Мы наш, мы новый мир построим? 2 страница

Однако, по данным Госкомстата, эта цифра составляет лишь 3%. Александр Немцов объясняет это тем, что официальная статистика учитывает лишь явные случаи, когда человек, например, отравился некачественной водкой.

Но даже при такой системе подсчета официальные данные по мнению ученых сильно занижены в угоду "спиртному лобби".

Стоит заметить, что спирт на Русь завезли только в XIV веке, в то время, как история потребления крепких акогольных напитков в Европе насчитывает тысячелетия, за которые, как полагают ученые, люди с “азиатским геном” исчезли в результате естественного отбора.

“Новатором” во внедрении пьянства на Руси стал Иван Грозный, который повелел продавать водку, употреблявшуюся до этого только как лекарство в "царском кабаке". Затем Петр I стал пополнять казну за счет "откупов", и государственная монополия на производство крепких спитрных напитков стала серьезной доходной статьей российского бюджета и остается ей до сих пор.

В последнее время получило широкое распространение употребление пива. Оно считается менее вредным чем крепкие алкогольные напитки и утоляет жажду. Однако одна бутылка пива в среднем равна 50 граммам водки. Получается, что употребить три бутылки пива - это все равно, что выпить 150 граммов водки. Если продолжать это делать каждый день, то возникает так называемый пивной алкоголизм, который ничуть не безопаснее “обычного” алкоголизма. Пивная мафия всеми силами сопротивляется тому, чтобы пиво было объявлено алкогольным напитком. Тогда будет запрещена его реклама, и производители пива лишатся огромных прибылей. Стоит, кстати, обратить особое внимание на эту рекламу. В ней молодые люди и девушки поглощают его в огромных количествах. Более того, потребляющие пиво представляются как “продвинутые”, современные люди, “культурно” отдыхающие или в компании друзей или на природе. И тем, кто подражает рекламным героям невдомек, что они незаметно для себя подпадают под алкогольную зависимость, которая тем опасней, что она сначала практически не ощущается.

Падение же в алкогольный омут татар произошло в значительной степени из-за того, что нация в значительной степени утратила свою религиозную составляющую. Лишенная своей идеологической и, как следствие, интернациональной политики большевиков национальной составляющей, нация татар быстро ассимилировалась.

Татары наивно поддались на ловко подкинутую им идею социальной революции и были основными проводниками идей Советской власти в Средней Азии. В частности, они, посредством хорошо спланированной провокации открыли 12 ворот Бухары перед наступавшей Красной Армией Фрунзе, были агитаторами и организаторами органов большевистской власти, боролись с “реакционными муллами и баями”. Конец татарских национал-большевиков и национал-демократов известен - первые почти полностью погибли в застенках бывшего наркома национальностей И.В.Сталина, выполнившего, впрочем, обещание данное им, и обеспечившего татарам автономию, ценой, правда, полной гибели в застенках ЧК татарской интеллектуальной элиты и духовенства, и “реформы” национального сознания вплоть до замены алфавита. Вторые же успели унести ноги и закончили свою жизнь под крылом “отца турок”, преподавая в университетах Анкары и Стамбула.

Следует, однако, обратить внимание на то, что все репрессивные меры в отношении инородцев и иноверцев принимались со стороны государства, его аппарата, его правящего класса. Простые русские люди, между тем, по праву считались терпимыми ко всему, так сказать, “нерусскому” и отличались готовностью к заимствованию того, что они считали ценным и полезным для себя и из культуры и из образа жизни своих соседей по государству. В частности русская народная одежда имеет множество деталей из восточных костюмов, вплоть до того, что женщина полностью скрывали волосы, оставляя открытым лишь лицо, русские песни полны восточными мотивами (в особенности китайскими и азиатскими гармоническими рядами, пришедшими по всей вероятности от татар), в русском языке имеется множество словарных заимствований. Даже такие распространенные слова как “деньги”, “сундук”, “башмак” –тюркские слова, попавшие в русский язык практически без изменения. Даже в быту и в русской кухне есть азиатский след: такой, например, распространенный продукт питания как кефир имеет тюркское происхождение, хотя теперь об этом мало кто знает. Взаимопроникновение наций и народностей достигло своего предела и изменить его безболезненно, более того, без катастрофических последствий для всех народов, населяющих Россию невозможно. Гибель Советского Союза это продемонстрировала достаточно ясно. Если до революции процент смешанных браков был ничтожен, то после революции, в советские годы их количество возрастало в геометрической прогрессии и сейчас по статистике 54-60 % татар живут в смешанных браках. Дети от таких браков, как правило, в подавляющем большинстве пишутся русскими, хотя по крови они не являются славянами на 100%.

