Предсказание

Часов до трех ночи коллектив дружно наливался спиртным и закусывал шашлыками. Может быть, оттого, что с утра у нее не было маковой росинки во рту, Алла, неожиданно сама для себя, на удивление быстро захмелела. Она включилась во всеобщее веселье на всю катушку, потому что сдерживающие факторы оставила на поваленном дереве, отполированном задами граждан до состояния отражения звезд, видных аж от телеги с горшками.

Она травила самые последние анекдоты, пародировала всех подряд, от артистов до президентов и прочих первых секретарей. Она опять кривлялась лицом, плохо контролируя ситуацию и оправдывая сама для себя все, что происходило на поляне «слиянием коллектива в экстазе» лично с ней. В конце концов, уже давно нужно было сливаться, а не шарахаться друг от друга, как черт от ладана, тем более, что проработала она в этом коллективе больше полугода. Слияние получалось не совсем такое, как она бы хотела. Для настоящего взаимопонимания нужен был длинный, ночной запой часов до шести или семи утра, когда за окнами уже светает, а простой люд идет плотными рядами прямо к станку, и без участия отвлекающего фактора в виде разномастного набора местных девиц. Девицы отвлекали ребят от душещипательной беседы и таскали по темным кустам с длительным отсутствием…

– Слушай! Алюнь! Пойдем, погуляем. Может, и правда, какого‑нибудь запланетного гостя из кустов выудим? – предложил в какой‑то момент Славка.

– А почему бы и нет! Пойдем. Тем более, что остров такой удивительный, на сентиментальные мысли тянет… – согласилась Алла, и они пошли вдоль берега, прямо по песчаной кромке воды, почти на границе воды и песка.

Ей нравилось идти босиком по этой тоненькой кромке, на самых гребешках блесток от огоньков на той стороне бухты, наступая кожицей пальчиков на песок и ожидая получить прямо в пальчики укольчики от соприкосновения с блестками. Но вместо этого вода нежно гладила ее кожу ласковым прикосновением. Ей было очень приятно, но она все ждала и ждала колючек. Может, ее организм требовал немножко жесткого и мужского обращения со своей персоной? Может, ей подспудно хотелось грубой и напористой ласки? Но Слава молча шел рядом по тому же песку и так же наступал на колючки блестящих ежиков с того берега. Вот так, молча, они шли минут десять.

«Пора бы уже и приставать! Где всеобщая любовь индивидов? – мелькнула в голове у Аллы смешная мысль. – Или он подумал, что мы и правда пошли гулять?».

– Ну и долго мы так будем ползти по песку? – как будто услыхав ее мысли, остановился Слава и вдруг взял ее за обе руки сразу, чуть выше локтя, резко развернул к себе лицом и резко поцеловал в губы.

– Ты что так вдруг? – Алла не ожидала такого натиска, отстранилась очень быстро, почти задохнувшись от поцелуя, и расхохоталась. – А я только что про это подумала.

– Про что ЭТО?

– Про то, что в этом месте меня пора бы поцеловать. Перешагнуть через себя и посмотреть на меня как на женщину, раздевающе и похотливо! А не вышагивать по песку, как аист в погоне за лягушками, глаза долу…

– Это я и почувствовал. – Слава опять притянул ее к себе, потому что так и не отпустил еще ее руки и так же резко, но уже длинным поцелуем впился в ее губы.

Алла высвободилась от его рук, не отрываясь от губ, и обняла за шею. Поцелуй получился длинным, но бестолковым, потому что не задел внутри ни одной струнки. Он был не чувственным и нежным, а жестким и холодным. Он был мужским, но не таким, о котором ей подумалось только что. Поцелуй должен был быть нежным, ну а любить ее тело можно было уже и пожестче. Она отодвинулась от Славки, а потом уже сама притянула его к себе и поцеловала именно так, как ей хотелось. Нежно и мягко, но в то же время напористо и страстно. Он тут же подхватил ее пример, и только тогда внутри что‑то чуть отозвалось на эти попытки.

«Вот это уже лучше! – подумала Алла. – Зацепило. А то на сухую, какая любовь?».

