П. Шпилевский

Шпилевский Павел Михайлович (1823-1861), псевдонимы Древлянский, Знакомый человек, Барон Икс – белорусский этнограф, писатель, публицист и театральный критик.

Родился в деревне Шипиловичи, Бобруйского уезда, Минской губернии в семье православного священника. Рос, деля игры с деревенскими ребятишками. Затаив дыхание, слушал сказки няни-крестьянки. Белорусский язык был для него родным, народные легенды, поверья, песни – первыми впечатлениями детства.

Шпилевский получил религиозное образование: окончил Минскую семинарию, затем Петербургскую духовную академию. Однако отказался от церковной карьеры. Преподавал словесность в Варшавском уездном училище, служил комнатным надзирателем в петербургском Главном педагогическом институте и учителем в школе при экспедиции заготовки государственных бумаг. С 1856 года стал постоянным сотрудником ряда петербургских периодических изданий. Писал для «Музыкального и театрального вестника», «Сына отечества», «Иллюстрации», «Русского мира», журналистские обзоры, музыкальные и театральные рецензии. Имел репутацию тонкого ценителя и знатока театра. Пробовал силы в литературе – он автор рассказов, повести «Цыганенок(1855) и пьесы «Дожинки» (1857).

Шпилевский еще в ранней юности увлекся изучением народного быта. Собирал образцы устного народного творчества, изучал историю белорусского края. Он отмеривал версты, чтобы записать обряды, поверья, внимательно прислушивался к оттенкам народной речи. Часто приезжал в родные места – и когда учился в столице, и в годы службы в Варшаве.

«Я и не воображал,— писал он впоследствии,— что буду изучать или, вернее, доучивать свой родной язык и для этого путешествовать по тем самым местам, которые так дороги для меня воспоминаниями о счастливом прошедшем».

Павел Шпилевский принадлежал к тому поколению белорусской интеллигенции, которое начало серьезно задумываться над судьбой родины. В этой среде пробуждался интерес к корням, истории народа, его поэтическому творчеству. Центростремительные тенденции в развитии белорусской культуры пришли на смену центробежным, и к националь­ным истокам, национальной литературе возвращались воспитанные в лоне польской культуры Я. Чечот, А. Рыпинский, Я. Барщевский, В. Дунин-Марцинкевич. Возникло интересное «пограничное» явление:

творчество белорусско-польских писателей. Павел Шпилевский стал первым русско-белорусским писателем, громко заговорившим на страни­цах русской печати от имени белорусов.

Опубликованные в 1846—1860 годах крупные очерки, этнографиче­ские статьи, исторические и филологические работы Шпилевского — результат кропотливого труда, исследований различных аспектов белорусоведения. «Белорусские народные поверья», «Описание посольства Льва Сапеги в Москву в 1600 году», «Народные пословицы с объяснением происхождения и значения их», «Исследование о вовколаках на основании белорусских поверий», «Белорусские пословицы», «Свадебные обряды у застенковцев (околичан) Витебской губернии», «Путешествие по Полесью и белорусскому краю», «Белоруссия в характеристических описаниях и фантастических ее сказках», «Мозырщина», «Западнорус­ские очерки», «Поездка в западные губернии» — все эти работы писателя заняли страницы нескольких десятков столичных журналов — толстых и популярных, а также серьезных научных. Кроме того, Шпилевский-журналист часто вводил в свои обзоры вести из Белоруссии. На белорусских материалах написаны почти все его литературные произведе­ния. Таким образом, благодаря Шпилевскому, русский читатель за эти годы получил сведений о Белоруссии гораздо больше, чем за все прошедшее полстолетие. В рукописи остался словарь живого белорусского языка, составленный Шпилевским, а также упомянутая в его переписке с редакторами, но не найденная повесть о Белоруссии. Не будет преувеличением сказать, что вся недолгая жизнь писателя посвящена Белоруссии. Умер он в октябре 1861 года, полмесяца не дожив до тридцати восьми лет.

2. Особое место в творческом наследии Шпилевского занимает серия очерков «Путешествие по Полесью и белорусскому краю», опублико­ванная в «Современнике» в 1853—1855 годах. Именно эта работа стала визитной карточкой писателя, принесла ему известность в литературных кругах. Его писательское имя обычно связывалось с авторством «Путешествия...». «И теперь, через тридцать лет,— писал в 1893 году известный русский ученый А. Н. Пыпин,— это сочинение не заменено другим подобным».

