Вопросы и ответы 1 страница

Вопрос. Когда мы начинаем дышать глубоко, первые несколько минут мы чувствуем сильную усталость; а затем, когда дыхание продолжается дальше, мы более не чувствуем усталости. Почему это так?

Ответ. Мы чувствуем усталость, когда наше дыхание не приведено к равновесию; обычно выдох имеет наклонность быть сильнее вдоха. Следует удлинить вдох. Когда же мы установим должное равновесие дыхания, когда наше дыхание станет ритмичным, мы более не почувствуем усталости и фактически будем способны продолжать дыхание долгое время.

Вопрос. Почему мы задерживаем дыхание на вдохе?

Ответ. Это делается для того, чтобы нам можно было собрать воедино свои энергии для борьбы с неприятными ощущениями. Если мы остановимся на выдохе, мы, вероятно, окажемся в состоянии расслабленности, а для внимательности это нехорошо.

Вопрос. Когда мы сидим в некоторых позах, мы испытываем сильные ощущения, такие как судороги. Нужно ли сидеть до тех пор, пока эти ощущения утихнут? И как долго они могут продолжаться?

Ответ. Да, нам нужно дать возможность всем ощущениям затихнуть; а длительность этого затихания зависит от индивидов. Некоторым требуется для этого лишь немного времени, другим могут потребоваться часы. Любое возникающее ощущение естественно, и нам не следует его бояться. Надо быть внимательными и терпеливыми. Нужно сидеть и не двигаться, удерживая внимательность на ощущениях, пока они не исчезнут полностью.

Вопрос. Иногда после того, как наиболее явственное ощущение истощилось, у нас остается некоторое онемение, скажем, в ногах. Нужно ли продолжать удерживать на нем внимание, пока и оно не исчезнет?

Ответ. Да, вы должны продолжать упражнение, пока не исчезнут все ощущения. Вам, может быть, придется сидеть долгое время, чтобы все ощущения исчезли; но это необходимо. Конечно, если вы способны установить строгую и напряженную внимательность, времени уйдет не так уж много. Здесь важно упорство.

Вопрос. Но если у нас нет времени на такое долгое сиденье, можно ли нам прекратить медитацию до полного исчезновения онемения?

Ответ. Можно, хотя это и нехорошо; ваше тело может ощутить тяжесть, а ум не будет полностью очищен. Если у вас нет достаточно времени, тогда для начала нет необходимости дышать слишком долго. В этом случае ваши ощущения, возможно, не будут чересчур отчетливыми, и вам, пожалуй, не придется сидеть очень долго для того, чтобы все ощущения исчезли. Но тогда вы не будете делать по‑настоящему то, что следует делать; тогда могут возникнуть чувства неудовлетворенности практикой или самими собой.

Вопрос. Я обнаружил, что могу заставить свои ощущения исчезнуть, например, просто вытянув ноги. Зачем тогда мне сидеть и ждать их исчезновения?

Ответ. Сущность медитации – это борьба с ощущениями, чтобы преодолеть их. Конечно, мы можем заставить ощущения исчезнуть, если просто подвигаем руками, ногами или всем телом; но таким образом мы не боремся с ощущениями, а пытаемся уйти от них. Тогда мы выступаем против новых ощущений. Надобно знать, что мы не в состоянии уйти ни от какого ощущения; и эта невозможность уйти есть страдание, внутренне присущее нашему телу; единственный путь для нас – это смотреть ощущению прямо в лицо, победить его, прийти к прозрению, к освобождению.

Вопрос. Что понимается под внимательностью? Не есть ли это, например, медитация о причине возникающего внутри нас ощущения?

Ответ. Конечно, нет. Внимательность – это бдительное осознание и строгое удерживание этого осознания без каких бы то ни было мыслей.

Вопрос. В чем различие между медитацией саматха и медитацией випассаны?

