Способы совершения и сокрытия

Одним из определяющих положений криминалистической характеристики является способ совершения преступления. Его содержательная структура включает этап приготовления, который состоит из нескольких взаимосвязанных элементов: а) изучения данных о личности жертвы: б) выбора способа лишения жизни (орудия или иного средства); в) избрания собственной тактики совершения преступления. К способу совершения преступления относится и способ сокрытия, хотя его детальное рассмотрение требует отдельного анализа.

Проблема способа совершения преступления как одна из ключевых в уголовном праве и криминалистике остается по-прежне­му дискуссионной. Это вызвано различным подходом ученых к интерпретации понятийного аппарата, в частности содержания понятий «способ совершения» и «способ сокрытия». В определе­нии соотношения этих способов в общем понятии «способ совер­шения преступления» наметились две тенденции — к их разме­жеванию и к их интеграции. Применительно к общему понятию и его использованию в изучении проблемы расследования убийств были высказаны следующие аргументы. Так, профессор В.П. Колмаков в своем докторском исследовании, посвященном методике расследования преступлений против жизни, различал способ совер­шения преступления и способ его сокрытия. Так, к первому он относил действия и бездействия, направленные на достижение преступного результата, а также материальные предметы, с помо­щью которых было совершено преступление, условия, удобные для преступника. Способ сокрытия рассматривался исследователем как действия преступника, направленные на маскировку и ликвидацию следов этого преступления ¹.

¹ Колмаков В.П. Значение для расследования точного установления способов совершения и сокрытия преступлений против жизни//Труды Харьковского ме­дицинского института. Харьков, 1956. Вып. 5. С. 193—196.

Эту же точку зрения впоследствии разделял профессор А.Н. Колесниченко, детализировавший понятие способа совершения пре­ступления. Так, в его содержание он включал «образ действий преступника, совокупность приемов, создавших реальную возмож­ность наступления преступных последствий, повлекших эти послед­ствия либо направленных на их сокрытие» ². В дальнейшем эта весьма громоздкая дефиниция была сформулирована им более четко как «образ действий преступника, выражающийся в опреде­ленной взаимосвязанной системе действий и приемов, подготовки, совершения и сокрытия преступлений» ³. В этом определении удачно трактуется понятие системы действий, что указывает не только на его интегративность, но и лаконичность.

² Колесниченко А.Н. Актуальные проблемы методики расследования преступ-лений//Вопросы государства и права. М., 1970. Вып. 6. С. 336.

³ Колесниченко А.Н. Общие положения методики расследования преступле­ний. Харьков, 1976. С. 9.

Достаточно конструктивное представление о способе совершения преступления было высказано в свое время Г.Н. Мудьюгиным, рас­сматривавшем его в широком и узком смысле. Так, понятие спо­соба совершения преступления в широком смысле включало как

совершение, так и сокрытие преступления. В узком же смысле оно ограничивалось непосредственным совершением преступления. При этом он отмечал, что если сокрытие не являлось условием совер­шения преступления и происходило после его совершения, то оно могло рассматриваться как самостоятельный комплекс действий, не входящий в понятие способа совершения преступления ¹.

¹ Васильев А.Н., Мудьюгин Г.Н., Якубович Н.А. Планирование расследования преступлений. М.: Госюриздат, 1957. С. 60.

Научный анализ названной проблемы нашел свое наиболее полное воплощение в трудах профессора Г.Г. Зуйкова. Итогом его исследований стало определение способа совершения преступления как системы действий, объединенных одним преступным замыс­лом. Указание на преступный замысел, который является психо­логической категорией, интерпретирующей умысел как систему действий, именуемую замыслом, во много обогатило ранее доволь­но безликие определения. В способе совершения преступления, как и в способе сокрытия, достаточно полно отражены гамма чувств, настроений, темперамента и характера преступника, что дает осно­вание для включения этих признаков в определение способа. Дру­гое дело, каким термином это может быть обозначено. Не поле­мизируя с исследователями названной проблемы, отметим только, что наиболее законченным является определение способа совер­шения преступления Г.Г. Зуйкова в редакции профессора Р.С. Бел­кина. Оно звучит так: «Способ совершения преступления — это система действий по подготовке, совершению и сокрытию преступ­ления, детерминированных условиями внешней среды и психофи­зиологическими свойствами личности, могущими быть связанны­ми с избирательным использованием соответствующих орудий или средств и условий места и времени и объединенных общим пре­ступным замыслом» ².

² Белкин Р.С. Курс криминалистики. В 3 т. М.: Юристъ, 1997. Т.З. С. 359.

Способы совершения убийств имеют однотипную структуру, присущую всем видам преступлений, отличаясь друг от друга со­ответственно объектом посягательства. Вместе с тем, несмотря на многообразие способов лишения человека жизни, их можно клас­сифицировать на основании специфики каждого. Так, это может быть убийство с расчленением трупа, «без трупа», связанное с ис­чезновением человека, скрытое инсценировкой. Свою специфику имеют и убийство, совершаемое организованной группой, и убий­ство по заказу. Классификационное объединение, способствующее созданию отдельных методик расследования, проводится в научных целях, так как оно позволяет давать полный анализ совершенного деяния и разрабатывать оптимальные схемы решения следственных задач. Вместе с тем, каждое совершенное убийство имеет свои особенности, и поэтому общие схемы, как бы они ни были совер­шенны, не могут заменить индивидуального подхода к решению мыслительных задач в стандартных ситуациях, выполняя только вспомогательную роль.