Что же можно предпринять, чтобы сохранить единство и целостность страны и не только их, но решить проблему так, чтобы отношения между народами не были фактором ослабляющим и разрушающим ее, а, наоборот, скрепляли, цементировали государство?

Рецепт спасения заключается в том, что, имея значительное мусульманское меньшинство, Россия должна стать исламской страной, по крайней мере, для своих мусульманских подданных. Более того, государство, ранее искоренявшее религию ислама и всячески боровшееся с ним, должно теперь заняться его возрождением. Да-да, именно на государственном уровне. Например, если с благословения государства рушили мечети, то теперь государство должно восстановить разрушенное. (Так же как оно восстанавливает храм Христа-Спасителя, Лавру, и другие объекты). А то получается, что рушили у всех, а преимуществом в восстановлении пользуются лишь те, чья религия почему-то считается религией большинства. Так же государство, которое уничтожило интеллектуальную элиту, в том числе и у мусульманских народов должно начать теперь ее формирование. То есть принять на себя расходы по обучению молодежи, в том числе и в религиозных учебных заведениях. Должно быть проявлено и внимание к образу жизни мусульман, который значительно отличается от образа жизни других народов.

Власть должна предпринять усилия по внедрению к применению законов Шариата по отношению к мусульманам, хотя бы для начала в гражданском судопроизводстве (развод, наследство и т.д.). Почему царская администрация, объявляя Россию православной страной официально не боялась оставлять и, даже, (как в случае с Оренбургским духовным управлением) создавать шариатские суды и назначать казиев, а Советская власть для укрепления своих позиций –провозглашать законы шариата в интересах трудящихся? Если правящая элита России не переменит своего отношения к исламу, то негативные последствия не заставят себя ждать. Угроза придет не изнутри России (российские мусульмане в целом хранят лояльность), а из вне. Этому подтверждением те события которые происходят в Чечне и, в большей мере - в Средней Азии. И здесь необходимо вернуться к предложениям, высказанным выше: повернувшись лицом к своим мусульманским подданным Россия сможет использовать весь потенциал и своего мусульманского населения и тех возможностей, которые возникают в этой ситуации. Ведь в этом случае будет снят удобный для противников России лозунг борьбы с “кяфирским государством”, а посредничество дружеского мусульманам государства поможет разрешить многочисленные конфликты.

Невозможно охватить весь спектр проблем, стоящих перед Россией. Ясно одно - от позиции российского руководства зависит во многом - станут ли мусульманские этносы России созидающей силой или же, не причиняя в своей массе вреда, останутся лишь бесполезным балластом в структуре Российского государства.

Глава 4

“Имя прославляй свое борьбой…”
По мере того как борьба советских партизан в тылу врага усиливалась немцы стали увеличивать число охранных частей, создаваемых из местного населения и военнопленных. Так, в июне 1942 г. при штабах дивизий появились антипартизанские роты из числа русских добровольцев (“хиви”). Из мелких команд вспомогательной полиции, сформированной из местных предателей, создавались роты и батальоны, которыми командовали немецкие офицеры из охранных и полицейских частей. Они получали немецкое обмундирование и вооружение с трофейных складов, проходили военную подготовку под руководством немецких офицеров и превращались, таким образом, в боевые части, которым ставились самые разнообразные задачи — от охраны объектов до проведения карательных экспедиций в партизанских районах. За такими соединениями закрепилось название восточных батальонов и рот.

При штабах немецких частей и соединений создавались также ягдкоманды (от немецкого “ягер” -охотник) — небольшие, хорошо оснащенные автоматическим оружием группы, которые использовались для организации засад на партизанские отряды. В эти отряды отбирались наиболее зарекомандовавшие себя предатели.

