Ирина Владимировна Щеглова 12 страница

Честно говоря, если бы мой первый опыт близости был похож на этот, я бы, наверное, давно уже пошла по рукам.

Все правильно... Он лежал рядом, лениво перебирая пальцами прядь моих волос, а я думала, что именно так и должно быть. Это с ним я должна была учиться целоваться. И именно он должен был стать моим первым мужчиной, потому что только Косте я верила настолько, чтобы простить подобную боль. И что только нелепый случай развел нас тогда в разные стороны.

На завтрак (который наступил только после обеда) Костя предпочитал кофе и яичницу с ветчиной, а также омлет, сырники, блины и даже бутерброды. Главное - не кашу, которой его пытались пичкать домработницы, исполняя главное озвученное при приеме на работу условие отца - обеспечить ребенку правильное питание.

Улетал он в полдень следующего дня.

- Осталось меньше месяца, - говорил, скользя губами по моему плечу и я не была уверена, что сейчас способна понять сказанное правильно, - потом я вернусь... хотя и страшно.

- Страшно? Почему?

- Это... как уродство.

- Что?

Он невесело хмыкнул.

- Вещь, с которой я живу. Как физический недостаток. Люди не любят уродов. Или жалеют. Я имею в виду, нормальные люди, а не такие же уроды.

- Но... - и рот тут же плотно накрывает рука.

- Но я вернусь и тогда поговорим. Сейчас меня интересует совсем другое.

- Что? - я сдаюсь, потому что сложно сопротивляться, когда его пальцы вытворяют такое.

Он прижимает губы к моему уху.

- Ты так забавно стонешь... Хочу послушать еще.

Все-таки здорово, когда желания людей полностью совпадают.

Утром Костя довез меня до института, остановился на стоянке и еще минут десять целовал, крепко обхватив голову руками.

Я очнулась от свиста и увидела, как в окно машины заглядывают ребята из Ашников. Правда, при виде хмурого Танкалина они быстро отступили и отправились восвояси.

Костя о чем-то задумался, но вздохнул, дернул головой и переключился на меня.

- Иди, Алена...

Жаль, что он опять уезжает. Ждать теперь будет проще - потому что мы стали гораздо ближе, но одновременно сложнее - по целиком и полностью своему мужчине скучаешь куда больше.

Впрочем, отвлечься получилось очень быстро. Помогли не только лекции, на которых приходилось усилено сосредотачиваться, но и разные другие происшествия.

- Так это правда, что ты встречаешься с Танкалиным? - спросили девчонки, как только я распрощалась с Костей и встретилась с ними у входа. Не вдаваясь в долгие объяснения, я просто кивнула.

- Даже и не знаю, что сказать, - задумчиво сообщила Соня и этому стоило порадоваться. Толку теперь говорить? Да и без них желающие найдутся. К концу дня понеслось...

Я встретилась с ними в коридоре у столовой.

- И как тебе Танкалин? Добилась, чего хотела? - преувеличено вежливо интересовалась Векина, обходя вокруг и небрежно задевая плечиком. Еще две стояли чуть поодаль, холодно разглядывая нас обеих. - А то у нас тут клуб любителей образовался, присоединяйся.

- Попозже присоединюсь.

Она мстительно усмехнулась, а мне почему-то было сложно на нее смотреть. И даже стыдно, будто я взяла чужое. Видимо, она все еще продолжала что-то испытывать к Косте, иначе какая ей разница, с кем он сейчас? Я ведь теперь знаю, как это - быть с ним рядом и как сложно без этого остаться. Похоже, моя жалость отразилась во взгляде и была для нее очень неожиданной и неприятной - Ася быстро, демонстративно отодвинулась от меня подальше и поспешила уйти.

А сегодня всего лишь вторник, так что впереди целая неделя и надо как-то дотянуть до пятницы, но зато к понедельнику по идее уже найдется другая новость и жить станет попроще.