В общей схеме способа совершения убийства представляет ин­терес этап подготовки к нему. По общему правилу, подготовка предполагает выбор орудий, средств и методов осуществления за­думанного. Если орудия и средства можно рассматривать как тра­диционные, то методы совершения нередко могут отличаться боль­шой изобретательностью. В плане подготовки к совершению убийства исследователей мало привлекала психологическая сторона этого этапа преступления, которая представлялась скорее как ху­дожественная, чем научная. Между тем, психологические аспек­ты подготовки во многом определяют поведение убийцы в период совершения преступления и после него, что позволяет в процессе расследования обнаружить нити, ведущие к установлению лично­сти преступника.

Психология убийства — это прежде всего комплекс задач, свя­занных с умыслом, способами его осуществления и/или сокрытием следов в широком понимании. Психическое состояние преступни­ка здесь играет главенствующую роль, определяя все его действия — от намерения убить до отказа совершить преступление. Ненависть, ревность, стяжательство, зависть, желание избавиться от лица, меша­ющего осуществлению каких-то жизненных планов, стимулируют низменные побуждения и в известной мере определяют способы совершения преступления, его механизм, сокрытие следов и иных улик, могущих вызвать подозрение. Формирование мотива, как и умысла совершения убийства, представляет собой сложную, много­этапную, психологическую структуру. Подобно мотивам соверше­ния положительных действий, преступным мотивам присущи одни и те же этапы их формирования, с тем отличием, что последние носят отрицательную направленность.

Совершение преступления — это волевой процесс. Поэтому он включает этапы формирования воли, среди которых один имеет прямое отношение к мотиву. Как известно, основными этапами волевого процесса являются: а) постановка цели; б) выбор средств ее достижения; в) принятие и г) исполнение решения. При выбо­ре средств достижения цели происходит оценка способов действия по их приемлемости или неприемлемости. Все, чем определяется приемлемость либо ее отсутствие, объединяет понятие мотива. Волевые действия, и преступления в частности, совершаются по мотивам. Мотив — это ответ на вопрос, почему человек ставит перед собой именно эту цель, а не другую, почему он при достижении целей действует определенными средствами. К тому же при выборе це­лей и путей их достижения каждый опирается на свое мировоз­зрение, на принципы морали, эстетические вкусы, личные или общественные интересы. Процесс выбора мотивов обычно проис­ходит с участием мышления и чувств. Деятельность мышления в данном случае выражается, главным образом, в обсуждении аргу­ментов «за» и «против». Это называется мотивацией. Чувства в про­цессе выбора играют роль побудителей (активизируют или тормо­зят) стремления. Процесс выбора целей, путей и средств их достижения иногда приобретает характер внутренней борьбы и носит наименование борьбы мотивов. Нередко эта борьба сводит­ся к борьбе мышления с чувством. Борьба мотивов иногда проис­ходит как борьба между различными чувствами (долгом и лич­ным чувством). Эти мотивы замедляют волевой процесс, создавая у человека состояние внутреннего конфликта.

Процесс выбора ведущих к достижению цели путей и средств, связанный с борьбой мотивов, заканчивается принятием решения. Принять решение — это значит остановиться на определенной цели и способе ее достижения. При этом решение, принимаемое быстро, означает решительность личности, там же, где борьба мотивов за­тягивается на длительное время и решение принимается с колеба­ниями, налицо признак нерешительности характера.

Детальное рассмотрение формирования мотива совершения преступления необходимо для понимания всей сложности подго­товки к преступлению, которая по своему содержанию является определяющей в планировании всех остальных этапов преступно­го действия. С одной стороны, плохая подготовка обусловливает зна­чительное число пробелов, при анализе которых преступника лег­ко обнаружить по оставленным следам, нарушениям логики развития события, создающей так называемые негативные обстоя­тельства (противоречащие естественному ходу события), установ­ление которых позволяет выдвинуть обоснованные версии как о событии преступления, так и о личности преступника.

С другой стороны, тщательная подготовка преступного деяния, с продумыванием обстоятельств, затрудняющих расследование (уничтожение следов, инсценировка события, ложное алиби), не только препятствует его раскрытию, но и оставляет нераскрытым. Процесс подготовки к совершению преступления носит различ­ный характер: он может быть широко и детально продуман или носить фрагментарный, даже случайный характер. Вместе с тем, элементы подготовки присутствуют в любом преступлении, в част­ности в убийствах, несмотря на то, что последние могут носить импульсивный характер. При импульсивных преступлениях убий­цей не осознаются мотивы совершаемого им злодеяния. Это объясняется главным образом тем, что осознание подлинного по­буждения затрудняется тем, что «люди действуют, руководствуясь не одним, а несколькими мотивами. Человеческое поведение по­чти всегда полимотивно. Но в зависимости от особенностей лич­ности и ситуации, в сознании отражается не главный, а иной, наи­более приемлемый или понятный» ¹.

¹ Зелинский А.Ф. Криминальная психология. К.: Юринком Интер, 1999. С. 74.

Это обстоятельство подтверждается тем, что значительное чис­ло обвиняемых, совершивших импульсивное убийство, не смогли объяснить мотивы своего преступления.

