В которой господин Жакаль, как и предполагал, поднимается и спускается

Почувствовав, что карета остановилась, господин Жакаль, начавший уже привыкать к общению со своими похитителями, решился спросить:

– Мы, случаем, не должны ли кого‑нибудь здесь захватить?

– Нет, – лаконично ответил уже знакомый голос. – Но кое‑кого мы здесь оставим.

И, услышав какую‑то возню на сиденье кучера, господин Жакаль почувствовал, как одна из дверец кареты внезапно распахнулась.

– Дайте вашу руку, – произнес голос одного из трех оставшихся людей.

Это не был голос кучера или человека, который сидел рядом с ним в карете.

– Руку? Зачем? – спросил господин Жакаль.

– Да я не вас прошу подать руку, а вашего дурака‑кучера. Он готов с вами расстаться. А поскольку он вас, возможно, уже никогда не увидит, то он хочет попрощаться с вами.

– Что? Бедняга! – воскликнул господин Жакаль. – Неужели с ним приключится какая‑то беда?

– С ним? Да какая беда может с ним приключиться? Отнюдь: его аккуратно доставят в условное место и только там с него снимут повязку.

– Но что же в таком случае означают ваши слова? Вы ведь только что сказали, что он, возможно, никогда больше меня не увидит!

– Это означает только то, что он, возможно, не увидит вас больше вовсе не потому, что несчастье случится обязательно именно с ним.

– А, ну да! – сказал господин Жакаль. – Ведь нас же двое…

– Вот именно. Несчастье может приключиться только с вами.

– Да, – произнес господин Жакаль. – А этот парень должен обязательно покинуть меня?

– Так надо.

– И все же, если мне позволено будет выразить желание, я хотел бы, чтобы этот парень остался со мной, каков бы ни был итог всего этого.

– Мсье, – ответил незнакомец, – не нам говорить такому человеку, как вы, каким может быть итог всего этого (он сделал ударение на последних словах). Но свидетель нам не нужен.

Эти слова, а особенно тон, которым они были произнесены, заставили господина Жакаля вздрогнуть. Он знал, чем может закончиться дело, когда убирают свидетелей. Сколько опасных преступников было казнено на его глазах ночью за городом в какой‑нибудь яме, за какой‑нибудь стеной, в лесу и без свидетелей!

– Что ж, – сказал он, – поскольку так необходимо, чтобы мы расстались с этим несчастным парнем, вот моя рука.

Кучер поцеловал руку господина Жакаля и одновременно спросил:

– Не будет ли нескромным с моей стороны напомнить вам, мсье, что завтра вы должны заплатить мне за месяц?

– Ах, дурень ты этакий! – сказал господин Жакаль. – Так вот что тебя заботит в такой момент? Господа, позвольте мне снять повязку, и я расплачусь с ним.

– Не стоит, мсье, – сказал незнакомец. – Я заплачу ему сам. Держи, – обратился он к кучеру, – вот пять луидоров за месяц работы.

– Мсье, – сказал кучер, – это на тридцать франков больше, чем нужно.

– Выпьешь на них за здоровье твоего хозяина, – произнес насмешливо голос, который господин Жакаль уже раз слышал.

– Ну, хватит, – сказал сосед господина Жакаля по карете. – Закройте дверцу, и поехали дальше.

Дверца закрылась, и карета опять понеслась с той же скоростью.

Мы больше не будем анализировать впечатления господина Жакаля от этого ночного путешествия.

Начиная с этого момента, с каким бы вопросом он ни обращался к своему спутнику, он получал такой ужасающе краткий ответ, что вскоре предпочел помолчать. Но его начали осаждать тысячи призраков. Чем быстрее катила карета, тем более многочисленными становились его опасения. В результате всего этого беспокойство его переросло в испуг, испуг в страх, страх в ужас, а ужас в отчаяние, когда его спутник сказал после получасовой бешеной скачки:

– Приехали.

Карета остановилась. Но, к большому удивлению господина Жакаля, дверца ее не открылась.

– Вы сказали, мсье, что мы уже приехали, не так ли? – отважился спросить господин Жакаль у своего спутника.

– Да, – ответил тот.

– Но почему же в таком случае нам не открывают дверцу?

– Потому что еще не пришло время ее открывать.

Услышав, как с крыши кареты снимают груз, который был положен туда во вторую очередь, и как он трется о крышу, начальник полиции снова подумал, что это должна быть лестница.