И действительно, утром понедельника компания девчонок во главе с Зайцевой прошли мимо, почти не обращая внимания и без единого комментария. Хотя проходившие мимо Ашники во главе с Париным остановились поближе к Бшникам и громко заговорили вслух, сообщая всем окружающим об обнаружении единственного верного способа поработить Бшника - дать ему хорошенько в глаз - и он ваш навеки, что я, по их мнению, и проделала с Танкалиным. Бшники спорить не стали, но меня изучали настойчиво и основательно, так что я побыстрее убралась от них подальше.

В среду с утра ко мне подошел Парин, причем тайно, подкараулив в дальнем коридоре, куда я шла на пару в одиночестве. Позвал и так неловко замялся, что просто удивительно - я его таким неуверенным никогда не видела.

- Слушай, Павлова. Мне нужно с тобой поговорить... пожалуйста.

- Говори.

- Не здесь и не сейчас. Не хочу, - он опять замялся и даже немного отвел глаза, - чтобы кто-нибудь узнал. Так что давай после занятий в этом маленьком новом кафе на углу у остановки? Колибри называется, знаешь, где? Я угощаю кофе. Придешь? Пожалуйста...

- Ну, ладно... - не имею ни малейшего представления, что ему понадобилось, но и отказываться причин вроде нет.

- Только не говори никому, - кисло поморщился, - опять проходу не дадут, станут болтать - Парин за помощью уже и к девушкам обращается, сам потому что ничего не может.

За помощью? Он собирается просить у меня помощи? Как интересно, и чем же я могу пособить такому... странному юноше, как Парин? Ладно, после занятий и узнаем.

- Не скажу.

Как только закончилась последняя лекции, я отправилась в кафе. К счастью, девчонки ушли раньше, потому не пришлось объясняться, отчего я не собираюсь с ними домой, а собираюсь куда-то совсем в другое место. Здание кафе находилось почти сразу за остановкой, спрятанное под аркой двух домов, так что вход был виден только если подойти к нему вплотную. Это кафе - небольшое помещение на восемь столиков - открыли совсем недавно, но как ни странно, оно было довольно дорогим - наверное, как раз и рассчитывали на тайные встречи и секретные разговоры, а ни них не экономят. Сейчас народу внутри почти не было - только Парин за столиком у окна и еще двое ребят из его компании за другим. Они о чем-то болтали, не обращая на меня внимания, за стойкой бара прятался бармен, похоже, читал книжку и только Парин быстро приподнялся над стулом, когда я вошла.

- Спасибо, что не отказала, - нервно заговорил, приглашая присаживаться, потом развернулся к стойке.

- Два фирменных кофе, пожалуйста, - крикнул. Бармен поднял голову и быстро кивнул. Руслан неспешно уселся обратно и заулыбался неожиданной, детской и ясной улыбкой. Я никогда не видела такого Парина и почему-то мне это зрелище не особо понравилось. Захотелось побыстрее распрощаться и уйти.

- Так чего ты хотел? - перешла я к делу.

Он стал серьезным и смотрел почти жалобно.

- Я хочу помириться с Костей. Когда-то мы дружили. Но потом поссорились, по глупости, из-за недоразумения. И с тех пор... как-то не получается это недоразумение разрешить.

Он замолчал, когда перед нами поставили по чашке кофе, которое от стойки бармена принес один из Ашников. Я быстро поблагодарила и снова посмотрела на Парина, ожидая продолжения истории. Но он молча сыпал в кофе сахар. Потом насыпал и мне, видимо, в попытке поухаживать. Ну ладно, может ему так проще, вон как старается. Я вежливо поблагодарила.

- Меня он не станет слушать, - заминаясь, продолжил Парин, сжимая в пальцах сахарницу. Невидяще посмотрел на нее, поставил на стол, - а тебя хотя бы немного...

Фирменный кофе отдавал чем-то жжённым. У кофе такое бывает, но я думала в подобном месте оно должно быть покачественнее. И с чего это собственно он решил, что Костя станет меня слушать? Или что я стану лезть к нему с советами насчет вещей, в которых ни черта не смыслю?

