Поздний экспресс 5 страница

Она просто в тот день соизволила обратить свое внимание на него. Звезды так совпали или фаза луны. Или это как-то с Лилей связано. Но она решила, что день подходящий, чтобы попробовать, что собой представляет Вектор. Попробовала. Видимо, не впечатлило. И кроме поцелуев рабу ничего не позволили. То, что именно он первый ее оттолкнул, сейчас казалось неважным, несущественным. А вот что было важным - так это то, что кому-то было позволено много большее. И то, что с ней произошло сегодня - наглядное, болезненное и крайне унизительное тому подтверждение.

Нет, он понимал, конечно, не полный же болван, что при ее красоте парней у нее - хоть каждый день меняй. Но старался не думать об этом, старательно игнорировал. А теперь вот получил весьма наглядное подтверждение. Что кто-то пошел дальше поцелуев, гораздо дальше. Кто-то другой получил все. Прикасался к ней везде, где только хотел. Раздевал ее. Видел обнаженной. Прижимался к ней. Брал ее. Кончал в нее.

В такие моменты внутри больно бывает так, что спасение только - бутылка водки в одного, да и то, не факт, что поможет. Или за руль и педаль газа в пол. Чтобы вибрировало все - от стального сердца машины до твоих пальцев на руле, и все мысли сметает несущийся по артериям адреналин.

Водка дома отсутствует, идти в магазин нет ни сил, ни желания. Машины тоже нет. И поэтому из чехла достается Fender. Усилитель, наушники, пальцы привычно сжимают медиатор. Звук погромче, музыка поубойней. Korn, Linkin Park, System Of A Down, старый добрый AC/DC. Он играл себе долго, пока до дрожи не устали руки, а в ушах, когда он снял наушники, стояла гулкая тишина после ревущих гневных гитарных аккордов.

Спал он в эту ночь не один. Компанию ему составил его верный Dreadnought*.

__________________

Всю ночь бушевала гроза. И утро было пасмурным. Наверное, именно поэтому он проспал. То есть, идти ему никуда не надо было, но обычно просыпался сам, часов в восемь. А тут, в половину десятого его разбудил телефонный звонок. На ощупь нашарил телефон, в трубку хрипло:

- Да?..

- Вик, забери меня.

Он проснулся мгновенно, резко сел на кровати.

- Надь, что случилось?

- Ничего. Я хочу отсюда уйти. Забери меня, - а потом, после паузы, совершенно иным, неузнаваемым, не ее голосом: - Пожалуйста, Вик...

Вот теперь он начинает паниковать. Снова.

- Что случилось?!

- Ничего, правда. Со мной все в порядке. Я просто хочу домой.

- Врач сказал...

- Мне все равно, что сказал врач! - срывается она. Ему слышно, как она там вздыхает, на другом конце трубки. Вздыхает раз, другой. И, тихо: - Я все равно уйду, Вик. Утренний осмотр был, заявление о самовольном уходе я написала. Или я ухожу одна, или...

- Дай мне пару часов.

Одеваясь, он думал о том, что единственный шанс ему не бежать каждый раз по ее первому же зову - быть от нее как можно дальше. А если между ними будет океан - это будет совсем хорошо и сверхнадежно. А еще - о том, что он так и не поменял вчера постельное белье. И спал на этом темном буром пятне.

___________________

Она выглядит чуть лучше, чем вчера. На ней удивительно простая одежда - джинсы, джемпер, даже вместо привычных шпилек - мокасины. Видимо, это Любиных рук дело. Он забирает у Нади большой пакет, наверное, вещи. Например, то самое платье, которое на ней вчера насквозь промокло от крови.

- Ты как?

- Жить буду, - небрежно. - Где такси?

- Я машину у матери взял.

- Ух ты... Поедем на "Ауди"? Ты сегодня властелин колец?

- Да.

- Шикарно. Я тронута.

Какого черта она ерничает?

- Угу. Там как раз специально для тебя светлые кожаные сиденья... кстати.

