В игре и вне игры 3 страница

А нам с Таней пришлось ждать еще год. Летом мы снова поехали в лагерь подработать на свадьбу, которую наметили на 31 августа. Подали заявление, пригласили гостей. За неделю до свадьбы сборная воспитателей пионерского лагеря решила сыграть в футбол с командой пансионата «Лесные дали». Игра шла в общем‑то в одни ворота, и вдруг в середине второго тайма соперник, промазав по мячу, попал мне по ногам. Попал как следует: сломал обе лодыжки и берцовые кости ноги. Травма была тяжелой, меня доставили в Склифосовского. Операция, железная скоба, гипс от пятки до паха, кровать в больничном коридоре (мест в палатах не было). Утром прибежала Таня. Я попробовал сразу же отослать ее домой: «Иди к свадьбе готовься». – «Ты с ума сошел? Какая свадьба? Все отменяем!» – «Ничего не отменяется! Свадьба будет точно в назначенные сроки!»

Мне пришлось потрудиться, упрашивая врачей отпустить меня на «торжественное мероприятие». Непривычно было мне скакать на костылях на самый верхний этаж нашего нового дома – бараки в Измайлове наконец‑то снесли, родителям дали двухкомнатную квартиру в девятиэтажке. Нелегко было облачиться в единственный костюм, который я купил сразу после армии. Хорошо, что у одного из преподавателей института, Георгия Ивановича Ерфилова, была легковушка. С его помощью я почти без опоздания подъехал к дому невесты – она с родителями жила на Кутузовском проспекте. Выползаю я из машины, опираюсь на костыли, смотрю вверх, а на балконе – родственники и знакомые. Смеются и плачут!

Такая вот у меня была свадьба! Мы стали жить в семье у Тани. В 35‑метровой двухкомнатной квартире размещались ее родители, ее сестра и мы. Тогда это считалось вполне сносными жилищными условиями. Родители Татьяны, как и мои отец и мать, выходцы из деревни, стали горожанами в 1930‑х годах. Григорий Иванович Аронов в войну был минером, в боях под Ельней ходил против немецких танков с бутылками с горючей смесью, был тяжело ранен, лечился в омском госпитале. Я его очень уважал, равно как и маму Тани. Прасковья Афанасьевна, удивительно добрая, по‑народному мудрая женщина, разумно управляла нашим скромным семейным бюджетом. Она вырастила трех дочерей и меня любила, как сына.

ГЛАВА 9

Я заканчивал учебу в институте физкультуры в конце 1960‑х годов. Тогда наука и спортивные достижения стали неотделимы друг от друга. Разрабатывались системы тренировочных нагрузок для разных видов спорта, придумывались костюмы для конькобежцев, пловцов, совершенствовались даже бутсы и футбольный мяч!

Я готовился к государственным экзаменам, когда меня пригласил для беседы заведующий кафедрой М.Д. Товаровский, человек, оставивший яркий след в истории отечественного футбола. В 1921 году в восемнадцать лет он был приглашен играть за сборную Киева. Потом защищал цвета киевского «Динамо», сначала как игрок, потом как тренер.

Под его руководством команда занимала второе (1936) и третье (1937) места в чемпионатах страны. После этого возглавил московское «Динамо», но ненадолго. В 1935 году его пригласили на преподавательскую работу в наш институт, где по инициативе Михаила Давидовича была создана кафедра футбола, и до конца жизни он оставался ее руководителем. Кроме этого, опять же М.Д. Товаровскому принадлежала идея организации школы тренеров при институте, которую заканчивали М.И. Якушев, Г.Д. Качалин, В.А. Маслов, Л.Н. Корчебоков, А.В. Тарасов.

Технике и тактике игры мы учились по его работам. И ценили Михаила Давидовича не только как педагога, но и за великолепные человеческие качества. Только с виду он казался сухарем, редко когда улыбался, держал дистанцию с подчиненными, но мы‑то знали: он в курсе проблем каждого студента и всегда готов прийти на помощь любому из нас.

Итак, Товаровский пригласил меня на беседу.

– Вячеслав, я познакомился с вашей дипломной работой. Интересная тема, веская аргументация. Уверен, отличная оценка обеспечена. Вы ведь у нас на красный диплом идете?

– Да, Михаил Давидович.

Товаровский встал из‑за стола, подошел ко мне, остановился напротив:

– Предположим, диплом у вас лежит в кармане. А дальше что делать будете?

– В Ногинск поеду. Там есть неплохая команда второй лиги «Труд». Я уже играл в ней на тренировочных сборах.

Товаровский перебил меня:

– Знаю «Труд». Там тренером Володя Никаноров, бывший вратарь из ЦДКА. Хороший коллектив складывается.

Вот только… Чаю хотите?

Отказаться от чашки чаю с самим Михаилом Давидовичем было невозможно. Мы сели за стол, и разговор продолжился.

