Дневники вампира: Пробуждение 9 страница

Согласно поучениям Бонни, как только пробьет полночь, Елене следовало отодвинуть стул на себя и пригласить своего будущего супруга на него присесть. В этот момент свече предстояло погаснуть, а на стуле должна была появиться призрачная фигура.

Сначала Елена испытывала по этому поводу легкую неловкость, вовсе не уверенная в том, что желает видеть любые призрачные фигуры, пусть даже своего будущего мужа. Но затем вся церемония стала казаться ей глупой и безвредной. Как только часы начали бить, Елена выпрямилась и покрепче ухватилась за спинку стула. Бонни велела ей не отпускать его, пока вся церемония не закончится.

Господи, все это и впрямь было предельно глупо. Возможно, ей не следовало произносить слова… но, как только часы пробили полночь, она вдруг с удивлением услышала собственный голос:

– Входи, – смущенно предложила Елена пустой комнате, вытягивая на себя стул. – Входи, присядь…

Свеча погасла.

Елена вздрогнула во внезапно сгустившейся темноте. Она почувствовала порыв ветра, который, судя по всему, и задул свечу. Этот ветер определенно исходил от застекленной двустворчатой двери у нее за спиной, и Елена быстро повернулась, по‑прежнему придерживая одной рукой стул. Она могла бы поклясться, что дверь была закрыта. Что‑то двигалось в темноте.

Страх охватил Елену, унося прочь ее смущение и любые следы интереса к любопытному ритуалу. Господи, да что же она такое наделала, что навлекла на себя? Сердце глухо стучало в груди, и Елене показалось, будто она только что без предупреждения нырнула в самый ужасный ночной кошмар. Вокруг было не только темно, но и тихо, как в могиле. Нечего было видеть и слышать, и Елена падала…

– Разрешите! – вдруг произнес чей‑то голос, и яркое пламя вспыхнуло в темноте.

На какое‑то ужасное, тошнотворное мгновение Елене показалось, будто это Тайлер. Ей припомнилась его зажигалка в разрушенной церкви на холме. Но когда свеча на столе снова загорелась, Елена увидела вовсе не мясистый кулак Тайлера, а бледную руку с длинными тонкими пальцами, которая держала подсвечник. И тут еще на одно мгновение Елене показалось, будто это Стефан, однако затем она перевела взгляд на лицо гостя.

– Вы! – потрясенно воскликнула она. – Да что вы здесь делаете? – Елена посмотрела на застекленную дверь во двор, которая действительно оказалась открыта. – Вы всегда приходите в чужие дома без приглашения?

– Но ты попросила меня прийти. – Голос был именно такой, каким она его помнила, тихий, ироничный и довольный. Елена припомнила и эту улыбку. – Спасибо, – добавил молодой человек и грациозно сел на стул, который она к себе притянула.

Елена отдернула руку.

– Вас я не приглашала, – беспомощно возразила она, разрываясь между гневом и смущением. – А зачем это вы около дома Бонни болтались?

Юноша улыбнулся. Его черные волосы, слишком мягкие и тонкие, отражали пламя свечи, словно темная вода. Лицо его было очень бледным, но в то же самое время совершенно неотразимым. Внезапно он посмотрел ей прямо в глаза:

– О Елена, краса твоя нежная

Подобна баркам ниццейским,

Что в море душистом плывут…

– Думаю, вам лучше уйти.

Елена больше не хотела с ним разговаривать. Собственный голос творил с ней странные вещи, загадочным образом заставлял ее чувствовать свою слабость. В животе у Елены словно что‑то таяло.

– Вам здесь быть не полагается. Пожалуйста, уходите. – Она потянулась к свече, собираясь взять ее и выйти из столовой, стараясь преодолеть нарастающее головокружение.