Ответ. Медитация саматха есть сосредоточение на объектах, идеях и образах. Медитация випассаны использует силу сосредоточенности прежде всего на ощущениях внутри тела. Саматха делает ум могучим, тогда как випассана ощущает ум, чтобы дать ему возможность приобрести прозрение. Человек, имеющий успех в чистой сосредоточенности, будет, например, весьма убедительным, когда он приводит какие‑то доводы, будет оказывать влияние на любого другого человека; но обычно впоследствии появляется противоположная реакция. Другое дело при випассане – человек, имеющий успех в випассане, столь явно полон прозрения и знания, что его будут слушать без всяких сомнений; никакое сомнение не возникает ни во время разговора, ни после.

Вопрос. Может ли человек, практикующий випассану, вступить в состояние саматха?

Ответ. Саматха пользуется сосредоточенностью в качестве своей главной опоры, тогда как випассана опирается как бы на две ноги: на сосредоточенность и на ощущения. Тот, кто практикует сосредоточенность, может обойтись без випассаны; но тот, кто практикует випассану, до некоторой степени пользуется сосредоточенностью. Он добивается сосредоточенности от мгновенья к мгновенью и воспитывает эту сосредоточенность на ощущении. Пока вы остаетесь на этом пути, вы не вступите в состояние чистой сосредоточенности. Но если вы опираетесь полностью на одну ногу, на сосредоточенность, тогда вы можете вступить на путь саматха, сможете увидеть цвета, образы и т. п. Но тут вы можете отвлечься от цели. Беда в том, что те, кто заняты саматха, могут почувствовать, что они чего‑то достигли, тогда как фактически их переживания имеют наклонность становиться препятствиями на пути к истинному освобождению. Для человека, хорошо развитого в саматха, трудно продвинуться в випассане. Единственный способ помочь этому человеку – научить его опираться также и на ногу внимательности.

Вопрос. Что нам делать, если ощущения оказываются чересчур труднопереносимыми?

Ответ. Терпенье, настойчивость – вот качества, требующиеся для того, чтобы противостоять ощущениям, какими бы сильными они ни были, и преодолеть их. Будьте внимательны, и ощущение исчезнет, даже самое сильное ощущение. Чем более сильно ощущение, которое нужно преодолеть, тем более ясным окажется в результате этого ум…

Вопрос. Если твердо удерживать внимание на телесных ощущениях, т. е. если мы сможем осознавать ощущения, не позволяя вмешиваться уму, какую это принесет нам пользу по отношению к самому уму?

Ответ. Вопрос не во вмешательстве ума; все дело в способе его функционирования. Ум должен продолжать функционировать в операции осознания; не должна вмешиваться его мыслительная функция, т. е. не должно иметь место размышление об ощущении. Если мы внимательны к любому ощущению, когда это ощущение затихает, ум становится очищенным и твердым; отсюда возникает любящая доброта и спокойствие. Кроме того, ощущения – это не только телесные явления; существуют также душевные ощущения; но их лучше оставить до более поздней стадии.

Вопрос. Как мы можем быть внимательными в своей повседневной жизни?

Ответ. Когда мы шагаем, ноги касаются почвы; будьте внимательны к этому прикосновению. Когда мы держим какой‑то предмет, мы касаемся его рукой, когда мы видим предмет, имеет место прикосновение к глазам; когда мы слышим звук, есть прикосновение к ушам; когда мы обоняем какой‑то запах, налицо прикосновение к ноздрям; когда мы едим, имеется прикосновение к кончику языка. Мы можем быть внимательными этим и многими другими способами. Но лучше всего быть внимательными к прикосновению любой части тела: его легче уловить и удержать.

Вопрос. Какую пользу приносит эта форма медитации?

