Она устала, может, пора позвать Софи, чтобы она помогла ей с платьем, а затем лечь в постели, захватив книгу. Она читала Замок Отранто и находила ее отличным развлечением.

Она встала со стула и пошла позвонить в колокольчик для прислуги, когда шум раздался снова, более настойчивый. Чирк чирк, у двери её спальни. С лёгким беспокойством она прошла через комнату и распахнула дверь.

Черч присел с другой стороны, серо-голубой мех взъерошен, выражение свирепое. На шее у него был привязан бантик из серебристого кружева, а к бантику был прикреплен маленький кусочек свёрнутой бумаги, как крошечный свиток. Тесса встала на колени, протянула руку к бантику и развязала его. Бантик упал и кот сразу же побежал дальше по коридору.

Бумага свободно выскользнула из кружева, Тесса взяла её и развернула. Знакомый петлеобразный почерк вился по всей странице.

Встретимся в музыкальной комнате.

– Дж

– Здесь ничего нет, – сказал Габриэль.

Он и Гидеон были в гостиной. Было уже довольно темно, шторы были опущены, и если бы у них не было своих ведьминых огней, была бы непроглядная тьма. Габриэль торопливо просматривал письма на столе Шарлотты, уже во второй раз.

– Что ты имеешь виду, ничего? – сказал Гидеон, стоя у двери. – Я вижу там кучу писем. Безусловно, одно из них должно быть.

– Ничего скандального, – сказал Габриэль, закрыв ящик стола. – Или даже интересного. Переписка с дядей из Идриса. Кажется, у него подагра.

– Очаровательно, – пробормотал Гидеон.

– Не могу не задаться вопросом, в чем же таком, по мнению консула, Шарлотта замешана. Измена Совету? – Габриэль взял пачку писем и поморщился. – Мы могли бы заверить его в её невиновности, если бы только знали в чем он её подозревает.

– И если бы я верил, что он хочет быть уверен в её невиновности – сказал Гидеон. – Мне кажется, это больше похоже на то, что он надеется поймать её. – Он протянул руку. – Дай мне это письмо.

– Письмо дяде? – Габриэль заколебался, но сделал как ему сказали. Он поднял ведьмин огонь, освещая стол, в то время как Гидеон наклонился и, присвоив одну из ручек Шарлотты, начал царапать официальное письмо Консулу.

Гидеон подул, чтобы высушить чернила, когда дверь в гостиную распахнулась. Гидеон подпрыгнул. Желтый свет залил комнату, намного ярче, чем тусклый ведьмин огонь; мигая, Габриэль поднял руку, чтобы прикрыть глаза. Он должен был наложить руны ночного видения, подумал он, но они долго исчезают, и он был обеспокоен тем, что это вызовет вопросы. Пока его глаза приспосабливались к свету, он услышал, как его брат воскликнул с ужасом:

– Софи?

– Я Вам говорила не называть меня так, Мистер Лайтвуд. – Ее тон был холодным. Зрение Габриэля стало четким, и он увидел, что горничная стояла в дверях, держа в одной руке лампу. Она щурилась. Ее глаза ещё больше сузились, когда она увидела Габриэля, с письмами Шарлотты в руке. – Вы… это письма Миссис Бранвелл?

Габриэль поспешно бросил письма на стол. – Я… Мы…

– Вы читаете ее письма? – Софи смотрела с яростью, как какой-нибудь ангел-мститель, с лампой в руке. Габриэль быстро взглянул на брата, но Гидеон, казалось, потерял дар речи.

В жизне Габриэля он не мог вспомнить, чтобы его брат смотрел так даже на самую красивую сумеречную охотницу. Но он смотрел на эту мирскую служанку со шрамом так, будто она была восходом солнца. Это было необъяснимо, но это было также неоспоримо. Он видел ужас на лице своего брата, из-за того, что хорошее мнение Софи о нем рушилось на глазах.

– Да, – сказал Габриэль. – Да, мы действительно просматриваем её корреспонденцию.

Софи сделала шаг назад. – Я немедленно позову Миссис Бранвелл.

– Нет – Габриэль протянул руку. – Это не то, что ты подумала. Подожди. – Быстро в общих чертах он обрисовал то, что произошло: угрозы Консула, его просьба о том, чтобы они шпионили за Шарлоттой. – Мы никогда не собирались рассказывать то, что она писала. Мы лишь хотели защитить ее.

Подозрительное выражение Софи не изменилось. – И почему я должна верить хоть единому Вашему слову, господин Лайтвуд?