Но прежде чем Елена успела дотянуться до свечи, произошло нечто совершенно экстраординарное. Молодой человек ловко поймал ее протянутую руку, не грубо, но нежно, и задержал ее в своих изящных прохладных пальцах. Затем он аккуратно повернул руку, нагнул темную голову и поцеловал мягкую ладонь.

– Не надо… – в шоке прошептала Елена.

– Идем со мной, – произнес юноша и заглянул ей в глаза.

– Пожалуйста, не надо… – снова прошептала Елена, пока мир кружился вокруг нее.

Чистое безумие. О чем он говорил? Куда она должна была с ним идти? Но Елена испытывала такое головокружение, такую слабость.

Молодой человек встал со стула, галантно ее поддерживая. Елена оперлась об него и почувствовала, как те прохладные пальцы взялись за первую пуговицу ее блузки, у самого горла.

– Пожалуйста, нет…

– Все будет хорошо. Сама увидишь. – Он отдернул ворот блузки, другой рукой придерживая ее затылок.

– Нет! – Внезапно силы вернулись к Елене, и она резко отстранилась, натыкаясь на стул. – Я серьезно велела вам уходить. Убирайтесь… сейчас же!

На мгновение чистая ярость засверкала в глазах молодого человека, и словно темные волны угрозы начали исходить от него. Но в следующий миг его глаза вновь стали спокойными и холодными. Легкая улыбка едва мелькнула на лице юноши.

– Я уйду, – произнес он. – Но ненадолго.

Елена покачала головой и стала наблюдать за тем, как он без единого слова выходит в застекленную дверь. Когда дверь, наконец, захлопнулась, девушка замерла, стараясь восстановить дыхание.

Тишина… но ведь здесь вовсе не должно было быть так тихо. Изумленно повернувшись к старинным часам, Елена обнаружила, что они остановились. Однако, прежде чем она смогла пристально их изучить, послышались громкие голоса Бонни и Мередит.

Елена поспешила выйти в коридор, чувствуя непривычную слабость в ногах. Поправив блузку, она застегнула ее на все пуговицы. Задняя дверь оказалась открытой, и Елена увидела две фигуры, склонившиеся над чем‑то лежащим на газоне.

– Бонни? Мередит? Что случилось?

Лишь когда Елена к ним подошла, Бонни подняла потрясенный взгляд. Глаза ее были полны слез:

– Ах, Елена, он мертв.

Похолодев от ужаса, Елена взглянула на небольшое тельце у ног Бонни. Старый пекинес совершенно неподвижно лежал на боку. Глаза его были открыты.

– Ах, Бонни, – выдохнула она.

– Он был стар, – со слезами в голосе произнесла Бонни, – но я никогда не думала, что он умрет так скоро. Ведь еще совсем недавно он лаял.

– Думаю, нам лучше войти в дом, – предложила Мередит.

Елена посмотрела на нее и кивнула. В сегодняшнюю ночь оставаться в темноте определенно не следовало. Приглашать к себе призраков в эту ночь тоже было не лучшей мыслью. Теперь Елена это точно знала, хотя по‑прежнему не понимала, что же случилось.

Только когда они вернулись в гостиную, Елена вдруг обнаружила, что ее дневник пропал.

* * *

Стефан оторвался от мягкой, как бархат, шеи оленихи. Лес был полон ночных звуков, и юноша не очень хорошо понимал, что именно его встревожило.

Когда Сила его разума рассеялась, олениха вышла из транса. Стефан почувствовал, как мышцы животного подрагивают, пока оно пыталось подняться на ноги.

«Иди же», – подумал он тогда, улыбаясь и отпуская олениху.

Та тут же легко встала и побежала прочь.

Итак, Стефан получил вполне достаточно. Аккуратно облизывая уголки рта, он чувствовал, как клыки его втягиваются и тупеют. Как всегда после утоления голода, вернулась сверхчувствительность. Так сложно было понять, когда нужно остановиться. Приступы головокружения вроде того, что случился у разрушенной церкви, больше не повторялись, но юноша жил в постоянном страхе перед их возвращением.

