Подводим итоги. Седьмой месяц

Вес: 72 кг

Артериальное давление: 110/70

Съедено овсянки в этом году: 11 банок

Ношу наушники для защиты от шума: 10 часов в день

Поднимаю в силовом тренажере (15 повторов): 68 кг

Перефразируя Джеймса Брауна, я чувствую себя в меру хорошо. Каждый день я смотрю на свою «состаренную» фотографию и стараюсь сделать что‑нибудь для старого Эй Джея. Я питаюсь немного лучше. Мне по‑прежнему хочется сладкого и соленого, но уже не так сильно. (И поскольку я решил отказаться от соли, то, когда срываюсь и запускаю руку в пакет с чипсами, я чувствую их соленый вкус так остро, будто на языке у меня не один‑единственный ломтик, а содержимое целой солонки.)

В зале Тони старается тренировать меня, чтобы стёкла в моих очках запотели.

– Даже очки запотели, – с гордостью говорит он после пятидесятого приседания.

Я пытаюсь (с умеренным успехом) бороться со стрессом, для чего делаю самомассаж. В самом прямом смысле слова. Исследования показывают, что массаж плеч повышает уровень кортизола – гормона, который помогает справиться со стрессом. Поэтому я растираю себе плечи, когда еду в автобусе или читаю газету.

Моя семья, однако, ждет не дождется, пока мой проект подойдет к концу. Сыновьям не нравится, что на днях рождения я не ем с ними торт, а достаю пакетик с морковкой.

– Это чтобы не болеть, – объясняю я им, зачерпывая ложкой овсянку. – Чтобы быть рядом с вами долго‑долго.

– И ты не умрешь? – спрашивает Лукас.

– Правильно. Не умру.

Я избегал этого слова на букву «у». Но дети уловили суть.

Мальчики хорошо осведомлены. Близнецы заканчивают любую историю одной и той же фразой: «Потом все умерли. Конец».

О чем история – неважно. «Осьминог пошел в цирк. Там он увидел львов и тигров, поел сахарной ваты. Потом все умерли. Конец». Или: «Любопытный Джордж[103]залез на дерево за своим воздушным змеем. Он достал змея. Потом все умерли. Конец».

Не думаю, что это мрачное восприятие мира. Они лишь пытаются получше упаковать сложную проблему. И у них получается.

В то же время смерть начинает их беспокоить.

Несколько дней назад Лукас сказал мне: «Когда вырасту, хочу быть героем книги, чтобы никогда не умирать». Меня это так тронуло, что я захотел предостеречь Лукаса от его собственных историй.

Примерно в то же время Зейн упрашивал меня посадить его на плечи (он хотел потрогать потолок во всех комнатах). Я сказал, что не могу прямо сейчас и ему придется подождать до вечера, когда я вернусь домой. «А если ты умрешь и не вернешься?» – спросил он. Я посадил его на плечи. Он знает, как добиться своего, а я легко поддаюсь.

Сегодня во время нашего воскресного обеда (на столе были блюда китайской кухни, к которым я, конечно, не притронулся) Зейн задал мне страшный вопрос: что происходит с людьми после смерти?

Что я могу сказать? Я не хочу, щадя чувства детей, говорить им, что все мы попадем в рай, потому что в этом вопросе я агностик. Но и рассказывать о зияющей пустоте не хочу. Это может потрясти их слишком глубоко. У нашего друга есть сын, который в свои шесть лет переживает кризис надвигающегося небытия. Обычно он говорит что‑нибудь вроде: «Я знаю: Бога нет, потому что он со мной не говорит. Когда я умру, меня не будет. А я не хочу, чтобы меня не было». И долго плачет после этого.

Я решил, что лучше всего просто признаться в неведении.

– Никто точно не знает, что происходит. Кто‑то говорит, что умереть – это все равно что уснуть и не видеть снов…

Кажется, они обдумывают мои слова.

– …кто‑то – что мы попадем в чудесное место – рай…

– Надеюсь, так и будет, – добавляет Джули.

– …а кто‑то – что мы никогда не умрем.

Джули бросает на меня недоуменный взгляд.

– Этого человека зовут Обри де Грей, и у него дли‑и‑инная борода, – я провожу рукой вниз от подбородка. – И он ученый. И он говорит, что скоро нам удастся защитить свои клетки от старения. Клетки – это наши крошечные частицы, они производят отходы, и нам нужно справиться с этой проблемой. Тогда мы будем жить вечно.

– Как в игре Infinity? – спрашивает Джаспер.

– Да, – отвечаю я. – А другой ученый, Рэй Курцвейл, считает, что мы сможем загрузить содержимое своего мозга на компьютер и жить вечно таким образом.

Этот разговор кажется Джули безумием. Позже она скажет мне:

– Ты дал им ложную надежду. Ты кормишь их иллюзиями.

Возможно, она права. Но я сам погрузился в чтение книг о продлении жизни. Я читаю о теломерах[104]. И о том, что, по мнению некоторых ученых, скромный омар может хранить секрет бессмертия, поскольку его клетки не разрушаются с возрастом. Если не вмешаются внешние силы (болезнь или хищники), омар может жить на морском дне столетиями.

Бессрочное продление жизни перестает быть маргинальной затеей вроде поисков снежного человека или попыток осуществить холодный ядерный синтез. Сейчас эта идея уже не столь одиозна. В конце концов, что плохого в том, чтобы жить долго и счастливо, особенно если у вас за спиной последние достижения медицины?