К концу 1942 г. почти каждая из действовавших на Восточном фронте немецких дивизий имела одну, а иногда и две восточные роты, а корпус — роту или батальон. Кроме того, в распоряжении командования армейских тыловых районов имелось по нескольку восточных батальонов и ягдкоманд, а в составе охранных дивизий — восточные кавалерийские дивизионы и эскадроны. Были так же сформированы казачьи части из пленных казаков и белоэмигрантов, позже преобразованные в казачий корпус генерала фон Панвица.

Первоначально местные формирования старались использовать в относительно спокойных районах, но со временем усиление партизансокго движения на оккупированных территориях заставило германское командование активнее вовлекать эти формирования в борьбу с партизанами. При всех сложностях, которыми сопровождалась борьба с советскими партизанами, использование восточных частей в антипартизанской борьбе приносило оккупантам ощутимую помощь. Знание местности и языка давало этим частям больше преимуществ перед немецкими войсками, и фактически ни одна серьезная карательная операция не обходилась без их участия.

Увеличение потребности в этих формированиях требовало привлечения дополнительных контингентов. Предателей и добровольцев из числа местного населения уже не хватало, и немецкое командование решило более активно вербовать в восточные части советских военнопленных, огромное количество которых пребывало в концлагерях на всей оккупирвоанной территории. После того как план ведения молниеносной войны против СССР провалился германское командование решило начать формирование из попавших в плен советских солдат вспомогательных вооруженных подразделений. Для этой цели они, прежде всего, задействовали национальные эмигрантские организации, эксплуатируя лозунг национального освобождения разных народов и отделили пленных других национальностей от русских. Причем “русские” формирования подчинялись командованию СС, а национальные формирования - министерству по делам оккупированных областей.

Еще в октябре 1941 г. германская разведка начала работу по созданию из военнопленных двух батальонов специального назначения, призванных содействовать продвижению немецких войск на Кавказ и в Среднюю Азию. Помимо выполнения специальных задач - борьбы с партизанами, разведывательно-диверсионных, личный состав батальонов готовился к пропагандистской работе по привлечению на немецкую сторону перебежчиков из числа представителей различных народов и к организации антисоветских восстаний на территории национальных республик. Процесс организации тюркских и кавказских частей шел с размахом - в январе-феврале 1942 года на территории Польши германское командование создало учебные лагеря Туркестанского (в Легионове), Кавказско-магометанского (в Едлине), Грузинского (в Крушне) и Армянского (в Пулаве) легионов. Общее руководство их формированием и обучением осуществлял штаб командования восточными легионами, который первоначально располагался в Рембертове, а летом 1942 г. был переведен в Радом. Посетившие гитлеровскую ставку турецкие генералы Эрден и Эркилет посоветовали фюреру сформировать из представителей тюркских национальностей из числа военнослужащих РККА, оказавшихся в немецком плену национальные формирования, к созданию которых подключились белоэмигранты, во главе с Шафи-Алмазом, под руководством котрого был сформирован комитет “Идель-Урал”.

Прибывавшие из лагерей военнопленных будущие легионеры уже в подготовительных лагерях разбивались по ротам, взводам и отделениям и приступали к обучению, включавшему на первом этапе общефизическую и строевую подготовку, а также усвоение немецких команд и уставов.По завершении начального курса обучения новобранцы переводились в батальоны, где получали обмундирование, снаряжение и оружие и начинали занятия по тактической подготовке.

Ведущую роль в идеологической подготовке легионеров играли эмигранты — члены национальных комитетов, образованных под эгидой министерства оккупированных территорий.

Каждый полевой батальон имел в своем составе 3 стрелковые, пулеметную и штабную роты по 130—200 человек в каждой; в стрелковой роте — 3 стрелковых и пулеметный взводы, в штабной — взводы противо­танковый, минометный, саперный и связи. Общая численность батальона составляла 800—1000 солдат и офицеров, в том числе до 60 человек германского кадрового пер­сонала (Rahmenpersonal): 4 офицера, 1 чи­новник, 32 унтер-офицера и 23 рядовых. У немецких командиров батальонов и рот были заместители из числа представителей той или иной национальности. Командный состав ниже ротного звена был исключительно национальным. Оружие в избытке предоставлялось со складов трофейного советского вооружения.