Импульсивное преступление, как утверждают некоторые иссле­дователи, не только неосознанно, но и внезапно ². Момент внезап­ности и для преступника, и для потерпевшего почти равноценен. Это приводит к выводу о том, что стадии (или момента) подготов­ки в содеянном нет. Данные утверждения вызывают сомнения, поскольку подготовительный этап (момент) существует и в импуль­сивном преступлении, хотя он мало прослеживается, так как су­ществует в сжатом виде (мгновенные подготовительные действия: преступник ищет орудие нападения, избирает место нанесения травмы, продумывает свою безопасность).

² Ратинов А.Р., Константинова Н.Я., Собчик Е.М. Самооправдание преступни­ков / В кн.: Личность преступника как объект психологического исследования. М., 1979. С. 78—79; Бандурка A.M., Зелинский А.Ф. Вандализм. Харьков: Ун-т МВД, 1996. С. 145—155.

Несмотря на мало уловимые для постороннего лица моменты подготовительного характера, они находят свое выражение в отдель­ных действиях, предшествующих собственно преступным, так как элемент сознательного в них присутствует, хотя импульсивная сторона преобладает, создавая видимость неосознанного поведения. Эти действия достаточно очевидны при некотором их анализе, они чаще всего сопровождают такие преступления, как импульсивные убийства. В таких случаях редко имеют место спонтанные действия, в результате которых травмировался бы сам преступник; более того, им избирается место нанесения травмы в жизненно важные орга­ны жертвы, принимаются меры по избежанию ее сопротивления, угрожающего жизни убийцы. На эти утверждения могут возразить, ссылаясь на то, что подобные действия, содержащие в себе элемент самосохранения, связаны с рефлексом защиты собственной жиз­ни. Однако и это опровергается той долей разумности, которая возвышается над рефлекторными действиями и в значительной мере обусловливает поведение преступника в любых стрессовых ситуациях.

В связи с небольшим экскурсом в область психологии мотива преступления нельзя не отметить известное несовершенство поня­тийного аппарата уголовного права в части дефиниций, характе­ризующих такие определения, как «желал», «не желал, но созна­тельно допускал», где термин «желал» в общеупотребительном психологическом значении звучит в научном плане некорректно. Термин «желание» определяет одну из степеней стремлений чело­века, его потребностей. По степени осознанности в психологии, равно как и в других науках, принято различать следующие виды стрем­лений: а) влечение — стремление, в котором осознается только недовольство настоящим состоянием; б) желание — стремление, в котором осознается цель стремления, но не осознаются пути и средства достижения цели; в) хотение — вполне осознанное стрем­ление, в котором осознаются и возможность достижения цели, го­товность действовать в определенном направлении, а также послед­ствия предполагаемых действий. В приведенной терминологии слово «желал» следует заменить термином «хотел», что будет спо­собствовать более правильному и унифицированному его употреб­лению, гарантировать научную чистоту дефиниции.

Преступные фантазии человека позволяют насчитать значитель­ное число способов убийств, к которым относятся: удушение, удав­ление, утопление, использование огнестрельного и холодного ору­жия, электрического тока, радиоактивных веществ, взрывоопасных предметов и др. Все они имеют свою специфику и осуществляют­ся разнообразными приемами, их исследование становится пред­метом отдельных работ. В такой научной абстракции, как крими­налистическая характеристика, способ совершения преступления представляет интерес только как элемент последней.

К числу наиболее важных элементов криминалистической ха­рактеристики, неразрывно связанных со способом совершения преступления, относится способ сокрытия, в частности способ со­крытия убийства. Как отмечает Р.С. Белкин, «сокрытие преступ­ления — деятельность (элемент преступной деятельности), направ­ленная на воспрепятствование расследованию путем утаивания, уничтожения, маскировки или фальсификации следов преступле­ния и преступника и их носителей» ¹.

Белкин Р.С. Указ. соч. С. 364.

Такая формулировка представляется наиболее полной, хотя, как и каждое определение, неисчерпывающей.

По-прежнему остается спорным вопрос, является ли способ сокрытия отдельно существующим и не всегда связанным со спо­собом совершения преступления элементом либо он находится в жесткой зависимости от последнего.

Аргументами, выдвигаемыми многими авторами в защиту той или иной позиции относительно предмета дискуссии, становились тезис о неразрывности способа совершения и сокрытия в триаде — способ приготовления, способ совершения, способ сокрытия и, напро­тив, утверждение о самостоятельном существовании способа сокры­тия преступления. К числу авторов, отстаивавших последнюю по­зицию, относились Р.С. Белкин, И.М. Лузгин, И.Ш. Жордания ¹, противоположных взглядов придерживались Г.Г. Зуйков и его по­следователи, анализировавшие понятие «сокрытие преступления» ².

¹ Белкин Р.С. Указ. соч. С. 363—364; Лузгин И.М.., Лавров В.П. Способ со­крытия преступления и его криминалистическое значение. М., 1980; Жорда­ния И.Ш. Понятие, классификация и правовое значение способа совершения пре­ступления: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. Тбилиси, 1972. С. 9.

² Зуйков Г.Г. Криминалистическое учение о способе совершения преступле­ния: Автореф. дис.... д-ра юрид. наук. М., 1970. С. 10.