Она резко останавливается, а он понимает, что перешел все границы.

- Надь, извини. Я это... не подумав, ляпнул. Черт, извини.

Он ждет, что она сейчас устроит ему скандал, наорет, обзовет хамом. Но она лишь кивает медленно.

- Ничего. Я заслужила, - и, пресекая его попытку что-то сказать: - Пойдем. Где машина стоит?

- Домой? - он задает совершенно очевидный вопрос, но молчание угнетает. Щелкает ремнем безопасности, поправляет зеркало заднего вида. Он не любит ездить на этом бегемоте, но свою машину отец не дал, не может ему простить ту пустяковую царапину на бампере. - Надь, ты спишь, ау? Я спрашиваю - домой тебя отвезти?

- Домой, - кивает она. - К тебе.

- Что?!?

- Вить, - она поворачивает голову в его сторону, и ему кажется, что он видит ее первый раз в жизни. Нет дерзкой, насмешливой, идеальной красавицы. Лиловые тени под глазами, волосы небрежно заплетены в косу. Синева глаз будто чернильная. И все равно Надя кажется ему безумно красивой. Даже более красивой, чем обычно. Такой... настоящей. Без маски. И очень хрупкой, почти стеклянной. Тронь - разобьется. - Я понимаю, что втянула тебя во всю эту историю без твоего ведома. Я виновата перед тобой, - он не знает, но она вкладывает в эти слова совсем иной смысл, неясный даже ей самой. Но уверенность четкая - ей есть в чем виниться перед Виком. - Но все-таки попрошу тебя. Можно, я у тебя сегодня побуду? Один день, Вик. Я прошу тебя. Я не могу сейчас домой. Мне надо с мыслями собраться. А в больнице... так тошно.

Вот тут он ее понимал, как никто. Больницы ненавидел. Но все равно... это как-то неправильно.

- Надь...

- Я не помешаю тебе, - торопливо и как-то... умоляюще? - Буду сидеть тихо, как мышка. Чай тебе буду приносить.

Он прикрывает глаза. Он просто не может ей отказать. Это невозможно, это выше его сил.

- Конечно, - ему удается даже улыбнуться. - Поехали. Только у меня бардак дома и жрать нечего.

__________________

Люба обещала сестре, но здравый смысл дороже. А Надька чудит, ох как чудит...

- Мам, можно? - заглянула в кабинет, он у родителей один на двоих. Мать работает, и она знала, что в такие моменты ее лучше не беспокоить. Но сейчас случай особый.

- Что такое, доченька?

- Ты только не волнуйся, ладно? - присела рядом.

- Отличное начало разговора, - Вера медленно снимает очки, аккуратно складывает дужки. - Кто отличился? Ты? Надя? Соня?

- Надя, - вздыхает Люба. И, решившись: - С ней все в порядке... уже. Но она в больнице.

Вера Владимировна ахает, прижав пальцы к губам.

___________________

Dreadnought*- модель электрогитары марки Fender.

Глава 8. -- Не бей его! -- Почему? -- Я сам ударю.

(с) к/ф "Денежный поезд"

Он не врал. И про бардак, и про пустой холодильник. Первым делом - перестелить постель. Надя ни словом не обмолвилось про испачканное кровью постельное белье, отвернулась только, обхватив себя руками.

- Ложись. Отдыхай. Я в магазин схожу. Пожелания будут?

- Нет, - зябко передергивает плечами. - Спасибо. Я ничего не хочу.

- Но тебе же надо, наверное... после всего этого... кушать, - чувствует себя - дурак дураком, уговаривает взрослую девушку поесть.

- Не хочу ничего, - повторяет упрямо, но устало.

Воспоминания детства - когда болеешь, кушать куриный бульон. И фрукты еще. Хотя, наверное, сейчас явно не та ситуация. Фиговая из него нянька для капризной принцессы. Ладно, апельсинов купит. Их она любит точно. Сам ограничится универсальной едой на все случаи жизни - пельменями.