Ответ. Эта форма медитации приносит следующую пользу: она способствует очищению, преодолению печали и несчастья, она разрушает боль и горести; при ней достигается правильный путь, нирвана. Под очищением здесь понимается очищение ума и укрепление морального чувства. Ум успокаивается благодаря устранению пяти препятствий, а именно: лености, вялости, чувственности, злобы, возбуждения, отвлечения и сомнений. Ум очищается, – по крайней мере, на некоторое время, – от алчности, ненависти и неведенья. Моральное чувство укрепляется не благодаря социальным санкциям, но вследствие большего осознания того, что происходит при аморальном поведении. Печаль, несчастье, боль и горе принимают двойственную форму – физическую и душевную. Физическое несчастье и боль возникают, когда тело подвержено болезни, когда оно не функционирует должным образом; горе и печаль появляются при расстройствах ума. Эта форма медитации помогает правильной функции тела. Я только замечу, что есть много случаев излечения от физических расстройств и болезней благодаря медитации; но это лишь незначительные побочные продукты, приобретаемые на пути к освобождению. Эта форма медитации помогает приобрести покой ума. Спокойный ум – это такой ум, в котором не возникает ни привязанность, ни отвращение. Тогда практикующий не подвержен ни печали, ни радости, ни горю, ни гневу. Именно ум отказывается от отождествления с чем бы то ни было – и таким образом не включается в окружающие его страдание и радость. Достижение правильного пути – это приобретение чувства того, что есть и чего нет. И мы никогда не можем по‑настоящему знать этого, пока не поймем, что является истинным в нас самих. Нирвана может быть завоевана только при помощи глубокой храбрости и высокой настойчивости.

ГЛАВА 7. АЧААН БУДДХАДАСА

Ачаан Буддхадаса – это, пожалуй, наиболее известный в наше время в Таиланде мастер дхармы. Будучи крупным ученым в области буддийской традиции и писаний, он обладает знаниями и во многих других областях. Он написал множество книг на тайском и английском языках по медитации, сравнительной религии и применению дхармы в повседневной жизни. В одной обширной работе «Аннапанасати» Буддхадаса детально рассматривает практику формальной внимательности к дыханию от предварительных стадий до конечного просветления. Хотя этот метод был центральным в его собственной практике, в наши дни он более склонен учить в весьма открытом стиле, пользуясь медитацией как способом подхода к каждой деятельности сегодняшнего дня. Это весьма эйкуменичный учитель, который подчеркивает, что сердце истины во всех религиях является одним и тем же; он свободно заимствует образы и способы поучения из всех традиций. Благодаря своим многочисленным трактатам и изящно простым беседам Буддхадаса приобрел решающий голос в поднятии тайской дхармы с уровня простого ритуала на уровень понимания того, как из непривязанности возникает мир.

Когда мы входим в Ват Суан Моке («Сад освобождения»), мы испытываем особое чувство мира и гармонии с природой, подобное чувству дзэн. Суан Моке – это также и храм медитации для нескольких монахинь и тридцати‑пятидесяти постоянно живущих монахов; вместе с тем это центр для посетителей‑мирян. Он окружен прекрасным широким и тихим прудом; далее, на холмах простираются обширные заросли южно‑тайского леса; среди деревьев разбросаны домики монахов. Ачаан Буддхадаса выстроил большой «музей», где дхарма показана в картинах и скульптурах, тщательно собранных в разных буддийских странах и в странах других религий. Несколько лучших произведений искусства в этом музее созданы пришельцем с Запада, который приехал к Буддхадасе из японского храма дзэн и впоследствии умер во время медитации в пещере на морском берегу в Южном Таиланде. Стены его пещеры и записная книжка оказались заполнены замечательными рисунками и восклицаниями, выражающими радость просветления.

Посетитель, который собирается жить в центре Буддхадасы, свободен практиковать разнообразные методы. Он может сидеть в уединении и со строгой внимательностью следить за дыханием, как это бывает при интенсивной формальной практике; или же он может изучать писания под руководством самого Буддхадасы. Однако чаще всего монахи и монахини, живущие в Суан Моке, практикуют особого рода медитацию в действии, работая на разных строительных объектах вокруг монастыря. Это и есть главный фокус учения Буддхадасы – естественная медитация, выполняемая в течение своей повседневной деятельности. Хотя он и не отрицает того факта, что строгие интенсивные методы, в пользу которых выступают многие другие учителя медитации тхеравады, могут привести к прозрению и освобождению, он предостерегает нас об опасности привязанности к какой‑нибудь формальной практике, к сосредоточенности или к некоторым особым состояниям ума.