Нельзя не отметить достаточно интересных аргументов в защиту самостоятельного существования способа сокрытия преступлений, представленную Р.С. Белкиным. По его утверждению, отсутствие преступного замысла, объединяющего в себе все три элемента, мо­жет объясняться следующим образом: а) при подготовке к совер­шению преступления субъект не планировал действий по его со­крытию, однако после совершения, в результате возникновения тех или иных обстоятельств, предпринял меры к сокрытию; б) при подготовке к совершению преступления субъект не планировал сокрытия, надеясь, что следы исчезнут, а при их сохранности, имп­ровизирует сокрытие; в) при подготовке преступления субъект не принял мер к сокрытию, но эти действия предприняли иные заин­тересованные лица; г) при подготовке к совершению преступления субъект планировал осуществление сокрытия другими лицами (пособниками, укрывателями), однако в связи с их неосуществле­нием был вынужден с разрывом во времени сам предпринимать меры к сокрытию; д) при подготовке к совершению преступления субъект первоначально планировал действия по его сокрытию, но в силу обстоятельств был вынужден принимать другие меры, не соответствующие единому преступному замыслу.

Следовательно, как отмечает Р.С. Белкин, можно прийти к выводу, что действия по сокрытию преступления, не объединенные единым преступным замыслом, носят самостоятельный характер ³.

³ Белкин Р.С. Указ. соч. С. 360—361.

Исследование проблемы способа сокрытия преступлений при­внесло в криминалистическую литературу значительное число его определений, наибольший интерес среди которых вызывает трак­товка Г.Н. Мудьюгина, обозначившего сокрытие как комплекс дей­ствий преступника в целях уклонения от ответственности за содеянное. Такие действия могут быть направлены на сокрытие само­го события, его преступного характера, участия в нем преступни­ка ¹. Более широкое определение принадлежит В.А. Овечкину, ко­торый способом сокрытия назвал «совокупность действий и бездействие всех лиц, скрывающих преступление или способству­ющих этому в момент его совершения и после его окончания» ². В своей кандидатской диссертации, как мы отметим далее, он при­вел почти исчерпывающий перечень всех возможных способов сокрытия преступлений.

¹ Васильев А.Н., Мудьюгин Т.Н., Якубович Н.А. Указ. соч. С. 67—68.

² Овечкин В.А. Общие положения методики расследования преступлений, скры­тых инсценировками: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. Харьков, 1975. С. 5.

Г.Г. Зуйков рассматривал способ совершения преступления как уклонение от ответственности: «Способ уклонения от ответствен­ности — это повторяющийся у разных и одних и тех же лиц, объек­тивно и субъективно детерминированный комплекс взаимосвязан­ных вербальных, поведенческих и материальных актов, сознательно осуществляемый после совершения преступления с целью полно­го или частичного уклонения от ответственности» ³.

³ Зуйков Г.Г. Исследование способов совершения преступлений и уклонения от ответственности как предпосылка повышения эффективности планирования расследования / В кн.: Версии и планирование расследования. Свердловск, 1985. С. 203.

Как видно из приведенного определения, слишком громоздко­го, граничащего едва ли не с описанием, Г. Г. Зуйков все действия, представляющие те и иные тенденции к сокрытию, объединяет в одно понятие. На наш взгляд, можно отдать предпочтение ранее рассмотренному определению Р.С. Белкина, которое является наи­более логически выстроенным, что соответствует требованиям, предъявляемым к дефинициям.

Способы сокрытия преступлений, как отмечают многие иссле­дователи, отличаются многообразием. Однако все они имеют изве­стную специфику, обусловленную видом преступной деятельности. Несмотря на это, их можно классифицировать, выделив некоторые общие черты.

Первая попытка классификации способов сокрытия преступ­лений, как и видов инсценировок, была предпринята В.А. Овечки-ным, подготовившим кандидатскую диссертацию по аналогичной теме под руководством автора настоящей монографии. Создание классификаций всегда сопряжено с трудностями выделения осно­ваний для ее выстраивания. Не избежал их и указанный автор при формировании оснований, которые он рассматривал как наиболее весомые. Так, способы сокрытия В.А. Овечкин разделял на высту­пающие в форме: а) воспрепятствования получению органами предварительного расследования точной информации о преступле­нии; б) воспрепятствования получению органами предварительного расследования информации о преступлении и выдачи вместо нее ложной. Соответственно к первой группе были отнесены:

1) перемещение материальных источников информации о пре­ступлении;

2) маскировка материальных источников информации о пре­ступлении;

3) уничтожение материальных и в некоторых случаях идеаль­ных источников информации (люди) о преступлении;

4) уклонение от явки в органы расследования;

5) отказ от дачи показаний;

6) недонесение.

Вторая группа включала следующие способы:

1) фальсификацию;

2) инсценировку;

3) заведомо ложное сообщение с целью сокрытия преступления;

4) заведомо ложное показание с целью сокрытия преступления.

В криминалистической литературе излагаются и иные взгля­ды на классификацию способов сокрытия преступления, основани­ем для которой является ее содержательный аспект. Такая клас­сификация предусматривает:

1) утаивание информации и/или ее носителей;

2) уничтожение информации и/или ее носителей;

3) маскировку информации и/или ее носителей;

4) фальсификацию информации и/или ее носителей;

5) смешанные способы — соединяющие в себе разные способы либо их элементы.