_____________

На полу возле кровати стоит тарелка с разделенным на дольки, но нетронутым апельсином, стакан вишневого сока. Тоже почти нетронутый.

- Надь, ну поешь хоть что-нибудь.

- Я завтракала в больнице.

Вот врет и не краснеет. Так он и поверил, что Надин Соловьева ела больничную кашу.

- Я там печенья купил, вкусного. Может, чаю? Крепкого, с лимоном и...

- Вик, полежи со мной...

- Что?!?

Она не смотрит на него.

- Мне холодно.

- Я сейчас одеяло еще одно достану.

- Вик... полежи со мной... пожалуйста. Просто полежи рядом. Недолго. Я... - она наконец-то поднимает на него взгляд, - я ничего делать не буду. Просто полежи рядом со мной. Как плюшевый мишка.

Плюшевый мишка. Охренеть. Наверное, теперь по горлышко. Больше всего сейчас хочется рвануть из квартиры вон, хлопнув от души дверью. Чтобы не быть плюшевым мишкой для любимой девушки.

А вместо этого... Что он делает?! Почему не может сказать ей "нет"?! Никогда не может?!

Лег рядом, поверх одеяла, не прикасаясь и стараясь не смотреть в глаза. Хрен ему это помогло. Надя выбралась из-под одеяла, придвинулась сама, он едва подавил вздох. Уткнулась носом ему куда-то в надпись "Hobbit" на футболке. И, спустя пару секунд, руку ему за спину. Прижалась и затихла.

А у плюшевого медведя рвется на части его отнюдь не плюшевое сердце. Рвется от противоречивости того, что бушует в этом самом сердце. Очередное унижение - быть грелкой для нее, жилеткой, спасательным кругом. И ничем больше. Это так очевидно, так явно. Измученная синева глаз, мольба во взгляде. А с другой стороны - ну не может он отказать ей, когда она нуждается в нем! Хоть так, но нуждается. И лежать рядом с ней все равно сладко, так сладко, что поневоле можно уже начинать опасаться за то, что организм опять подведет непредсказуемой физиологической реакцией. Что будет сейчас совершенно некстати. И все равно руки удержать невозможно, ладонь ей на плечи, тихонько перебирает волосы. Чувствует себя откровенно жалким извращенцем. Утешается лишь тем, что менее чем через два месяца он будет лишен даже этого. Не увидит. Не прикоснется. Так пусть у него останутся хоть какие-то воспоминания.

- Согрелась? - так трудно удержаться от желания прикоснуться к ней губами, хотя бы вот ко лбу. Он помнит, какая у нее гладкая кожа...

Тишина в ответ. Ровное тихое дыхание. Согрелась и заснула. Из него получился идеальный плюшевый мишка.

Тихонько, чтобы не потревожить, встал, накрыл половиной одеяла. Пошел на кухню, заварил себе крепкого сладкого, с лимоном. От которого отказалась принцесса. И сел работать. Даже плюшевым медведям необходимо работать. Если удастся себя убедить, что у мягких игрушек не может болеть сердце.

_________________

Спалось ей хорошо и крепко. В отличие от предыдущей ночи, в которую она и не спала толком. Были ли тому виной провисшая сетка на больничной койке, какое-то странное, непривычное чувство пустоты внутри или банальная, но не сильная тянущая боль внизу живота - неясно. Но она всю ночь проворочалось с боку на бок. И ее грустные неспокойные мысли крутились вокруг Вика.

И сейчас предмет ее ночных бдений сидит в паре метров от нее. В Надину сторону не смотрит, даже не заметил, что она проснулась. Что неудивительно - непокорная шапка кудрей немного примята парой здоровенных серебристых наушников, а сам Вик явно увлечен работой. Надя поворачивается на бок, устраивается поудобнее. За ним интересно наблюдать.

