Терминология

Возможно, стоит начать с терминологии, которую мы используем, говоря о НРД. Вопрос о том, как обозначить разнообразные религиозные группы, которые возникли на общественной сцене Запада в основном в 1960-е годы, является частью порожденных ими споров. При отсутствии приемлемого для всех термина, разные ученые говорят об «альтернативных», или «маргинальных», религиях, «новых религиозных меньшинствах», «культах» или «сектах». Частично проблема состоит в самом числе этих групп, разнообразии их происхождения, верований, практики, организационных структур. Любой возможный термин в результате оказывается или слишком широким, или слишком узким.

Другая терминологическая трудность вызвана разницей в использовании терминов «культ» или «секта» в обыденном и научном языках и разной традицией употребления этих понятий в отдельных обществах. Изначально в общественных науках эти термины были нейтральными, но они все более приобретают уничижительный смысл, в основном из-за огульно отрицательного отношения к НРД со стороны их оппонентов, политиков и средств массовой информации (СМИ). Более того, в некоторых странах, включая Россию, такие ярлыки, как «тоталитарная секта» или «деструктивный культ», применяются к любой новой религиозной группе, из предположения, что она неизбежно обладает некоторыми негативными свойствами. По этой причине такую терминологию вряд ли можно считать полезным инструментом в научных исследованиях, скорее она является «социальным оружием», за которым следует призыв к политическим действиям.

Мы предпочитаем использовать здесь термин НРД, несмотря на его очевидные недостатки. Этот термин позволяет избежать эмоциональных и политических предрассудков, вызываемых другим словоупотреблением. Таким образом, мы можем включить в научное исследование широкий круг новых религиозных организаций.

«КУЛЬТОВАЯ СРЕДА» В РОССИИ

Научные данные из разных частей мира подтверждают точку зрения, высказанную много десятилетий назад Дюркгеймом, Вебером, Нибуром и Трельчем, что в современном мире более невозможно религиозно однородное общество. К. Кэмпбелл указал на существование в современном обществе того, что он назвал «культовой средой», включающей разные альтернативные практики и верования, — «мир оккультного и магического, спиритуализма и психических явлений, мистицизма и новых идей, запредельного интеллекта и утерянных цивилизаций, лечения верой и природными силами» (Campbell С., 1972). Хотя подобные элементы всегда присутствовали в большинстве, если не во всех, религиозных традициях, только в современных обществах они стали сами по себе составной частью культуры.

Действительно, социологические обследования в разных странах показывают, что значительная часть их населения, включая тех, кто формально принадлежит к «традиционным церквям», искренне интересуются «неортодоксальными» верованиями. В 1960-х годах Лофланд и Старк описали сходное культурное явление современного общества — «состояние поиска», т. е. «шатания» между «религиозными альтернативами» (Lofland. J., Stark. R., 1965).

Те сведения, которые приводят в этой книге К. Каариайнен и Д. Фурман, убедительно доказывают, что нечто подобное «культовой среде» присутствует и в России. Цифры и пропорции в той или иной степени верящих в «странные вещи» подтверждают то, что и так хорошо видно в городской среде современной России. Магазины и временные прилавки предлагают всевозможные книги и предметы культа — от русских религиозных философов до Алистера Кроули и от «восточной мудрости» до «магических веществ». Специализированные телевизионные программы и журналы приглашают зрителей или читателей исследовать разные духовные пути. Множество духовных целителей, предсказателей судьбы и медиумов соревнуются друг с другом в рекламе своих товаров или в основании «духовных академий». Появилось что-то похожее на «русский Гластонбери» [популярное место проведения фестивалей «альтернативной религиозности» в Англии], то есть регулярные фестивали «альтернативной религиозности», проводимые в разных регионах, например, Бажовский фестиваль в Челябинской области.

Сравнения с другими странами показывают, что жители России вполне догнали, а в чем-то и перегнали обитателей западных стран в своем интересе к «духовным альтернативам», — хотя не настолько, чтобы можно было сказать, что в этом отношении Россия значительно отличается от Запада. Сходство между тенденциями религиозности в России и на Западе напоминает нам, что российское общество имеет многие атрибуты современной социальной организации, технологии, средств коммуникаций и испытывает влияние «глобализации». Но вследствие особенностей советской модернизации, спрос на «религиозные альтернативы» подавлялся в течение десятилетий. В 1970-е и 1980-е годы он удовлетворялся в рамках «теневой религиозной экономики», или «религиозного черного рынка», быстро расширявшегося с начала 1970-х годов. Неслучайно «культовая среда» расцветала в основном в крупных городах, центрах образования, где были больше всего заметны достижения советской модернизации и куда атеистическая идеология проникла глубже всего. Также неудивительно, что от предписанной идеологии стали скорее отказываться более молодые и образованные люди, то есть те, кто, с одной стороны, больше подвергался воздействию коммунистической индоктринации, с другой — был более открыт для разнообразных жизненных впечатлений (чтение, путешествия, средства массовой информации и социальные контакты).