Гидеон наконец заговорил:

– Мисс Коллинз. Пожалуйста. Я знаю, что после неудачного происшествия с булочками вы перестали меня уважать, но пожалуйста, поверьте, я не предал бы доверия Шарлотты, не ответил бы предательством на ее доброту.

На момент Софи заколебалась, затем опустила глаза.

– Я сожалею, Мистер Лайтвуд. Я хочу верить вам, но в первую очередь я должна сказать Шарлотте правду.

Габриэль схватил со стола письмо, которое только что написал его брат. – Мисс Коллинз, – сказал он. – Пожалуйста, прочитайте это письмо. Это то, что мы намеревались послать Консулу. Если после его прочтения, ваше сердце все еще будет полно решимостью найти госпожу Бранвелл, то мы не будем пытаться остановить Вас.

Софи перевела взгляд от него к Гидеону. Затем она наклонив голову, подошла и поставила лампу на стол. Забрав письмо у Гидеона, она развернула его и прочитала вслух:

Кому: Консулу Джошуа Вайленду

От: Гидеона и Габриэля Лайтвудов

Дорогой сэр,

Вы, как обычно, проявили великую мудрость, попросив нас прочитать письма Миссис Бранвелл в Идрис. Мы лично взглянули на указанную переписку и заметили, что она почти ежедневно общается с двоюродным дедом Родериком Фейрчайлд.

Содержание этих писем, сэр, шокировало и разочаровало бы Вас. После этого, наша вера в прекрасный пол ослабла.

Миссис Бранвелл проявляет самое бессердечное, жестокое и неженственное отношение к его многочисленным тяжелым болезням. Она рекомендует ему применять меньше ликера для лечения подагры, проявляя безошибочные признаки того, что её забавляет его тяжелый недуг водянки, и полностью игнорирует его упоминание о подозрительном веществе, которые скапливаются у него в ушах и других отверстиях.

Признаки нежной женской заботы, которую могли бы ожидать от женщины её старшие родственники-мужчины, и уважение, которое как должное, любая относительно молодая женщина должна проявлять к старшим – их нет! Мы боимся, что Миссис Бранвелл, сошла с ума от власти. Её нужно остановить, пока не стало слишком поздно, и многие отважные Сумеречные Охотники не пропали из-за отсутствия женской заботы.

Искренне ваши,

Гидеон и Габриель Лайтвуд ”

Было тихо, когда она закончила. Казалось Софи стояла целую вечность, глядя на бумагу широко открытыми глазами. Наконец она спросила:

– Кто из вас это написал?

Гидеон откашлялся. – Я.

Она подняла глаза. Она сжала губы, но они дрожали. На один ужасный момент Габриэль подумал, что она вот-вот заплачет. – О, Боже-, сказала она. – И это первое письмо?-

– Нет, было ещё одно, – признался Габриэль. – О шляпках Шарлотты.-

– О её шляпках? – Смех сорвался с губ Софи, и Гидеон смотрел на нее, как будто он никогда не видел ничего столь изумительного. Габриэлю пришлось признать, что она действительно выглядела довольно хорошенькой, когда смеялась, со шрамом или без. – И консул был в ярости?-

– Убийственно-, сказал Гидеон.

– Ты собираешься сказать Миссис Бранвелл? – Потребовал Габриэль, который не мог выдержать неизвестности.

Софи перестала смеяться. – Нет-, сказала она, – потому что я не хочу компрометировать вас в глазах Консула, а также, я думаю, что такая новость причинит ей боль, и ни к чему хорошему не приведёт. Шпионить за ней таким образом, какой ужасный человек! – Ее глаза вспыхнули. – Если вам понадобится помощь, чтобы расстроить план Консула, я буду счастлива помочь. Позвольте мне оставить письмо у себя, и я гарантирую, что завтра оно будет отправлено-.

Музыкальная комната была не такой пыльной, как её помнила Тесса – она выглядела так, будто её недавно хорошо убрали; приятное дерево подоконников и пола блестело, как и рояль в углу. В камине горел огонь, очерчивая фигуру Джема в пламени, когда он отвернулся от него и, увидев ее, нервно улыбнулся.

Все в комнате казалось мягким, в приглушенных, как акварель тонах – темный блеск фортепиано, покрытые белыми простынями инструменты, которые из-за света огня оживали и были похожи на призраков, пламя тусклым золотом отражалось в оконных стеклах. В них она также могла увидеть себя и Джема, стоящими лицом друг к другу: девушка в темно-синем вечернем платье и очень худой юноша с копной серебристых волос, чей черный пиджак висел слегка свободно на его стройном теле.

В тени его лицо было уязвимым, тревога таилась в мягком изгибе рта. – Я не был уверен, что ты придешь.-

Дата добавления: 2015-04-24