Они, не сговариваясь, пошли от воды под куст ракиты, где было темно и мягко на сухом песке. Разговаривать не хотелось. Зачем разговаривать, когда ее руки были заняты процессом поиска пуговиц на его рубашке и молнии в брюках, а он так же старательно копошился на спине в поисках крючков на бюстгальтере…

Вначале все происходило молча. Алла сдерживала себя, чтобы не привлечь внимания музыкантов и девочек, которые, точно так же как и они, расползлись по ближайшим кустам и могли запросто оказаться соседями по ложу. Но уже через несколько минут не смогла больше сдерживаться и заохала, как только могла тихо. Славка был напористым именно на столько, на сколько ей и хотелось, по‑мужски жестким и мощным… Она отдавалась ему с удовольствием…

Потом они лежали рядом на песке, раскинув руки и ноги, и смотрели на звезды, а звезды смотрели на них и смеялись. Наверное, им было смешно, им должно было быть смешно от быстроты произошедшего. Еще совсем недавно Алла терпеть не могла Славку и брезговала его прикосновений, а вот сейчас она лежала довольная состоявшейся близостью и получала отличную расслабуху от этого кайфа слияния и проникновения двух тел!

– Отличный ритуал слияния инь и янь придумал этот противный змей еще в Эдеме! – сказала Алла тихо и задумчиво. – Так греет душу!

– Только душу? А изнутри я тебя не согрел?

– И изнутри согрел, да еще как согрел! Кайф!

– Еще хочешь?

– Чуть позже. Сейчас меня тянет философствовать, глядя на эти звезды.

– И о чем?

– О вечном! О мужчинах, о женщинах…

– И что ты думаешь о мужчинах?

– Тебе не понравится.

– Почему это? Ты что, феминистка?

– Нет. Не феминистка. Я даже наполовину еврейка, хотя иногда в этом сомневаюсь.

– Это почему это?

– Да потому, что хоть и отлынивала от лопаты и станка всю свою сознательную жизнь, но умной по жизни так и не оказалась. А к мужикам я ващще отношусь своеобразно.

– Расскажи.

– А ты меня потом не поколотишь?

– Если только изнутри, как только что колотил.

– Сейчас ты меня не колотил, сейчас ты меня пахал под зябь, глубоко и долго!

– Понравилось?

– А то!

– Так может, ну их, мужиков, будем допахивать наше поле?

– Нет! Я сейчас выскажусь, а потом будем и пахать, и даже сеять. Только сразу вопрос, чтобы не висел в воздухе, потому что я терпеть не могу резинки. Надеюсь, что без них будет не опасно для моей жизни?

– Не волнуйся. Я тебя ничем не заражу. Что‑то тебя развезло на сантименты? Давай, рассказывай свои умозаключения.

– Это меня звезды развезли на сопливые мысли и мечты о счастье. Люди вообще любят мечтать о каком‑то эфемерном, придуманном счастье, которое гнездится где‑то там, внутри души, а попроси рассказать своими словами, что это такое и получишь в ответ э‑э‑э‑ки и ну‑у‑у‑ки. А счастье хитрое. Оно себя подает маленькими дольками, чтобы мы его смогли прочувствовать. А нам‑то хочется целым большим апельсином. Вызревшим и налитым! А может, это генная память помнит Золотой век человечества и где‑то внутри держит эту память, как эталон. Это и есть та самая томно‑ностальгическая память о счастье? Мысли о нашем прошлом, потому что о том, что мы все есть эксперимент пришельцев, это всем ясно и понятно уже давно. Дарвин пускай отдыхает. Его теория скучная, пресная и никому уже не нужная. Значительно интереснее найти в своем обличье гены залетевших из далеких галактик голубоглазых, атлетически сложенных блондинистых красавцев и обворожительных красавиц с идеальной фигурой девяносто‑шестьдесят‑девяносто. Нам даже рассказали и по ящику, и в газетах, что они залетели из созвездия Вега и создали на Земле настоящий рай. Золотой век человечества приходился от седьмого до девятого тысячелетие до нашей эры. Хорошо, наверное, тогда жилось.

– Да уж конечно получше. Ну и что дальше?

– Наслушаешься ты этого всего, и когда начинаешь рассматривать себя в зеркало, обрадовано видишь, что руки у тебя породистые, пальцы длинные, кисти аристократические. Что глаза зеленые, кожа белая. Что у мужчины, который тебе нравится, на спине нету непроходимой дубравы, пучки волос не торчат в разные стороны на плечах, как дубы на поляне, а спереди грудь не заросла волосами выше подбородка.

– У меня руки волосатые только до локтя и на спине чисто. А глаза, между прочим, голубые. Это у аборигенистых чернотух все тело в волосьях. У лиц южных национальностей.