Глаза двигаются, внимательно изучая что-то, невидимое ей, на экране ноутбука. Пальцы живут своей беспокойной жизнью. То вплетаются в волосы надо лбом, еще более усугубляя хаос, творящийся на голове. То отбивают на столе какой-то рваный ритм, видимо, в унисон тому, что играет в наушниках. То постукивают по губам, аккомпанируя этим жестом нахмуренному лбу. Потом прижимает обе ладони к лицу, трет его. И, отняв руки от лица, поворачивается к ней. Стягивает с головы наушники.

- Проснулась? Как самочувствие?

Вместо ее ответа - дверной звонок.

______________________

Стоящий на пороге его квартиры Надин отец вызвал в голове четко-ассоциативное воспоминание о последней встрече с представителем семейства Соловьевых. Если еще и Стас Саныч ему сейчас вмажет, вслед за Любой... а кулачищи у него будь здоров...

- Здравствуй, Виктор, - Соловьев-старший шагает через порог, не дожидаясь приглашения. Протягивает руку. Для рукопожатия, к облегчению Вика. - Надежда у тебя?

- Да, - отвечает на рукопожатие. Прокашливается и запоздало: - Здравствуйте, Стас Саныч.

Они проходят в комнату. Надин взгляд, потрясенный - на отца, укоризненный - на Вика. Тот отрицательно мотает головой. Соловьев-старший на их пантомиму внимания не обращает.

- Надюша, собирайся. Поехали домой.

Она не выдерживает. Губы кривятся.

- Вик... мог бы и сам мне сказать... я бы поняла, что мешаю.

- Виктор тут не причем, - Стас не дает Вику ответить. - Тебя Люба сдала, если хочешь знать. Но тебе тут делать в любом случае нечего. Надя, - отец подходит к кровати, протягивает ей руку, - у тебя же есть мы. Мама, я. Ну что ты, в самом деле. Никто тебя не осуждает. Поедем домой. Мама там с ума сходит. Нечего Вика напрягать.

- Да я не...

- Витя, спасибо тебе за все, - перебивает его Соловьев, - но это дело семейное, - и, обращаясь уже к дочери: - Поехали домой, ребенок.

___________________

- Доченька... - Наде безумно стыдно. Мама плачет. А мамы характер такой, что заставить ее плакать - это надо ой как постараться. Надя сама такая же. А теперь вот мать плачет. Гладит старшую дочь по голове и плачет.

- Мам, - Надя смущенно утыкается матери в плечо. - Ну, прости дочь непутевую...

- Ты еще скажи, что больше не будешь, - сквозь слезы хмыкает Вера.

- Не буду! Точно больше не буду!

- Ох, ребенок-ребенок, - Вера вздыхает и крепче прижимает старшее бедовое чадо к себе. - Ты вот мне скажи... я все могу понять... но Виктор-то тут причем? Да неужели ты думала, что мы тебе враги? Или что не поймем? Ну ладно, папа... он мужчина. Но почему мне не сказала? Наденька... ну неужели ты мне доверяешь меньше, чем Виктору? Он тут совсем не при чем.

- Мама... - тон у Нади абсолютно беспомощный. Она не знает, что сказать в свое оправдание.

- Нельзя так. Ну, он же парень. Как ты не понимаешь? Что он о тебе подумает?

Она бы многое могла сказать матери. О том, как сожалеет о случившемся: начиная с того поцелуя у него дома, вслед за которым ситуация и покатилась под откос - ее злость, клуб, случайный секс, беременность и как апогей - все завершилось там, где началось, у Вика дома. Круг замкнулся. Она все испортила. Все было неправильным, все. Не вернуть, не исправить. Но об этом матери не расскажешь.

- Мам, я очень сожалею, - тихо. - Правда.

- Что уж теперь, - Вера поворачивает голову, целует дочь в висок. - На все воля Божья. Ты, главное, не забывай: мы - твоя семья. Всегда поддержим. Что бы ни случилось, мы всегда на твоей стороне. Помни об этом. Хорошо?

- Хорошо.