Весной 1942 года, когда на территории Польши уже полным ходом шло формирование частей восточных легионов, организационный отдел Генерального штаба сухопутных войск отдал приказ: направлять в распоряжение штаба формирования в Радоме всех пленных туркестанцев, татар и кавказцев, захваченных войсками групп армий “Север” и “Центр”, а также находившихся в лагерях на территории польского генерал-губернаторства и рейхскомиссариатов “Остланд” и “Украина”. Осенью 1942 года, когда развернулось германское наступление на Сталинград, на территории оккупированной Польши, в районе местечка Едлино близ Радома началось формирование так называемого Волжско-татарского легиона.

Уже в июле там было собрано 2550 человек, а 6 сентября легиону вручили “знамя”. Другим сборным пунктом был “шталаг” 307 в Демблине, где на 1 сентября 1942 года находилось 1800 пленных татар. Германское командование планировало провести курс боевой учебы и идеологическое “перевоспитание” татарских легионеров в период с 1 октября 1942 по 1 января 1943 г.

Командование легионом было возложено на майора Оскара Зеккендорфа, родившегося в 1875 году в Москве и свободно говорившего по-русски. (В мае 1944 года ушел в отставку,видимо потому, что ему так и не удалось наладить идеологическое перевоспитание пленных –татарские легионы были самими ненадежными из всех восточных легионов и использовались главным образом на строительных работах да и то во Франции).

По замыслу германского командования батальоны Волжско-татарского легиона должны были формироваться по графику. 825 батальон предполагалось подготовить к 1 декабря 1942 г., 826 батальон - к 15 декабря 1942 года (фактически к 15 января 1943 г.), 327 батальон - к 1 января 1943 года (фактически к 10 февраля 1943 г.). По такому же графику планировали и введение батальонов в действие. К февралю 1943 года, после сталинградской катастрофы, в преддверииожидавшегося летом 1943 года реванша за првоал зимней кампании германское командование решило навести порядок у себя в тылах, так как деятельность партизан начала сказываться на снабжении фронта, а германское командование вынуждено было держать большие силы в тылу для борьбы с ними. Тогда возник план ликвидации партизанского движения в Белоруссии. Германское командование разработало план под кодовым названием “Кугельблитц” (“Шаровая молния”) который предусматривал уничтожение, окруженных в районе Витебска партизанских отрядов силами четырех полков 201 дивизии под командованием генерал-майора Якоби и генерал-майора фон Вартенбурга. Именно здесь решено было использовать 825 батальон татарского легиона.

Перед убытием к месту боев легионерам выдали немецкую форму. После этого была устроена церемония принятия присяги. А затем было объявлено, что легионеры с этого момента являются германскими гражданами.

В документах, сохранившихся в немецких архивах говорится, что еще в декабре 1942 года германские власти выявили в легионе подпольную группу, которая вела работу по разложению военносужащих легиона, чтобы они включились в борьбу против нацистов. Таким образом, у германского командования были основания сомневаться в благонадежности батальона. Однако 13 февраля 1943 года, через 10 дней после капитуляции армии Паулюса под Сталинградом, батальон получил приказ погрузиться в железнодорожный эшелон и двигаться к Витебску.

Перед отправкой на восток перед легионерами выступил немецкий профессор, который призвал к борьбе против большевиков, обещая, что под эгидой фюрера будет создано “независимое татрское государство”.

18 февраля батальон в составе 1000 человек с вооружением прибыл в Витебск. От Витебска батальон направился походной колонной по Суражскому шоссе до деревни Гралево, расположенной в 12 километрах от города. Здесь батальон сменил казаков, которая под командованием немцев действовали против партизан. К 1943 году положение партизан на Украине и в Белоруссии сильно осложнилось. Немецкое командование было настроено ликвидировать партизанские соединения итак называемые партизанские зоны, власть в которых принадлежала партизанам. Был проведен ряд успешных операций против знаменитого партизанского батьки Ковпака, отряды которого полностью лишились обозов и артиллерии ибыли загнаны в непроходимые отроги Карпатских гор.