Глава 8 Нервная система

Цель: меньше боли

На днях я повредил плечо. Повредил, когда выносил из дома лист гипсокартона. По крайней мере, я так это объясняю. Потому что не хочу видеть ухмылки в ответ на честный рассказ. Я повредил плечо, управляя байдаркой. На игровой приставке Wii.

Смейтесь, если хотите. Можете сколько угодно потешаться над моей спортивной неудачей. Это была даже не брутальная видеоигра вроде футбола или регби. Просто катание на лодке.

Слушайте, что такого? Я усердно работал веслами, чтобы сжечь побольше калорий, старательно обходил желтые буйки, а с этим чертовым пультом так трудно сохранить равновесие. И я растянул связки. И, позвольте добавить, я не единственная жертва Wii. Простой поиск в Google выдает десятки статей, одна из них написана хирургом‑ортопедом, который рекомендует делать растяжку перед тренировкой на Wii.

В свою защиту скажу: плечо очень легко повредить. Плечо – шаровидный сустав, что означает широкий диапазон движения и особую уязвимость мышц, сухожилий и связок.

Травма побудила меня посвятить месяц изучению боли и избавлению от нее. Первый урок: слава богу, мы живем в эпоху обезболивающих. Большинство американцев привыкли жить без боли. Но в истории человечества это скорее исключение. Долгое время боль была нашей постоянной, страшной спутницей.

Только подумайте, какое жуткое зрелище представляла собой хирургия без анестезии. Читая захватывающую книгу Мелани Тернсторм The Pain Chronicles[105], вы узнаёте, что врачи отказывались говорить пациентам дату операции. Они просто появлялись в доме однажды во вторник или в четверг, чтобы сделать операцию неожиданно, опасаясь, что в противном случае пациент покончит с собой накануне. До того чудовищно это было.

Тернсторм цитирует Фанни Бёрни, английскую романистку, которой в 1810 году сделали мастэктомию[106](оперировал, кстати, главный хирург Наполеона). Бёрни оставила самый яркий рассказ об операции без обезболивания. Анестезия нужна, чтобы прочитать его.

Это был «ужас, который превосходит всякое описание… Когда жестокая сталь вонзилась в мою грудь, прорезая артерии, вены, плоть, нервы… я закричала и кричала непрерывно на протяжении всего того времени, пока делали надрез, и сейчас я удивлена тем, что этот крик больше не звучит в моих ушах!.. Когда надрез был сделан, а инструмент удален, боль нисколько не уменьшилась, поскольку воздух вдруг устремился в эту нежную часть тела множеством тонких, но острых кинжалов… Когда я вновь ощутила инструмент, описывающий дугу, преодолевая сопротивление плоти, достаточно сильное, чтобы утомить хирурга, – тогда я действительно подумала, что, наверное, умру».

Даже после изобретения анестезии ее использовали не всегда. Страдать, видите ли, естественно. Работая над «библейским» проектом, я узнал, что в XIX веке использование анестезии во время родов было предметом споров. Бытовало мнение, что таким образом нарушается завет «в муках рожать детей своих».

Сегодня боль чуть отступила, но многое еще предстоит сделать. По данным Национального института здравоохранения, от хронической боли (то есть боли, которая длится несколько месяцев) страдают 70 миллионов американцев, и это обходится национальной экономике в 100 млрд долларов. Подходящего лечения для хронической боли пока не найдено. Лекарства помогают, но вызывают привыкание.

Читая о боли, я лишний раз вспоминаю, что хотел бы вернуть свое тело изготовителю. У каждого должно быть на это право – отправить мешок с плотью, костями и мышцами обратно на фабрику!

Не отрицаю, что тело удивительно во многих отношениях. Оно удивительно. Я не перестаю изумляться устройству уха, которое превращает колебания воздуха в концерт Гайдна.

Но в то же время наш организм таит множество изъянов. У эволюции были совершенно определенные цели, и наше программное обеспечение устарело. А боль – одна из самых жестоких, самых примитивных систем.

Боль – это так грубо! Неужели, чтобы сообщить нам, что мы сильно споткнулись, природа не могла придумать способ получше? Лучше, чем это ощущение, от которого мы проклинаем день, когда наши родители познакомились в университетском кафетерии? Почему нельзя сделать так, чтобы палец на ноге слегка подергивался? Или зеленел? Или исполнял регтайм? Я бы обратил внимание. Клянусь!

Боль – это лишние неудобства, как письмо, набранное в верхнем регистре. Как шестилетний ребенок, который каждые пятнадцать секунд напоминает вам, что на день рождения хочет настольную игру «Монополия». Да, я все понял. Сигнал принят.

Наверное, когда мы были слизнями, чтобы обратить внимание на боль, нужна была столь прямолинейная сигнальная система. Но сейчас, когда у нас так развита кора головного мозга, боль должна уйти.

Не говоря о том, что это до смешного ненадежный сигнал. Тернсторм описывает проблему при помощи чудесной метафоры. Представьте, что боль – часовой на сторожевой башне. Он звонит в колокол, когда видит врагов. Проблема в том, что часовой – «пьяный нерадивый параноик». Иногда он звонит в колокол без причины. Иногда продолжает звонить, хотя враги давно убиты. Боль может возникнуть беспричинно, мучить годами, даже если исходит от ампутированной конечности. И это одно из самых жестоких свойств боли: если вы страдаете от хронической боли, она обычно не ослабевает, даже если причина устранена. Часто становится лишь хуже. Еще более сильный сигнал проходит по нервным путям еще быстрее. Боль нарастает, и вместе с ней растут наши страдания.

Дата добавления: 2015-05-06