Выступая в пользу естественного развития прозрения, Буддхадаса не считает себя мастером медитации, который руководит нашей практикой; мы видим в нем доброго друга, который обеспечивает нас подходящим местом для жилья, который дает нам несколько хороших советов о том, как открыть дорогу проявлению естественного развития мудрости. Его естественный подход в значительной мере состоит в том, чтобы поощрять людей к ясному пониманию того, как любое желание вообще ведет их к страданию. Медитация приносит избавление от ложных взглядов. Мы все лучше видим бесполезность борьбы ради личного приобретения или счастья в этом непрерывно меняющемся внешнем мире, мы все яснее постигаем то спокойствие, которое приходит к уму благодаря отсутствию борьбы. Это естественное раскрытие пути, морали, ясного понимания и отсутствия эгоизма есть способ подхода к дхарме, свойственный Буддхадасе. Он ясен, прост, лишен какой бы то ни было мистики и приводит к радостной мудрости, к концу страдания.

Буддхадаса прекрасно говорит по‑английски; под его руководством проходят подготовку многие западные ученики. Он переселился из очень простой лесной хижины в более обширный и прочный дом, ближе ко входу в монастырь; там он принимает множество посетителей. Он открыт и легко доступен. Другие беседы достопочтенного Буддхадасы можно найти в книге «К истине»; этот сборник его работ издан Доналдом Свэйрером и опубликован издательством «Уэстминстер Пресс».

Ачаан Буддхадаса. «Естественный метод прозрения»

В этой беседе мы увидим, что сосредоточенность, с одной стороны, может прийти естественно, с другой, – она приходит в результате организованной практики. Но конечный результат в обоих случаях один и тот же: ум становится сосредоточенным и пригодным для выполнения пристального самонаблюдения. Все же необходимо отметить одно обстоятельство: интенсивность сосредоточения, приходящего естественным путем, обыкновенно оказывается достаточной для самонаблюдения и прозрения; она соответствует этим целям, тогда как сосредоточение, являющееся результатом организованной подготовки, обычно оказывается чрезмерным и превышает возможности использования. Далее, результатом такого сосредоточения может быть ошибочно направленная удовлетворенность столь высокоразвитым состоянием ума. В состоянии полной сосредоточенности ум, вероятно, переживает особого рода блаженство удовлетворенности и благополучия; а медитирующий может привязаться к этому состоянию или вообразить, что оно является плодом пути, приносимого достижением нирваны. Но естественно возникающая сосредоточенность, достаточная и удобная для использования при самонаблюдении, безвредна и лишена всех тех отрицательных качеств, которые свойственны сосредоточенности, развитой при помощи интенсивной подготовки.

В писаниях много раз упоминаются люди, которые естественным путем достигали всех ступеней просветления. Обычно это происходило в присутствии Будды; или такие случаи встречались и позже, при других учителях. Эти люди не уходили в лес, не сидели в усердной практике сосредоточения на каких‑то особых объектах, как описывают подобную практику позднейшие руководства.

Ясно, что никакое организованное усилие не применялось, когда первые пять учеников Будды достигли полного просветления, услыхав поучение об отсутствии «я», или когда его достигла тысяча отшельников после Огненной Проповеди. В этих случаях глубокое и проникновенное прозрение пришло вполне естественно. Такие примеры явно свидетельствуют о том, что естественная сосредоточенность, вероятнее всего, развивается самопроизвольно, когда мы стараемся глубже понять какой‑нибудь вопрос, а наступающее при этом прозрение, пока оно обладает некоторой прочностью, может быть вполне напряженным и устойчивым. Оно приходит естественно, автоматически – таким же образом, как ум становится сосредоточенным в тот самый момент, когда мы беремся за арифметику. Точно так же, когда мы готовимся выстрелить из ружья и наводим его на цель, ум автоматически делается сосредоточенным и неподвижным. Именно так приходит естественно наступающая сосредоточенность. В нормальных условиях мы совершенно не замечаем её, потому что она ни в малейшей степени не кажется магической, чудесной, не внушает благоговения. Однако при помощи силы всего лишь этой естественной сосредоточенности большинство из нас могло бы на самом деле достичь освобождения. Мы могли бы приобрести плоды освобождения, нирваны, полного просветления благодаря только естественной сосредоточенности.