__________________

Лишь спустя пару недель она поняла - невозвратно изменились не только их отношения с Виком. Она сама... Надя не узнавала себя. Общаться ни с кем не хотелось, все поклонники были посылаемы лесом, от общения с подругами уклонялась в форме чуть более вежливой, но столь же безапелляционной. И банальная физическая слабость имела место быть, особенно первое время, когда после занятий сил ни на что не было. Ее даже отец несколько раз на машине с занятий забирал. А самое главное - какая-то пустота внутри. Никого видеть не хотелось. Никого. Кроме него.

А ведь мама была права. Это было элементарно нелепо, непорядочно, неправильно. Сначала приставать к парню с поцелуями, а потом являться к нему беременной от другого в расчете на помощь, поддержку. А ведь он ни слова ей не сказал, не упрекнул. Сделал все, что сумел, помог, поддержал. Не бросил в трудный момент, не послал к черту, даже из больницы забрал, хотя уж тут-то вообще был не обязан. Друг, самый настоящий друг. Только вот друзьям язык в рот не засовывают. И физиологической реакции в виде эрекции на друзей не бывает, насколько она в курсе.

Когда она думала о том, хотела ли она исправить все, не делать того, что натворила, что привело ко всем этим событиям... Глупостей она наделала - на всех троих сестер хватит. Но если бы у нее была чисто гипотетическая возможность... вернуться в прошлое, не делать того, с чего все началось... Того поцелуя было бы жаль лишиться. Они целовались по-настоящему! Более того, так, как с ним, она ни с кем не целовалась. До сих пор помнит, как мгновенно отозвалось тело, молниеносно загорелось, словно лист бумаги, брошенный в костер.

И ведь ОН отвечал ей! Не только она одна сходила там с ума. Они помнит, как он застонал, когда она раздвинула языком его губы. Это было очень волнующе, неожиданно, пронзительно волнующе. И как он стал сразу настойчив, жаден на прикосновения, откровенен в желаниях. И его руки... и губы... и еще кое-что... Даже сейчас, спустя время, при воспоминании, ее дыхание становится тяжелым.

ЧТО?! Что потом случилось?! Что пошло не так?! Что за бред он нес?! Она до сих пор не могла это спокойно вспоминать и оценивать, сразу начинало остро жечь в груди от того, что он посмел ее отвергнуть, когда она так откровенно предлагала себя!

Все равно, сделанного не воротишь. А у нее теперь время трезвости и воздержания. Весь досуг складывается из разговоров с сестрой и чтения. Это ее неожиданно увлекло. Полюбопытствовала у Любы, которая пошла по стопам матушки и училась в Литературном, что бы такого мозговыносительного почитать. И втянулась. Это было то, что надо - забивать голову чужими проблемами и мыслями, чтобы хоть как-то уйти от своих.

__________________

Чем ближе к защите, тем более уплотняется время. Часов в сутках все меньше, а дел все больше. Вик запретил себе думать обо всем, кроме диплома. Потом, если уж так приспичит, потом. Как ни странно, получалось. Помогал вредный Тепеш и собственная гордость. Сколько можно, в конце концов?! Вот теперь-то яснее ясного: ловить и ждать ему нечего. Хлебнул унижения не то, что ложкой - полным ковшом экскаваторным. Уезжать, забывать, вычеркивать. Отчетливо понимал: будет больно. И возможно, он пожалеет о том, что уехал, что она так далеко, и невозможно сесть на автобус и приехать, вот просто так, потому что хочет видеть. Нет, они будут далеко друг от друга. Только так можно ее вырвать из души, из сердца. С кровью, по живому. Но именно там, через огромный океан от нее у него есть шанс пережить изъятие токсина по имени "Надин Соловьева" из своей крови. Чем дальше, тем лучше. Дотерпеть бы только до этого времени. Но сначала - диплом.

_______________________

Сессия случилась как всегда внезапно. Впрочем, для Надиного грустного и вдумчивого настроения это было как раз кстати. В кои-то веки она занималась и готовилась едва ли не с удовольствием. Ничто не отвлекало. Кроме совершенно несвойственной ей грусти, даже тоски. Смертельно хотелось позвонить Вику. Но что сказать? Все слова казались пустыми, неправильными, ненужными. Спасибо, что помог? Абсурдно. Извини, что так получилось? Глупо. Я скучаю по тебе? Стыдно.