Р.С. Белкин приводит достаточно широкое объяснение каждо­го из приведенных способов, опираясь на его содержательную сто­рону ¹. Остановимся на некоторых из них. Так, утаивание может осуществляться в пассивной и активной формах. Пассивная пред­полагает умолчание, недонесение, отказ от дачи показаний, невы­полнение требуемых действий. Активная форма предусматривает сокрытие предмета посягательства, вещественных доказательств, уклонение от явки в органы расследования. Уничтожение вклю­чает как уничтожение следов, так и носителей доказательственной информации. Маскировка преследует цель изменения представле­ния о способе совершения преступления и объектов (субъектов), с ним связанных. Фальсификация, в отличие от маскировки, — это создание ложной информации или ее носителей. Она может иметь место при ложном алиби, заведомо ложных показаниях, ложном доносе и т.д.

¹ Белкин Р.С. Указ. соч. С. 366—367.

Следует отметить, что сокрытие может иметь место при исполь­зовании одного или возможной комбинации нескольких спосо­бов. В общих классификациях такие способы носят название сме­шанных.

Одним из самых изощренных способов сокрытия является ин­сценировка — искусственное создание картины преступного собы­тия. Инсценирование преступного события в деятельности органов расследования, как и в криминалистической литературе, имеет свою предысторию. Понятие инсценировки связано, главным образом с прежней терминологией, а точнее с «симуляцией преступления», имевшей место в первых работах по криминалистике И.Н. Якимова ¹. Впоследствии этот термин как тяготевший к более медико-психиатрическим состояниям был заменен словом «инсценировка», что, представляется наиболее удачно отражает его содержательную сторону.

¹ Якимов И. Н. Криминалистика: Уголовная тактика. М., 1929. С. 44.

В более поздних исследованиях трактовки понятия «инсцени­ровка» в основном были сходными. Так, А.Н. Васильев рассмат­ривал инсценировку как искусственное создание определенной обстановки в целях сокрытия истинного события ².

² Криминалистика. М.: Изд-во МГУ, 1963. С. 330.

И.Х. Максутову принадлежит похожее определение инсцени­ровки как «искусственного создания картины происшествия с целью сокрытия преступления» ³.

³ Криминалистика. Л.: Изд-во ЛГУ, 1976. С. 316.

В своих ранних работах Р.С. Белкин дал более широкую трак­товку инсценировки, обозначив ее основные цели. Так, инсцениров­ка рассматривалась им как искусственное создание лицом, заин­тересованным в определенном исходе следствия, обстановки, не соответствующей фактически происшедшему на этом месте собы­тию. Цели инсценировки сводились к следующему: а) создание видимости совершения в определенном месте иного преступления и сокрытие признаков подлинного события; б) создание видимо­сти происшедшего на данном месте события, не имеющего крими­нального характера, для сокрытия совершенного преступления; в) создание видимости совершения преступления для сокрытия фактов аморального поведения, беспечности и иных поступков, не имеющих криминального характера; г) создание ложного представ­ления об отдельных деталях фактически совершенного преступ­ления или об отдельных элементах его состава: инсценирование совершения преступления другим лицом, в другом месте, в иных целях и по другим мотивам, в другое время ¹.

¹ Криминалистика. М., 1970. С. 53.

К исследованию проблемы инсценировки события в различных видах преступной деятельности обращались И.М. Лузгин, Е.В. Ба­ранов, В.А. Овечкин. Приведенные названными авторами опреде­ления дают достаточно разностороннюю характеристику инсцени­ровки, в которой акцентируются отдельные положения. Так, И.М. Лузгин определял инсценировку как «создание видимости другого преступления с целью замаскировать действительное дея­ние и ввести таким образом органы расследования в заблужде­ние, затруднить следствие» ².

² Лузгин И.М. Методологические проблемы расследования. М., 1973. С. 48.

Как видим, здесь акцентируется внимание на введении в заб­луждение следственных органов. При этом достоинством иссле­дования И.М. Лузгина является утверждение о том, что отноше­ние между системой связей, образующих инсценируемое событие, и системой связей, образующих истинное преступление, таково, что позволяет при сходстве их выявить истинное событие преступ­ления.

Более развернутую характеристику инсценировки представил Е.В. Баранов, посвятив исследованию этой проблемы кандидатскую диссертацию. Он определяет инсценировку как «сознательную умышленную деятельность правонарушителя, направленную на со­крытие преступления или некриминального события путем видо­изменения обстановки на месте происшествия или в ином месте с целью замаскировать истинное событие, создать представление о подлинности инсценируемого и тем самым направить следствие по ложному пути ³. В данном определении в характеристику инсце­нирования вводится термин «деятельность», который подчеркивает сложную мыслительную работу и деятельную структуру преступ­ника, занятого инсценировкой. Это положительный момент, хотя формулировка Е.В. Баранова по своей логической схеме близка к описанию, так как содержит повторы, которые не присущи опреде­лениям, имея в виду их терминологическую строгость.

³ Баранов Е.В. Криминалистическая сущность инсценировок и методы их разоблачения при расследовании преступлений: Автореф. дис... канд. юрид. наук. М., 1977. С. 10—11.

Известный интерес представляет определение и попытка клас­сификации инсценировок, предложенные В.А. Овечкиным, изучав­шим эту проблему в аспекте методики расследования отдельных видов преступлений ⁴.

⁴ Овечкин В.А Указ. соч. С. 12.