Создается впечатление, что долго подавляемый интерес, в конце концов, породил некоторый избыточный спрос па российском рынке альтернативной религиозности, так же как и вообще на все то, что до этого пряталось или запрещалось в СССР. Вообще религии стали приписывать свойство почти универсального лекарства от всех социальных и личных болезней. Возникло даже предложение «альтернативных» политических идей и решений со стороны некоторых маргинальных религиозных организаций, таких как группы русских язычников или Академия Золотова, которые попытались войти в политику, — впрочем, без особого успеха. Похожее происходило в области образования; ощущаемая в обществе потребность в религиозных идеях, концепциях и инструкциях подталкивала некоторые группы к попыткам предложить свои учения российским школам, но тоже, в конечном счете, без особого результата.

Несомненно, российская «культовая среда» отличается особенностями, связанными с той культурой и социальными условиями, в которых она сформировалась. Однако не стоит все объяснять ссылками на наследие коммунизма, точнее, надо углубить наше понимание того, какого рода наследие коммунизм оставил в религиозной области. Например, некоторое отталкивание «сциентизма» и «материалистической и позитивистской науки» характерно для всех западных обществ. В России же идеологически навязанный «сциентизм», то есть превращение науки в непоколебимый и полностью самодостаточный способ понимания мира, не оставлявший места для альтернативных путей познания, парадоксальным образом привел к многочисленным попыткам создать универсальную идеологию, составленную из всевозможных альтернатив отвергнутой официальной идеологии (например, Академия Золотова или Бажовская академия Священного Знания).

Некоторые особенности российской «культовой среды» связаны с тем, что долгие годы было доступно на российском «рынке религий». Так, большое число новых отечественных вероучений испытало заметное влияние идей Николая Рериха или теософии Елены Блаватской, бывших влиятельными компонентами «культовой среды», по крайней мере, начиная с 1970-х годов. В какой-то мере, претензия на почти универсальную всеохватность облегчала их приспособление ко всему, или почти ко всему, что появлялось в российской «культовой среде». Отсюда ряд новых эклектических учений, включающих идеи Рериха или теософии и тяготеющих к тому, что можно назвать учениями Нового Века (New Age) на российской «альтернативной религиозной сцене». Но частично популярность этих учений обязана просто узкому выбору других альтернатив.

Существуют, конечно, и другие узнаваемые влияния на русское религиозное мышление, от конфуцианства и различных идей «восточной мудрости» до разнообразных идей западного мистицизма. Но нельзя забывать о том, что русское православие с его учением, представлениями, образами и ритуалами было всегда частью российской религиозной атмосферы, даже если о нем существовало самое смутное представление. Эти влияния создавали фон или основу для религиозной рефлексии на те события, которые общество переживало в последнее десятилетие. Поэтому нас не должно удивлять, что и многие религиозные поиски, и те представления, которые отражены в предлагаемых ответах, разделяются как формально православными людьми, так и теми, кто более ориентирован на «культовую среду». Данные, представленные К. Каариайненом и Д. Фурманом, ясно это показывают.

«ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ» И «ИНОСТРАННЫЕ» НОВЫЕ РЕЛИГИОЗНЫЕ ДВИЖЕНИЯ

Это особенно очевидно в более организованных местных российских НРД, таких как Великое Белое братство, Церковь Последнего Завета (Движение Виссариона) или Православная Церковь Богоматери (Богородичный центр).