И оставалось лишь одно - забивать голову фактами из истории международного права. В наушниках играло нечто страшное и громкое из той папки, куда Вик ей как-то записал своей любимой музыки. Почему-то сейчас ей даже нравилась эта музыка. Созвучно было. Внутреннему душевному настрою. Единственное, что радовало: здоровье восстановилось полностью. Хоть что-то.

__________________

Утро. У Нади сегодня первый экзамен в сессии. Вся семья дружно на кухне, Надя под папино ворчание завтракает кофе и шоколадкой.

- Я не могу перед экзаменом есть, пап, - оправдывается. - Ты же знаешь.

- Начинается, - вздыхает Стас. - Как сессия, так никто ничего дома не ест. Волнуешься, что ли?

- Нет, - качает головой Надя. - Я готова стопроцентно. Даже не сомневаюсь, что сражу Андрея Рудольфовича наповал своими знаниями.

- Скорее уж, длиной и разрезом юбки, - смеется Люба.

- И этим тоже, - демонстративно закидывает ногу на ногу. - На экзамен надо приходить во всеоружии.

- Иногда я завидую Олегу, - усмехается Соловьев. - Один ребенок, и тот в мини-юбках на экзамены не ходит наверняка.

Люба звонко хохочет, едва не давясь кофе.

- Ой, - аккуратно, чтобы не размазать тушь, вытирает выступившие слезы. - Я представила себе Витьку в мини-юбке. А что? У него ноги длинные...

Улыбается даже Стас.

- Как у него дела, кстати? У парня с длинными ногами, а, Надь?

Ей нечего сказать, она понятия не имеет, как у Вика дела, они не говорили с того раза. Но неожиданно отвечает мать.

- Баженовы, слава Богу, отмучились. Виктор вчера диплом защитил.

Надя замирает, не донеся чашку до губ. Черт, а она и не знала!

- И как? - интересуется отец.

- Ой, мы вчера с Женей наскоро поговорили. Все нормально, насколько я поняла.

- Значит, Виктор уже с дипломом?

- Еще нет. Послезавтра у них торжественное вручение дипломов. Женя жаловалась, что Витька им запретил приходить на вручение. Он же у них жутко самостоятельный.

- Ну а что? - пожимает плечами Стас. - Вырос уже, не мальчик, взрослый мужик.

- Ой, ну скажешь тоже - мужик, - не соглашается Вера.

- Конечно, мужик. Витька у них настоящий мужик уже, нормальный, адекватный, с головой дружит. За него можно быть спокойным. В отличие от наших... красавиц.

- Спасибо, папа! - Надя с Любой хором.

- Пожалуйста, девочки, - невозмутимо отвечает отец.

______________________

Обо всем, услышанном за завтраком Надя позволила себе подумать после экзамена. Уже после того, как распрощалась, наконец-то, с Андреем Рудольфовичем, которого действительно покорила и своим уровнем знаний, и мелькавшим в разрезе юбки стройным бедром, обтянутым черными колготами. Как бы то ни было, первая в эту сессию пятерка уже красовалась в зачетке. Но вместо радости в голове был сумбур.

Ее самый близкий друг. Тот, к кому она пришла, когда ей было плохо и страшно. Вектор, Витька, Вик. Вчера защитил диплом, а она об этом даже не знала. Трещина между ними уже достигла размеров пропасти? Неужели ничего нельзя сделать, и они теперь совсем чужие люди?

Черта с два она это так оставит! Она не привыкла бегать от проблем, и не выносила недомолвок. Ее хороший друг получает диплом. И она придет и поздравит его!

Принятое решение мгновенное подняло ей настроение. Просто потому, что она теперь знала - послезавтра она увидит Вика. Как мало ей, оказывается, нужно было, чтобы чувствовать себя почти счастливой.

