Кризис современного мира 4 страница

Это заставляет нас еще раз повторить то, что во всем этом является самым существенным, и в чем не должно оставаться ни малейшей двусмысленности: интеллектуальная интуиция, благодаря которой только и возможно достижение истинно метафизического знания, не имеет абсолютно ничего общего с интуицией, разбираемой некоторыми современными философами. Их интуиция принадлежит к чувственной сфере, к сфере под-рассудочной, субрациональной, тогда как интеллектуальная интуиция, являясь чистым интеллектом, сверх-рассудочна, супра-рациональна. Но современные люди Запада, не зная в сфере мышления никаких более высоких категорий, чем рассудок, рацио, даже не подозревают о существовании этой интеллектуальной интуиции, тогда как античные и средневековые доктрины, даже узко философского характера (а значит, не способные до конца овладеть этой интуицией), тем не менее, открыто признают ее существование и ее превосходство надо всеми остальными качествами. Вот почему до Декарта никогда не существовало рационализма, так как рационализм есть явление сугубо современное, и помимо всего прочего, тесно связанное с индивидуализмом, отрицающим любые качества сверх-индивидуального порядка. Пока люди Запада будут пребывать в неведении относительно интеллектуальной интуиции и упорствовать в ее отрицании, у них никогда не будет традиции в полном смысле этого слова, и они никогда не смогут достичь взаимопонимания с подлинными представителями восточных цивилизаций, в которых все непосредственно основывается на этой интуиции, неизменной и непреходящей в самой себе и служащей отправной точкой для всякого действия, происходящего в полном согласии с традиционными нормами.

Глава 4. НАУКА САКРАЛЬНАЯ И НАУКА ПРОФАНИЧЕСКАЯ

Выше мы показали, что в традиционных цивилизациях в основе всего лежит интеллектуальная интуиция. Иными словами, в таких цивилизациях самым существенным является чисто метафизическая доктрина, а все остальное проистекает из нее либо как прямое следствие, либо как вторичное приложение к тому или иному частному уровню реальности. Это справедливо не только в отношении социальных институтов, но и в отношении наук, то есть тех форм знания, которые принадлежат сфере относительного, и которые в традиционных цивилизациях рассматриваются как продолжение или отражение знания абсолютного и принципиального. Таким образом, истинная иерархия сохраняется там везде и во всем. Все относительное, в свою очередь, отнюдь не считается чем-то несуществующим (это было бы откровенным абсурдом) и учитывается в той мере, в какой это необходимо. Однако при этом оно ставится на надлежащее место, то есть рассматривается как нечто сугубо второстепенное и подчиненное. И в самой этой области относительного существуют различные степени реальности, определяющиеся тем, насколько далеко от сферы Высших Принципов располагается та или иная вещь.

