Из маминого дневника. 2 страница

– Ещё нет – она на экспертизе. Вам её завтра возвратят.

– Приходите посмотреть: это – пришелица из космоса!

– Что за название «Мэри»? Никогда не слышал.

– И я!.. Но когда прокрутили рекламный клип и я узнал, что она может‑у меня крыша поехала! Это не машина – это фантастика!.. Полная автоматика: задаёте маршрут и ложитесь спать – она сама привезёт вас, ни с кем не столкнувшись, останавливаясь перед светофорами, пропуская пешеходов!.. Представляете?… Плюс полная герметизация – можно передвигаться по дну реки, как в танке!.. Одним нажатием кнопки вы меняете номера, меняете её цвет, прямо на ходу, без перекраски!.. И ещё много‑много разных приколов!..

Он был возбуждён, раскраснелся, размахивал руками – Борис подумал: наверное, так Петрарка рассказывал о своей Лауре.

– И вы ломились в сейф, чтобы украсть деньги и купить себе такую же машину?

– Да. Но судьба распорядилась иначе, и мне уже не надо покупать.

Борис внимательно посмотрел на него и негромко спросил:

– А не вы ли подкорректировали судьбу?

– Не понял?

Возбуждение прошло, взгляд Арнольда снова стал настороженным и испуганным.

– Нам рассказали, что когда отец поймал вас с поличным, он обругал вас и побил, а вы угрожали его убить.

– Не помню, я был очень зол, мог и угрожать. Но я не убивал его!..

– Где вы были вечером и ночью?

– Как всегда, ужинал в «Пегасе», а потом ночевал у Ромочки. Ромочка подтвердит.

– Кто платил за ужин?

– Это имеет значение?.. А, понимаю: вы думаете, что из‑за ужина Ромочка меня будет выгораживать?..

– Мне просто интересно.

– Хорошо. Платил я. Я всегда плачу. Потому что Ромочка бедный. Но честный!.. А точнее: честный, поэтому и бедный.

– Ладно, о Ромочке потом. А как вы относитесь к Юле?

– Как можно относиться к хищнице?.. Не люблю и презираю. Беспардонно сосала деньги!

– Из вашего наследства?

– Вы опять поворачиваете на меня?.. Да, я – единственный сын, ему некому больше оставлять… Хотя от него можно ждать любых выходок… Поскорей бы вернулся наш адвокат‑завещание у него.

– А где он?

– На Канарских островах. Завтра прилетает, в четыре тридцать.

– Откуда вы это знаете?… – Арнольд смешался. – Вы ему уже звонили?.. Да или нет?

– Да, звонил. Звонил!

– Почему вы так разволновались?

– Потому что это естественно: решается моя дальнейшая жизнь!.. А как вы бы себя вели, если бы ожидали многомиллионное наследство?

– Не знаю: мне это не грозит… – спокойно сообщил Борис, и, не меняя тон, спросил. – Где я могу видеть вашего Ромочку?

– Зачем? – испугался Арнольд. – Он ни в чём не виноват!..

– Вы считаете, что лучше прислать за ним милиционера?

– Нет! Не надо, прошу вас!.. Это испортит его репутацию!

– Где я смогу его повидать?

– В ночном клубе «Голубой банан» – это название Ромочка придумал! Оно привлекает, народ прёт.

– Спасибо. Мы ещё встретимся. А пока, мой вам совет, примите душ и проспитесь. И из города не выезжайте. Если вы это сделаете, я вас найду и арестую. Ясно? – Арнольд покорно кивнул. – Спокойной ночи, точнее, утра!

Внизу, в холле, Борис столкнулся с капитаном.

Тот доложил:

– Садовница, по‑моему, вне подозрения: толстая, рыхлая, больная. На ногах валенки с галошами, даже летом боится сырости. Горничная накапала, что она ходит в кальсонах мужа, точнее, еле ходит.

– А помоложе он найти не мог?

– Она какая‑то троюродная сестра его покойной мамы, поэтому держал. Да там работы немного: деревья срублены, чтобы весь двор просматривался, кусты все одинаково подстрижены, как призывники. Есть ещё две клумбы с цветочками, только поливать – полив автоматический… Приползает она сюда три раза в неделю. на два часа, больше не требуется, в дом не заходит – запрещено.

– А кто занимается машинами?

– Есть техник, его вызывают по необходимости. Во двор не пускают – гараж снаружи за забором.

– Кто смотрит за собаками?