– Поэтому ты тут же начинаешь понимать, что некоторые теплолюбивые аборигены, и сегодня возмущающие наше сознание своими звериными повадками и злобой, сползли с деревьев еще совсем недавно. Что они‑то и есть смесь залетевших галактических пришельцев и местных обезьян. Что некоторые из них вообще не облагорожены забежавшими генами, а самые настоящие прямоходящие гомосапиенсы неандертальской породы, одна из ветвей человека древнего из первобытно общинного строя. Брата орангутанга. Именно ме‑е‑е‑е‑стного аборигена земли. И сразу все становится на свои места и ты успокаиваешься и внутренне, и внешне. Тебе понятны поступки первобытного человека, который может понимать только силу и принимает только кулак в глаз. Ну что с него возьмешь, с недоразвитого? С ним нужно только силовым путем договариваться. Именно мочить, и в основном в сортире, или, как сказал Жириновский: построить один большой забор, как китайскую стену, и загородить их первобытный мир в первозданном хаосе вместе с развалинами, от нас, таких умных и необыкновенных. Все равно они плохо понимают, что такое красоты цивилизации. А их еще пускают в приличное общество и о чем‑то пытаются договориться.

На самом деле все нужно совсем с другой стороны рассматривать. Ты обратил внимание, что вся чернотуха живет ближе к экватору. На юге. А почему? Спроси у меня, ну спроси!

– Ну спрашиваю. Почему?

– Да потому, что Земля заселялась с Северного полюса. Раньше там был экватор и тепло. Поэтому голубоглазые пришельцы и жили на полюсе, под пальмами, в окружении мамонтов и прочих теплолюбивых тварей. А на окраинах ореола их проживания обитали местные аборигены и были резервации для выращивания прислуги. То есть отбирались наиболее подходящие экземпляры и осеменялись. Может быть, даже искусственно. Не думаю, чтобы красавец с голубыми глазами и белокурыми локонами смог взлезть на первобытную, вонючую и лохматую самку неандертальца.

– Это где это ты такую теорию откопала?

– На своем чердаке. На моем чердаке навалом всякого хлама. Там и от пришельцев что‑то отпочковалось, и от древних предков. Поэтому‑то и хочется спросить – а мы сами‑то что из себя представляем? Тоже еще те… Что мужская особь, что женская. Давай рассмотрим. Прямо по формуле: самка есть носитель количества будущего поколения и борец за его качество, а самец есть носитель качества будущего поколения и борец за его количество. То есть, самец должен оплодотворить наибольшее количество самок, а самки должны качественно подготовить продолжателей рода к жизни. Вырастить новое поколение.

– Это точно про меня. Я на этом поприще сильно преуспел.

– Размножил свои гены? Может, и детей у тебя уже табун?

– Ну, не табун, но мно‑о‑го. – Славка мечтательно смотрел в небо. Алле показалось, что он пытается в памяти пересчитать всех своих прибледышей.

– А ты хоть знаешь, сколько?

Славка чуть помолчал и выдал:

– Приблизительно.

– Вот тут‑то и зарыта вся канитель. Мужская особь создана только для того, чтобы передать свои гены следующему поколению, а мы с него чего‑то хотим. Что можно от него хотеть, если в него этого не положили? В него заложили только передачу ген! Он гены свои передал? Передал. Что ты еще к нему пристаешь? Ты, самка, теперь давай воспитывай. Твоя очередь наступает. А самцу около тебя больше делать нечего, он дальше побежал, размахивая нижним хоботом, свое ведро спермы расходовать. А когда у ведра донышко на солнышке засветилось, вот тогда он и понимает, что больше не нужен на Матушке Земле. Он свое черное дело уже сделал.

– Ой! Не скажи! Меня другому учили. Меня мама учила, что мужчины совсем для другого созданы.

– И для чего же, хочется спросить?

– Если совсем по‑научному, то парное – мужчина‑женщина должны создать совместную энергетическую ячейку, в которой обеим особям очень комфортно и в которой работает схема встречных энергопотоков.

– Это как это?

– А так. Мы с тобой, мужчина и женщина, сидим как бы напротив друг друга и наши энергии открыты друг другу. А если у тебя где‑то пробой, муж рукой закрывает пробоину, а если у мужа в боку пробоина, сидящая напротив твоя половинка закрывает твою пробоину своей рукой. И так их руки скрещиваются, переплетаются, помогая друг другу, и получается единый энергетический кокон, спаянный этими переплетениями в толстенную веревку до состояния неразрывания! Вот так, приблизительно…

Дата добавления: 2015-05-06