Автор дает достаточно пространное определение инсценировок, содержащее новые элементы, связанные с использованием пробле­мы рефлексивного мышления и управления, а также с психологи­ческим моментом «притворного» поведения субъекта, как бы до­полняющего либо усиливающего картину события преступления. В период написания этой работы ученые-криминалисты впервые обратились к проблеме рефлексивного мышления и введения это­го термина и его характеристики в понятие инсценировки, что сви­детельствовало о новизне подхода к решению данного вопроса. По­этому, когда В.А. Овечкин указывает, что в инсценировке важным является «осуществить рефлексивное управление следователем с целью ввести его в заблуждение относительно фактически проис­шедшего события и его отдельных элементов и таким образом скрыть преступление и свое участие в его совершении» ¹, он, несом­ненно, учитывает в определении новые аспекты.

¹ Овечкин В.А. Указ. соч. С. 8-9

Заслуживают внимания и соображения автора относительно поведения лица, осуществляющего инсценировку, как неразрывного комплекса действий, связанных с сокрытием преступления. Здесь суть термина «сокрытие» дополняется соответствующим поведе­нием преступника, инсценирующего событие, что заставляет верить в него, внушает мысль о его действительном существовании. Этот психологический аспект особенно выражен в преступлениях про­тив жизни, инсценируемых различными способами (убийство, ин­сценируемое под самоубийство, несчастный случай, внезапное ис­чезновение человека), что и побудило исследователя придать особое значение этому элементу и ввести его в определение. Последнее сформулировано следующим образом: «Инсценировка — это об­становка места определенного события, созданная искусственным путем, которая может сочетаться с соответственным притворным поведением и сообщением ложных сведений лицом, создавшим эту обстановку, с целью вызвать у следователя и других лиц оши­бочное объяснение происшедшего события и таким образом скрыть истину» ².

² Там же. С. 12—13.

Приведенное определение нельзя считать совершенным, одна­ко его достоинство состоит в том, что оно развивает понятие инс­ценировки, включая в него такую деятельность, как «притворное поведение», иными словами — эмоциональное воздействие, расши­ряющее сферу сокрытия преступления действиями, не носящими материальный характер. Такого рода игровые, «сценические» мо­менты, нередко тщательно продуманные, воздействуют в значительно большей мере, чем обычное инсценирование и вводят в заблуж­дение окружающих, следственные органы и даже близких лиц. Чаще всего притворные поведенческие акты сопутствуют убийствам, инсценируемым внезапным исчезновением человека, сопровож­даются заявлением в следственные органы лицом, совершившим преступление. Нередко подобное поведение выглядит неестествен­ным, не лишено переигрывания, в котором нарочитые отчаяние и скорбь по поводу исчезновения лица вызывают подозрение у ок­ружающих людей, знающих об истинном отношении к пропавше­му, не отличавшемся добротой. Это же касается и претензий к орга­нам расследования со стороны преступника, который, инсценируя заботу об исчезнувшем, пишет заявления, обращается с жалобами на бездействие следственных органов и т.д. Практика расследова­ния убийств знает случаи, когда умерщвленный супруг был зако­пан в подвале дома, а супруга, совершившая убийство, инсцениро­вала его уход к женщине и отъезд в другой город. И только жалобы потерпевшего своим сотрудникам по поводу неурядиц в семье и внезапный, неоправданный «отъезд», прервавший работу над важ­ным проектом, вызвали подозрения относительно его убийства.

В криминалистической литературе не раз предпринимались попытки классификации инсценировок. Наиболее полная была представлена Р.С. Белкиным. Эта классификация состояла из зна­чительного числа оснований, предопределяющих отдельные пара­метры инсценировок. Приведем некоторые, на наш взгляд, наибо­лее удачные:

1) по целям — сокрытие преступления, сокрытие некриминаль­ного события;

2) по объекту инсценировки — инсценирование преступления, инсценирование некриминального события, инсценирование отдель­ных деталей совершенного преступления или отдельных элемен­тов его состава, инсценирование инсценировки;

3) по времени — осуществленная во время преступления, осу­ществляемая после преступления;

4) по субъекту — совершаемая преступником, совершаемая иными лицами;

5) по месту — совершаемая на месте преступления, в ином месте;

6) по способу легализации — рассчитанная на обнаружение по сообщениям исполнителя или связанных с ним лиц, рассчитанная на обнаружение посторонними лицами;

7) по длительности воздействия — рассчитанная на то, что под­линное событие не будет установлено вообще, рассчитанная на получение выигрыша во времени;

8) по содержанию — инсценирование материальных следов события в сочетании с соответствующим поведением и сообщени­ем ложных сведений *.

¹ Белкин Р.С. Указ. соч. С. 372—373.

Упомянутая классификация носит обобщающий характер и не противоречит классификациям инсценировок применительно к отдельным видам преступлений, где они могут иметь другие ос­нования и, соответственно, градации, в которых отражена специфика совершенного преступления.