- Пожалуйста, - сказал Парин, с тревогой глядя на чашку, которую я попыталась отставить. - Ты настолько меня не переносишься, что как в компании врага, ни крошки в рот?

Пришлось выпить. Надо же, какие иногда людям важны мелочи. Обиделся, что его угощение не ценят. Странный он все-таки какой-то.

- Мы тогда друг друга не поняли... - говорил Парин, вертя в руках полупустую чашку, - а случай на редкость глупый. Его друг обидел мою родственницу, поматросил и бросил. Я вступился. И покатилось... к чему, непонятно... Нелепо как-то.

- Так чего именно ты от меня хочешь? - суть его рассказа улавливалась с трудом, слушать эту белиберду надоело и я, отставив пустую чашку в сторону, все-таки решилась его прервать.

- Чего? - он вдруг замер, только глаза бегали, рассматривая предметы на столе. Потом осторожно посмотрел на меня, задумчиво, словно оценивая.

- Павлова, а ты живешь с Танкалиным? В смысле, в одной квартире?

Не поняла, с чего такие вопросы пошли. Ответила видимо от неожиданности.

- Нет, - изумилась я.

- Нет? - он тоже, казалось, удивился, но почти сразу расслабился, откидываясь на спинку и упираясь рукой в стол. - Ты знаешь... он же ни с кем никогда не жил. Выставлял своих девок, даже до утра мало кто дотягивал... Даже с дачи умудрялся домой отправлять. Надо же, - его пальцы вдруг пробили по крышке быструю дробь, - а я думал - ты с ним живешь. Думал, ты ему более дорога, чем эти все... Неужели ошибся?

Он вдруг еще раз внимательно уставился в мое лицо, даже наклонился вперед, как близорукие люди, которые плохо видят. Его губы растянулись в довольной улыбке.

Неожиданно закружилась голова.

- Неужели и ты ему безразлична... Впрочем, вот и проверим, - теперь он улыбался еще шире, а к головокружению присоединилось тихое равномерное гудение в ушах.

Я обернулась к его друзьям - теперь они не делали вид, что очень заняты разговором и внимательно смотрели на нас, вернее, на меня. Спокойно смотрели, терпеливо, как на мышь в прозрачной банке, из которой не убежать. А ведь Парин говорил что-то насчет болтовни и нежелании посвящать посторонних в наш разговор. А пришел не один...

Тогда я поняла. Вспыхнули предохранители, разом среагировав на опасность и сплавились в черное ничто. Кое-чему мое детство меня научило - приход шатающейся незнакомки, повергающий в шок, когда понимаешь, что это существо - твоя собственная мать. И узнаешь - с таким существом невозможно наладить контакт, невозможно договориться, невозможно даже упросить, как ни умоляй. Передо мной сидело существо гораздо худшей породы - его вело не сознание, отравленное алкоголем, он делал это в здравом уме. Просить и взывать к совести бесполезно.

- Мне нужно в туалет, - быстро сказала я.

И тут же попыталась встать. Получилось сразу, хотя и шатало.

Слева подскочили две тени. За стойкой бармена было пусто.

- Пусть идет, - милостиво разрешил Парин, - а то машину еще изгваздает... Сумочку оставь, - лениво кивнул мне.

Я опустила ремень сумки и пошла к двери в туалет. Они тут были небольшие - одна кабинка. Дверь удалось запереть только с третьей попытки и сразу подкосились ноги, так что пришлось опуститься прямо на пол и опереться на стену.

Совать два пальца в рот уже поздно - напрасная трата времени, уже усвоенного организмом для их цели вполне хватит. Единственный мой шанс, к счастью, находился в кармане джинсов и был незаметен под длинным свитером. Парин не знал, что я не ношу телефон в сумке, потому что он поставлен на виброзвонок, а в сумке виброзвонка не слышно.