Зимой 1943 года партизанские отряды в Белоруссии также находились в сложной ситуации. В особенно трудном положении оказались отряды, действовавшие в районе Витебск - Сураж - Городок. В секретном отчете, предоставленном в Центральный штаб партизанского движения ситуация февраля 1943 года на Сурожском направлении характеризуется так: “6000 партизан были окружены в этом районе (около г. Витебска) отрядами противника общей численностью до 28000 человек, имевших артиллерию, танки и авиацию”. (“Итоги борьбы партизанских отрядов Белоруссии с немецкими захватчиками в 1943 году”, том II, 1944 г., стр. 265-266).

Первая витебская партизанская бригада под командованием Михаила Федоровича Бирюлина насчитывала всего около 500 человек. Комиссаром бригады был Владимир Андреевич Хабаров, начальником штаба - Лев Павлович Корнеев.

Уже через три дня после прибытия татарского батальона на место дислокации штабу партизанской бригады стало известно, что на помощь немецким частям, проводящим карательную операцию против партизан, в качестве пополнения прибыл батальон легиона “Идель-Урал”, сформированный из пленных татар, башкир и чувашей, и что штаб батальона состоит из немецких офицеров. Эта информация была передана партизанским связным руководителями подпольной группы в татарском батальоне, которые по прибытии на место стали искать связи с командованием партизанского отряда. Подразделения 825 батальона были размещены в деревне Сеньково, а также в деревнях Гралево и Сувары. Партизанские связные немедленно сообщили в штаб бригады, что легионеры ищут контакта с партизанами.

Партизанская связная Нина Буйниченко сообщила командованию отряда, что военврач батальона по фамилии Жуков просил ее помочь в установлении связи с партизанами. По совету командира отряда Сысоева она предложила Жукову направить четырех парламентеров для переговоров с партизанами. Проводником стал житель деревни Сеньково Степан Михальченко. Парламентеры, в числе которых был человек по фамилии Фахрутдинов, заявили сразу, что действуют от имени и по заданию подпольной организации, созданной еще на месте формирования батальона в Едлино.

На совещании в штабе бригады рассматривались различные варианты перехода: командиры партизан понимали, что вся операция очень рискованная ввиду того, что намерения легионеров до конца не известны. Так же не исключалось, что это часть какого-нибудь хитроумного немецкого плана. В итоге было принято решение выдвинуть перед легионерами определенные условия. Во-первых, партизаны потребовали, чтобы батальон перед переходом уничтожил не только немецких офицеров, но и немецкие гарнизоны в деревнях Сеньково, Гралево и Сувары, где располагались подразделения легиона. Во-вторых, легионеры должны были начать переход погарнизонно и в определенной последовательности. В-третьих, после перехода они должны были сложить оружие и сдать боеприпасы. Парламентеры приняли условия и отправились в свои части, оставив в заложниках двух человек. По документам это были легионеры Лутфулин и Трубкин.

Сигналом к переходу должно было стать уничтожение штаба батальона и пуск трех сигнальных ракет. Начало перехода было назначено на 24.00 22-го февраля. Переход батальона был проведен по согласованному плану с некоторым опозданием. Дело в том, что непосредственно перед началом операции, возможно, по доносу, немцами были схвачены руководители подпольной группы Рашит Таджиев, Григорий Жуков и Рахимов. По словам участников перехода арестованных немедленно отправили в Витебск и там расстреляли.

Командир батальона немецкий майор Цёк возможно, будучи предупрежден кем-то из легионеров бежал.

Как только стало известно об аресте руководителей подпольной группы, командование переходом к партизанам взял на себя командир штабной роты Хусаин Мухамедов. Он отдал приказ командиру взвода Гари Галееву уничтожить штаб батальона. Одновременно Мухамедов отдал приказ ротам немедленно, в 22 часа, выйти из населеных пунктов и начать переход к партизанам. Приказ был получен и легионеры начали организованный отход.

