Победы греков под Платеей и у Микалы

Кампания 480 г. отнюдь не определила исход войны. Персидская армия осталась непобежденной. Под командой Мардония в Фессалии стояла лучшая кавалерия и пехота Персидской империи, а затем к нему присоединился и корпус, сопровождавший Ксеркса к Геллеспонту. Армия Мардония, несомненно, представляла большую опасность, чем войско Ксеркса, ибо, лишившись значительного количества второстепенных войск, она выиграла в мобильности, а ее снабжение упростилось. Македония, Фессалия и Беотия предоставили не только фураж и продовольствие, но и бойцов, особенно конников. Греческой армии в целом не довелось проверить на прочность персидскую мощь, да и кавалерии у нее почти не было. Пелопоннесские командиры, разумеется, предпочитали удерживать подготовленные позиции на Истме, где персидская конница не могла бы действовать. С другой стороны, персидский флот потерпел под Саламином тяжелое поражение и потерял множество людей, так как большинство азиатских моряков не умели плавать. Но потеря кораблей лишь несколько уменьшила его численное превосходство, и в течение зимы можно было построить новые корабли и набрать новые команды. Тем не менее Ксеркс до самого лета бездействовал в Сардах, а его флот стоял без движения в Киме и на Самосе, утрачивая отвагу. Таким образом, на море инициатива перешла к грекам. Но поскольку их в первую очередь волновала армия Мардония, весной 479 г. они собрали лишь 110 кораблей у Эгины и не пошли дальше Делоса. Судьба Греции должна была решиться на суше.

Зимой персы еще раз продемонстрировали, как они обращаются с бунтовщиками. После того как восставшая Потидея выдержала трехмесячную осаду, Артабаз схватил Олинфа, которого заподозрил в измене, загнал все население города в болото и там уничтожил. Такая свирепость предотвратила новые восстания. Сопротивление свелось к партизанским вылазкам фокийцев, совершавших их с горы Парнас. Первой целью Мардония весной 479 г. было поссорить Афины с их греческими союзниками. Посланец Мардония – царь Македонии Александр – обещал афинянам союз, независимость и репарации от Персии, но получил отказ. В начале июля, сразу после сбора урожая, Мардоний вторгся в Аттику. Он отправил нового посла с точно такими же предложениями к афинянам, которые снова эвакуировались на Саламин под защитой флота. Но хоть они снова ответили отказом, он не предпринимал никаких действий в надежде, что они передумают. Когда аргивяне донесли ему, что греки выступили с Пелопоннеса, Мардоний сжег все, что еще уцелело в Афинах, разграбил страну и отступил через Декелею в Беотию, ландшафт которой больше подходил для действий кавалерии, а население было лояльно к персам. Пусть Мардонию и не удалось поколебать решимость афинян, но он выманил пелопоннесцев с их оборонительной позиции на Истме, посеял семена раздора между союзными греками и теперь надеялся провести решающее сражение на своих условиях.

Опасность раскола Общегреческого союза проявилась еще до Саламинской битвы, когда Фемистокл пригрозил увести афинян, если пелопоннесцы будут настаивать на удержании Истма. После победы спартанцы оказали Фемистоклу почести, одарив его оливковым венком, колесницей и эскортом. Но теперь афиняне выбрали своими вождями Аристида и Ксантиппа. Когда спартанцы узнали о миссии Александра, царя Македонии, они отправили в Афины послов и предложили приютить у себя мирных афинян – из этого предложения стало ясно, что Спарта не собирается оборонять Аттику. В присутствии персидского и спартанских послов Афины сделали выбор. Аристид объявил, что, пока солнце продолжает свой путь по небу, афиняне будут воевать с Персией с помощью богов и героев, чьи святилища осквернены персами; и что Афины хотят не убежища для своих граждан, а обороны Аттики греческими силами, действующими в Беотии. Когда второй персидский посол явился в Афинский совет, тогда заседавший на Саламине, единственный советник, захотевший вынести предложение персов на суд народа, был забит камнями. По плану Аристида афиняне отправили в Спарту посольство. Они пригрозили заключить сепаратный мир, если спартанцы не придут на помощь Афинам. Афинян поддержали послы из Мегары и Платеи. В то время спартанцы как раз проводили праздник Гиацинтий. Наконец, когда отчаявшиеся послы заявили, что покидают Спарту и вернутся как союзники персов, эфоры дали ответ, что спартанская пехота находится уже на расстоянии ночного перехода от Аттики. Возможно, в промедлении Спарты с ответом заключалась определенная стратегия: когда в конце июля спартанское войско выступило в поход, оборонительные укрепления на Истме были закончены, и их можно было удержать в случае поражения в поле. Но ценой промедления стало второе опустошение Аттики и возросшее недовольство афинского народа.