Жуткая слабость... отупляющая. И кому звонить? Костя... денег не хватит на звонок, да и что он сделает? Бабушка... девчонки. Размышлять времени не было, я нажала пятерку, единственного человека, который поймет, с чем мне пришлось столкнуться. И даже может помочь... если захочет.

Я приложила трубку к уху, пытаясь придавить сильнее - пальцы разжимались...

- Павлова, ну что тебе? - Цукенина злилась, хотя ответила всего после второго гудка, - я стою в самом начале длиннющей долбаной пробки и немного занята!

Похоже, она говорила что-то еще, но звук отдалялся и растворялся в гудении.

- Я в... в туалете. Кафе Колибри. Парин... чем-то меня напоил, - удалось выговорить и следующее слово уже застряло. Во рту пересохло, а свет над головой стал наливаться серой свинцовой тяжестью.

- Сиди и не вздумай выйти! - вдруг заорала Олеся и пошли гудки. Я старательно пыталась сообщить что-то еще, но не могла вспомнить, что должна сказать. Потом телефон выпал, совершено беззвучно опускаясь на пол, а перед глазами плавал и переливался чужой незнакомый мир.

Рисунок плитки на стене зашевелился, перетекая друг в друга. Где-то в глубине грохотал колокольный звон. Потом меня озарило потрясающим по силе, практически божественным откровением - это бьется мое сердце...

Я жила в мире, где звук моего пульса перекрывал все остальное и все остальное не имело ни малейшего значения. Эту восхитительную мелодию можно было слушать вечно... И я слушала.

Стук и грохот изменился, зазвучал странно. Словно в мелодичный колокольный звон примешались чужие, неблагозвучные, треснутые звуки. Дверь распахнулась, вошел какой-то человек... знакомый. Стоцкий.

- Одного хватит, - кричала Олеся, - следи, чтобы не рыпались! Вадик, пусть мою машину заберут, ты нас повезешь.

Стоцкий прикасается к лицу... Наверное... никаких изменений я не чувствую. Знакомый рассерженный голос ближе...

- Бери ее!

Меня качает, как будто корабль из штиля попал сразу в шторм, и волны вокруг, и тучи, и люди... незнакомые. Один шкафообразный у входа, вокруг него шевелится тьма... Другой у окна, нависает над сидящими за столом. Неразличимый.

Мягкое сидение без дна, куда начинаешь проваливаться, в котором тонешь... Качает.

- Что ей дали? - лицо Цукениной перебивает звон, хочется от нее отмахнуться, но рука не слушается. Я могу умереть, если перестану слышать мелодию, это же мое сердце...

- Давай на скорую отвезем, - еле слышный голос Стоцкого.

Качает... Бесконечный океан... Откуда тут колокола?

- Уже пришла обдолбаная, а потом ее просто срубило? Конечно, они не признаются. Спасибо, Ленька, не трогай их, у тебя будут неприятности. Мы по-своему разберемся. Все, еще раз спасибо.

Качка... Стук дверцы... Какие-то стены... однотонные.

Потолок невероятно высоко.

Чьи-то холодные пальцы на запястье, шее, глазах.

- Можно промыть, - незнакомый голос.

И потоки воды, ледяной горькой воды, от которой хочется отплеваться, но не получается - она вся внутри и раздувается, распирает... впитывается.

Спазмы в животе и рвота, долгая и при этом необъяснимо медленная, как в замедленной съемке.

- Тепло и жидкости побольше, - мужской голос.

И такой родной колокольный звон. Везде...

Очнулась я в незнакомой комнате, большой, полутемной - один ночник у стены. Почти сразу зашла Олеся.

- Ну как ты, отошла? - спросила, присаживаясь на кровать.

В теле была жуткая тяжесть и казалось, оно принадлежит мне не целиком, а только местами.

- Не знаю... плавает все и думается... медленно.

- Пройдет, - она поднялась и куда-то отошла. Вернулась со стаканом, протянула, - пей.