Теология этих движений сфокусирована на двух темах, которые они воспринимают как неразрывно связанные, — будущее человечества и судьба России (Советского Союза). Их изначальное восприятие этих тем было окрашено в апокалиптические тона. Белое братство вызвало первую волну «великой боязни культов» в России, сначала предсказывая, а затем съехавшись в Киев на «конец света». Богородичный центр предвидел Судный день, но дал человечеству шанс уцелеть, «преобразив» себя, то есть признав «подлинную веру девы Марии». Согласно Виссариону, духовное и физическое загрязнение Земли уже ведет к ее концу, но его последователи уцелеют в общине посреди южносибирской тайги, где на горе Сухой строится экологически чистый Город Солнца, или «Новый Иерусалим». Руководитель Бажовского движения, Владимир Соболев, тоже предсказал множество катаклизмов, от разрушительных землетрясений до третьей мировой войны, за которыми последует Страшный суд.

Эти апокалиптические теологии ставили Россию (или бывший Советский Союз) в центр битвы между силами добра и зла. Для «божественного дуэта» Великого Белого братства, Марии Дэви Христос и Иоанна Свами, славянские регионы бывшего СССР были «Землей обетованной», а Киев — ее «Новым Иерусалимом». Более того, Бог, «который русский», среди 144 000 предназначенных к спасению определил только славян. Виссарион тоже считает Россию «Землей обетованной, Новой Землей, Новыми Небесами, Новым Иерусалимом». Вениамин Береславский, руководитель Богородичного центра, говорит о «Новой Святой Руси», через которую может спастись все человечество. Бажовское движение определяет центр спасения еще более точно — это Челябинская область. Ее спасительные свойства будто бы были обнаружены еще Ермаком, когда этот исторический герой начал завоевание края для России. (Даже один из последних пришельцев на русскую религиозную сцену, Сакралис, склонный использовать квазинаучный язык, предсказывает, что у России есть хороший шанс принять на своей территории «Храм Запредельной Истины», который станет «местом паломничества верующих всех наций»). Тенденция придавать особую святость своей местности и благодаря этому помещать ее в центр Вселенной — широко распространенная черта многих отечественных религиозных движений. Но, впрочем, сходными свойствами обладают и многие другие религии в мире.

Эта всеобъемлющая тема, судьба России на фоне судьбы человечества, поглощает все другие проблемы, такие как озабоченность экологическими вопросами (ярко выраженная в теологии Виссариона и Бажовского движения), ощущение неизбежности третьей мировой войны (например, у Бажовского движения) или судьба коммунистического наследия (выраженная в образе «трех голов» у Богородичного центра).

Несмотря на то, что среди отечественных религиозных групп эти НРД отличаются самым большим числом последователей, есть группы с совершенно иными религиозными интересами и ориентациями. Так, учение боголюбов — небольшой группы, действующей в некоторых центральных районах России, — возникло из смешения элементов протестантской этики и русских дохристианских верований без очевидного влияния апокалиптических представлений или идей о России как духовном центре мира. В учении Общества последователей Порфирия Иванова некоторые смутные христианские представления и образы (вера в «Сына Божьего», «Двенадцать заповедей», «Второе пришествие») интерпретируются в духе «религий природы», так что основатель группы становится Отцом и Сыном Второго пришествия, а две из заповедей требуют «Не плюй вокруг себя» и «Регулярно обливайся холодной водой».

Было высказано предположение, что отечественные НРД имели больший успех в России, чем «иностранные» группы, так как они больше соответствуют «русской ментальности» и их учения более адекватно отражают широко разделяемые русскими верования. Однако эти утверждения кажутся проблематичными. Смысл используемых понятий не совсем ясен. Что означает «русская ментальность»? Далее, все «иностранные религии» смешиваются в одну кучу, хотя в действительности они сильно различаются между собой и имели разный «успех» в России. Помимо этого, имеющиеся эмпирические данные неоднозначны, а часто просто противоречат этим обобщениям.

Существуют религии, возникшие не на российской почве, но, несмотря на это, вполне успешно распространившиеся в России. Численность последователей «старых» НРД, таких как Свидетелей Иеговы или мормонов, а также относительный успех Международного общества сознания Кришны (MOCK) или западных протестантов, особенно пятидесятников, показывают, что «иностранное» происхождение вряд ли является помехой. В то же самое время различается и судьба местных групп: так, Богородичный центр насчитывает несколько тысяч членов, в то время как Движение богемы немногочисленно. С другой стороны, количественные сравнения обнаруживают удивительное сходство между «иностранными» НРД в России и их аналогами на Западе, что может указывать на сходство причин, по которым люди вступают, не вступают в такие движения или выходят из них.