Мардоний разбил лагерь на южной равнине Беотии у реки Асоп, лицом к предгорьям Киферона (рис. 19). Он вырубил все деревья и окружил лагерь деревянным частоколом. Его конница могла патрулировать равнину и защищать линию снабжения из Фив. Греки оценивали силы Мардония примерно в 300 тысяч человек. В персидскую конницу входили тяжеловооруженные кирасиры под командованием Масистия; тысячи царских гвардейцев, ранее охранявших царя; легкая конница из Персии, Мидии, сакской Скифии, Бактрии и Индии; греческая кавалерия из Беотии, Фессалии и Македонии. В состав пехоты входило 10 тысяч «бессмертных» – лучшее войско во всей империи Ксеркса – и гоплиты из центральной Греции. Фокийцы не посылали своих бойцов в Аттику, но сейчас под принуждением они выставили тысячу гоплитов. Их прибытие дало Мардонию возможность продемонстрировать мощь своей кавалерии на равнине. Окруженные бесчисленными конниками, гоплиты остановились и построились квадратом, приготовившись к шквалу стрел и дротиков. Но тут Мардоний прислал гонца, который приветствовал фокийцев и предостерег их не изменять персам. Мардоний рассчитывал, что греческая армия либо атакует в благоприятных для него условиях, либо, не решившись атаковать, распадется вследствие внутренних противоречий: союзные ему греки и оракулы, к которым он обращался, утверждали, что разногласия в конце концов погубят греческое сопротивление.

Армией Общегреческого союза командовал Павсаний, племянник Леонида, который был регентом при юном царе Спарты Плистархе. Большую и самую боеспособную часть армии составляли лаконцы: 5 тысяч спартанцев, 5 тысяч лакедемонских периэков и 35 тысяч илотов (последние были хорошо оснащенными застрельщиками). Следующими по численности были 8 тысяч афинян под командованием Аристида на левом фланге войска и 5 тысяч коринфян, поставленные рядом с 1500 тегейцами и спартанцами на правом фланге. Центр был собран из войск прочих союзников; слева рядом с афинянами стояли 600 платейцев, 3 тысячи мегарян и 500 эгинян. Всего насчитывалось 38 700 гоплитов из 24 государств и около 70 тысяч легких пехотинцев, из которых половина была илотами. Кавалерия имелась в ничтожном количестве. Вскоре после того как эти силы собрались в Платее, обострилась проблема снабжения, поскольку все продовольствие приходилось доставлять через перевалы Киферона. Ситуация еще больше ухудшилась, когда через восемь дней после прихода греков персидская конница на перевале уничтожила караван из 500 вьючных животных и их охрану. Теперь приходилось использовать окольные пути. Исключительно по этой причине Павсаний и его штаб стремились к немедленному сражению. Но он занимал точно такую же позицию, как Мильтиад у Марафона, – позицию, которую спартанцы осмотрели после битвы. Теперь греческая пехота точно так же не выдержала бы натиск персидской кавалерии на равнине и вследствие этого не могла атаковать персидскую пехоту. Поэтому Павсаний выстроил свою армию в боевом порядке вдоль предгорий и стал выжидать.