– Вам, Слава, без малого двадцать шесть. Даже если бы не было этой ужасной травмы, поздно, простите за прямоту, рассчитывать на то, чтобы вырасти в футбольного мастера. У меня есть другое предложение. Вы ведь постоянный участник кружка молодых ученых? Тема вашей дипломной работы весьма занятна, со временем может перерасти в нечто большее. Не угадываете, к чему клоню?

– Нет, Михаил Давидович.

Я лукавил. Намек был прозрачным, но дело в том, что в нашем институте не было еще такого случая, чтобы кого‑то брали на преподавательскую работу сразу со студенческой скамьи. Мне предложили это первому.

Оставайтесь, Слава, на кафедре футбола и хоккея. Оклад сто пять рублей, будете помощником у ПА. Савостьянова. Я уже говорил с ним, он двумя руками «за». Даю вам на размышление пару дней.

– Я согласен, Михаил Давидович!

Павел Александрович Савостьянов, заслуженный мастер спорта по хоккею с мячом, невысокий, плотно сбитый (студенты за глаза называли его Батон), был старшим преподавателем, руководителем нашего курса и главным поборником дисциплины. Убеждая в ее необходимости студентов, он обычно вспоминал: «Еще с первых Олимпиад так повелось, что спортсмены приезжали за неделю до начала соревнований и тренировались под присмотром специальных людей. Кто режим нарушал, тех гнали в шею».

«Тогда же водки еще не было, Павел Александрович!» – улыбались мы.

«Режим нарушать – не обязательно пить. В Древней Греции был культ тела и здоровья, именно тогда родилась поговорка „В здоровом теле – здоровый дух“. Спортсмен – гордость нации, вот как стоял вопрос. А коль ты гордость, то и веди себя подобающим образом. Приехал на Олимпиаду – думай о соревнованиях, а не о драках, шмотках, бабах». Павел Александрович не уставал повторять: «О себе думайте, парни, о будущем своем. Хотите на плаву оставаться – соблюдайте дисциплину!»

Я на всю жизнь запомнил и полюбил его «банные» уроки. Это был мастер‑класс! Утром по четвергам мы шли вместе с ним в Доброслободские бани, и там Павел Александрович учил нас, как правильно вымыть баню, как приготовить хороший пар, какую температуру надо при этом поддерживать. Нам он устраивал еще относительно щадящий режим. А вот когда парились лыжники – это надо было видеть! Главным тренером сборной у них был в ту пору Венедикт Каменский, и в команду входили такие прославленные спортсмены, как чемпионы мира и Олимпиад В. Веденин, А. Акентьев, Г. Кулакова, Р. Сметанина. Те, кто парил лыжников, надевали шерстяную футболку, шапочку, рукавицы по локоть, брали в рот смоченную холодной водой мочалку, чтобы легче было дышать, и начинали «измываться над клиентами». Ребята стонали, выли, охали. Так вот, Савостьянов в качестве образца выбрал для нас систему Каменского. Пройдя эту школу, многие его ученики, и я в том числе, до сих пор приверженцы бани.

Случалось, что некоторые его ученики становились банщиками. Я имею в виду своего сослуживца и товарища по институту Вадима Рубцова. У него были задатки хоккеиста, но слишком мягким и добрым оказался для этой жесткой профессии характер. Вадим устроился в Сандуны, ему приходилось обслуживать преуспевающих людей, и Рубцов начал комплексовать: он ведь тоже мог стать одним из них. В общем, Вадим запил, и скоро его не стало.

Прославленные наши хоккеисты К. Локтев, В. Альметов и В. Александров в Центральных банях в бассейн запускали кильку в маринаде и закусывали, хватая ее с воды. Нет, это была не пьяная выходка, а озорство, ребячество. Савостьянов по этому поводу говорил так: «Лишнюю энергию нельзя копить в себе, иначе вас разнесет, как паровой котел. В бане не только пот и лишний вес, но и шлаки с души улетучиваются».

Получив диплом, я стал помощником Павла Александровича Савостьянова. Началась работа на кафедре футбола и хоккея, в группе, состоявшей из двенадцати футболистов и тринадцати хоккеистов. Павел Александрович вел теоретическую работу, я – практическую. Кроме того, в мои обязанности входило обеспечение в учебных группах дисциплины, организация досуга студентов, контакты с вечерниками, заочниками. После занятий мы готовили площадки к тренировкам, чистили и заливали лед. Черновой работой занимались все без исключения. Бок о бок со мной «пахал» участник Великой Отечественной войны, орденоносец, заслуженный мастер спорта, чемпион мира и Олимпийских игр по классической борьбе Анатолий Иванович Парфенов. В нашем институте он учился заочно. Прилежно писал конспекты (поблажек в ГЦоЛИФКе не делали никому), наравне со всеми сдавал экзамены. По программе ему пришлось осваивать зимние виды спорта, и он встал на коньки. «Ты меня, главное, Вячеслав Иванович, тормозить научи, во мне же восемь пудов, я ваши бортики в щепки разнесу!»