– Охранники. Если что случается, привозят ветеринара. Но что с этими чудовищами случится? Разве что подерутся, покусают друг друга… Я, товарищ майор, из всех разговоров понял, что после случая с сыном, Бурцев жёстко ограничил доступ в свой дом.

– Правильно поняли, капитан. Значит, только двое там бывали ежедневно: повариха и горничная. Так?

– Так. Повариху отслеживаем.

– Займитесь горничной, прощупайте её со всех сторон… Но не в буквальном смысле!

Улыбнувшись, капитан козырнул и отправился искать горничную. а Борис пересёк двор, вышел за ворота и попросил охранника провести его к их начальнику Игнату Бондарю. Тот проводил его к домику за оградой.

Они беседовали в комнатке, которая была чем‑то вроде кабинета. Бондарь сидел в полукресле, за столом. Борис расположился напротив и исподволь рассматривал собеседника.

Высокий, поджарый, с серым лицом, словно отлитым из бетона, со шрамом через всю щеку, глубоким, с рваными краями, будто его выбивали зубилом, никогда не улыбающийся – Бондарь не вызывал желания сразу броситься к нему в объятия. Наоборот: тому, на ком он останавливал свой тяжёлый холодный взгляд, сразу хотелось лечь и самому добровольно умереть. Борис подвёл итог своему первому впечатлению, перефразировав Чехова: в Бондаре всё прекрасно, за исключением лица, одежды, души и мыслей.

Под пиджаком у него виднелись две кобуры, из которых высовывались рукоятки пистолетов. Он никогда не расставался с оружием, ни днём, ни ночью.

Борис подумал: наверное, даже во время еды. у его тарелки, справа и слева, вместо ножа и вилки, лежат пистолеты. Он предварительно ознакомился с биографией Бондаря и знал, что сразу со школьной скамьи тот пересел на скамью подсудимых. Отсидел восемь месяцев за хулиганство, вернулся, снова сел на три года за грабёж. Вышел, занялся рэкетом, там и познакомился с Бурцевым, который взял его в свою команду. Несколько лет они «работали» вместе – Игнат был постоянным телохранителем Бурцева, исполнительным, жестоким и надёжным. Он расчищал ему дорогу, убирая врагов и конкурентов. «Ему жить вредно» говорил он об очередной жертве, и это звучало приговором, который он же и приводил в исполнение.

Естественно, что пробившись в олигархи, Бурцев назначил его начальником своей службы безопасности.

– Вы были обижены на Бурцева? – спросил Борис.

– Конечно!.. Мне этот Петюня сразу показался подозрительным: не пил, не курил, не матерился… Я сказал Олегу, но он отмахнулся, только присматривать велел… А я эту падлу до конца так и не усёк!.. Правда, ему это даром не прошло, но… Конечно, я виноват. проглядел Арнольда!..

– Вы дружили с Бурцевым?

– Да мы – два братана!.. А он меня, как собаку, из дому выставил, и собак вместо меня взял!..

– Вам очень обидно?

– А то!.. Даже в тюряге амнистию дают, а он меня уже пять лет за забором держит.

– А вам никогда не хотелось рассчитаться за обиду?

– Не понял… Не‑по‑нял!.. – Лицо Игната налилось кровью и из серого стало бурым. – Вы хотите сказать, что это я?.. Олега?!..

– Я только спрашиваю.

– Ты спрашиваешь, замочил ли я своего братана?… Ну, мент!.. Сейчас я тебе отвечу!.. Культурненько!

Он вскочил и замахнулся через стол, но Борис успел перехватить его руку, и отработанным приёмом прижал к столу. На шум ворвался капитан Рябой, выдернул пистолеты, щёлкнул наручниками, хотел увести.

– Не надо, – остановил его Борис, – мы не договорили.

Капитан отпустил Бондаря и, уходя, предупредил:

– Товарищ майор, если что – я за дверью.

– Садитесь! – пригласил Борис. Игнат молча опустился в своё полукресло, глазами упёрся в стол. – Ваш эмоциональный порыв я расцениваю как отрицательный ответ. Верно? – Бондарь молчал, не поднимая головы – И даже готов поверить в вашу дружбу с покойным. Но тогда объясните: почему вы его отпустили одного, именно в день убийства?

Бондарь подскочил в кресле.

– Да не взял он меня, не взял!.. Вожжа под хвост заскочила – хотел сам хватануть кайф от этой тачки!.. Я просил, просил, будто сердце чуяло… Да ладно!.. – Он встал. – Уводите! Не могу больше об этом базарить!.. Да и не хочу!..