Рис. 19. Пути из Мегары в Беотию и Аттику

Оба полководца ждали, у кого первого не выдержат нервы. Грекам приходилось терпеть непрерывные налеты персидской конницы, нерегулярное снабжение и нехватку воды. Они на пару дней воспрянули духом, когда отборный отряд из 300 афинян с помощью лучников сумел убить Масистия и отогнать его кирасиров. Его тело положили на телегу и провезли мимо всего греческого строя; равнина в ту ночь огласилась воплями азиатов, которые в знак траура остригли гривы своим скакунам и вьючным лошадям. Но эффект от этого подвига длился недолго. Стычки с конницей продолжались еще три недели, в течение которых оба полководца решительным образом изменили свою диспозицию и получили неблагоприятные предсказания от своих прорицателей.

Однажды глубокой ночью к афинским аванпостам приблизился всадник, которого проводили к афинским командирам. Это был Александр, царь Македонии. Он сообщил, что Мардоний атакует на рассвете и, вероятно, сказал также, что лучшая персидская пехота покинула свои позиции напротив спартанцев и встала напротив афинян. После этого Александр отбыл. К рассвету Павсаний аналогичным образом поменял местами афинян и спартанцев. Тогда Мардоний отказался от своего плана, и обе стороны вернулись к первоначальной диспозиции. Затем последовала атака персидской конницы, отбившей у спартанцев их главный источник воды, ручей Гаргафия, который персы засыпали камнями и нечистотами. Это поставило греков в крайне сложное положение. Павсаний созвал совещание, на котором было решено следующей ночью перейти на более удобную позицию ближе к Платее.

В сумерках, после еще одного дня непрерывных атак персидской конницы, утомивших греческую пехоту, армия начала ночной переход. Центр греков уже был заметно деморализован. В страхе перед персидской конницей он рвался укрыться в Платее. Павсаний же столкнулся с неповиновением упрямого спартанского офицера Амомфарета, который не присутствовал на совещании и теперь отказывался выполнять приказ об отступлении, считая его равносильным бегству перед лицом врага. Узнав от Павсания, что спартанцы и тегейцы не сдвинулись с места, афиняне также остались на своих позициях. С приближением рассвета главнокомандующий приказал отступать, оставив Амомфарета и его отряд позади. Пока афиняне пересекали равнину, Павсаний повел свои силы вдоль предгорий. После этого за ним неспешно последовал Амомфарет со своими людьми, и Павсаний остановился, чтобы они догнали его.

Персидская конница, на рассвете пошедшая в атаку, обнаружила греческие позиции покинутыми. Тогда она набросилась на объединившиеся силы Павсания и Амомфарета. Мардоний решил, что греческая армия развалилась. Он немедленно приказал всей своей пехоте идти в атаку скорым шагом. Союзные ему греки на правом фланге отрезали афинян, к которым тщетно взывал Павсаний, а персидская пехота повела общее наступление на лакедемонян и тегейцев, оставшихся без поддержки. Но персы не торопились идти на сближение. Сперва они построили укрепление из своих больших плетеных щитов, чтобы защититься от снарядов греческих застрельщиков, и засыпали ряды гоплитов стрелами. Павсаний удерживал своих гоплитов на месте, пока вражеские ряды не сбились в кучу. Знамения были благоприятными. Тогда гоплиты, сохраняя четкий строй, пошли в атаку вниз по склону, снесли укрепление и сблизились с врагом. Их смертоносные копья, сомкнутые щиты и тяжелые доспехи позволили им постепенно одолеть персов, которые бились стойко, даже хватались за наконечники копий голыми руками, но не имели щитов, нагрудных пластин и достаточно длинного оружия. Особенно жестокий бой разгорелся там, где Мардоний, восседая на белом коне, повел в атаку тысячный пехотный отряд царских телохранителей. Но и они были разбиты, а Мардоний погиб. После этого персидская пехота смешалась и бросилась в беспорядочное бегство, а вслед за ней толпы мидийцев, бактрийцев и прочих. Преследование было таким стремительным, что конница не могла отрезать греков от беглецов, спешивших к укрепленному лагерю.