Мучил Стефана и один особенный страх: что в один прекрасный день он придет в себя после очередного приступа, а у него в руках окажется безжизненное тело Елены, что на изящном горле девочки окажутся две красные отметинки, а ее сердце навеки замрет.

Вот чего ему следовало опасаться. Жажда крови, со всем разнообразием страхов и наслаждений, даже сейчас оставалась для Стефана загадкой. Прожив с ней несколько столетий, он по‑прежнему толком ее не понимал. Как человека, Стефана вне всяких сомнений отвращала, доводила до тошноты сама мысль о том, чтобы высасывать роскошную теплую влагу из живого тела. Если, конечно, именно так все это описывать.

Впрочем, никакие слова не использовались в ту ночь… в ту ночь, когда Катрина его изменила.

Даже после всех этих лет воспоминание по‑прежнему оставалось ясным. Стефан спал, когда Катрина появилась в его покоях, тихая, как призрак. Да, он тогда спал, оставшись наедине…

Катрина пришла к нему в одной лишь тонкой полотняной сорочке.

Это случилось как раз перед тем днем, который она сама назвала, чтобы объявить о своем выборе.

Белая рука развела занавеси над его ложем. Стефан очнулся от сна и в тревоге сел на кровати. Но, увидев светло‑золотистые волосы Катрины, поблескивающие на ее хрупких плечах, ее голубые глаза в полумраке, юноша лишился дара речи.

Еще ни разу в жизни Стефан не видел ничего столь безупречно‑прекрасного. Он задрожал и попытался заговорить, но Катрина приложила два прохладных пальца к его губам.

– Тише, – прошептала она и легла рядом с ним.

Лицо Стефана запылало, а сердце глухо заколотилось от смущения и возбуждения. Женщина в его постель еще никогда не ложилась. И это была Катрина! Катрина, чья красота, казалось, сошла с небес! Катрина, которую он любил больше своей души!

Именно в силу своей любви Стефан сделал над собой великое усилие. Когда Катрина скользнула под одеяла, придвигаясь так близко, что Стефан смог почувствовать прохладную свежесть ее тонкой ночной сорочки, он все‑таки сумел заговорить.

– Катрина, – прошептал Стефан. – Мы… знаешь, я могу подождать. Пока мы не обвенчаемся. Я скажу отцу, чтобы он на следующей неделе все организовал. Все будет… очень скоро…

– Тише, – снова прошептала Катрина, и Стефан ощутил холодность ее кожи. Тут он уже не смог с собой справиться – ему пришлось обнять девушку и прижать ее к себе. – То, что мы сейчас сделаем, никакого отношения к браку не имеет, – сказала Катрина и тонкими холодными пальцами погладила горло Стефана.

Он все понял. И ощутил внезапный страх, который, впрочем, вскоре испарился, подчиняясь нежному прикосновению ее пальцев. Стефан хотел этого, хотел чего угодно, лишь бы это позволило ему оставаться вместе с Катриной.

– Лежи смирно, любовь моя, – прошептала Катрина.

«Любовь моя». Два слова утонули в Стефане, когда он откинулся на подушки, так наклоняя голову, чтобы горло оказалось обнажено. Всякий страх пропал, сменяясь счастьем столь великим, что Стефан почти не дышал, опасаясь его разрушить.

Волосы Катрины мягко скользнули по его груди. Стефан ощутил нежное дыхание Катрины на своих губах, затем на горле. И, наконец, почувствовал ее зубы.

Последовала острая боль, но Стефан заставил себя лежать спокойно. Он не издал ни звука, думая только о Катрине, о том, как хотел ей отдаться. И почти мгновенно боль прошла, а Стефан ощутил, как кровь понемногу уходит из его тела. Все вышло совсем не так ужасно, как он того боялся. Преобладало скорее чувство отдачи, благотворного вскармливания.