Итак, в отношении науки мы имеем два радикально различных и несовместимых друг с другом подхода, две противоположные концепции, которые можно назвать, соответственно, традиционной концепцией и концепцией сугубо современной. Мы уже имели случай упомянуть о "традиционных науках", которые существовали в античности и в Средние Века, и которые продолжают существовать на Востоке еще и сегодня, хотя современным западным людям подобный факт чаще всего неизвестен. Следует добавить, что каждая традиционная цивилизация имела свои особые разновидности традиционных наук, и этот факт объясняется тем, что здесь мы имеем дело не с универсальными принципами, как в случае чистой метафизики, а с их частными применениями. Поскольку вся данная область по определению является обусловленной, следует всегда принимать в расчет всю совокупность конкретных обстоятельств, связанных с особенностями мышления и другими особенностями каждого конкретного народа, а кроме того специфику циклического периода истории этого народа. Как мы уже видели выше, иногда для исправлению этих обстоятельств необходимо определенное внешнее вмешательство. Подобное вмешательство, впрочем, изменяет только внешние формы и не затрагивает сущности традиции: в случае с метафизической доктриной модификации может быть подвергнута только специфическая форма ее выражения, что можно было бы уподобить ее переводу с одного языка на другой. Какой бы ни была эта специфика выражения, следует сказать, что существует только одна единственная метафизика, равно как и одна единственная истина. Но все меняется, когда мы переходим в сферу приложений метафизических принципов — во всем, что касается науки, а также социальных институтов, мы находимся уже в мире множества и многообразия форм. Эти различные формы выражения единой истины и составляют основу различных традиционных наук, даже в том случае, если некоторые из этих наук имеют один и тот же предмет. Логики утверждают, что наука полностью определяется предметом своего изучения, но эта чрезмерно упрощенная точка зрения является неадекватной. Сама позиция, с которой предмет изучается, также довольно значительно влияет на определение сущности науки. Число возможных наук не имеет предела, и науки, изучающие один и тот же предмет с различных точек зрения, используют подчас настолько различные методы, что в действительности их необходимо выделять в совершенно отдельные категории. Особенно это касается сходных традиционных наук различных цивилизаций, которые, несмотря на близость, не могут быть полностью отождествлены друг с другом и поэтому названы одним и тем же именем. Но еще неизмеримо дальше, чем далекие друг от друга традиционные науки, имеющие все же, по меньший мере, фундаментально единый характер, отстоят традиционные науки, взятые в целом, от того, что принято считать науками в современном мире. Уже при самом поверхностном подходе становится очевидным, что один и тот же предмет изучения в обоих случаях рассматривается, исходя из совершенно различных предпосылок. А при ближайшем анализе между такими науками невозможно найти вообще ни одной общей черты.

Было бы весьма уместно пояснить наши идеи несколькими примерами. Начнем с наиболее общей дисциплины — «физики», и покажем, как ее понимали древние и как ее понимают современные люди. Огромная разница очевидна здесь даже в том случае, если мы останемся в границах западного мира. Термин «физика» в его изначальном и этимологическом смысле значит дословно "наука о природе". Эта наука занимается наиболее общими законами «становления», так как «становление» и «природа» — синонимы, и именно так греки, и в частности, Аристотель, понимали эту науку. Более специализированные науки, исследующие эту же сферу реальности, являются «спецификациями» физики применительно к той или иной более узкой области. Уже здесь заметно извращение смысла слова «физика» в современном мире, так как сегодня оно означает лишь одну частную науку среди многих других, которые, в свою очередь, также являются науками о природе. В этом можно увидеть ярчайший пример дробления, вообще характерного для современной науки: «специализация», порожденная аналитическим складом ума, дошла до такой степени, когда люди, испытавшие на себе ее влияние, уже не способны более даже представить себе науку, занимающуюся всей природой как таковой. Определенные неудобства, связанные с этой специализацией, часто привлекают к себе внимание, поскольку она неизбежно в качестве следствия влечет за собой узость воззрений. Но даже те, кто подмечают это обстоятельство, тем не менее, соглашаются принять его как неизбежное зло, порожденное таким накоплением детального знания, что усвоить его целиком не представляется возможным. С одной стороны, им не приходит в голову, что детальное знание само по себе не имеет никакой ценности и никак не опрадывает отказ от того синтетического знания, которое должно было бы сложиться на его основе, так как, оставаясь ограниченным сферой относительного, синтетическое знание, тем не менее, стоит значительно выше знания простых фактов и деталей. С другой стороны, от них ускользает то обстоятельство, что сама невозможность объединить множество деталей и фактов проистекает из упорного нежелания сводить их к высшему принципу и из настойчивого стремления начинать всякое исследование снизу и извне, тогда как для придания науке подлинной умозрительной ценности совершенно необходимо использовать прямо противоположный подход.