Вытянул руки вперёд, как бы предлагая надеть наручники.

– Я не собираюсь вас арестовывать. – Всё ещё не опуская рук, Игнат удивлённо и вопросительно взглянул на Бориса. – Наоборот: я хочу, чтоб вы помогли мне найти убийцу. Подумайте и составьте список подозреваемых, ладно?.. Решите позвонить, вот моя визитка… И из города не уезжайте. – Поднялся со стула и направился к дверям – Если разрешение на оружие у вас есть – вам его вернут…

– Погоди! – остановил его Бондарь. – Если не темнишь, я землю носом рыть буду, чтобы мочилу найти. Всех в мозгах перетру, завтра же тебе на каждого ответы дам…

– Лады! – Согласился Борис. – Поговорим. Только при условии, что не вздумаете опять отвечать «культурненько».

Послышался треск – это Бондарь раздвигал свои бетонные щёки, пытаясь улыбнуться.

Заглянул Рябой.

– Товарищ майор, если вы закончили, пойдёмте к горничной – она ждёт в гостиной.

Борис повернулся к Бондарю.

– Ваше мнение о ней?..

Тот пренебрежительно махнул рукой:

– Две задницы: она там, где положено, другая – вместо головы.

Когда они шли через двор, Борис спросил у капитана:

– Ваше впечатление совпадает?

– Полностью. Глупа, как пробка. Сами увидите.

– Как её зовут?

– Представилась Ксюшей.

– Значит, Ксения.

В гостиной их ждала круглощёкая, белокурая девица, похожая на матрёшку, с выщипанными бровями – вместо них были нарисованы два маленьких коромысла. Под ними – большие, влажные глаза молодой коровы, печальные и зовущие. Груди выпирали, как зачехлённые ракеты, а талия была так затянута, что казалась намного тоньше шеи. Юбка даже не пыталась прикрыть колени, потому что оканчивалась там, где кончались трусики.

При виде вошедших мужчин, она подогнула ноги и сделала движения, напоминающее посадку на унитаз, что должно было изображать книксен.

– Откуда вы, прекрасное дитя? – с трудом сдерживая улыбку, поинтересовался Борис.

– Из Молдавии я, из города Бельцы. Небось, слыхали?

– Ещё бы! Я там двух таких классных жуликов прихватил!..

– То‑то! – обрадовалась она. – У нас в Бельцах всё классное!.. А я там школу окончила и курсы макияжа… Косметику знаю, массаж век могу сделать, подбородок подтянуть…

– А как сюда попали?

– Через бюро по трудоустройству. Взяли на неделю, на пробу, я им понравилась – оставили насовсем.

– А вам тут хорошо?

– Ещё бы!.. Мои землячки по полгода кантуются – нигде устроиться не могут, а я сразу попала. В такой домище!

– Бурцев вас не обижал?

– Да что вы!.. Он на меня глаз положил!.. Если б не хозяйка, у нас бы с ним…

– Он вам на что‑то намекал?

– Когда?!. Хозяйка же всё время дома… Один только раз намекнул, когда она во Львов, к матери улетала… В сауне дело было.

– Что именно?

– Ну, намекнул он мне, в сауне. Шикарно у него там, всё в мраморе… Если б не она, он бы ещё намекал. Но она все время с ним. А ведь немолода, ей уже за тридцать, я паспорт видела… Просто по полдня своей фигурой занимается… Да ради такой жизни я бы круглые сутки велосипед крутила!.. Но в такое агентство, которое для олигархов. приезжим попасть трудно – надо через стольких мужиков пройти, которые намекают!..

В машине Рябой подвёл итог:

– Типичная периферийная секс‑дурочка. Ради устройства в Москве, вывернет себя наизнанку. Думаю, к убийству Бурцева не причастна – она на него имела виды.

– Вы правы, – согласился Борис, – она бы скорее извела Юлю, чем его. Но всё же уточните, где она была вчера и чем занималась. И проверьте алиби Арнольда.

– Будет сделано, товарищ майор.

– Да хватит: майор, майор! Меня зовут Борис, в крайнем случае, Борис Романович. Ясно?

– Ясно, товарищ майор Борис Романович!

Борис рассмеялся и хлопнул Рябого по плечу.

– Уже лучше. А тебя как величают?

– Владимиром.

– А в детстве – Вовочка, да?.. Я тебя так тоже буду называть… – Раздался звонок, Борис раскрыл мобильник. – Слушаю… Да, я… Хорошо… Знаю, где, знаю…. Хорошо….Спасибо!..?