Во время рукопашной схватки отряды, составлявшие центр греков, поспешили обратно от Платеи – одни через предгорья, другие по равнине. Последние попали под удар фиванской конницы, потеряли 600 человек и укрылись на склонах горы Киферон. Афиняне на левом фланге вели жаркий бой с беотийцами; когда был уничтожен отборный фиванский отряд из 300 человек, беотийцы отступили к Фивам. Часть персов – пехота центра под командованием Артабаза и конные эскадроны – отошли на север, сохраняя боевой порядок. После этого афиняне присоединились к лакедемонянам, которые не могли преодолеть частокол. Благодаря решительным и умелым атакам афиняне проделали брешь, через которую греки ворвались в лагерь, разя азиатов, как овец в загоне: Павсаний, встревоженный огромным числом врагов и, вероятно, помня об учиненных врагом зверствах, приказал своему войску не брать пленных. Когда резня закончилась, основные пехотные силы персидской армии перестали существовать. Угроза персидского завоевания была отражена, как оказалось, навсегда благодаря высочайшему воинскому духу и мастерству спартанских гоплитов, зарекомендовавших себя сильнейшей пехотой не только Греции, но всего цивилизованного мира.

Платейская кампания явилась наивысшим достижением греческого единства. В течение трех недель более 100 тысяч греков совместно отражали атаки персидской конницы. Они сохранили верность Зевсу Эллению, богу всех греков, которых афиняне призвали на подмогу союзному делу. Они выполнили клятву, которую торжественно принесли перед тем, как перейти гору Киферон: «Я буду сражаться до смерти, я поставлю свободу превыше жизни, я не покину своих военачальников – ни живых, ни мертвых, я буду выполнять все приказы командиров, и я похороню своих товарищей по оружию там, где они падут, и никого не оставлю без погребения»[33]. Во время маневров перед битвой платейцы сняли межевые камни на границе с Аттикой, чтобы исполнить предсказание дельфийского оракула, обещавшего победу на аттической земле. После победы особые почести были оказаны платейцам, на чьей земле похоронили павших греков. Полисы – члены Общегреческого союза решили, что в каждую годовщину победы в Платее будут собираться политические и религиозные представители «Греков», чтобы принести жертвы Зевсу Освободителю и провести игры в честь освобождения; что платейцы будут посвящены Зевсу как священный и неприкосновенный народ; и что платейцы должны принести жертву Зевсу и Гермесу от имени павших греков. Эти церемонии проводились в течение многих столетий; глава платейского полиса неизменно заканчивал жертвоприношение словами: «Я пью за людей, погибших за греческую свободу».

Поскольку значительная часть Греции все еще оставалась под персидским игом, победители обязались в рамках Общегреческого союза продолжать борьбу и регулярно выставлять 10 тысяч гоплитов, тысячу конников и 100 боевых кораблей. Успех привлек к делу освобождения новых сторонников. К союзу уже присоединился восставший Самос. До окончания года принесли клятву верности и послали своих представителей на Общегреческое совещание островные ионийцы и эолийцы. Клятва, произнесенная перед Платейской битвой, вероятно, повторяла первоначальное обязательство союзников «наложить десятину» на покорившиеся персам государства. Теперь союзники решили идти на Фивы и потребовать выдачи коллаборационистов. Фиванцы выдержали двадцатидневную осаду а затем выдали всех коллаборационистов, которые не успели бежать. Их привели в союзный штаб на Истме на суд Общегреческой лиги. Однако Павсаний распустил союзную армию и незамедлительно казнил предателей.