В отчете командования партизанских бригад указано: “Уничтожив немецкое командование, 23.2.43 в 14.00 весь батальон перешел на сторону партизан в составе 930 человек, имевших на вооружении: 3 сорокапятимиллиметровые пушки, 100 ручных и 1 станковый пулемет, 550 винтовок, комплекты боеприпасов и в полном составе батальонный обоз. Перешедшие на сторону партизан были распределены между бригадами Захарова и Бирюлина. Впоследствии солдаты этого батальона участвовали в боях по прорыву вражеской блокады, где проявили мужество и геройство в борьбе с немецкими захватчиками” (с. 268 “Отчета”).

Перешедший к партизанам батальон был разбит на несколько групп, которые были включены в различные бригады. Это делалось из предострожности, таккак нужно было еще проверить бывших легионеров в бою. Многие из них уже 28 февраля приняли участие в боях против немцев и погибли, доказав искренность своих намерений.

Долгое время единственным документом, отразившим это событие оставалось “Сообщение ответорганизатора Витебского обкома ВКП(б) К. И. Шемялиса секретарю Витебского обкома ВКП(б) И. А. Стулову “О переходе на сторону партизан 825-го батальона волжско-татарских легионеров 23 февраля 1943 года”, опубликованное в 70-х годах в Минске в сборнике документов под названием “Всенародное партизанское движение в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны” (т. 2, кн. 1 (ноябрь 1942 - июнь 1943 г.) Минск, 1973, с. 230-231). В этом документе, составленном, очевидно, со слов участников перехода, события представлены так как они дейтсвительно происходили и это определило все последующие выводы, в том числе и решения органов НКВД.

Документ, озаглавленный “Итоги борьбы партизанских отрядов Белоруссии с немецкими захватчиками в 1943 году”, находящийся в Национальном архиве Республики Беларусь, не только подтверждает факт добровольного перехода, но и проецирует это событие на общую стратегическую ситуацию в Белоруссии в 1943 году. Бывшие легионеры, перешедшие с оружием и боеприпасами к партизанам стали для них существенным подкреплением. Уже через пять дней после их перехода 28 февраля партизаны предприняли прорыв из немецкого окружения.

Переход татарского батальона на сторону партизан спутал планы германского командования –в кольце окружения образовалась брешь, которую пришлось спешно “заделывать”. Генерал Якоби -командир пехотной дивизии вермахта, участвовашей в операции по уничтожению партизан записал в дневнике боевых действий 12 марта 1943 года: “Наступление 601 полка было осложнено и ослаблено переходом части Волго-татарского батальона на его правом фланге на сторону бандитов непосредственно перед началом наступления”. Он доложил, что энергичными действиями и “броском” он минимизировал ущерб от этой акции: татарский батальон был “исключен из боевых действий”. Однако восстание и переход 825 батальона не могло не насторожить германское командование. Абвер (армейская разведка) провел расследование и пришел к выводу, что “батальон после полугодовой подготовки впервые вступил в бой. В составе его было около 900 человек, из них около 60 немцев. Он был очень хорошо вооружен - три противотанковые пушки, пулеметы, легкие и тяжелые минометы. Командир батальона майор Цёк высказал в разговоре мнение, что идейное воспитание легионеров в результате недостатка времени оказалось слабым. Когда отряды прибыли на опорные пункты, расположенные далеко друг от друга, и оказались лицом к лицу с сильным противником, они стали легкой добычей советской пропаганды. Насколько известно, отдельные интеллигентные татары были руководителями мятежа, который начался с ночного нападения на немецкий персонал”.

По данным германской полевой полиции, к партизанам перешли 557 легионеров. Немцы знали, что легионеров встретили с недоверием и что их разделили на группы по 20-30 человек, и распределили по разным отрядам, прежде всего в бригаде Бирюлина. Германская разведка проследила путь отряда, ушедшего в район озера около Козловичи. В отчете по операции “Кугельблитц” отмечены потери партизан: 253 человека, из них - несколько легионеров в немецкой форме.

Таким образом, немцы, отметив “недостатки идейного воспитания” в легионе расценили переход батальона к партизанам как существенный ущерб для операции. Батальон, насчитывавший более 900 человек, был “исключен из боевых действий”. Непригодными для боевых действий оказались и те легионеры, которые не успели получить сигнал к переходу. Они были возвращены в германский тыл ввиду “ненадежности”.