Закрыл мобильник, сообщил Рябому:

– Это Игнат Бондарь. Советует встретиться с Давидом Дуклером – это председатель совета директоров синдиката Бурцева… У них были какие‑то стычки и. вообще, он ему никогда на нравился… Ну. это их личные взаимоотношения, но… Но мысль правильная: я сам собирался с ним встретиться… – Он резко крутанул к тротуару и остановил машину. – Значит, так: ты занимаешься горничной, а я поехал к Дуклеру, в их офис. Встречаемся у нашего Рыбомясо, он назначил совещание на шесть вечера…

– Слушаюсь!

Капитан вышел из машины, захлопнул дверцу, но Борис снова окликнул его:

– Погоди, Вовчик!.. Ты усёк, как из этой горничной Ксюши груди прут?.. Как на дрожжах, правда?… Большие, тяжёлые!.. Просто хочется помочь, поддержать… Ты бы хотел ей помочь, капитан?..

– У меня свадьба была два месяца назад, ещё медовый квартал.

– Тогда не отвлекайся. А вот я бы ей с удовольствием намекнул!

Теперь уже оба рассмеялись.

Давид Дуклер приветливо улыбнулся Борису, пожал ему руку и усадил в кресло.

– Заходите! Я ждал вас.

Его лоб был величиной в автостоянку, с двумя глубокими залысинами, как въезд и выезд. На плечах элегантный пиджак, дорогая рубашка, галстук с золотым зажимом – экипировка преуспевающего бизнесмена. Но при этом, глаза его были до боли печальные. как глаза детей за колючей проволокой гетто.

– Сразу отвечаю на ваши первые, ещё не заданные вопросы: я – председатель совета директоров. Три года назад Бурцев переманил меня из другой преуспевающей фирмы на эту должность. Зарплату дал среднюю, но обещал через какое‑то время ввести в долю, сделать совладельцем фирмы… Так и тащу этот воз, как осёл с привязанной впереди морковкой.

– Слово своё он сдержал?

Давид улыбнулся.

– Если бы всё начало валиться, он бы примчался ко мне с акциями в зубах… А пока я и так пахал, пока всё шло хорошо… – От улыбки его печальные глаза повеселели, будто в них зажглись маленькие фонарики. – А где вы видели предпринимателя, который держит своё слово, когда дела идут хорошо?..

– Так надо было работать плохо.

Давид виновато пожал плечами.

– Не умею.

– А почему не ушли! Неужели ваше самолюбие не страдало?

Не отвечая, Давид подошёл к бару.

– Что вы пьёте?

– Всё. Но предпочитаю коньяк.

– Наши вкусы совпадают – Вынул бутылку и два фужера, поставил на журнальный столик. Налил в оба фужера. Сел напротив, отхлебнул, в глазах опять зажглись два фонарика. – Я вам сейчас открою одну истину: в евреях во все времена убивали чувство национальной принадлежности и собственного достоинства.

Осталось только чувство самосохранения – оно и спасает. – Фонарики погасли, и он снова вернулся в гетто. Негромко произнёс. – Он бы меня никогда живым не отпустил – я слишком много знаю.

Борис сделал последний глоток и оценил.

– Хороший коньяк!

– Французский, настоящий. – Он долил гостю.

– Вы любите деньги?

– Я их уважаю – они мне очень помогают.

– В чём именно?.. Ездить на курорты, покупать дорогие вещи, менять женщин?..

Пропустив мимо язвительность вопроса, Дуклер спокойно пояснил:

– Я купил домик на Можайском шоссе, километрах в тридцати от Москвы, в подвале построил бункер, с железобетонными стенами, перекрытием, с автономным электричеством, с очистителем воздуха…

Борис искренне удивился:

– Зачем это вам?!..

– Это не для себя. Человечество стремительно движется к самоуничтожению, грядёт атомная война… Я попытаюсь сохранить там своих близких или хотя бы продлить им жизнь… Периодически обновляю запасы продуктов, воду…

– У вас есть семья?

– Была жена. Не самая верная. Пела в каком‑то эстрадном коллективе. Много ездила. Возвращалась, награждала меня триппером и снова уезжала. Я терпел и прощал. Но однажды ночью проснулся и вдруг осознал: рядом лежит чужая женщина! Встал, забрал электробритву и уехал к маме… Потом произошла наша встреча с Бурцевым, я ему понравился – с этого и началось.

– Вы живёте с мамой? – спросил Борис.

– Она год назад умерла. Отец служил в армии, я его не помню – я был ещё ребёнком, когда он погиб на каких‑то учениях. Живу один, в основном, здесь, в офисе.