В тот же сентябрьский день, когда произошла битва при Платее, греки одержали победу при Микале на побережье Малой Азии. Это событие открыло новую страницу во взаимоотношениях материковой Греции и Персидской империи – за исключением кратковременной интервенции Афин и Эретрии во время Ионийского восстания, греки еще не сражались на землях великого царя. Греческий флот начал эту кампанию в 479 г. не ради освобождения малоазиатских греков, а чтобы помешать персам прийти на помощь Мардонию морем и защитить Грецию от нового вторжения в таких же масштабах, как и в прошлом году. Ведь если бы греческий флот разгромил персидский и захватил бы контроль над Эгейским морем, Ксеркс едва ли сумел бы содержать в Европе более крупную армию, чем та, которую он оставил там осенью 480 г.

Когда греческий флот в 110 кораблей весной 479 г. собрался у Эгины, в штаб командующего Леотихида, царя Спарты, явились шестеро изгнанников с Хиоса. После неудачной попытки убить проперсидского тирана Хиоса они прибыли в Спарту и обратились к спартанскому правительству с просьбой освободить Ионию. Теперь они повторили свою просьбу командующему греческим флотом. Оба раза им отказали. К августу силы флота возросли примерно до 250 кораблей. В этот момент прибыли трое посланцев от группы сопротивления на Самосе, базе вражеского флота. Они сообщили, что персидские корабли в плохом состоянии, самосцы восстали против проперсидского тирана Теоместора и что, увидев корабли союзного флота, ионийцы восстанут. Леотихид потребовал от пришельцев поклясться в верности и повел греческий флот к Самосу. Персы тем временем распустили быстроходную финикийскую эскадру и с остатком флота перебрались в Микалу на материке, где корабли вытащили на берег, а вокруг них построили частокол. В этом месте уже стоял лагерем 60‑тысячный персидский гарнизон Ионии, так что общие силы при Микале, включая морскую пехоту и команды кораблей, насчитывали около 100 тысяч человек. Значительную их часть составляли греки и другие покоренные народы, чья лояльность была сомнительна. Греческий флот, готовый к абордажной тактике, был укомплектован примерно 5 тысячами морских пехотинцев в дополнение к 45 тысячам моряков, вооруженных для рукопашного боя. Поэтому Леотихид направился к Микале и вызвал персов на морской бой, но те не двинулись с места.

Тогда Леотихид решил сыграть на возможных разногласиях во вражеском лагере. Подойдя на своем флагмане поближе к берегу, он объявил ионийцам, находящимся на службе у персов: пусть они не забывают о свободе и передадут своим друзьям пароль «Гера». Затем он высадил все свои войска чуть дальше по побережью. Персидский командир, встревоженный этим объявлением, как и рассчитывал Леотихид, разоружил самосцев, а милетян поставил на путях, ведущих в глубь страны. Его пехота устроила заслон из высоких плетеных щитов и приготовилась к стрельбе из луков. Когда греки под командованием Леотихида занимали позиции, по их рядам прошел ни на чем не основанный слух, что их сородичи в Греции одержали великую победу. Воодушевленное войско пошло в наступление. Афиняне, возглавлявшие прибрежный фланг, прорвались сквозь заграждение из плетеных щитов. Сплошной строй гоплитов оттеснил персидскую пехоту, и отряды афинян, коринфян, сикионцев и трезенцев на плечах у беглецов ворвались в укрепленный лагерь. Тут подошла и остальная армия во главе с лакедемонянами, которые задержались на пересеченной местности, и устроила финальное побоище, во время которого ионийцы напали на своих хозяев‑персов. Персидские пехотинцы небольшими разрозненными группами бились до конца, но большинство их подданных бежали в глубь страны, где они попали в руки милетян. Когда сражение закончилось, мертвых насчитывалось около 40 тысяч, а корабли были сожжены на берегу. Эта решительная победа принесла грекам безусловное господство в Эгейском море. При новом наступлении Ксерксу пришлось бы рассчитывать лишь на финикийский, кипрский и египетский флоты, так как ионийцы и эолийцы опять находились на грани восстания.