Затем их разумы словно стали сливаться, становясь единым целым. Стефан смог ощутить радость Катрины, ее восторг от принятия теплой крови, которая давала ей жизнь. Он также знал, что Катрина может ощутить его восторг, его взаимное чувство.

Однако реальность понемногу уходила, граница между сном и явью становилась размытой. Стефан не мог думать ясно. Собственно говоря, он вообще не мог думать. Он мог только чувствовать, и его эмоции резко взмывали вверх по спирали, вознося его все выше и выше, разрывая последние связи с землей.

Некоторое время спустя Стефан вдруг обнаружил себя в объятиях Катрины, не понимая, как он туда попал. Она баюкала его, точно нежная мать, обхватив его голову и прикладывая его губы к своей обнаженной плоти как раз над низким воротом ночной сорочки. Там оказалась крошечная ранка, темный порез на фоне бледной кожи, Стефан не почувствовал ни страха, ни колебания, а когда Катрина ободряюще погладила его по голове, он начал пить теплую кровь своей любимой.

Холодный и спокойный, Стефан стряхнул грязь со своих коленей. Человеческий мир спал, погрузившись в ночной сумрак, но чувства юноши были остры как кинжал. Итак, ему следовало, как следует насытиться, он снова был голоден – воспоминания резко пробудили аппетит. Ноздри Стефана широко раздувались, ловя мускусный запах лисы, и он снова начал охоту.

Глава 12

Елена неторопливо поворачивалась, разглядывая себя в большом зеркале в спальне тети Джудит. Маргарет сидела в ногах массивной кровати с пологом, голубые глаза девочки округлились от восхищения и торжественности момента.

– Хотела бы я иметь такое платье для игры в «кошелек или жизнь», – выдохнула она.

– А мне ты больше нравишься в костюме белой кошечки, – сказала Елена, целуя сестренку между белых бархатных ушек, прикрепленных к ленте на ее голове.

Затем она повернулась к тетушке, стоящей у двери с иголкой и ниткой наготове.

– Просто идеально, – тепло поблагодарила Елена. – Нам ничего не придется менять.

Девушка, отражавшаяся в зеркале, вполне могла бы сойти со страниц альбомов по итальянскому Ренессансу. Ее шея и плечи были обнажены, а плотный лиф голубого как лед платья спускался к тончайшей талии. Длинные, широкие рукава были разрезаны так, чтобы из‑под них выглядывал белый шелк сорочки, а широкая юбка едва касалась пола. Платье казалось безупречно‑прекрасным, и его бледно‑голубой цвет оттенял фиалковую синеву глаз Елены.

Взгляд девочки упал на старомодные часы с маятником над комодом:

– Ох, нет… уже почти семь. Стефан будет здесь в любую минуту.

– Значит, это его машина, – предположила тетя Джудит, выглядывая из окна. – Пойду приглашу его войти.

– Ничего‑ничего, – легко отозвалась Елена. – Я, сама его встречу. До свидания, удачной игры в «кошелек или жизнь»! – И она поспешила вниз по лестнице.

«Ну вот, теперь или никогда», – подумала Елена.

Протягивая руку к двери, она вдруг вспомнила тот день, теперь уже почти два месяца тому назад, когда она встала на пути у Стефана после урока европейской истории. Сейчас ее охватывало то же самое чувство предвкушения, возбуждения и напряжения.

«Хотелось бы надеяться, что на этот раз все выйдет совсем не так, как с тем планом», – подумала Елена.

Последние полторы недели все ее надежды были связаны именно с этим моментом, с этим вечером. Если они со Стефаном в этот вечер не сойдутся, они уже никогда не поладят.

Дверь распахнулась, и Елена отступила на шаг, ощущая непреодолимое смущение и страшась увидеть лицо Стефана. Услышав его резкий вдох, она быстро подняла взгляд – и почувствовала, как сердце ее холодеет.

Да, Стефан смотрел на нее в удивлении. Но это была вовсе не та удивленная радость, которую Елена видела в его глазах в ту первую ночь в его комнате. Здесь оказалось что‑то близкое к шоку.