Это, действительно, была лестница. И человек в маске, заменивший кучера, приставил ее к стене какого‑то дома.

Лестница доставала как раз до окна второго этажа.

Установив лестницу, человек этот открыл дверцу кареты и произнес по‑немецки:

– Готово.

– Вылезайте из кареты, мсье, – сказал спутник господина Жакаля. – Вам подают руку.

Господин Жакаль, не говоря ни слова, вылез из кареты.

Мнимый кучер подал ему руку, поддержал, когда он спускался с подножки, и подвел его к лестнице.

Спутник господина Жакаля вылез следом и тоже приблизился к лестнице.

Там, чтобы господин Жакаль не почувствовал себя покинутым, он положил ему руку на плечо.

Второй незнакомец, уже взобравшийся на лестницу, вырезал с помощью алмаза стекло на уровне шпингалета.

Вынув стекло, он просунул в образовавшееся отверстие руку и открыл окно.

После чего подал сигнал оставшемуся внизу товарищу.

– Перед вами лестница, – сказал тот. – Поднимайтесь по ней.

Господин Жакаль не заставил себя упрашивать. Подняв ногу, он нащупал первую перекладину лестницы.

– Теперь, больше чем когда‑либо, остерегитесь произносить хотя бы звук. Иначе вы погибли.

Господин Жакаль кивнул, подтвердив тем самым, что все понял.

И подумал:

«Итак, сейчас будет решаться моя судьба. Мы приближаемся к развязке».

Это только укрепило его в сознании того, что следует хранить молчание и взбираться по лестнице. Он исполнил этот маневр так, словно у него и не были завязаны глаза, стоял солнечный день, а лазание по лестницам было самым его любимым занятием.

Поднявшись по лестнице и на всякий случай насчитав семнадцать ступенек, он почувствовал, как его взял за руку тот человек, который уже влез в окно, и услышал, как тот ему сказал:

– Перенесите ногу.

Господин Жакаль проявил полное послушание.

Он перелез через подоконник.

Поднявшийся следом за ним человек сделал то же самое.

После этого тот, кто залез в дом первым и у кого, несомненно, не было другой задачи, как прокладывать путь и помочь господину Жакалю подняться по лестнице, спустился вниз, закинул лестницу на крышу кареты и, к ужасу господина Жакаля, умчался, пустив лошадей в галоп.

«Итак, я в заточении, – подумал он. – Но вот где именно? В каком месте? Это точно не подвал, поскольку я поднялся на семнадцать ступенек. Да, ситуация осложняется».

Затем обратился к своему спутнику.

– Не будет ли нескромным, – спросил господин Жакаль, – спросить у вас, закончилась ли наша прогулка?

– Нет, – послышался голос, по которому он узнал своего соседа по карете, который явно взял на себя обязанности его телохранителя.

– И длинный ли нам предстоит еще путь?

– Мы прибудем на место приблизительно через три четверти часа.

– Значит, мы снова поедем в карете?

– Нет.

– Тогда, значит, пойдем пешком?

– Точно.

«Ах‑ах! – подумал про себя господин Жакаль. – Теперь все становится еще менее понятным. Три четверти часа ходьбы по второму этажу дома! Каким бы большим и живописным ни был этот дом, гулять по нему три четверти часа – дело чрезвычайно утомительное. Странно все это. И куда же мы придем?»

Тут господин Жакаль увидел, как через закрывающий его глаза платок пробивается свет. Это навело его на мысль о том, что его спутник снова зажег фонарь.

Затем он почувствовал, что его взяли за локоть.

– Пойдемте, – сказал ему его спутник.

– Куда же мы идем? – спросил господин Жакаль.

– Вы очень любопытны, – ответил проводник.

– Хорошо, я неточно выразился, – снова сказал начальник полиции. – Я хотел спросить: как мы пойдем?

– Говорите тише, мсье, – ответил ему голос.

«Ох‑ох! Мы, кажется, находимся в жилом доме», – подумал господин Жакаль.

А затем произнес вслух тем же тоном, что и его собеседник, то есть, как и просили, тихо:

– Я хотел спросить у вас, мсье, каким образом мы будем передвигаться. Пойдем ли мы по ровной поверхности, придется ли нам спускаться или подниматься?

– Будем спускаться.

– Хорошо. Если надо просто спуститься, давайте спускаться.