Во времена Шпилевского путешествовать и записывать путевые впечатления считалось модным, это поветрие, как тогда острили, не затронуло лишь безнадежно ленивых. Немало русских путешественников первой половины XIX века, а среди них были академик В. М. Севергин, художник И. Д. Захаров, фрейлина О. П. Шишкина, чиновник Н. С. Щукин, цензор Д. И. Мацкевич, писали о Белоруссии. Однако впечатления их были более или менее случайными, как впечатления всякого проезжающего. Образу Белоруссии, который создавали их записки, не хватало интересованного взгляда изнутри. И именно такой взгляд предложил русскому читателю Павел Шпилевский. Его «Путешествие...» заметно выделялось среди русских путевых заметок о Белоруссии обилием географического, исторического и этнографического материала, тщательно собранного и систематизированного.

То, что Белоруссия оставалась для России страной неведомой, больно ранило душу исследователя. В одном из своих произведений он писал, обращаясь к деятелям науки и своим просвещенным землякам: «Нас интересуют верования древних греков и римлян, мы пишем об их нравах, мифологии, языке, даже пиршествах и обедах; отчего же не писать о родной Белоруссии, которая так богата своими самобытными нравами, мифологией, языком и, наконец, игрищами и празднествами?»

В «Путешествии...» раскрылись сильные стороны дарования Шпилев-кого. Он — писатель-этнограф, и в этом особенность его таланта. Как ученый он был слишком эмоционален — еще дореволюционные исследователи отмечали литературность, беллетристичность его очерков; как художник больше привязан к факту, заземлен, подчас слишком «этнографичен» — точному воспроизведению народного обряда он посвятил пьесу «Дожинки». Счастливо сочетать научные и художественные интересы Шпилевский смог именно в «Путешествии...». Форма путевых записок позволила соединить красочные описания пейзажей, бытовые зарисовки с научными рассуждениями, экскурсы в историю с лирически­ми монологами. В центре его внимания — не описание самой поездки, пусть она и реально состоялась, а возможность доступным для читатель­ского восприятия способом дать как можно больше информации о Белоруссии, крае богатой истории, талантливого народа, самобытной мифологии.

Стремление Шпилевского ближе познакомить Россию с Белоруссией совпало с потребностями русского общества того времени глубже познать

страну, своеобразие нравов, языков и обычаев народов, ее населявших. В последнее перед крестьянской реформой десятилетие, когда всем стало ясно, что назревших перемен не избежать, ученые, публицисты, писатели пытались глубже осмыслить историческое прошлое и современное состояние народа, пути будущего развития России. Об этом спорили славянофилы и западники, консерваторы и либералы. Столичные журналы охотно печатали материалы по истории, этнографии и фолькло­ристике. Неудивительно поэтому, что двери редакции некрасовского «Современника» гостеприимно открылись перед белорусом Шпилевским.

Какой же предстала перед читателем Белоруссия со страниц «Путешествия по Полесью и белорусскому краю»?

Как уже говорилось, в русском обществе того времени существовали туманные представления об этой земле. Формирующаяся официальная концепция «западнорусизма» представляла белорусские земли исконно русскими и не оставляла белорусскому народу права на собственную историю и культуру. Не разрабатывала специально проблемы истории края русская наука. Сам термин «Белоруссия» географически отождествлялся с Могилевской и Витебской губерниями. Минская же и Гродненская считались литовскими как исторически входившие в состав Великого княжества Литовского. В обыденном сознании «белорусское» и «литов­ское» к тому же путалось и смешивалось с «польским» — принадле­жавшим в недавнем прошлом Речи Посполитой. Работы пионеров белорусоведения отразили и отсутствие в самой Белоруссии четкого представления об этнических границах края. Автор «Путешествия...» расширил географическое понятие «Белоруссия», безоговорочно введя в нее «литовскую» Минщину, хотя и колебался, раздвигать ли границы белорусского края дальше. Все это свидетельствовало о сложной и важной работе, происходившей в недрах белорусского национального сознания и отраженной исследователем,— шел процесс этнического самопознания нации.