Поэтому не упускайте из виду эту естественно возникающую сосредоточенность. Она являет собой нечто такое, что каждый из нас или уже имеет, или легко способен развить. Мы можем воспользоваться ею, как это делали многие люди, сумевшие в древности стать просветленными, ничего не зная о современных методах техники сосредоточения.

Взглянем же на природу ступеней внутреннего осознания, ведущего к полному прозрению в сущность «мира», т. е. в сущность пяти агрегатов. Первая ступень – это душевное счастье, радость, духовное благополучие. Какое‑нибудь доброе дело, даже раздача милостыни (которая считается самой основной формой приобретения заслуг), может стать источником счастья. Выше стоит моральное, совершенно безупречное поведение в словах и поступках – оно приносит даже большую радость. Превыше ее оказывается радость сосредоточенности: мы обнаруживаем здесь наличие большого наслаждения, связанного уже с низшими ступенями сосредоточенности.

Развитие восторга порождает спокойствие; в нормальных условиях ум остается совершенно неудержимым, постоянно подпадает под власть всевозможных мыслей и чувств, связанных с заманчивыми внешними предметами; он беспокоен и лишен устойчивости. Но по мере того, как укрепляется духовная радость, непременно пропорционально возрастают спокойствие и устойчивость. И когда устойчивость ума достигла совершенства, результатом оказывается полное сосредоточение. Ум становится спокойным, устойчивым, гибким, управляемым, легким, ненапряженным. Теперь он готов к употреблению для любой желаемой цели, особенно для устранения нечистоты. В результате возникновения восторга и спокойствия ум не становится безмолвным, жестким, похожим на камень. Не происходит ничего подобного. Тело чувствует себя нормально, а ум оказывается особенно спокойным и пригодным для употребления в мышлении и самонаблюдении. Он совершенно ясен, полностью спокоен и сдержан; иными словами, он пригоден для работы, готов к познанию. Именно эта степень сосредоточенности является целью практики, а не очень глубокая концентрация, когда практикующий сидит неподвижно, подобно каменному изваянию, полностью лишенный осознания. Сидеть в подобной глубокой сосредоточенности – значит находиться в состоянии, непригодном для того, чтобы что‑то исследовать. Глубоко сосредоточенный ум совсем не способен практиковать самонаблюдение; это состояние отсутствия осознания бесполезно для прозрения. Глубокая сосредоточенность является главным препятствием для практики прозрения. Практика самонаблюдения требует прежде всего возвращения к более поверхностным уровням сосредоточенности; а тогда мы сможем воспользоваться той силой, которую приобрел ум. Высокоразвитая сосредоточенность – это всего лишь орудие. Нашей целью является не столько глубокая сосредоточенность, сколько спокойный, устойчивый ум, настолько пригодный для работы, что, будучи применен к практике прозрения, он приобретает правильное понимание по отношению к целому миру. Развитое таким образом прозрение есть прозрение естественное; оно представляет собой прозрение того же типа, какое было приобретено некоторыми индивидами, когда они сидели и слушали Будду. Оно способствует верному направлению мышления и самонаблюдения; такая верная направленность приносит понимание, не предполагая ни церемониальных процедур, ни чудес.

Однако из этого не следует, что прозрение возникнет в одно мгновенье. Мы не можем сразу же стать полностью просветленными. Первый шаг к знанию может произойти в любое время; но это зависит и от интенсивности сосредоточения, и от того, как оно применяется практикующим. Благодаря сосредоточенному, ясному виденью, возникающее прозрение переживается как совершенно особое, необыкновенно чистое и глубокое. Если приобретенное знание является правильным знанием, оно будет соответствовать прямому переживанию реальности; и, по мере углубления практики, оно будет прогрессировать, развиваясь в конце концов в правильное и истинное понимание всех явлений. Даже если прозрение разовьется в малой степени, оно способно превратить человека в своего рода святого низшей ступени; если же оно недостаточно и для этого, оно сделает его просто индивидом высокого ума, обыкновенным человеком с высокими качествами. При подходящем окружении и адекватно установленных надлежащих качествах ума можно даже сегодня стать полностью просветлённым. Всё зависит от обстоятельств. Но как бы далеко ни зашло дело, пока ум обладает естественной сосредоточенностью, этот фактор, называемый прозрением, непременно возникнет и будет более или менее полно соответствовать реальности. Если мы, практикующие медитацию, слышим о мире, об уме и теле, думаем о них, изучаем их, т. е. изучаем пять агрегатов, изучаем их честно, надеясь прийти к пониманию их истинной природы, из этого следует, что знание, которое мы приобретаем в состоянии спокойствия и сосредоточенности, не будет ошибочным; оно обязательно окажется благотворным.