Если сравнить античную физику с современной, но не как с наукой, известной современным людям под этим именем, а как со всей совокупностью естественных наук (а именно это и является приблизительным эквивалентом физики античной), сразу бросится в глаза, до какой степени она подверглась дроблению на множество "специальных наук", довольно далеко отстоящих друг от друга. Однако это лишь наиболее внешняя сторона вещей, и не следует рассчитывать, что, объединив между собой все эти отдельные науки, можно получить некий действительный аналог античной физики. На самом деле в этих двух случаях различие, в сущности, состоит в глубочайшем расхождении между двумя подходами, о которых мы говорили выше. Традиционный подход обязательно возводит все науки к принципам, частными приложениями которых они и являются. Но именно от подобного возведения категорически отказывается подход современный. Для Аристотеля физика по отношению к метафизике была вторичной, а значит, зависела от метафизики и являлась применением к сфере природы принципов, стоявших над природой и лишь отражавшихся в ее законах. То же самое можно было бы сказать и о средневековой космологии. Современный подход, напротив, стремится утвердить независимость наук от чего бы то ни было, отрицая все, что выходит за их пределы, или по меньшей мере, объявляя это «запредельное» «непознаваемым», а значит, отказываясь на деле с ним считаться. Подобное отрицание существовало на практике задолго до того, как его попытались оформить в систематизированную теорию под именем «позитивизма» и «агностицизма», и можно сказать, что оно было отправной точкой всей современной науки. И однако лишь в 19-ом столетии люди открыто начали кичиться своим невежеством (так как называть себя «агностиком» это все равно что открыто провозглашать себя "невеждой"), и более того, отказывать другим в возможности обладания знанием, пути к которому для них самих оказались закрытыми. И это было еще одним признаком прогрессирующей интеллектуальной деградации Запада.

Стремление полностью оторвать науку от каких бы то ни было высших принципов под предлогом гарантий ее независимости, свойственное для сугубо современного подхода, лишает эту науку всякого глубокого смысла и даже всякого интереса, с точки зрения познания. Это может привести только к полному тупику, к заключению науки в безнадежно зауженной сфере.[14]Кроме того, всякое развитие в сфере такой науки отнюдь не ведет к углублению знаний, как это иногда полагают. Напротив, оно остается чисто поверхностным и сводится лишь к упомянутому нами расстворению в деталях или к громоздкому, но бесплодному аналитизму, занятие которым можно продолжать сколь угодно долго без того, чтобы хотя бы на шаг приблизиться к истине. Надо добавить также, что западные люди, как правило, занимаются так называемой наукой отнюдь не ради нее самой: их основной целью является не чистое знание, какого бы низкого уровня оно ни было, но лишь возможность практического использования, в чем можно убедиться, судя по той легкости, с какой наши современники объединяют науку с промышленностью, а также по распространенной среди большинства привычке делать из инженера типичного представителя науки. Но это уже связано с другим вопросом, который мы разберем несколько позже.

В своем актуальном виде наука потеряла не только всякую глубину, но и всякую стабильность. Будучи ранее соединенной с принципами, наука разделяла с ними их неизменность в той мере, в какой это позволял изучаемый ею предмет. Сегодня, будучи оторванной от принципов и занимаясь исключительно постоянно изменяющимся миром, она не может более найти в себе никакой твердой опоры, никакого стабильного основания. Если прежде она покоилась на абсолютной уверенности, то сегодня она имеет дело лишь с возможными и приблизительными, чисто гипотетическими конструкциями — продуктами обыкновенной индивидуальной фантазии. Более того, если современная наука, следуя своими окольными путями, и приходит к согласию в том или ином пункте с докринами древних традиционных учений, совершенно не верно было бы рассматривать это согласие как знак подтверждения современной наукой этих традиционных учений, так как последние ни в чем подобном не нуждаются. И совершенно тщетными являются любые попытки примирить между собой эти различные точки зрения или установить соответствия между концепциями традиции и чисто гипотетическими теориями, имеющими все шансы быть дискредитированными в самом недалеком будущем.[15]В рамках современной науки любое утверждение остается чисто гипотетическим, тогда как постулаты наук традиционных, проистекая в качестве безусловных следствий из истин метафизического порядка, постигаемых при помощи интеллектуальной интуиции, а значит, строго и однозначно, обладают совершенно иным, абсолютно достоверным характером.[16]

Современная страсть к экспериментам порождает иллюзию, что теорию можно доказать с помощью фактов, тогда как на самом деле одни и те же факты можно легко объяснить с помощью самых различных теорий, и даже такие ярые поборники экспериментальных методов, как Клод Бернар и т. д., сами признают, что факты могут быть интерпретированы только с помощью заранее составленных представлений, без которых они вынуждены оставаться "грубыми фактами", лишенными всякого смысла и всякой научной ценности.