Послушно пью. Похоже на обычную воду, но почему-то теплую.

- Спасибо... Сразу за все.

- Не за что... Повезло, что папины ребята недалеко были и в центр ни одной пробки. Повезло, что эти идиоты слишком расслабились и не спешили тебя увозить. Боже, Павлова, как ты меня напугала...

- И себя, - равнодушно.

- Ничего, все уже хорошо... До утра поспишь, денек отлежишься - к вечеру никаких следов не останется. Но ты все-таки везучая, - она облегчено вздохнула. - Останешься у меня?

Двигаться не хотелось. Думать, смотреть, говорить. Но есть люди, за которых отвечаешь.

- Домой надо... тетя. Сколько времени?

Она смотрит на часы.

- Одиннадцать.

- Поздно...

Цукенина беспечно пожимает плечами.

- Тоже мне проблема. По сравнению с решеными. Скажешь, была у меня в гостях, заболела голова, выпила таблетки, но незнакомые, переборщила с дозировкой, поэтому такая сонная.

Я молча киваю. Самой выдумать какое-нибудь подходящее объяснение явно не получится.

Поездка запомнилась как-то урывочно, как и разговор с тетей. Олеся поднялась со мной и все уладила. Даже не представляю, что бы я без нее делала...

С трудом раздевшись, я упала на диван и почти сразу же провалилась в сон.

Утро, как обычно, началось со звонка будильника. Тетя спит, она поднимается не раньше обеда. Я машинально встаю, иду на кухню, включаю чайник. Выпиваю чашку кофе. Потом еще чашку. Цукенина говорила, чтобы я сидела дома, но как сидеть - что тете сказать? Я прикидываю - если дома, то врать тете и опять слишком много думать от безделья. В институте хотя бы есть возможность отвлечься и не задаваться вопросом...

За что? Вопрос за границами моего понимания. Что я сделала Парину? А ведь он может... попробовать опять и продумать план гораздо тщательнее. И никто не помешает...

Страшно. Со своими страхами следует бороться. Я оделась и поехала в институт. Как ни странно, дорога пролетела практически незаметно, видимо, благодаря привычке и туману в голове.

В фойе меня встретили девчонки.

- Что-то случилось? - испугано спросили, когда я медленно к ним доковыляла. В ушах гудело, казалось, народу так много, что вскоре они просто перестанут тут помещаться. Я молча оперлась спиной на стену, осматриваясь по сторонам. Ашников сегодня не наблюдалось. Вернее, я встретила насмешливый взгляд Парина, и он находился в компании всего одного дружка. Они стояли прямо посреди холла. Что же он за человек такой?

Думалось еще очень медленно, невыносимо тягуче.

- Ты в порядке?

Я киваю Соне, потому что говорить неохота. Слишком сложно говорить, да и нечего.

Потом открылась входная дверь, запуская очередных студентов. Кстати, время-то уже... не опоздаем на пару?

В холле вдруг сгустилось необычное напряжение, голова сама собой развернулась ко входу вслед за Соней и Настей. Танкалин шел неторопливо, уже поймав взглядом цель впереди и больше ни на что не реагируя, так что стоящие на его дороге предпочли посторониться. Видимо решили, что иначе он пройдет по головам и даже не заметит. Мне тоже так показалось.

Следом за ним шел Смирнов.

Парин тоже заметил что-то необычное и тоже догадался обернуться ко входу. Улыбка резко спала с его лица. А я смотрела на Костю и не узнавала - у него был взгляд смертника. И Парин вдруг... развернулся и побежал.

Самый верный способ заставить сомневающегося хищника все-таки начать на тебя охоту - это попытаться от него сбежать. Костя рванул с места и догнал Руслана почти сразу, повалил на землю, каким-то неестественно быстрым движением перевернул на спину и уселся сверху, прижимая к полу.