Выражение «прозрение в истинную природу вещей» относится к уменью увидеть преходящий характер явлений жизни, их неудовлетворительность, отсутствие «я». Мы видим, что нет ничего, достойного приобретения, ничего, достойного существования; видим, что не следует желать никакого предмета, не следует привязываться ни к какому предмету, будет ли то «я» или его принадлежность, нечто хорошее или дурное, привлекательное или отталкивающее. Когда нам что‑нибудь нравится или не нравится, хотя бы это было всего лишь идеей или воспоминанием, здесь налицо привязанность. Говорить, что нет ничего, достойного приобретения, ничего, достойного существования, – это всё равно, что сказать: нет ничего, к чему стоило бы привязываться. «Приобретение» подразумевает направленность сердца на имущество, положение, богатство или какой‑нибудь приятный объект. «Существование» подразумевает стремление держаться за осознание некоторого образа самого себя, отождествление себя со своим положением – положением мужа, жены, богатого, бедного, победителя, неудачника, человека, даже осознание самого себя как себя. Если мы взглянем на это по‑настоящему глубоко, то увидим, что даже быть просто самим собою не приносит никакого удовольствия; это бытие утомительно, потому что старание быть кем бы то ни было является источником страдания. Если мы сможем полностью оставить привязанность к идее о том, что мы – это мы, привязанность к любому образу самих себя, тогда мы более не будем страдать. Вот это и означает увидеть, что уменье распознать бесполезность быть чем‑то составляет суть утверждения о том, что быть чем бы то ни было непременно значит страдать – каким‑то особым образом, соответствующим этому отдельному виду бытия. Когда существует «некто», обязательно существуют «другие» вещи, принадлежащие «ему». Так, у нас есть свои дети, своя жена, свои вещи – одно другое, третье; тогда у нас есть долг – долг мужа или жены, долг хозяина или слуги и так далее. Нет такого состояния, нет такого существования, поддержание которого не подразумевало бы борьбу. Трудности и борьба, необходимые для поддержания своего существования, суть просто результаты слепой увлеченности вещами, привязанности к ним.

Если бы нам пришлось оставить старания что‑то приобрести или чем‑то быть, как могли бы мы продолжать существовать? Этот вопрос обязательно оказывается главным источником скептицизма для любого человека, недостаточно вдумавшегося в него. Слова «приобретать» и «быть» основаны на душевной нечистоте, на страстном желании, на поддержании идеи о том, что нечто «достойно приобретения, достойно существования», на активизации ума, чтобы он всерьез «приобретал» что‑то или «был» чем‑то. Такая настроенность с необходимостью ведет к подавленности, к озабоченности и горю, к потрясениям или, по крайней мере, возлагает на ум тяжкое бремя. Зная эту истину, мы должны постоянно оставаться бдительными, наблюдать за своим умом, чтобы тот не попал в рабство у «приобретения» и «существования» вследствие влияния алчности и привязанности. Мы должны быть достаточно разумными, чтобы уклониться от этих нездоровых влияний.

Если, однако, мы еще не в состоянии полностью отрешиться от обладания и существования, мы должны быть внимательными, обладать широкой пробужденностью, чтобы, когда мы будем что‑то приобретать, быть чем‑нибудь, мы делали это без сложностей, без эмоциональных потрясений.