Раз мы уже заговорили об «экспериментализме», следует использовать эту возможность для ответа на один возникающий в этой связи вопрос: почему экспериментальные науки получили столь широкое развитие именно в современной цивилизации, а не в каких либо других? Причина этого кроется в том, что эти науки связаны с миром чувственного восприятия, с миром материи, и особенно предрасположены к его чисто практическому использованию. Их развитие, идущее рука об руку с тем, что можно назвать "суеверием фактов", точно соответствует сугубо современным тенденциям, тогда как в предшествующие эпохи не было заинтересованности в подобных занятиях до такой степени, чтобы ради них отказаться от знаний высшего порядка. Следует заметить, что в принципе ни один вид знания, даже самый низший, сам по себе не может рассматриваться как нечто неправомочное. Неправомочным является лишь злоупотребление занятиями второстепенными видами наук в ущерб основным и принципиальным областям знания и такое развитие этих второстепенных наук, которое способно подчинить себе все виды человеческой деятельности, а именно это и происходит сегодня. Теоретически и в нормальной цивилизации можно допустить существование наук, основывающихся на экспериментальных методах, но при этом так же, как и все другие науки, сохраняющих связь с принципами и потому обладающих реальной умозрительной ценностью. Мы не видим этому реальных примеров лишь потому, что основное внимание уделяется там иным проблемам, и даже если речь идет об исследованиях чувственного мира (в той степени, в какой это может представлять действительный интерес), учения традиции позволяют осуществить их гораздо успешнее с помощью иных методов и иных подходов.

Выше мы отметили, что одной из характеристик современной эпохи является использование всех тех вещей, которые ранее вообще отбрасывались, считаясь совершенно не важными и поэтому не заслуживающими того, чтобы расходывать на них время и энергию людей. Но и эти вещи перед концом цикла должны быть реализованы, так как и они имеют свое место среди всего комплекса возможностей, заложенных в самом цикле. Так обстоит дело и с экспериментальными науками, зародившимися в последние столетия. Существует ряд современных наук, в полном смысле слова являющихся «останками» древних наук, истинное понимание которых давно утрачено. В период упадка этих наук их низшие стороны отделялись от всего остального, и подвергшись грубой материализации, становились точкой отсчета для развития в совершенно другом направлении, соответсвующем сугубо современным тенденциям. Так возникали новые науки, потерявшие какую бы то ни было связь с предшествующими. Совершенно неверно, к примеру, рассматривать астрологию и алхимию как науки, развившиеся постепенно в современную астрономию и современную химию, хотя, с чисто исторической точки зрения, доля правды в этом есть. Эта доля правды сводится к тому, что эти современные науки вышли из предшествующих им наук не в ходе «эволюции» или «прогресса», но, наоборот, в результате глубокого вырождения последних. Следует остановиться на этом подробнее.

Прежде всего следует заметить, что наделение различными значениями слов «астрология» и «астрономия» началось сравнительно недавно. Древние греки использовали оба этих термина для обозначения некоей единой области, позднее превратившейся в объект изучения двух наук — астрологии и астрономии. Здесь мы вновь сталкиваемся с возникшим в результате специализации разделением одной и той же науки на несколько частей, — в данном случае с той лишь разницей, что одна из частей, представляющая наиболее материальную сторону этой науки, получила независимое развитие, а другая, напротив, совершенно исчезла. И действительно, сегодня никто более не знает, чем на самом деле была древняя астрология, и все попытки возродить эту науку привели пока лишь к созданию явной пародии на нее. Сегодня некоторые стремятся даже превратить астрологию в сугубо современную экспериментальную науку, основанную на статистике и исчислении вероятностей, то есть использующую методы, абсолютно не свойственные и глубоко чуждые духу Античности и Средневековья. Другие готовы ограничиться лишь возрождением "гадательного искусства", которое действительно существовало ранее, но являлось при этом уже извращением астрологии, ее упадком или, в лучшем случае, самым заниженным и не заслуживающим никакого серьезного внимания применением ее методов (такое пренебрежительное отношение к подобному использованию астрологических методов можно увидеть в цивилизациях Востока и сегодня).