Нам кажется более обоснованным говорить о том, что разные НРД привлекают разных «ищущих». Некоторые «иностранные» системы верований отвечают на проблемы, волнующие жителей России в такой же степени, как и людей в других странах. Похоже, что верования и религиозная практика «иностранных» групп оказываются не совсем чуждыми относительно многим россиянам. Но еще более важно, что не только верования, но и другие аспекты НРД, такие как структура и стиль руководства, сеть общения и его стиль, экономическая деятельность и отношения с окружающим миром, воздействуют на решение людей вступить в НРД, оставаться или выходить из них, а, следовательно, и в целом на судьбу движений.

Успех (численно измеряемый) НРД в значительной степени зависит от их гибкости в приспособлении к внутренним изменениям и переменам в окружающем обществе. Достаточно привести один очень простой пример: в начале 1990-х годов «преданные» из Сознания Кришны смотрели сверху вниз на тех, кто жил вне ашрамов. Начиная с 1995 г. многие среди руководителей движения стали поощрять создание «общины» с разной степенью вовлеченности в организацию. Среди многих причин, приведших к этому решению, была и элементарная экономическая необходимость. В начале 1990-х годов некоторые НРД, включая ОСК [Общество Сознания Кришны], могли довольно благополучно существовать за счет такой деятельности, как распространение книг. Однако когда спрос стал падать и экономическая ситуация в целом ухудшилась, ОСК должно был найти иные формы материального обеспечения. Отсюда часто решающая роль тех, кто трудоустроен за пределами ашрама, что облегчило переход от общинного к более обычному образу жизни и повлекло за собой многие другие важные последствия для развития этого религиозного меньшинства. У других групп могут быть другие проблемы и другие преимущества. Так, до сих пор части Движения Виссариона удавалось поддерживать общинные формы жизни, но будет ли это в будущем достаточным для экономического выживания общины и к каким изменениям это приведет, пока неизвестно.

Я не отрицаю, что отечественные НРД могут иметь некоторые преимущества в привлечении и сохранении своих последователей, не хочу я преуменьшить и роль системы верований. Действительно, некоторым местным НРД, таким как Движение Виссариона и Богородичный центр, удалось увеличить число своих членов после периодов сокращения численности, и у них меньшая текучесть, чем у многих — но отнюдь не всех — «иностранных» НРД. Можно, например, предположить, что одно из преимуществ отечественных групп состоит в том, что они могут привлекать новых членов и поддерживать взаимодействие с обществом в целом через уже существующие социальные связи. Но это характерно и для тех иностранных групп, в которых повседневное руководство осуществляется россиянами, например ОСК или Свидетелей Иеговы. Короче говоря, я призываю не спешить с утверждениями и попытаться проверить различные гипотезы через тщательные эмпирические и сравнительные исследования, учитывающие ряд переменных, включая и социологические (Barker A., 1989).

Однако уже сейчас есть основания утверждать, что и в отечественных, и в иностранных НРД со времени их первого появления в России произошли изменения. Например, Богородичный центр отказался от крайних форм верований и практики, стал менее «апокалиптическим» в своих ожиданиях, более терпимым к другим религиям и общепринятому образу жизни, включая семейные связи. В некотором смысле, он стал менее «русским» и в последнее время стремился к контактам и с зарубежными, и некоторыми российскими организациями (Бакланова Г. Ю., 1999). Сходные процессы происходили в некоторых пришедших из-за рубежа религиях, которые стали лучше приспособленными к российскому окружению.

Здесь стоит вспомнить о том, что понятия «культовая среда» и «НРД» — это не одно и то же. Участие в НРД — гораздо более сложное явление, чем просто интерес к «странным богам». Более того, членами НРД часто становятся те, кто не удовлетворен «постмодернистским» коктейлем (или «bricolage») из разных верований, но ищет последовательную систему верований и ясное моральное руководство. Б. Уилсон заметил, что привлекательность НРД может быть частично объяснена тем, что они предлагают «более надежный, короткий, быстрый или ясный путь к спасению» (Wilson В., 1990). Другими словами, они обещают наглядный результат и ожидают, что их члены внесут свой вклад в его достижение. Часто это подразумевает большую степень преданности движению и, следовательно, требует больше времени, накладывает большие ограничения на стиль жизни и внешние социальные связи его членов (см.: Barker A., 1989 или Баркер А., 1996; Rochford В., 1985). В следующем разделе я попытаюсь показать, что одно из следствий этого — малая численность НРД.

Дата добавления: 2015-05-08