Господин Жакаль произнес это игривым голосом для того, чтобы показать свое спокойствие. Но в глубине его души беспокойство все нарастало. Сердце колотилось с неимоверной частотой. Находясь в полном мраке, он подумал о тех, кто путешествует свободно при безмятежном свете луны, per arnica silentia lunae[2], как говорил Виргилий.

Следует добавить, что это грустное настроение очень быстро прошло.

Тем более что господина Жакаля вывело из меланхолии одно событие.

Ему послышались шаги приближающегося к ним человека. Затем его спутник тихо о чем‑то переговорил с вновь прибывшим. Поскольку этот вновь прибывший был именно тем человеком, кого они ждали, и только он мог провести их через какой‑то лабиринт. Открылась дверь, и они начали спускаться по ступеням лестницы.

Все сомнения относительно этого окончательно рассеялись, когда спутник господина Жакаля сказал ему:

– Держитесь за перила, мсье.

Господин Жакаль взялся рукой за перила и стал спускаться.

Как и при подъеме, он стал при спуске считать ступени.

Их было сорок три.

И эти сорок три ступени вели во двор, мощеный булыжником.

В этом дворе был колодец.

Человек, который держал в руке фонарь, направился к этому колодцу. Господин Жакаль в сопровождении своего спутника последовал за ним.

Подойдя к колодцу, человек с фонарем наклонился над его краем и крикнул:

– Эй, вы там?

– Да! – ответил ему голос, заставивший господина Жакаля вздрогнуть: ему показалось, что голос этот шел из глубины земли.

Человек с фонарем поставил тогда свой осветительный прибор на край колодца, схватился за конец веревки и потянул ее вверх, словно доставая из него ведро воды. Но вместо ведра он вытащил на поверхность корзину. Она была достаточно велика, чтобы вместить человека, а то и двух.

Но как осторожно он ни тянул из колодца эту корзину, блок, который, по всей вероятности, давно не смазывали, начал жалобно повизгивать.

Господин Жакаль узнал этот звук, и тело его начало покрываться холодным потом.

Но у него, как он ни хотел, не было времени на то, чтобы справиться с волнением, поскольку, едва корзина оказалась на земле, его впихнули в нее, подняли над землей, пронесли по воздуху и опустили в колодец с такой ловкостью и стремительностью, что можно было подумать, будто он имеет дело с шахтерами.

Господин Жакаль не удержался и испустил восклицание, которое скорее походило на стон.

– Если будете кричать, – сказал ему знакомый голос его спутника, – я отпущу корзину!

Это предупреждение заставило господина Жакаля вздрогнуть. И одновременно умолкнуть.

«Вообще‑то, – подумал он, – если бы в их намерения входило сбросить меня в колодец, они не стали бы мне этим угрожать и сажать в корзину. Но куда, черт возьми, ведут они меня этим глупым путем? Ведь на дне колодца может быть только вода».

Но вдруг, вспомнив о своем спуске в Говорящий колодец, он подумал:

«Нет‑нет, зря я считаю, что на дне колодца может быть только вода: там есть еще и эти огромные и запутанные подземные ходы, которые называются катакомбами. Все эти повороты и развороты были предназначены для того, чтобы сбить меня с толку. Но если все это делалось для того, чтобы запутать меня, моей жизни ничто не угрожает: ведь никто не станет запутывать человека, которого везут убивать. Не запутывали же Брюна, не запутывали Нея. Никто не сбивал с толку четырех сержантов из Ларошели. Единственно, что во всей этой истории ясно, так это то, что я попал в руки карбонариев. Но зачем бы им было меня похищать?.. Ах, да! Арест Сальватора. Ну, конечно же! Чертов Сальватор! Проклятый Жерар!»

Размышляя так, господин Жакаль, сжавшись в комок в своей корзине и ухватившись руками за веревку, спускался на дно колодца, а тем временем наверх с помощью тех, кто остался во дворе, поднималась другая корзина, нагруженная камнями и весившая почти столько же, сколько начальник полиции.

Почти одновременно раздался крик сверху, на который ответили снизу, чуть ли не рядом с господином Жакалем.

Крик сверху означал: «Он у вас в руках?», а крик снизу ответил: «Да, в руках».

Господин Жакаль был на дне колодца.

Его вынули из корзины. Она еще дважды поднялась и опустилась, доставив под землю обоих телохранителей господина Жакаля.

Глава CVIII

Дата добавления: 2015-03-29