Случай химии, быть может, является еще более показательным и характерным. Современное невежество в отношении алхимии ничуть не уступает невежеству в отношении астрологии. Истинная алхимия была наукой сущностно космологического порядка, применимой, впрочем, и к человеческому уровню по принципу аналогии, существующей между «макрокосмом» и «микрокосмом». Кроме того, алхимия была изначально предрасположена к перенесению ее учений и на чисто духовный уровень, и это сообщало ей еще более высокий смысл и делало ее одной из наиболее типичных и совершенных традиционных наук. Современная химия, не имеющая ни малейшего отношения к этой науке, развилась отнюдь не из нее. Химия — это лишь результат разложения и извращения алхимии, начавшихся только в Средние Века благодаря полной некомпетентности определенных ученых, не способных постичь истинное значение символов и воспринявших алхимические доктрины буквально. Посчитав, что речь идет только о материальных операциях, эти люди занялись более или менее хаотическим экспериментаторством. Именно подобные персонажи, которых истинные алхимики иронически называли «суфлерами» ("раздувателями") или "прожигателями угля", и были подлинными предшественниками современных химиков. Таким образом, вся современная наука основана на руинах более древних наук, на останках, отторгнутых ими и оставленных в распоряжение невежд и «профанов». Добавим, что так называемые "современные реставраторы алхимии" суть не более, чем продолжатели того же самого извращения, которое началось еще в Средние Века, и их искания так же далеки от сферы истинно традиционной алхимии, как современные астрологи далеки от астрологов древности. Вот почему мы с полным основанием можем утверждать, что сегодня традиционные науки Запада действительно совершенно утрачены современными людьми.

Мы ограничимся этими двумя примерами, хотя нетрудно было бы привести и множество других из разных областей науки, повсюду вскрывающих признаки того же самого вырождение. Можно было бы показать, что психология в ее сегодняшнем понимании, то есть наука, изучающая специфически ментальные феномены, является естественным продуктом англо-саксонского эмпиризма и предрассудков 18-го века. Сама сфера исследований этой науки представлялась для древнего мира столь незначительной, что, даже если там иногда и принимались во внимание некоторые аспекты психологического уровня, никому и в голову не приходило основывать на этом специальную науку, так как все теоретические элементы, имеющие там какую бы то ни было ценность, содержались в доктринах несравнимо более высокого порядка. Так же легко было бы показать, что современная математика является лишь внешней оболочкой, «экзотерической» стороной пифагорейской математики. Древняя идея числа стала совершенно непонятной современным людям, поскольку и здесь высшие аспекты науки, придававшие ей истинно традиционный характер и вместе с тем подлинно интеллектуальную ценность, полностью исчезли. Этот случай сопоставим со случаем астрологии. Перечислять все подобные примеры было бы довольно утомительным занятием, и мы считаем, что сказали достаточно для того, чтобы ясно показать сущностный характер трансформаций, лежащих в основе современных наук и представляющих собой процессы, прямо противоположные так называемому "прогрессу," и даже, напротив, предполагающие глубочайший интеллектуальный регресс. Теперь же мы обратимся к соображениям более общего порядка, касающимся истинной цели традиционных и современных наук, чтобы показать до какой степени в обоих случаях эти цели различны.