Потом резко замахнулся и ударил кулаком прямо в лицо. Впервые в жизни я увидела, как брызжет кровь, самая настоящая кровь, не красочным фонтаном, как в кино, а несколькими тяжелыми темными каплями.

Потом там сгустилась целая толпа людей и ударить второй раз ему не дали. Я беззвучно за это поблагодарила - сам бы он не остановился...

Костю оттащили от Парина, Смирнов удерживал его за плечи и что-то говорил. И постепенно Костя стал к нему прислушиваться, а после даже посмотрел.

Но зато теперь, когда Танкалина крепко держали, Парин поднялся, возвращая на лицо привычную улыбочку. Картинно сплюнул на пол кровью и поморщился.

- В полночь на Каперсой. Жду тебя, самый крутой мачо.

- Идет. Только сам не забудь - не явишься - найду и силком притащу, - ровно сказал Костя.

Стоять опять стало сложно и даже стена за спиной почти не помогала. Парин уже удалялся, а Костя так точно повернулся прямо в мою сторону, будто спиной видел, где именно я стою. Быстро подошел и я почти сползла ему в руки.

Он молча дышал на макушку. Потом обернулся к подошедшему Смирнову.

- Отвезешь?

Тот кивнул.

- Алена, езжай домой, тебе лучше поспать, отдохнуть, - как-то нетвердо сказал Костя.

- А ты?

- У меня дела. Я приеду, когда с ними разберусь.

Вдруг дошло.

- Костя... Не надо! Не езди с ним. Он уже столько людей в эти гонки втянул. Там уже двое погибли... Пожалуйста.

Танкалин резко мотнул головой, словно отгоняя назойливое насекомое.

- Он должен запомнить, что мое трогать нельзя.

- Но я не твое... Я живой человек.

Его лицо совершено не изменилось, он даже дышал ровно и так же ровно сообщил.

- Он тебя тронул только потому, что посчитал моим. Ты ведь даже не понимаешь, что он мог сделать, да? Это хорошо. Но с такими, как Парин лучше иметь четкую принадлежность. В твоем случае - ко мне. Не спорь, просто прими, как сказано.

Тут он меня отпустил и отошел на шаг.

- Костя... Я боюсь за тебя!

- Бойся. - Он кивнул, словно давая разрешение, - но бойся дома.

Развернулся и пошел вглубь здания. Смирнов поддержал меня под локоть.

- Поехали. Не мешай ему. Такого Костю и я опасаюсь.

Стоило выехать со стоянки, как меня начало тошнить. Коля остановился, открыл окна - несколько минут я просто дышала. Так же неожиданно стало легче. Дальше мы ехали в сопровождении его неторопливого голоса.

- Ну, слава богу, все обошлось. На него же страшно было смотреть, хотя Олеся сказала, что ты в порядке.

Я залезла на сидение с ногами и всем телом навалилась на спинку, так было легче.

- Что обошлось? Он же собирается гонять с Париным...

Коля осторожно повернул, машина двигалась плавно, без резких движений. Неожиданно я поняла - это тот самый джип, на котором Танкалин вез нас с Софи домой в новогоднюю ночь. Сразу такое чувство накатило странное, как будто я оказалась дома.

- У Кости хватит ума не дать втянуть себя в какие-то бессмысленные гонки.

- Правда? - я с какой-то неожиданной надеждой посмотрела на Смирнова, что он почти смутился.

- Определено. А вот если он будет волноваться за тебя, то станет нервничать и может наделать глупостей. Но ты ведь будешь сидеть дома и никакого повода за себя волноваться не дашь? - мягко, как с маленьким ребенком, говорил Коля.

- Буду, - горячо согласилась я, не желая, чтобы Костя делал глупости.

Выходить из машины не хотелось. Но я собралась и вышла, еще раз поблагодарив Смирнова. Хотелось верить, что он сможет проследить за Костей и в случае чего остановить.