Глава 9. Ты ждёшь поезд. Поезд, который увезёт тебя далеко. Ты знаешь, куда бы тебе хотелось поехать, но куда отвезёт тебя поезд, ты не знаешь. Но это и не важно... Потому что вы будете вместе.

(с) из к/ф "Начало"

Она собиралась, словно на свидание, и именно поэтому едва не опоздала. В политехническом была в первый раз. За столько лет она ни разу не была в институте, в котором учился Вик. Поэтому сначала долго препиралась на вахте, что ей нужно пройти, что у нее там брат диплом получает. Потом еще более долго искала нужную аудиторию. Соответственно, когда нашла, оказалась, что все уже началось. Пытаясь не стучать каблуками и быть как можно менее заметной (а ведь опоздала отчасти потому, что старалась быть как раз наоборот - такой, чтобы Вик ее точно заметил и оценил!) проскользнула в большую блочную аудиторию, поднялась на несколько рядов и села на первое попавшееся свободное место с краю.

За небольшой трибуной вещает какой-то лысый дядька в очках, скорее всего - ректор или проректор. Что-то про будущий цвет науки и инженерии, бла-бла-бла. Надя потихоньку крутит головой, пытаясь высмотреть Вика. Бесполезно, в такой огромной аудитории, почти полностью занятой студентами, их друзьями и родственниками, это невозможно. Что ж, придется ждать, когда начнут выходить студенты за дипломами.

Ректор (или кто он там) переходит к раздаче слонов. Первыми вручают красные дипломы. Опять что-то пафосное, про самые светлые умы института, про надежду современной науки, про новые перспективные разработки и прочая нудятина. Надя еще раз оглядывает аудиторию, отмечая, что ребята в целом отличаются от тех, что учатся у них в институте. Не критично, но чувствительно. И тут она перехватывает взгляд. Очередной оценивающий восхищенный взгляд, принадлежащий симпатичному, самоуверенному и абсолютно не интересному ей плечисто-блондинистому типу. А он подмигивает ей. Надя демонстративно отворачивается, сосредоточив свое внимание на ректоре. Он наконец-то закончил свою проникновенную речь о краснодипломниках и взял в руки первую красную книжечку. Опять что-то про самого умного, самого перспективного, украшение курса и прочая. Ей уже становится крайне любопытно посмотреть на этого выдающегося ботаника.

- Баженов Виктор Олегович!

Кажется, она банально ойкнула. Вик?! Красный диплом?! Пока Надя изумлялась... Действительно, вот он, рядом с ректором.

Чертов Витька! Даже его вечный бардак на голове выглядит сейчас на редкость прилично. Не прилизано, но как-то... уместно. А уж темно-синий костюм, белая рубашка, сине-голубой галстук... И все это сидит на нем так, будто он всю жизнь костюмы носил! Его встречают натуральной овацией. Звезда выпуска, не иначе! И ведет себя как звезда. Улыбается естественно, жмет руку ректору. Поднимает в руке свой красный диплом, на запястье ненавязчиво обнажаются часы - какие-то дорогие, подарок отца, он говорил. Ну, наследник банковской империи, ни дать, ни взять!

- Какой же он красавчик! - за спиной девичий голос с придыханием. Надя неприязненно оборачивается. Две средней презентабельности девицы. Только что слюни не капают. Нечего на Вика пялиться!

- Барышни, прекратите так откровенно разглядывать моего жениха. Это неприлично, в конце концов.

У барышень такой вид, будто им дохлую крысу под нос сунули. Отшатнулись от нее.

- Да-да, это мой жених, - царственно кивнула Надя. Сколько раз они с Виком разыгрывали эту сценку. А сейчас ей внезапно и безотчетно захотелось, на какое-то мгновение, чтобы это было правдой. - Так что умерьте пыл, девушки. И ведите себя пристойно.

- Действительно? - теперь голос с другой стороны. Что к ней все пристали? Оборачивается. Тот самый тип, что ей подмигивал. - Неужели Баженову так повезло?