Шпилевский расширил также границы представлений об истории Белоруссии. В поисках сведений о прошлом белорусских городов и местечек он обращался к русским и белорусско-литовским летописям, старинным грамотам и актам, сочинениям польских хронистов XVI века М. Стрыйковского, М. Вольского, А. Гваньини, трудам А. Нарушевича, Н. Карамзина, И. Даниловича, И. Григоровича, М. Балинского, Т. Нарбута, Е. Тышкевича. Ставя перед собой цель собрать, подчас по крупицам, сведения, рассыпанные в разнообразных источниках, писатель подходил к отбору исторических фактов более романтически, чем критически,— об этом не должен забывать современный читатель. Исторические сюжеты «Путешествия...» в основном компилятивные, отражают уровень науки того времени и стремление автора расставить свои акценты в рассказе о прошлом.

Получивший фундаментальное православное образование, человек русской культурной ориентации, Павел Шпилевский останавливает внимание читателя на истории православия в Белоруссии, его противосто­янии католической, униатской церквам и реформаторским течениям. Следуя официальной русской точке зрения, он обрушивается на иезуитов, «униатский раскол», «кальвинов». И все же не это главное в исторической концепции писателя, а то, что подчас противоречило попыткам связать национальную самобытность белорусского народа лишь с православием. В поисках корней самобытности народа Шпилевский чаще обращается к дохристианской эпохе и там находит неоспоримые, с его точки зрения, доказательства этнической, исторической, культурной самостоятельности белорусов, их права занять достойное место в семье народов. Заслуга белорусского народа перед славянским миром, считал писатель, в том, что он сохранил чистоту славянских начал и древнего языка. Поэтому он умилялся всякий раз, когда находил в быте белорусов элементы патриархального уклада (который, к великому сожалению писателя, рушился на глазах). Поэтому идеализировал крестьянина — хранителя обычаев и языка. Белорусскую фольклорную и языковую стихию Шпилевский вплетал в ткань своих беллетризированных очерков, и белорусский язык приобретал у него значение языка, который может, не стесняясь своего «низкого» происхождения, соседствовать с развитым литературным русским языком.

Рассказывая в «Путешествии...» о белорусском крестьянине, автор старался не замечать противоречий крепостной деревни. Конечно, нельзя забывать о недреманном оке николаевской цензуры. Шпилевский вступил русскую литературу в один из самых трудных периодов ее истории — полосу «мрачного семилетия», когда цензурные придирки доходили до абсурда, а отправление писателей на гауптвахту за неугодное любому высшему чиновнику высказывание считалось приличным и даже литературным наказанием. И все же, когда автор «Путешествия...» сообщал читателю, что белорусский мужик доволен своей судьбой, работает весь день без ропота, кушает на славу, спит беспробудно, и его не беспокоят, не волнуют тревожные сны или мучительные грезы, последствия праздной, роскошной и пустой жизни», он сознательно отступал от истины. Белорусский мужик Шпилевского трудолюбив, скромен, отзывчив. И это не добродетели раба, а достоинства человека. В стремлении писателя не выставлять напоказ язвы своего отечества отразилась одна из закономерностей становления национального самосознания.

Особую ценность представляют те страницы «Путешествия...», где автор рассказал о том, что хорошо знал и видел собственными глазами. Это сведения о ярмарках и архитектуре белорусских городов и местечек, о населении, об особенностях ведения сельского хозяйства. Писатель развернул перед нами целую панораму сельской трудовой жизни, ввел читателя в жилище крестьянина, рассказал о его болезнях. Любопытны беглые зарисовки социальных типажей того времени: помещик, шерак, водпанок, шпектор-губернер. Интересны описания помещичьих «реду­тов», замечания о культурных запросах образованного общества.

Сосредоточивая свое внимание на белорусах, Шпилевский не выпустил из поля зрения и представителей народов, многие века живших рядом с ними. Он рассказал об истории появления в крае татар и цыган, их образе жизни и занятиях, коснулся быта евреев Белоруссии, живших скученно, (но и бесправно в отведенной им русскими царями черте оседлости.