Согласно традиции, всякая наука представляет интерес не столько сама по себе, сколько как продолжение или вторичное приложение доктрины, чья наиболее существенная часть относится к области метафизики.[17]Хотя каждая наука остается правомочной, пока она занимает надлежащее место в иерархии знаний в соответствии с ее внутренней природой, легко понять, что для обладателя знания высшего порядка знание низшего порядка не может представлять особого интереса. Такое знание низшего порядка ценно лишь в качестве «функции» от высшего знания, то есть лишь в той степени, в которой оно может отражать высшее знание в конкретной обусловленной сфере или служить путем к нему. При этом само высшее знание никогда не должно исчезать из виду или приноситься в жертву каким бы то ни было случайным обстоятельствам.

Традиционные науки выполняют две взаимодополняющие функции. С одной стороны, выступая в качестве конкретного приложения доктрины, они позволяют связать между собой различные уровни реальности и привести их к единству в универсальном синтезе; с другой — они являются (по крайней мере, для определенного типа людей с соответствующими индивидуальными наклонностями) своего рода подготовительным этапом для получения высшего знания и путем к нему. При этом, согласно их иерархическому расположению на соответствующих уровнях реальности, эти науки образуют ступени, по которым можно подняться к высшему уровню чистой духовности, чистого интеллекта.[18]Совершенно очевидно, что современная наука ни в коей мере не может служить подобным целям. Поэтому все ее разновидности суть не более, чем "профанические науки", тогда как науки традиционные, благодаря их связи с метафизическими принципами, действительно составляют единую "священную науку" — "науку сакральную".

Сосуществование двух функций сакральных наук не содержит в себе никакого противоречия или порочного круга, как это могло бы показаться при поверхностном подходе к данной проблеме. Тем не менее данный вопрос нуждается в дополнительном исследовании. Эту проблему можно прояснить, указав на существование двух различных подходов, один из которых может быть назван «восходящим», другой — «нисходящим». Первый подход предполагает развертывание процесса познания, отправляясь от самих принципов, путем постепенного удаления от них в сторону все более частных и конкретных уровней реальности. Второй подход ориентирован на постепенное приобретение знаний, на движение от низшего уровня к высшему или от внешнего к внутреннему. Поэтому вообще не следует задаваться вопросами, надо ли двигаться сверху вниз или снизу вверх, должна ли наука основываться на знании принципов или на знании чувственного мира, так как подобные противопоставления вообще не имеют смысла. Данная дилемма могла возникнуть лишь в контексте "профанической философии", где она впервые в ярко выраженном виде проявилась у древних греков. Однако такой дилеммы не существует в "сакральной науке", основывающейся исключительно на универсальных принципах. Причина этого состоит в том, что "сакральная наука" исходит из фактора интеллектуальной интуиции, которая является самой непосредственной и самой высшей формой знания, так как совершенно не зависит от каких-либо видов чувственного восприятия, равно как и от сугубо рационального мышления. Чтобы быть действительно сакральными, науки должны создаваться лишь тем, кто обладает знанием принципов в полной мере, и кто тем самым уполномочен применять эти принципы к конкретным временным и пространственным обстоятельствам в строгом соответствии с традиционной ортодоксией. Но когда подобные науки уже разработаны в соответствии с этими нормами, их изучение может проходить и в обратном порядке. В этом случае они служат как бы «иллюстрациями» чистой доктрины, которую делают более понятной людям определенного типа мышления. Уже тот факт, что сакральные науки принадлежат к миру множественности, предполагает в них неопределенно большое количество разных подходов, соответствующих различным врожденным индивидуальным предрасположенностям существ, ограниченных этим миром множественности. Пути, ведущие к знанию, могут быть чрезвычайно различны на низших уровнях реальности, но они все более и более сближаются друг с другом при достижении высших уровней. Однако это не означает, что все промежуточные уровни совершенно необходимы, так как они суть не что иное, как обусловленные методы, не имеющие общей меры с конечной целью. Определенные люди, в которых тенденция к умозрению преобладает, могут непосредственно достичь уровня интеллектуальной интуиции, не прибегая к подобным средствам.[19]

