Когда и как началось государство?

Проблема начал

Проблема начал всегда увлекала человеческий разум, и при­митивные решения ее содержатся в мифологии всех народов. Но сама по себе эта проблема в большинстве своих форм относится к доэволюционному мышлению. Люди имели обыкновение зада­вать вопрос и отвечать на него: «Как и когда началось обще­ство?» Этот конкретный вопрос вышел из употребления, а ответы на него вроде теории «общественного договора» были отвергнуты, Семена общества — у истоков жизни, но если и были такие истоки в каком-либо абсолютном смысле слова, мы ничего о них не знаем. Однако мы все еще поднимаем подобные вопросы й отношении семьи, государства, церкви, закона и других социальных образований, хотя поиск их начал может быть столь же тщетным, как и поиск сторонников теории «общественного договора». На первый взгляд он кажется достаточно резонным вопросом. Наверняка было такое время, когда не было государ­ства или церкви, и поэтому, рассуждаем мы, у них должно быть какое-то начало в истории. И вот мы уже имеем самые разные теории начала, в которых говорится, например, что государство появилось в результате войны, завоевания, порабощения или утверждения некоего господствующего класса, или даже каких-то соглашений или конституции, о которых люди сразу и все вместе договорились. Но все эти теории уводят по ложному следу, поскольку в них неверно понимается природа эволюционного процесса. Действительно, было такое время, когда не было государства, однако государство не имеет начала ни во времени, ни в пространстве. Это парадокс, но отнюдь не противоречие, как это могло бы показаться доэволюционному мышлению. Мы теперь признаем, что даже самые выдающиеся или революционные социальные изменения не нуждаются ни в каком моменте абсолютного начинания. Когда, например, началась «промышлен­ная революция»?

Рассмотрим теперь одну из теорий начала государства, чтобы доказать, насколько подобные теории вводят нас в заблуждение. Франц Оппенгеймер в своей книге «Государство» приводит следующую версию хорошо известного марксистского учения о его начале. Теория эксплуатации не является отличительной чертой марксистских авторов, она выдвигается также авторами и совер­шенно иных направлений, такими, как, например, Л. Гумплович в его книге «Soziologische» (Innsbruck, 1902). Он указывает на наличие двух фундаментальных и фундаментально противопо­ложных средств, при помощи которых человек добивается удовлетворения своих потребностей. Первое из них — труд, второе — грабеж или эксплуатация труда других. Первое — экономическое средство, второе — политическое, и государство возникло тогда, когда было организовано это политическое средство. Есть народы, у которых не найти и следа государства: первобытные собиратели и охотники. У них существует социаль­ная структура, но отсутствует структура политическая. Последняя обязана своим возникновением скотоводам и викингам — первым группам, которые стали эксплуатировать других или отнимать у них плоды их труда. Среди них возникают классовые различия, основанные на богатстве и бедности, на привилегии и отказе в привилегии. Самое решающее из этих различий — это различие рабовладельца и раба. Рабство, зародыш государства, изобретено воином-кочевником. Ковыряющийся в земле крестьянин, в поте лица своего добывающий себе пропитание, никогда бы его не открыл. Когда он оказывается в подчинении у воина и начинает платить ему подать, начинается государство на суше. Схожим образом в береговых набегах и грабежах викинги создавали государство на море.

Если бы Оппенгеймер попытался доказать важность той роли, которую играли грабеж и эксплуатация в процессе образования раннего государства, это было бы обоснованной попыткой. Она должна была бы включать в себя изучение того, как данный фактор соотносится с другими, а также тщательное и сложное историческое исследование, которых он, однако, избегает, выдви­нув попросту ряд догматических посылок.

Прежде всего произвольным является определение политиче­ского средства или грабежа, откуда слишком просто следует, что государство, являясь организацией этого политического средства, было основано именно так, как он это описывает. Согласно этому определению и пиратская шайка должна быть государством, причем не потому, что она организована, а потому, что она организована для грабежа. Поскольку организация государства, несомненно, служит и другим целям, поскольку она предназначена для установления неких принципов внутренней справедливости, чтобы распри между человеком и человеком улаживались каким-то трибуналом, а не насилием, поскольку экономический фактор является лишь одним из ее интересов, лишь одним из способов, при помощи которых с древнейших времен государством поддер­живалась сплоченность группы, постольку отождествление поли­тического средства с эксплуатацией есть упрощение непоследова­тельного ума. Каким бы значительным ни был этот мотив, он не действует в одиночку. Авторитет старших над младшими родича­ми не был эксплуатацией, но ведь он играл какую-то роль в процессе образования государства. Племенное чувство спра­ведливости приводило к появлению каких-то органов правосудия, и они также были условиями зарождающегося государства. Множество факторов участвовало в формировании определенной политической лояльности, без которой государство никогда не смогло бы достичь зрелости.

Таким образом, мы вновь сталкиваемся с вопросом: что означает государство, когда оно уже совершенно отчетливо развилось? Мы можем сказать, что оно предполагает опреде­ленную территорию, на которой какой-то унифицированный строй поддерживается средствами закона, подразумевая некий род насилия над теми, кто нарушает этот закон, и, следовательно, некий авторитет, к которому можно апеллировать. Это объ­ективный факт, выражение множества сторон человеческой природы. Далее, нет, очевидно, народа, у которого не было бы никаких зачатков этого строя, никакого предвосхищения государства. Может отсутствовать четко оформленное правитель­ство, но всегда присутствуют некие элементы организации, из которых такое правительство может развиться. Всегда найдутся старейшины, или индивидуальный предводитель, или врачеватель, которые располагают неким авторитетом. Этот авторитет в откры­тую будет основан на возрасте или рождении, доблести, религиозных знаниях или магической силе, но авторитет никогда не бывает начисто лишенным определенного политического аспекта. В какой-нибудь малой группе, скажем, андаманских островитян, нет государства в том смысле, какой мы вкладываем в этот термин, но уже присутствуют зародыши государственной организации, обычай, преобладающий — в силу социальной санкции — над местными интересами, а также искусные или умудренные возрастом люди, обладающие престижем и завоевы­вающие себе уважение и покорность.

Дата добавления: 2015-05-24