Сегодня кое-что в рассуждениях Шпилевского может показаться наивным, а что-то и неприемлемым. Представитель своего времени сословия, писатель разделял и предрассудки, им свойственные. Он повторил ряд догм русской официозной науки, которая трактовала присоединение Белоруссии к России как возврат исконно русских земель, препятствовала объективному взгляду на историю униатской церкви, отрицала достоинства магдебургского права. Легко, но не совсем справед­ливо укорять деятелей прошлого с высоты сегодняшних знаний и представлений. Важнее выделить то главное в творчестве Шпилевского, что определило само время: острый интерес ко всему белорусскому, неустанная деятельность по изучению и пропаганде народных традиций. В исто­рию культуры он вошел как писатель, отстаивавший самобытность белорусского народа.

Творчество Шпилевского, отчетливо отразив важные сдвиги в развитии национального самосознания белорусского народа в середине XIX века, само активно влияло на этот процесс. Писатель принял участие в таком важном и необходимом этапе формирования национальной культуры, как осознание, изучение и освоение народных традиций.

Подвижническая деятельность Павла Шпилевского на ниве белорусо-ведения и та страстная настойчивость, с которой он стремился привлечь внимание к Белоруссии, были замечены современниками и высоко оценены потомками — исследователями истории, этнографии, фольклористики, литературы, журналистики и театра. «Путешествие по Полесью и белорусскому краю» давно стало настольной книгой для многих поколений белорусоведов. После первой публикации в «Современнике» в 1853—1855 годах оно было отпечатано отдельным изданием в 1858 году в Петербурге. Выдержки из него поместил «Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений» (1854). В двадцатые годы нашего столетия отрывки из «Путешествия...» в переводе на белорусский язык опубликовал М. И. Горецкий в «Хрэстаматы1 па беларускай л1таратуры». Главу «Минск белорусский» поместил в своей книге «Пошук1 1мя» (1978) Г. В. Киселев, много сделавший для восстановления жизненного и творческого пути писателя-этнографа.

Необходимость полного переиздания «Путешествия по Полесью и белорусскому краю» назрела давно. Сегодня текст старых томов «Современника» доступен немногим. А в период, когда народ поворачива­ется к истории, переосмысливает ее, потребность в знакомстве с работами, возникшими на заре белорусоведения, белорусского исторического краеведения, очевидна. Непосредственное соприкосновение с этим па­мятником белорусской культуры XIX века позволит увидеть его автора не приглаженным и сусальным (тенденция к созданию такого образа Шпилевского существовала), а таким, каким был он на самом деле — человеком неравнодушным и противоречивым. Несомненно и то, что новое рождение «Путешествия по Полесью и белорусскому краю» станет данью уважения человеку, который одним из первых выступил за право своих соотечественников «людьми зваться».

С «Путешествием по Полесью и белорусскому краю» нынешний читатель знакомится на языке оригинала, что позволит почувствовать мелодику и дыхание прозы Шпилевского, ее несуетливый и в то же время напряженный ритм, авторскую интонацию. Готовя издание, издатели привели текст в соответствие с ныне действующими орфографией и пунктуацией, дали необходимые комментарии в тех случаях, когда упомянутые автором понятие, лицо, явление или факт сегодня малоизвестны, неупотребительны, малопонятны.

Все географические названия приведены в том варианте, в котором они были известны Шпилевскому или даны в «Современнике», поместившем его произведение.

Не раз современный читатель вздохнет, пробегая глазами строки о «живительном» воздухе, «девственной», или, как бы сейчас сказали, экологически чистой Белоруссии тех времен. С любопытством узнает, что в Свислочи водились бобры, минская ветчина не уступала по качеству знаменитой вестфальской, а торговцы буквально хватали прохожих на улицах, заманивая их в свои лавки. Интересно вглядеться в силуэты старых городов — Минска, Бреста, Несвижа, Кобрина, Мира, Борисова, Логойска — и попытаться угадать в них знакомые контуры, увидеть прошлое в лицах и красках, повторяя в воображении путешествие, которое началось в середине прошлого века в варшавской конторе дилижансов.

№38Михаил Осипович Без-Корнлович (1796-1862) – белорусский историк, краевед и этнограф, военный топограф, статистик, генерал-майор русской армии.

Родился в Могилевской губернии, в дворянской семье. Отец рано умер, значительную материальную помощь вдове оказывал двоюродный брат отца - военный топограф С. И. Корнилович.