Тип смотрит на нее привычно восхищенно. И это абсолютно закономерно, она сегодня приложила все силы, что быть сногсшибательно-эффектной. Убранные под ленту волосы, идеальное по фигуре платье приглушенного кораллового оттенка, длина на грани приличия и провокации. Товар представлен лицом. Но руками трогать нельзя, да и смотреть бесполезно. Не про вашу честь.

- Да, - кивает снова, и все также снисходительно. - Повезло. И мне повезло. С ним.

Еще один оценивающий взгляд.

- Что ж... Жаль. Но желаю счастья.

Хоть вменяемый. И на том спасибо.

__________________

Надя еле дотерпела до конца мероприятия. Вскочила с места, едва ректор закончил свое завершающее слово. Она запомнила, где примерно сидел Вик, туда и пробиралась сквозь толпу. Все эти люди, беспорядочно двигающиеся, страшно мешали, раздражали. И как же все-таки хорошо, что Вик такой высоченный.

- Витя!

Он обернулся на ее голос. Голубые глаза, и без того не маленькие, распахнулись на полную, рот приоткрылся от удивления. Она хотела ему что-то сказать, какие-то слова поздравления, приличествующие случаю. А вместо этого закинула руки ему за шею, притянула к себе и поцеловала прямо в приоткрытые в изумлении губы.

Наде было так хорошо, что она забыла о том, что они посреди толпы, что вокруг его знакомые. На все было плевать, кроме того, что Вик ей отвечал. И уже непонятно, кто кого целует. А потом кто-то свистит, громкий хохот. И они отрываются друг от друга. Но недалеко. Она не видит ничего, кроме его лица, ярко-голубых глаз, в которых плещется удивление пополам с чем-то непонятным, но волнующим ее. И шепотом ему в губы:

- Поздравляю, Вик, с получением красного диплома. Я очень за тебя рада.

- Я тоже, - его губы дрогнули в улыбке, - рад.

- Гхм... Баженов... - голос откуда-то со стороны. - Я, конечно, понимаю, что не выдерживаю никакой конкуренции с этой прекрасной леди, но...

Они оба смущенно поворачиваются в сторону голоса. И Надя из каких-то глубин памяти и подсознания понимает, кто это. А дальше - на чистой импровизации.

- Петр Викентьевич, здравствуйте! - протягивает бодрому старикану руку. - Я так рада с вами познакомиться. Виктор столько о вас рассказывал!

Вик только выдыхает удивленно, глядя, как у Тепеша совсем по-молодому блеснули глаза, и он выверенным и абсолютно галантным, не старческим жестом притянул Надину ладонь к губам.

- И я счастлив знакомству с такой очаровательной барышней, - подмигивает Тепеш. Вик офигивает. Вот же старый ловелас! На Надьку реагируют все, вне зависимости от возраста! - Теперь я понимаю, на что иногда так отвлекался от работы над дипломом Баженов. Ай-ай-ай, - профессор грозит Наде пальцем.

Надя выдает самую милую и застенчивую улыбку.

- Простите, Петр Викентьевич. Я не специально. Зато с вами Виктору повезло. Вы такой замечательный научный руководитель. Виктор очень рад был, что ему посчастливилось работать с вами.

Вик хмыкает, потом закашливается. Теплов смеется.

- Какая девушка, а, Виктор? Мало того что красоты редкой, так еще и умница. Держите. Держите такое сокровище, не отпускайте.

- Обязательно.

На них устремлены взгляды окружающих. Проницательно усмехается профессор Теплов. Друзья Вика - имена сами собой всплывают в голове: Миша, Андрей, Петр - смотрят ошалело и пытаются улыбаться. Какая-то умеренно невзрачная девица сверлит Надю откровенно враждебным взглядом. Остальным - просто любопытно. Да пошли они все! Поворачивается к нему.

- Какие планы, Вик? Как тебя можно более празднично поздравить? В другой... интимной обстановке?

У него совершено одуревший вид.

Дата добавления: 2015-05-06