Но они являются исключениями, и в обычном случае следует признать необходимость постепенного подъема от уровня к уровню. Эту проблему можно проиллюстрировать с помощью традиционного символа "космического колеса": окружность реальна только благодаря ее центру, но существа, находящиеся на этой окружности, должны начинать именно с нее самой, а еще точнее, с той точки, в которой они пребывают в данный момент, чтобы затем последовать к центру по радиусу. Более того, благодаря закону соответствий, существующих между всеми уровнями реальности, истины низшего порядка могут быть рассмотрены как символы истин высшего порядка и служить «опорами» для понимания самих этих высших истин. Вот почему любая наука может стать сакральной, приобретя высшее, «анагогическое» значение — более глубокое, нежели то, которая она имеет сама по себе.[20]

Как мы уже отмечали, каждая наука, независимо от того, какой предмет она изучает, может стать сакральной при том условии, что она устроена и практикуется в согласии с нормами традиции. Следует, однако, всегда учитывать соотношение между теми или иными науками, связанное с иерархическим статусом тех уровней реальности, которые эти науки изучают. Но к какому бы уровню реальности они ни относились, и их характер, и их функции всегда в своей сути сопряжены с соответствующими традиционными доктринами. То же самое можно сказать не только о науках, но и о различных видах искусств, так как каждый традиционный вид искусства имеет истинно символическую ценность, позволяющую ему служить «опорой» для медитации, поскольку каноны в искусстве, подобно законам в науках, являются отражениями и адаптациями определенных метафизических принципов. Поэтому в каждой нормальной цивилизации существовали «традиционные», «сакральные» искусства, о которых современный Запад не имеет ни малейшего представления так же, как и о традиционных, сакральных науках.[21]На самом деле, всецело "профанической сферы", которую можно было бы с полным основанием противопоставить "сфере сакрального", вообще не существует. Существуют лишь "профаническая позиция", "профаническая точка зрения", "профанический подход", которые тождественны чистому невежеству и отсутствию каких бы то ни было истинных знаний.[22]Это объясняет, в частности, причину частого использования астрономического символизма в различных традиционных учениях, и это замечание позволяет понять истинный смысл древней астрологии.

По этой причине современная "профаническая наука" может быть с полным основанием названа "невежественным знанием", знанием нижайшего порядка, ограниченным нижайшим уровнем реальности при полном неведении относительно того, что лежит по ту сторону этого уровня. У этой науки нет никакой высшей цели и никакого высшего принципа, которые были бы достаточным основанием для того, чтобы отвести ей пусть самое скромное, но законное место в общем комплексе подлинного знания. Безнадежно замкнувшаяся в относительной и узкой области, в которой она стремится объявить себя независимой, и поэтому обрывающая все связи с трансцендентной истиной и высшим знанием, эта наука есть лишь пустое и иллюзорное псевдо-знание, никуда не ведущее и ни на чем не основанное.

Этот обзор показывает, какова степень падения современного мира в области науки, и делает очевидным тот факт, что сама эта наука, которой так гордятся наши современники, есть не что иное, как извращение и вырождение подлинной науки, коей является для нас наука традиционная и сакральная. Современная наука, возникшая из неправомерного ограничения всей сферы знания одной лишь узкой областью (причем областью самой низшей среди всех уровней реальности, областью материальной и чувственной), потеряла в результате такого ограничения и его логически неизбежных последствий всякую интеллектуальную ценность. Следует еще раз напомнить, что понятие «интеллектуальный» здесь, как и везде в традиционных текстах, надо понимать в его наиболее глубинном и истинном смысле, вопреки рационалистскому предубеждению, отождествившему чистый интеллект с рассудком и отрицающему тем самым интеллектуальную интуицию. Корень данного заблуждения, равно как и многих других современных предрассудков, совпадает с причиной описанного нами выше вырождения науки: он может быть определен одним словом — «индивидуализм», то есть подход, целиком тождественный наиболее общей форме анти-традиционного подхода в целом. Именно проявления индивидуализма в самых различных областях и составляют важнейший фактор того хаотического состояния, которое свойственно нашей эпохе. Поэтому сейчас мы и перейдем к более подробному рассмотрению индивидуализма.

Дата добавления: 2015-05-06