Все вещи в мире обладают качеством непостоянства, никчемности; эти вещи никому не принадлежат. Любой индивид, который страстно желает чего‑то и цепляется за предмет желания, испытает боль – в самом начале, едва лишь он пожелает приобрести нечто или стать чем‑то; далее, он испытает боль уже в процессе приобретения или бытия, а затем и после того, как приобрел желаемое или стал тем, чем хотел. Всё время – до процесса, в течение процесса и после него – когда человек желает и привязывается, он будет связан своей привязанностью как цепью и получит свою полную меру страдания, когда исчезнет то, к чему он привязан. Точно так же обстоит дело даже с добротой, которую каждый человек так высоко ценит. Если кто‑то становится увлеченным добротой и подходит к ней неправильным образом, слишком сильно к ней привязывается, он получит от доброты столько же страданий, сколько получил бы от зла. Оказавшись увлеченными добротой, мы должны помнить об этом и совершать даже добрые поступки с осторожностью, без привязанности к ним.

Скептик может задать вопрос: «Если не существует ничего, что стоило бы приобретать или чем стоило бы стать, не следует ли из этого, что никто не должен работать, создавать богатство, стремиться к высокому положению, приобретать имущество? «Всякий, кто уяснит себе суть этого вопроса, сможет увидеть, что человек, обладающий истинным знанием и пониманием, в действительности находится в гораздо лучшем положении для выполнения всех задач, которые необходимо выполнить в этом мире, нежели тот человек, который подвластен столь сильным желаниям, что оказывается глупым и лишенным понимания. Конечно, мы можем работать и действовать в мире; но, вовлекаясь в вещи, мы должны делать это внимательно; наши действия не должны быть мотивированы страстным желанием. Тогда мы можем позволить результатам своей работы, какими бы они ни были, вытекать из неё естественным, ненавязчивым образом. Будда и все его просветленные ученики были полностью свободны от желания, однако им удавалось сделать многое гораздо более полезным образом, чем это способен сделать кто‑либо из нас. Если мы взглянем на описания того, как Будда проводил свой день, мы найдем, что он спал всего четыре часа и тратил остальное время на работу. А мы ежедневно тратим более четырех часов только на развлечения.

Если нечистота, являющаяся причиной желания быть чем‑то и приобретать вещи, оказалась настолько устранена, что же это была за сила, которая мотивировала действия Будды и его просветленных учеников? Их действия были мотивированы распознаванием, или мудростью, соединенной с благожелательностью, меттой. Даже действия, основанные на естественных телесных потребностях, как сбор подаяния и еда, были мотивированы распознаванием. Они были свободны от нечистоты, свободны от желания поддерживать жизнь с целью стать чем‑то или что‑то приобрести; но эти люди обладали способностью различать между тем, что является существенным, и тем, что несущественно; и последнее не было мотивирующей силой, которая послала их тела на сбор подаяния. Если они находили пищу, – что ж, это было хорошо; если нет, – они не обращали на это внимания. Когда они страдали от лихорадки, они знали, как лечить её, и делали это как можно лучше на основе такого знания. Но если лихорадка оказывалась непреодолимой, они также помнили о том, что смерть естественна, что тело, в конце концов, им неподвластно. Для них не имело значения, будут они жить или умрут; обе возможности имели в их глазах одинаковую ценность. Он были свободны от желаний.

Для того, чтобы полностью освободиться от страдания, такое отношение будет наилучшим. Нет необходимости в идее «я», как господина тела; одна лишь мудрость распознавания делает тело способным продолжать существование при помощи своей природной силы. Именно эта мудрость распознавания дает возможность протекать естественно развертывающимся телесным и психическим процессам, дает возможность ясно их видеть, без алчности и без желания. Пример Будды показывает, что одна лишь сила чистого распознавания и чистой благожелательности достаточна для того, чтобы сохранить в этом мире жизнь человека, свободного от желаний, более того, – сделать гораздо больше добра для других, чем это способны сделать люди, остающиеся подверженными алчным желаниям. Низменные люди, вероятно, будут делать только то, что приносит пользу им самим, поскольку они действуют, исходя из эгоизма. В противоположность этому действия просветленных существ совершенно свободны от эгоизма и потому полностью чисты.

Дата добавления: 2015-05-06