Одержав победу, греки оказались перед политической и военной проблемами, причем весьма важными. Общегреческое совещание в Коринфе, несоменно, приказало Леотихиду сдерживать или атаковать персидский флот, принимая любую помощь, какую предложат ионийцы. Вполне вероятно, что совещание назначило в штаб Леотихида своих представителей, наделенных полномочиями принимать новых членов в Общегреческий союз и определять политику в восточной части Эгейского моря. Перед битвой при Микале Леотихид вел переговоры с самосскими агентами и взял на себя обязательство оборонять Самос от Персии. Следовало ли принимать такое же обязательство в отношении ионийцев и эолийцев с азиатского побережья? Ответ Спарты на этот вопрос всегда был ясен: она обещала дипломатическую поддержку, но не военную помощь. Сухопутная держава, лишенная кавалерии, она не считала возможным своими силами оборонять прибрежную полоску от всей военной мощи Персидской империи. В данном случае, когда в штабе Леотихида шли дебаты, мнение спартанцев осталось прежним, и к нему присоединились другие пелопоннесцы. Поэтому они посоветовали ионийцам и эолийцам покинуть азиатское побережье – выход, который когда‑то предложил Биас из Приены и к которому прибегли некоторые полисы, – и поселиться на территориях, имеющих удобный выход к морю, отняв их у государств, сотрудничавших с персами.

Однако афинские представители энергично воспротивились предложению спартанцев и пелопоннесцев. Они не желали эвакуации Ионии, и, уважая их мнение, спартанцы и пелопоннесцы прекратили дискуссию. Тогда союзники приняли в члены союза Хиос, Лесбос и другие островные государства, которые сотрудничали с греками, но ни одного полиса на азиатском побережье. Спартанцы и пелопоннесцы, вероятно, остались удовлетворены этим исходом, поскольку он закладывал основы такого modus vivendi[34]с Персией, к которому Спарта пришла почти век спустя. Но в тот момент малоазиатских греков бросили на произвол судьбы.

После победы при Микале союзный флот направился к Абидосу. Леотихид намеревался разрушить мост через Геллеспонт, но его уже и так смыло. Поскольку сезон подходил к концу, Леотихид вернулся домой и распустил флот. Однако Ксантипп и афинские командиры решили провести независимую операцию. С помощью ионийских и геллеспонтских греков, принятых в Общегреческий союз, они осадили Сест, главную персидскую базу на Херсонесе. Поскольку осада затянулась, а была уже зима, в афинском войске росло недовольство, но командиры отказывались отступать, пока из Афин не придет соответствующий приказ: они действовали в интересах Общегреческого союза, но по приказам из Афин. Еще до окончания зимы персы вырвались из окружения, хотя арьергард, в котором было многих видных персов, попал в плен. По приказу Ксантиппа начальника гарнизона Артаикта и его сына убили, а прочих выкупили родственники за большие деньги. Весной 478 г. Ксантипп направился домой с богатой добычей и с канатами от моста Ксеркса, которые, по‑видимому, были посвящены Афинским государством Аполлону Дельфийскому.

Этой операцией Геродот заканчивает историю Персидских войн. Разумеется, в захвате канатов было что‑то символическое, но в реальности Ксеркс лишился возможности провести новое крупномасштабное вторжение после битв при Платее и Микале. Однако война с Персией не завершилась в 478 г. Персидские гарнизоны оставались в Европе приблизительно до 465 г., нападение персов с моря было возможно вплоть до 448 г., когда Афины, наконец, заключили мир с Персией. Но в 478 г. угроза второго вторжения выглядела вполне реальной, заставляя некоторые греческие полисы предпринимать дальнейшие военные и морские действия против Персии.

Глава 5

Дата добавления: 2015-03-29