Вторая четверть 19 в. была временем обширных топографических съемок европейской России. За руководство топографической съемкой Бессарабии (1816-1823 гг.) С. И. Корнилович получил чин генерала. Его влияние на племянника (воспитанием которого он руководил) было так велико, что племянник пошел по его пути.

Под руководством М.О. Без-Корниловича в 1831-1847 гг. проводилось топографическое и военно-статистическое изучение Минской, Новгородской, Витебской, Минской, Волынской губерний и Белостоцкого округа. Занимаясь съемками, Без-Корнилович одновременно проявлял глубокий интерес к истории, этнографии, статистике края, которым он занимался, и результаты своих занятий отражал в печати. Во время посещения Беларуси М. О. Без-Корнилович собирал исторический и этнографический материал, на основе которого была издана книга «Исторические сведения о примечательнейших местах в Белоруссии с присовокуплением и других сведений к ней же относящихся» (1855), в которой дан полный обзор историко-экономической жизни городов и местечек Витебской и Могилевской губерний.

Целью книги, скромно говорилось в предисловии, является «ознакомить читателей с Белоруссией, а также доставить материалы тому, кто примет на себя труд составить о ней подробное описание».

После экскурса в историю Полоцкого княжества на основе летописей (18 страниц) автор посвятил 32 страницы истории Витебска и его древностям, рассматривал далее земли западных уездов Витебской губернии (ныне Литва), выделив 35 страниц истории Полоцка и его памятникам, переходил к другим городам Витебской губернии, затем к Могилеву и городам его губернии и заканчивал книгу обширными этнографическими сведениями о Беларуси (ее национальном составе, занятиях населения, верованиях). Упоминает автор и белорусские курганы, «из которых только малая часть раскопана – остальные уцелели, в особенности на тех местах, где время вырастило лес».

Территорию Белоруссии ограничивал Витебской и Могилевской губерниями, остальные земли называл Литвой. Белорусами считал только «наследников кривичей». О белорусах говорил, как про особенный народ и ставил их в единый ряд с соседними народами. Отмечал сплоченность Полоцкой земли в 1230- 1240-е годы в борьбе с немецкой агрессией. Доказывал происхождение великого князя ВКЛ Витеня из рода полоцких князей.

Дал довольно объективную характеристику белорусского народа, описал его тяжелую жизнь, однако как помещик-крепостник для улучшения крестьянского хозяйства предлагал сселять крестьян в большие деревни, сохранять патриархальные семьи и даже объединять в одну семью (один двор) небольшие семьи соседей.

Отдельные разделы книги описывают народные обряды, обычаи, производственную деятельность, народную метеорологию.
М.О.Без-Корнилович пользовался обширным кругом источников: Я.Длугош, М.Стрыйковский, А.Гваньини, Н.М.Карамзин, даже Екатерина Вторая. Использует он и свидетельства населения (например, о бегстве жителей из Витебска в 1812 г.).

Н.Чернышевский считал эту книгу «не бесполезной для тех, у кого под руками нет хорошего сбора книг по русской истории».

М.О. Без-Корнилович автор военно-статистического обозрения «Витебская губерния» (1852), где при описании городов в исторических справках сообщает об остатках древности, о земляном укреплении в Городке, где видны каменные фундаменты, свидетельствующие о существовании на том месте каменного замка.

Огромное влияние на научные интересы М.О.Без-Корниловича оказал его талантливый младший брат декабрист А.О.Корнилович. К следственному делу декабристов М.О.Без-Корнилович не привлекался, но был к ним близок. Переписка его с братом началась тогда, когда брат сидел в Петропавловской крепости и продолжалась до смерти А.О.Корниловича в 1834 г. на Кавказе. Брат-декабрист из тюрьмы побуждал М.О.Без-Корниловича к научным занятиям.

Книга М.О.Без-Корниловича «Исторические сведения о примечательнейших местах в Белоруссии и присовокуплением и других сведений к ней же относящихся» не прошла незамеченной и получила несколько рецензий в тогдашних журналах «Отечественные Записки» и «Северная Пчела». Рецензенты сходились на том, «что книга господина Без-Корниловича любопытна и полезна». Она не была совершенной, но она была первой, где рассказывалось о западнорусских землях и их истории и в этом ее большое значение.

Дата добавления: 2015-04-24