Переход 825 батальона Волжско-татарского легиона на сторону партизан насторожил германское командование. Ни до этого, ни после этого не было зафиксировано подобных случаев, когда целая воинская часть, уничтожив немецких офицеров, перешла бы на строну партизан. Наоборот, например, калмыцкие, армянские и грузинские части, казаки зарекомендовали себя как хорошие бойцы, “достойные носить немецкую форму”. Переход татарского батальона подтолкнул военнослужащих других восточных частей к переходу к партизанам. Восточные легионы стали терять боеспособность и разлагаться под влиянием партизанской пропаганды. После этого было решено перебросить легионы на оборонительные рубежи на западе, где они участвовали в боях с югославскими и французскими партизанами, а так же в боях с союзниками, высадившимися в 1944 году в Нормандии. Из самых отпетых предателей были сформированы противотанковые отряды, занимавшиеся уничтожением наступавших советских танков.

Однако еще до перевода татарских батальонов на Запад в районе Станислава и Драгобыча десятки татарских легионеров ушли к партизанам. И даже во Франции легионеры уходили к партизанам-маки.

Это доказывает, что подпольная организация, созданная в лагере в Едлино, оказалась эффективной. Татарские батальоны оказались самыми ненадежными, и их было сформировано значительно меньше чем других восточных частей.

(Всего было сформировано 14 туркестанских, 8 азербайджанских, 7 северокавказских, 8 грузинских, 8 армянских, 7 волжско-татарских батальнонов и ни в одном из них, кроме волжско-татарских не было столь мощных групп антифашистского сопротивления).

В нашей историографии судьба военнопленных долгое время не получала достаточно полного освещения и это понятно. В годы войны в фашистском плену оказалось 5 миллионов человек. Историографы социализма, повествуя о массовом героизме советских людей не могли объяснить почему Красная Армия потеряла столько солдат пленными. Судьба побывавших в плену складывалась по-разному. Одни из них сгинули в фашистской неволе, другие стали предателями. По разным архивным данным на стороне фашистов сражалось от 800 000 до 1 200 тысяч бывших советских граждан разных национальностей. Другие, кто оказался в плену под давлением обстоятельств, стремились реабилитироваться в глазах Советской власти и народа. Они, как правило, использовали временный переход в стан врага как средство попасть к своим. Конечно, к ним относились с недоверием и подозревали в них немецких шпионов, выявлением которых занималось НКВД. Во всяком случае, все, кто был в плену, проходили проверку в спецорганах. Не стали исключением и бывшие татарские легионеры.

Вскоре после перехода татарского батальона на сторону партизан НКВД предприняло расследование по этому делу. Делом занималась военная контрразведка СМЕРШ, сотрудников которой интересовало добровольно или под давлением обстоятельств батальон перешел к партизанам. Ключевым был вопрос: действовала ли подпольная группа уже при формировании легиона или это была импровизация на месте.

Из документов НКВД становится известно, что на основании рапортов командиров партизан в ходе расследования в особом отделе лагеря спецназначения НКВД СССР органы пришли к выводу, что переход был добровольным и заранее подготовленным. Получили подтверждение и сведения об организаторах перехода, готовивших его еще до отправки в район боевых действий. В конце июня 1943 г. заместитель начальника отдела контрразведки “СМЕРШ” спецлагеря № 174 (г. Подольск) майор Кирсанов и начальник отделения контрразведки “СМЕРШ” того же спецлагеря капитан А. Сизов направили в штаб партизанского движения Белоруссии, находившийся в Москве, отчет о расследовании перехода батальона Волжско-татарского легиона на сторону партизан. На документе есть штамп: “Белорусский штаб партизанского движения”, вписан входящий номер 1742 и четко поставлена дата: 28.6.1943 г. Здесь изложена версия перехода, совпадающая с первоначальной, которая дана в сообщении К. И. Шемялиса 23 февраля 1943 г. В документе так же содержится информация о том, что “в Подольском лагере спецназначения содержится группа бывших военнослужащих Красной Армии, по национальности татары, которая, находясь в плену у противника, перешла на службу в созданный немцами “Волго-Татарский легион”, предназначенный для ведения борьбы с партизанами”.

Дата добавления: 2015-03-31