– Так для кого же бункер?

– Есть, есть дорогие мне люди.

Борис обвёл взглядом копии известных картин, которыми были увешаны все стены кабинета.

– Вы любите живопись?

– С детства. Дед приучил. Он был маляром, и сам немножко рисовал. раскрашивал потолки… Что‑нибудь заработав, покупал мне альбомы репродукций. Пока я не научился читать, он мне пересказывал содержание, правда, на идиш, но в доступной форме… – Дуклер подошёл к картине «Иван Грозный убивает своего сына». – Например, эту он объяснил так: «Фатер – трах, киндерах!»…

– У него были враги?

– У деда?

– У Бурцева?

– Кто‑то мудрый сказал: для того, чтобы тебе не завидовали, надо быть нищим, несчастным, горбатым и иметь немножко туберкулёза… А Олег был сильным, богатым, преуспевающим, в общем, счастливым человеком. Правда, у него был своеобразный идеал счастья: сидеть в сауне, пить виски, кушать раков и держать очередную бабу за задницу.

– Но всё же он успешно продвигал свой бизнес.

– В бизнесе он – имя прилагательное. Тянул я, и это его устраивало.

– А вас?

– Конечно, нет. Всё мечтал иметь красивый дом, сад, ухаживать за цветами, но… Нельзя откладывать мечту на потом!.. «Потом» не бывает, бывает только «сейчас». А я откладывал, откладывал… Надоело!

– И вы его убили?

Давид снова улыбнулся и, по‑отечески, как ребёнку, объяснил:

– Вы не поняли: мне надоела такая жизнь, но сама жизнь мне не надоела!.. Убив его, разве я мог бы продолжать жить?… Я вообще не понимаю, как можно убить человека… Впрочем, вру: я мог бы убить Эйхмана, но и то – только с закрытыми глазами.

Из маминого дневника:

«… Знаешь, сыночка, по ночам я теперь беседую с Шекспиром. Да, да, с самим Вильямом!.. Мне не спится, наверное, ему тоже – поэтому он приходит ко мне, и мы беседуем… Как он велик уже только в одной этой фразе: «Весь мир – театр, все люди в нём актёры!..

Ведь действительно, каждый из нас живёт в собственном спектакле… Радостно жить в комедии, умной, тонкой, ироничной, где каждое твоё появление вызывает веселье и аплодисменты… Можно жить и по‑иному, драматизируя любое событие, превращая жизнь свою и окружающих в сплошную трагедию. Всё зависит от нас: ведь каждый не только актёр, но и драматург, и режиссёр, и критик. Поэтому жизнь у одного – многоактный спектакль, с прологом и эпилогом, а у другого – одноактовка, а иногда и просто интермедия… У каждого своё амплуа: скучный резонёр, вечный комик, мрачный трагик, герой‑любовник, доверчивый простак… Многих устраивает роль статистов, они не претендуют даже на «Кушать подано!»… Есть и вечные суфлёры, которые подсказывают всем, когда и как себя вести, но сами всю жизнь сидят в будке…

С возрастом амплуа может измениться: только что была лирическая героиня и вот уже – комическая старуха… Можно наплевать на возраст, не менять амплуа, даже в семьдесят оставаться легкомысленной травести, но тогда меняется жанр спектакля: драма превращается в водевиль…

Конечно, каждому хочется сыграть главную роль, а зачастую, играем только эпизод. Но это не беда: эпизод может стать ярким событием и запомниться навсегда… Самое страшное – в конце пути вдруг понять, что была написана прекрасная пьеса, специально для тебя, а ты всю жизнь играла не в своём спектакле, поэтому сыграла плохо, неумело, бездарно, а переигрывать, увы, уже поздно!..

Видишь, мой мальчик, до каких грустных мыслей меня довело общение с Шекспиром?.. Всё! Больше не впущу его в дом – приму снотворное и пусть уходит. С гениями встречаться опасно: они заставляют думать!..»

Было шесть вечера. Они сидели в кабинете у Лукопереца: Борис, капитан Рябой и незнакомая Борису женщина, молодая, коротко остриженная… Каштановые волосы, чуть вздёрнутый нос. большие серые глаза освещали загорелое лицо… Симпатяга! – отметил Борис.

– Подведите предварительные итоги! – приказал полковник. – Это наша новая сотрудница, старший лейтенант Тина Валежко.

Она будет вашим помощником в этом расследовании. – сообщил он Борису.

Дата добавления: 2015-05-06