– Тебе не нравится, – тихо прошептала Елена, до смерти перепуганная болью в его глазах.

Старательно моргая и качая головой, Стефан постепенно отошел от первого шока:

– Нет‑нет, это платье прекрасно. Ты прекрасна.

«Тогда почему же ты стоишь здесь с таким видом, как будто увидел призрака? – подумала Елена. – Почему ты меня не обнимешь, не поцелуешь?»

– Ты тоже чудесно выглядишь, – тихо промолвила Елена.

И действительно – Стефан смотрелся великолепно в плаще и смокинге, подобранных им для образа вампира. Елена удивилась, с какой легкостью он согласился на эту роль. Странное дело – когда она поделилась с ним этой идеей, Стефан как будто даже обрадовался. И теперь он выглядел изысканно‑элегантным, как будто подобный наряд был ему гораздо привычнее неизменных джинсов.

– Нам лучше идти, а то опоздаем, – с серьезным видом заметил Стефан.

Елена кивнула и направилась к машине, но сердце ее уже было не просто холодным – его словно затянуло льдом. Теперь Стефан казался дальше от нее, чем когда‑либо, и она просто не представляла, как его вернуть.

Гром рокотал в небе, пока они ехали к школе, и Елена тревожно выглядывала из окна машины. Облачная пелена казалась густой и темной, хотя дождь еще не пошел. В воздухе ощущалась страшная наэлектризованность, и тускло‑пурпурные грозовые облака придавали небу поистине кошмарный вид. Казалось бы, идеальная атмосфера для Хэллоуина, угрожающая и потусторонняя, однако в Елене она пробудила лишь страх. Со времени той ночи в доме у Бонни ее что‑то не очень тянуло к зловещему и сверхъестественному.

Дневник так к ней и не вернулся, хотя они с Бонни и Мередит перевернули весь дом. Елена по‑прежнему не могла поверить, что синяя книжица действительно пропала, а мысль о незнакомце, читающем самые заветные ее откровения, вызывала у девочки дикие ощущения. Разумеется, дневник был похищен – какое еще объяснение можно было предложить? Безусловно, не одна дверь открывалась той ночью в доме Маккаллогов; кто‑то мог легко туда проникнуть. Елене хотелось жестоко отомстить тому, кто это сделал.

Темные глаза то и дело являлись ей в видениях. Тот молодой человек, которому она почти поддалась в столовой у Бонни, тот юноша, который заставил ее на время забыть о Стефане… так это он похитил дневник?

Как только они подъехали к школе, Елена поднялась с сиденья. Она заставляла себя улыбаться, пока они со Стефаном пробирались по коридорам. Физкультурный зал являл собой сложно организованный хаос. С тех пор как Елена видела это место в предыдущий раз, все изменилось. Тогда здесь суетились старшие ученики: участники ученического совета, футболисты, члены клуба «Ключ». Все они накладывали последние штрихи на реквизит и декорации. Теперь тут толпилось множество разных незнакомцев, людей и не только.

Несколько зомби повернули головы, когда Елена вошла. Их ухмыляющиеся черепа просвечивали сквозь гниющую плоть на лицах. Затем к ней зашагал гротескно искривленный горбун, а за ним потащился труп с мертвенно‑бледной кожей и впалыми глазницами. С другой стороны к ней подбирался волк‑оборотень, чья рычащая пасть была заляпана кровью, и подходила очень театральная ведьма.

Внезапно Елена с ужасом поняла, что она никак не может узнать этих страшилищ в красочных костюмах. Они роились вокруг нее, восхищаясь льдисто‑голубым платьем, приставая с мелкими проблемами, которые уже успели возникнуть. Елена махнула рукой, призывая к тишине, и повернулась к ведьме, чьи длинные темные волосы роскошно сбегали по облегающему черному платью.