Весь день я спала и проснулась только после десяти часов вечера. Долго сидела в ванной, чтобы поменьше разговаривать и отвечать на тетины вопросы. Потом мы с ней смотрели какой-то фильм и каждая минута растягивалась, как будто вместо 60 секунд увеличилась до 600. В полночь я не выдержала и позвонила Косте, но телефон был отключен.

Потом наступил самый страшный час за последние несколько лет моей жизни... Я увидела столько ужасов, в моей голове возникало столько леденящих кровь картин, что хотелось сойти с ума, только бы это прекратилось.

Костя пришел в начале второго.

- Прошу прощения, - сказал возмущённой тете, вышедшей посмотреть, кто смеет трезвонить посреди ночи, - что пришел в такое позднее время, но мне нужно поговорить с Аленой. Прямо сейчас.

- Проходи, - сказала я раньше, чем тетя успела что-то ответить. На первый взгляд с ним все было хорошо. Я провела его на кухню и плотно закрыла за нами дверь. Тетя будет недовольна, но сейчас меня занимает совершено другое. Я подошла к Косте, он сидел, потеряно разглядывая свои руки.

- Ты в порядке?

- Да, все закончилось, Аленка... Теперь уже все.

- Что с Париным? С гонками?

Хотелось его растормошить, чтобы узнать все побыстрее.

- Гонок не было, - ровно ответил Костя. - Глупо играть в игры с сумасшедшим, да еще и по установленным им правилам.

Прямо от сердца отлегло...

- А Парина запрут в какую-нибудь закрытую клинику санаторий и будут лечить. Я разговаривал с его отцом, он не станет с нами сориться, это очень невыгодно... финансово. К тому же удалось убедить его не дотягивать до момента, когда Парин сделает что-то непоправимое. И еще в полночь я привез его мать, она видела, как ее сын гоняет по улице и почти впала от этого зрелища в истерику... Так что теперь Парин безопасен. Сядь.

- Зачем?

- Пора поговорить, раз уж такой день... Не хочешь сесть?

Сидеть не хотелось, я столько времени его ждала, что теперь хотелось каких-нибудь действий.

- Я убил своего деда. Мне было пятнадцать.

Через секунду я уже сидела на стуле, с трудом соображая, когда и как успела опуститься. Почему-то подумалось, что Костя не разделся... так неудобно, наверное.

- Слушаешь? - он на секунду отвлекся, убедился, что я молчу.

- Он болел. Людей на такой стадии оправляют в больницу, но у нас было достаточно денег, чтобы позволить деду умереть среди родных... Неоперабельный рак брюшной полости. Обезболивающие кололи уже по максимуму, и они не помогали. Он кричал. Но хуже было, когда он начинал просить... Я помнил его сильным, веселым. Он мог напугать до дрожи в коленках одними нахмуренными бровями, а тут... Однажды я сделал, как он хотел - принес ему целый пузырек лекарства, одного из тех, что должны были подойти. Высыпал таблетки ему в ладонь - он даже руку на весу не держал, сил не хватало. Потом поднес стакан воды. Через два часа деда не стало.

Он очень глубоко, с каким-то болезненным хрипом вздохнул.

- Ты даже не представляешь, Аленка, как легко убить человека. И не только больного. Прибыла команда врачей, зафиксировала смерть и все... даже проверять никто ничего не стал. А всего лишь один анализ крови и ежу было бы понятно, что дед умер не своей смертью.

Это сколько же надо повторять подобные слова, чтобы сейчас говорить их как Костя - ровно, заученно, почти не слушая смысла?

- Я понял только на похоронах. Весна... В окно лезут яркие солнечные зайчики. И... ссохшееся лицо среди белоснежного атласа. Как будто громом шарахнуло - он лежит здесь, потому что я его убил.

Он опять судорожно вздохнул.

- Ты не думаешь, что в этом нет ничего страшного? Ведь он все равно бы умер, а так хоть не мучился?

Теперь схватить воздуху хотелось мне, но я сдержалась. Еще хотелось сказать что-нибудь такое, чтоб ему стало легче. Но я не стала. Я сказала правду, как думала.