В общем, жизнь шла своим ходом. После окончания педагогического института Татьяна пошла работать в ту же школу, где когда‑то училась сама. Я поступил в аспирантуру. Родился первенец, Слава. Обычно, гуляя с коляской, я обдумывал сюжеты будущей диссертации.

ГЛАВА 10

Определиться с темой диссертации мне помог М.Д. Товаровский. Именно он переориентировал мои научные интересы с футбола на хоккей:

– У нас все о футболе пишут, сто диссертаций уже защищено, ваша будет сто первой. А между прочим, один мой друг ждет не дождется толковых научных работ по хоккею. Вы, Вячеслав Иванович, с хоккеем в каких отношениях?

– Играл за вторую сборную института. А кто этот ваш друг и что конкретно ему надо?

Михаил Давидович хитро сощурился:

– Он у нас в школе тренеров учился и сейчас вроде кого‑то тренирует. Тарасов его фамилия, Анатолий Владимирович.

Он ушел в свой кабинет к трезвонившему телефону, а я еще долго стоял с раскрытым ртом. Слышал ли я о Тарасове? Это почти то же самое, что спросить, слышал ли я о Пушкине.

В первые послевоенные годы Тарасов играл за ВВС МВО, потом перешел в армейскую команду (тогда она называлась ЦДКА) и играл там вместе со своим братом Юрием и Всеволодом Бобровым. Армейский вратарь тех лет Григорий Мкртчян рассказывал, что в 1947 году, когда встал вопрос, кого назначить тренером команды ВВС МВО, именно В. Бобров подал идею: «Назначьте Тарасова, он все равно в хоккей играть не умеет». Фраза эта стала легендарной. Через год А.В. Тарасов возглавил армейских хоккеистов, потом и сборную. Под его руководством сборная СССР становилась чемпионом три Олимпиады подряд (1964, 1968, 1972), выигрывала первенства мира с 1963 по 1971 год. Анатолий Владимирович написал несколько методических пособий, одно из которых – «Поточный метод тренировок в хоккее» – стало настольной книгой для тренеров и игроков.

А.В. Тарасов олицетворял победы бессменного чемпиона страны – ЦСКА, триумфы нашей сборной. Я подумал: «Неужели этот умный, фанатично преданный своему делу человек чего‑то не знает в своем деле? Неужели ему нужна какая‑то помощь?»

Прошло какое‑то время, может быть, недели две‑три. Мы возвращались после занятий, когда позвонил Михаил Давидович:

– Колосков, зайдите.

Захожу и вижу в его кабинете великого Тарасова! Он пожал мне руку. Не садясь, прохаживался по диагонали кабинета, как вдоль бортика, заговорил, обращаясь ко мне на «ты», но в этом не было ничего обидного. Мне это даже импонировало, я чувствовал, что он хотел вести наш разговор как бы на равных.

– Понимаешь, Колосков, что меня интересует? Роль биологических ритмов в жизни человека вообще и спортсмена в частности. Вот команда: играет, играет, на взлете, равных ей нет. А потом – бац, и сдыхает! И обиднее всего, когда это случается в канун самых ответственных матчей!

– У производственников есть такой термин – усталость металла, – сказал Товаровский.

Тарасов живо повернулся к нему.

– Понимаю, к чему ты это говоришь. Мы не боги, мы не всесильны. Но можно ли управлять, – он прочертил пальцем по воздуху синусоиду, – вот этими самыми всплесками спада и активности, а? Можно ли делать так, чтобы пик формы отдельного игрока и команды в целом пришелся на тот период, который нам нужен?

Постановка вопроса была для меня неожиданной, я не сразу нашелся что ответить Тарасову Анатолию Владимировичу это не понравилось.

– Не люблю молчунов! Говори четко и ясно, берешься за эту тему или нет?

У меня вырвалось, кажется, помимо моей воли:

– Молчание – знак согласия.

Тарасов засмеялся.

– Тогда другое дело! – И перешел к подробностям. – У меня собрана кое‑какая статистика, есть свои наработки, только все надо систематизировать и вычленить закономерности. Я бы так сказал – общий знаменатель. В общем, не совсем с нуля начнешь. По рукам, да?

Анатолий Владимирович, все так же стоя, залпом допил чай, распрощался и быстро вышел из кабинета.

– Детали тут сами уточняйте, у меня на них времени совсем нет!

М.Д. Товаровский, видя мою растерянность, спросил:

– Ты помнишь Льва Павловича Матвеева, который читал лекции в школе молодых ученых?

– Кто же Матвеева не знает? Доктор педагогических наук, профессор, автор монографии о тренировочном процессе в подготовительный, соревновательный и переходный периоды. Его труд – основа нашей преподавательской деятельности.

Дата добавления: 2015-05-08