– В чем дело, Мередит? – спросила она.

– Тренер Лайман заболел, – угрюмо доложила Мередит. – И кто‑то обеспечил нам Таннера на замену.

– Мистера Таннера! – Елена пришла в ужас.

– Да, и он уже доставляет немало проблем. Бедная Бонни только что получила за все хорошее. Тебе лучше пройти вон туда.

Елена со вздохом кивнула, а затем пробралась почти по всему извилистому маршруту Дома с привидениями. Проходя через вызывающую суеверный страх Пыточную камеру и жуткий Кабинет безумного головореза, она подумала, что эти аттракционы обустроены чересчур удачно. Даже на свету все там выглядело вполне натуралистично.

Друидический зал располагался ближе к выходу. Там был сконструирован маленький картонный Стоунхендж. Однако низенькая и прелестная друидическая жрица в белой мантии и венке из дубовых листьев, стоящая среди довольно реалистичных на вид монолитов, готова была вот‑вот залиться слезами.

– Но ведь вы должны истекать кровью, – умоляюще говорила она. – Это часть декорации, ведь вы жертва.

– С меня довольно уже этих нелепых одежд. – Кратко отвечал мистер Таннер. – Никто не сообщил мне о том, что меня с головы до ног измажут сиропом.

– На самом деле он к вам даже не пристанет, – продолжала убеждать строптивого учителя Бонни. – Сироп будет только на одежде и на алтаре. Вы жертва, – повторила она с таким видом, как будто одно это слово могло невесть как его убедить.

– А что касается всей этой декорации, – с отвращением произнес мистер Таннер, – то аутентичность ее весьма сомнительна. Да‑да, весьма! В противоположность популярным верованиям, друиды вовсе не строили никакого Стоунхенджа. Напротив, его возвела культура бронзового века, которая…

Елена решительно выступила вперед:

– Поймите, мистер Таннер, дело вовсе не в этом.

– Для вас, может быть, и не в этом, – возразил учитель. – Именно поэтому вы с вашей невротичной подружкой дружно проваливаете историю.

– А вот этого уже вовсе не требуется, – произнес чей‑то голос, и Елена быстро обернулась на голос Стефана.

– Мистер Сальваторе, – произнес Таннер с таким видом, как будто эти его слова завершали весь праздник, – полагаю, вы можете предложить нам какие‑то новые и необычайно мудрые истины? Или вы просто собираетесь поставить мне фингал? – Взор учителя истории с вызовом был устремлен на Стефана, невероятно элегантного в идеально пошитом смокинге, и Елену вдруг поразила догадка.

«На самом деле Таннер немногим старше нас, – потрясенно подумала она. – Просто он кажется старше из‑за небольшой лысины, однако я ручаюсь, что ему еще нет и тридцати».

Затем Елена почему‑то вспомнила, как неказисто Таннер выглядел на вечере в честь встречи выпускников в дешевом лоснящемся костюме.

«Уверена, – подумала девочка, – на собственном вечере в честь встречи выпускников он даже никогда не бывал».

И впервые ощутила что‑то похожее на симпатию к несуразному историку.

Судя по всему, Стефан тоже испытал что‑то подобное, ибо, хотя он воинственно подступил к замухрышке, голос его остался сдержан и тих:

– Нет, не собираюсь. Я просто думаю, что во всем этом деле слегка нарушены пропорции. Почему бы нам не… – Дальнейшее Елена не расслышала, ибо Стефан еще больше понизил голос, говоря успокоительным тоном, и мистер Таннер, похоже, действительно к нему прислушался.

Девочка оглянулась на толпу, что собралась у нее за спиной: пятъ‑шестъ упырей, оборотень, горилла и горбун.

– Порядок, все под контролем, – сказала она уродам, и те стали постепенно разбредаться по сторонам.

Каким‑то странным образом Стефану все‑таки удалось исправить ситуацию, хотя Елена видела теперь только его затылок и не слышала, что он говорит.