Определенный интерес в проблеме сокрытия преступления, в том числе и путем инсценирования, представляет психологичес­кая сторона этой деятельности. Не останавливаясь на факторах, обусловливающих сокрытие, в частносте, страхе перед наказанием, стыде, связанном с разглашением позорящих фактов, стремлении защитить от наказания близкое лицо (при сокрытии, осуществля­емом посторонними лицами), желании обеспечить себе безбедное существование и пр., представляется важным рассмотрение пси­хологической стороны сокрытия преступления. В этом плане гла­венствующим можно считать два аспекта проблемы: создание мыслительной модели сокрытия и способ ее реализации. Сокры­тие преступления независимо от того, продумано оно заранее либо осуществляется в процессе преступного действия, всегда предпола­гает сложную мыслительную деятельность субъекта, связанную с решением множества задач. Особо отметим, что происходит это не в обычной, ординарной, обстановке, а отягощено сознанием пред­стоящего преступного события, иными словами, достаточно силь­но травмирует психику. Такое состояние присуще всем лицам, совершающим преступление, в том числе и рецидивистам, потому что необычный характер деятельности (действий) исключает при­выкание, способствующее притуплению эмоционального напряже­ния. Вместе с тем, необычность эмоционального состояния, напря­женность в значительной мере влияют на уровень решения мыслительных задач, связанных с событием преступления, и в частности с его сокрытием, что нередко влечет за собой ошибки и промахи, допускаемые преступниками при осуществлении действий по сокрытию.

Мыслительные задачи, связанные с сокрытием преступления, бывают как простого, так и сложного характера. Простая задача не требует особых интеллектуальных усилий, целью ее является любой вариант сокрытия, без размышления о возможных небла­гоприятных последствиях для преступника. Например, убийца, со­вершив преступление в лесу, прикрыл труп ветвями — этим его действия по сокрытию и ограничиваются. Для преступника остается безразличным — найдут или нет следы убийства и самого убийцы.

Иной характер носит мыслительная задача, имеющая сложное построение. Здесь модель сокрытия предполагает избрание таких вариантов, которые во многом бы затруднили установление преступ­ника. Она связана с сокрытием следов, с действиями по уничтоже­нию очевидных признаков преступления, с изменениями, вносимы­ми в обстановку преступления либо во внешность потерпевшего. В таких случаях, применительно к методике расследования убийств, преступник прибегает к изуродованию лица жертвы либо отсечению головы и сокрытию ее в другом месте. Следственной практике из­вестны случаи, когда труп (или голову убитого) после совершения преступления сжигали в топке паровоза, в печи.

Решение сложных мыслительных задач сопряжено с активной психической деятельностью преступника, целью которой являет­ся избрание субъективной недоступности скрываемых объектов, препятствующее раскрытию преступления и изобличению винов­ного.

Именно большая психическая напряженность при сокрытии, как и наличие объективных факторов, создающих определенные непредвиденные помехи, нарушает даже тщательно продуманную логику сокрытия и создает возможность множества промахов для преступника, с одной стороны, и получения важной информации для следователя — с другой. В этом извечный парадокс сокрытия и обнаружения скрываемого.

Как отмечалось ранее, одним из сложных видов сокрытия яв­ляется инсценирование преступлений. Инсценировка сопряжена с различными преступлениями и поэтому методы ее организации могут быть типичными, но чаще всего они связаны с видом пре­ступной деятельности, определяются его спецификой. Построение схемы инсценировки требует решения многочисленных логичес­ких задач, направленных на такую полную или частичную имита­цию модели, замещающей истинное событие, которая бы создава­ла видимость непреступного действия, либо совершенного по неосторожности (в случаях работы с документами — по халатно­сти и т.п.).

Применительно к рассматриваемой проблеме — расследованию убийств — инсценирование отличается особой сложностью постро­ения мысленной модели, которая является основой для последую­щих действий, направленных на ее осуществление. Сложность зак­лючается в логической цепи рассуждений, относящихся к способам инсценировки и рефлексивному мышлению, «проигрывающему» мыслительную платформу следователя, а также окружающих лиц. Стараясь домыслить оценку содеянного им следователем, близкими к жертве людьми, убийца избирает такие варианты инсцениров­ки и сопутствующего ей поведения, которые более всего убеждали бы лиц в версии, сформулированной преступником и осуществлен­ной, как наиболее оптимальной и впечатляющей.

В решении таких задач преимущество отдается рефлексивно­му мышлению и управлению, где первое предусматривает «проиг­рывание» мысленной модели инсценировки, анализируемой следо­вателем как истинное событие, второе — предполагает то, что созданная структура инсценировки управляет мышлением следо­вателя, акцентируя внимание последнего на фактах и обстоятель­ствах, наиболее убеждающих его в соответствии действительных обстоятельств выдвигаемой и подсказанной преступником версии, в этом смысле — создания той мыслительной платформы, на ко­торой возводится ошибочное представление.

Рассмотрим схему рефлексивного мышления и управления на примере из следственной практики. Студент, завершающий юри­дическое образование, влюбился в женщину, работавшую в учеб­ном подразделении института. О своем желании вступить с ней в брак он сообщил матери, с которой они проживали в частном до­мовладении. Мать, зная о неблаговидном поведении будущей суп­руги сына, стала его отговаривать, ссылаясь на известные ей обсто­ятельства, отрицательно характеризующие его избранницу. Сын настаивал на своем, и отношения между ними переросли в сканда­лы, при которых мать категорически возражала против желания сына, заявив, что в ее доме эта женщина проживать не будет, и что они могут искать себе другое жилье. Такие заявления привели к тому, что сын, желая привести свою будущую супругу в благоуст­роенный дом, решил избавиться от матери, убив ее. Вместе с тем он продумал возможные пути сокрытия преступления. Подготов­ка к совершению преступления включала не только выбор орудия убийства (обух топора), но и изучение специальной литературы по методике расследования убийств в целях избрания наиболее эф­фективных способов сокрытия. Таким способом было инсцениро­вано исчезновение матери, которая якобы пошла в магазин и бо­лее не возвращалась. Совершив убийство, сын расчленил тело матери, постепенно разбросав отдельные части в протекающую не­подалеку реку и прибрежные камыши, а также закопав в погребе. Одновременно он спрашивал соседей, не видели ли те мать, кото­рая так давно ушла и не возвращается. Соседи посоветовали по­дождать, а потом обратиться в милицию с заявлением об исчезно­вении. Сын так и сделал. По прошествии двух дней он обратился с заявлением об исчезновении матери, дополнительно сообщив, что у них были конфликтные отношения, и мать неоднократно заяв­ляла о том, что уйдет из дома и никогда больше не вернется.