- Нет, Костя, я не думаю, что смерть может быть ерундой. Как и твое вмешательство.

- Я рассказал отцу, - тут же продолжил он. - Отец долго думал, а потом ответил, я и сейчас помню этот ответ дословно: "Ты не убийца, ты никого не убивал, запомни раз и навсегда. Я не хочу больше ни разу об этом слышать. Забудь".

Костя вдруг странно, одними губами усмехнулся.

- Забудь... не было ни одного дня, чтобы я не вспоминал.

Я молчала и ждала. Сколько же лет он с этим живет? Неужели совсем один?

- Когда мне стукнуло 16, я по пьяни рассказал трем своим лучшим друзьям, - резко продолжил он. - Среди них был и Парин. Они... решили, что это круто и теперь я буду их лидером, потому что после убийства мне доступен некий скрытый высший жизненный смысл. С тех пор Парин помешан на желании кого-нибудь убить и вполне может быть однажды...

Он замолчал резко, словно усилием заставил себя остановиться.

- С этими тремя идиотами я расстался, но друзей как-то не выбирал, кто попадался, с теми и общался. До Смирнова... и вспомнить-то не о ком. Так, обычные петушиные компании. Начистить рыло за косой взгляд? Унизить? Увести бабу в счет личного долга? Да легко, ведь хуже того что я уже сделал ничего нет... Остальное так, ерунда.

Потом каким-то сонным, слегка заторможённым движением Костя развернулся ко мне.

- Готовься, Аленка, сейчас еще кое-что скажу.

Я замерла.

- И вот... хуже уже стать вроде и не мог, а помнишь тогда у машины? Ты на меня кричала и ударила. И вдруг такая мысль пришла, холодная, четкая, ясная - я могу сейчас заткнуть тебе рот, забросить в машину и просто увезти. А потом сделать все, что хочу. Отыметь сколько угодно раз и ничего мне за это не будет. Даже если ты расскажешь - ну и что? Я могу найти сотню свидетелей, что находился с ними в другом месте и что ты вообще с детства на учете в наркодиспансере, к примеру. И вот когда все это промелькнуло у меня в голове, тогда я и понял - вот оно, хуже. Думал, невозможно, но оказалось, я до сих пор хожу по самому краю пропасти и мне остался всего один шаг, чтобы туда свалиться, навсегда потерять шанс жить нормально. Дышать свободно.

Он внимательно, пристально меня осматривал.

- Ты не боишься? - почти неслышно спросил.

Я все-таки задумалась, а что было бы, если бы он тогда... И нет, я не верила, что он на самом деле на такое способен.

- Ты бы не стал этого делать.

Он болезненно поморщился.

- Я и сам не знаю...

- У всех бывают некрасивые и даже ужасные мысли. Но если они остались нереализованными, если тебе самому они противны - это не считается.

- Ладно. Может и так.

Он поднял серьезные глаза.

- Теперь ты знаешь.

Я кивнула.

- И что будешь делать?

Конечно, придется много думать, что со всем этим делать. Столько времени жить с таким грузом. Ах, дядя Паша, что же вы... единственного сына. Хотели как лучше, а получилось, как всегда? Думать придется, но не сейчас. Слишком нервный день позади, и у меня и у Кости, поэтому первым делом нужно хорошенько отдохнуть. Уже спокойно, без нервотрепки, потому что все скелеты из шкафа вытащены и разложены прямо на свету. Сдать их в музей или закопать на кладбище - другой вопрос.

- Я... Ну, может ты есть хочешь? Или чаю?

Никогда раньше не видела, чтобы такое простое и вполне приличное предложение приводило к настолько странной реакции - Танкалин просто уткнулся лицом в ладони и у него даже плечи задрожали. Может он ждал от меня каких-то мгновенных решений? Но ведь невозможно решить такие вещи за минуту!

Дата добавления: 2015-05-06