Затылок… На мгновение непрошеный образ вспыхнул у нее в голове. Тот первый день в школе. Стефан стоит в канцелярии, разговаривая с секретаршей – миссис Кларк. Миссис Кларк тогда как‑то очень странно себя повела. Теперь же, когда Елена взглянула на мистера Таннера, она обнаружила, что на лице у него застыло точно такое же слегка озадаченное выражение. Елена внезапно заволновалась.

– Пошли, – бросила она Бонни. – Давай пройдем дальше.

Они пробрались прямиком через зал приземления инопланетян и Кабинет живых мертвецов, ловко проскальзывая между перегородками. Наконец они оказались в самой первой комнате, куда как раз входили гости и где их приветствовал оборотень. Непринужденно общаясь с парой мумий и египетской царицей, страшилище стянуло с себя голову.

Елена вынуждена была признать, что Кэролайн совсем неплохо выглядит в роли Клеопатры. Великолепные линии ее бронзового тела прекрасно просматривались сквозь просвечивающее, облегающее фигуру льняное платье. Так что Мэтта, того самого оборотня, вряд ли можно было винить в том, что его глаза то и дело опускались от лица Кэролайн на очертания ее прелестей.

– Ну что, как дела? – с наигранной легкостью спросила Елена.

Мэтт слегка вздрогнул, затем неловко повернулся к ней и Бонни. Елена не видела его с того самого вечера встречи выпускников, но знала, что у них со Стефаном тоже вышла размолвка. Из‑за нее. Хотя Мэтта и в этом сложно было обвинить, Елена понимала, насколько болезненно все это переживал Стефан.

– Все отлично, – смущенно откликнулся Мэтт.

– Когда Стефан закончит с мистером Таннером, я пошлю его сюда, – сказала Елена. – Думаю, он поможет привлечь побольше народу.

Мэтт безразлично пожал плечами.

– А что он закончит с Таннером? – спросил он.

Елена удивленно посмотрела на старого друга.

Она могла бы поклясться, что минуту назад он сам был в Друидическом зале и все видел. Пришлось объяснить.

Снаружи вновь прогрохотал гром, и через настежь распахнутую дверь Елена ясно увидела в ночном небе вспышку молнии. Спустя несколько секунд последовал новый, более мощный удар грома.

– Надеюсь, хоть дождя не будет, – подосадовала Бонни.

– Да, – выдавила из себя Кэролайн, которая не проронила ни слова, пока Елена разговаривала с Мэттом. – Будет такая жалость, если никто сюда так и не придет.

Елена резко на нее взглянула и увидела в узких, кошачьих глазах Кэролайн неприкрытую ненависть.

– Послушай, Кэролайн, – импульсивно произнесла она. – Разве нельзя считать, что мы с тобой в расчете? Разве нельзя забыть о том, что случилось, и начать все заново?

На какой‑то миг глаза Кэролайн невольно расширились, а затем опять превратились в узкие щелки. Рот девочки скривился, и она подступила поближе к Елене.

– Я никогда тебе этого не забуду, – прошипела Кэролайн, а затем повернулась и ушла.

Последовало молчание. Бонни и Мэтт смотрели в пол прямо перед собой. Елена подошла к входной двери, чтобы подставить свежему холодному ветру свои горящие щеки. Снаружи она увидела футбольное поле и раскачивающиеся ветви дубов за ним. Снова ее переполнило то странное чувство невнятного предвестия.

«Сегодня та самая ночь, – горестно подумала Елена. – Сегодня ночь, в которую все случится».

Но что именно случится, она понятия не имела.

В преображенном физкультурном зале прозвучал чей‑то громкий голос:

– Все в порядке, очередь с автобусной остановки сейчас пойдет. Гаси свет, Эд! – Внезапно сгустился мрак, а воздух наполнился тяжкими стонами и маниакальным смехом, словно какой‑то инфернальный оркестр настраивал свои инструменты.