Пребывание сына на учебе в юридическом институте, его от­личные характеристики на первых порах исключали версию о его причастности к преступлению. Поэтому разыскные действия пред­принимались в иных направлениях. Сын систематически справ­лялся о результатах розыска. На вопросы соседей он отвечал со слезами на глазах, изображая свою скорбь. Спустя два месяца были обнаружены отдельные части трупа и предъявлены сыну для опоз­нания. Судя по отдельным признакам одежды и приметам на расчлененных частях, они принадлежали «исчезнувшей», что и подтвердил сын.

Следователь в процессе расследования обратил внимание на некоторые обстоятельства в поведении и действиях сына, не сооб­разующихся с тяжелой потерей, его веселость по заявлению това­рищей, быстрая женитьба и т.п. Учитывая большую конфликтность в отношениях в этой семье, следователь решил произвести осмотр дома и прилегающих помещений — погреба, сарая. Возмущение сына, его нервное состояние укрепили следователя в его предполо­жении. При осмотре дома в ванной и туалете были обнаружены многочисленные следы крови, в том числе плохо замытой, в сарае был найден топор с пятнами, похожими на кровь. Были обнаруже­ны также записи о способах расчленения трупа, не соответствовав­шие интересам студента, которые он проявлял в процессе учебы. Сын был арестован по подозрению в убийстве, при дальнейшем расследовании признал себя виновным.

В этом случае схема инсценировки включала в качестве важ­ного элемента распространение слухов об исчезновении матери с действиями по ее поиску. Построенная модель должна была созда­вать впечатление о внезапном исчезновении матери, которое под­креплялось ее жалобами соседям о том, что она уйдет из дома куда угодно. Такие заявления действительно имели место.

Все это создавало весьма правдоподобную модель события, ко­торая и была первоначально принята следственными органами как действительная. В результате анализа множества деталей, носящих противоречивый, вызывающий подозрение характер, следственные органы выдвинули новую версию, нашедшую свое подтверждение в процессе расследования.

Важно отметить, что инсценирование, хорошо продуманное и имитирующее достаточные основания для выдвижения определен­ных версий расследования, может иметь положительный эффект для злоумышленника. Преступление возможно останется нераск­рытым либо будет раскрытым только спустя много времени. В последнем случае благодаря, с одной стороны, мыслительной де­ятельности следователя, с другой — комплексу случайностей, спо­собствующих расследованию преступления и установлению лич­ности преступника.

Так, в раскрытии так называемого «двойного убийства» обстоя­тельством, способствующим установлению преступника, был случай.

У соседей, живших неподалеку друг от друга, возникла конф­ликтная ситуация на почве ревности супруга к соседу, имевшему близкие отношения с его женой. Любовный треугольник был раз­решен соседом следующим остроумным и весьма продуманным в деталях способом. Желая избавиться от соперника (супруга), сосед инсценировал убийство его жены, якобы совершенное мужем. Жена по предварительной договоренности уехала, а сосед подготовил инсценированные следы преступления, закопав в огороде супружес­кой пары окровавленную одежду (белье), якобы принадлежавшее жертве. Поиски исчезнувшей не дали результатов. Сосед обратил­ся с заявлением в органы милиции, сообщив, что он подозревает супруга в совершении убийства. Более того, он видел, как послед­ний, что-то закапывал в огороде ночью.

Действия, предпринятые следовагелем прокуратуры по обна­ружению возможных следов, дали результат. Окровавленное белье было обнаружено, проведение биологической экспертизы подтвер­дило наличие крови и более того — группу и тип крови, которые могли принадлежать потерпевшей (данные о группе крови были получены в больнице, где ранее эта женщина находилась на изле­чении). Недоумение и опровержения супруга в таком случае не имели значения. Факты ревности и заявлений о расправе над любовниками подтверждало версию об убийстве. Супруг был осуж­ден на длительный срок лишения свободы. По прошествии несколь­ких лет, супруг, освободившийся из мест лишения свободы как отбывший наказание, поехал в другой город, где вечером на поро­ге ресторана встретил «убитую» со своим спутником. Находясь в стрессовом состоянии, он схватил лежавший неподалеку камень и, нанеся несколько ударов по голове женщине, убил ее. Убийца был задержан на месте преступления. Совершенное преступление происходило на глазах большого числа свидетелей, преступник признал свою вину. В ходе судебного разбирательства было уста­новлено, что убийца ранее отбывал наказание за совершенное пре­ступление — убийство своей жены. В судебном заседании уголов­ное дело было прекращено. Вышестоящие судебные инстанции подтвердили выводы суда.

Таким образом, случай способствовал установлению истины при раскрытии преступления. Это еще раз подтверждает тот факт, что инсценировка может быть столь искусной, что ее раскрытие вы­зывает большие затруднения.

Дата добавления: 2015-05-24