Елена со вздохом повернулась к своей подруге.

– Приготовься проводить гостей внутрь, – велела она Бонни.

Та кивнула и исчезла во тьме. Мэтт‑оборотень щелкнул выключателем магнитофона, который добавил зловещую музыку к общей какофонии.

Из‑за угла вышел Стефан, его волосы и одежда сливались с окружающей тьмой. Ясно была видна только белая рубашка.

– С Таннером все улажено, – сообщил он. – Могу я еще чем‑то заняться?

– Вообще‑то ты можешь поработать здесь с Мэттом, приглашая людей на вход. – Тут Елена осеклась. Мэтт склонялся над магнитофоном, вроде бы настраивая громкость, но головы он не поднимал. Затем Елена посмотрела на Стефана и увидела, что его до того спокойное лицо напряглось, – Или ты можешь пройти в раздевалку для мальчиков, взять на себя ответственность за кофе и бутерброды для персонала, – устало закончила она.

– Я пойду в раздевалку, – решил Стефан.

Пока он разворачивался и уходил, Елена успела подметить легкую неуверенность в его походке:

– Стефан? С тобой все в порядке?

– Все отлично, – отозвался он, восстанавливая равновесие. – Немного устал, только и всего. – Наблюдая за тем, как он уходит, Елена чувствовала, что на сердце у нее становится все тяжелее и тяжелее.

Тогда она повернулась к Мэтту, желая ему что‑то сказать, но в этот самый момент цепочка гостей стала проходить в дверь.

– Представление началось, – сказал Мэтт и пригнулся, надевая голову.

Елена двигалась по лабиринту, по ходу решая возникающие проблемы. В предыдущие годы она больше всего наслаждалась этой стороной дела, наблюдая за развертыванием жутких сцен и за трогательным страхом гостей. Однако на сей раз на все накладывало свой отпечаток общее напряжение и страхи, которые никак ее не покидали.

«Сегодня та самая ночь», – снова подумала Елена, и кусок льда у нее в груди стал, казалось, еще объемнее.

Старуха с косой – так, по крайней мере, следовало воспринимать сгорбленную фигуру в плаще с капюшоном – прошла мимо Елены, и девочка вдруг задумалась, не видела ли она эту старуху на одной из прежних вечеринок в честь Хэллоуина. Движения этой фигуры вдруг показались Елене очень знакомыми.

Бонни обменялась усталой улыбкой с высокой и стройной ведьмой, которая направляла поток гостей в Паучьи чертоги, Несколько мальчиков класса этак из третьего‑четвертого хлопали ладонями по резиновым паукам, что свисали с потолка. Вдобавок дети громко кричали и в целом являли собой сущее неудобство. Бонни поторопила их в Друидический зал.

Здесь стробы света придавали всему помещению эффект картинки из сновидения. Бонни испытала мрачный триумф при виде того, как мистер Таннер возлежал на каменном алтаре. Белые одежды учителя были густо заляпаны кровью, а его глаза слепо таращились в потолок.

– Классно! – выкрикнул один из мальчишек, подбегая к алтарю.

Бонни отступила в сторону и ухмыльнулась, ожидая, когда окровавленная жертва поднимется и до смерти напугает пацана.

Однако мистер Таннер не двинулся даже после того, как мальчик сунул руку в лужу крови рядом с головой жертвы.

«Вот странно», – подумала Бонни, спешно предотвращая попытку школьника ухватиться за жертвенный нож.

– Не смей, – рявкнула она, и мальчуган поднял окровавленную руку.

Во вспышках строба рука показалась как‑то слишком уж красной. Бонни ощутила внезапный иррациональный страх, думая, что мистер Таннер так и останется лежать, пока она к нему не склонится, а затем заставит ее подскочить. Однако учитель истории просто глазел в потолок.

– Мистер Таннер, с вами все хорошо? Мистер Таннер? Мистер Таннер!

Дата добавления: 2015-03-29