Версия про запас 8 страница

Я смутно припоминала, что полиция вроде бы брала пробы всех съестных продуктов и, если бы обнаружили яд, не оставили бы их в доме. Ну и что, плевать мне на пробы, я не стану рисковать.

Я перевела дух, успокоилась, сделала несколько шагов и вдруг замерла на месте.

В квартире кто-то был.

Я почувствовала это всем своим существом. Его не было слышно, он не производил никакого шума, наверное, просто спал, но я не сомневалась в его присутствии. Это не Бартек. Полицейский?…

Я стала быстро соображать. Если это полицейский, то скажу правду: вспомнила об отраве, разволновалась и приехала вылить её. Уйду как можно скорее и подожду Бартека внизу. А если все же не полицейский, тогда кто?…

Я огляделась, схватила первое, что попалось под руку — подлокотник от старого кресла, он лежал на комоде в куче другого хлама. Латунный подсвечник пришёлся бы более кстати, но он был далеко, на столике в другом конце прихожей. А этот кто-то был в спальне.

Я вдруг страшно разозлилась. Пусть себе сидит в спальне, чтоб ему сдохнуть. Я приехала вылить отраву и вылью её немедленно, несмотря ни на что, и будь что будет. Пришельцем, может, преступником, а может тёткиным призраком, я займусь позже.

Я сделала ещё несколько шагов и вошла в кухню. Положила подлокотник на стол, открыла буфет, вытащила все бутылки и поставила их рядом с раковиной. Начала с отравы.

— Рехнулась? — вдруг прошипел кто-то за моей спиной. — Оставь вино, сука!

Я уже выливала третью бутылку, бульканье заглушило иные звуки, и я не услышала, как он вошёл. Я резко обернулась.

Какой-то незнакомый тип. Молодой, даже недурён собой, но неприятный. В руке он сжимал тот самый подсвечник со столика. Я, видимо, одеревенела, потому что стояла неподвижно и пялилась на него. Коньяк вытек, я держала над раковиной пустую бутылку, полная оставалась одна. По сравнению с дикой паникой, охватившей меня при мысли, что Бартек может отравиться, нынешний испуг был сущим пустяком; облегчение оттого, что я поспела вовремя, вытеснило другие чувства. Беспокойство пришло не сразу, и вызвало его выражение глаз незнакомца.

Он тоже смотрел на меня, злость в его взгляде сменилась на нечто иное. Теперь его взгляд стал хищным, жадным, жёстким и безжалостным. По движению щёк было видно, что он стиснул зубы, потом снова разжал.

— Надо же, краля какая… — тихо пробормотал он без всякого выражения.

Я все ещё не понимала, что он задумал, хотя способность соображать ко мне начала возвращаться. Возник нормальный страх. Что он тут вообще делает? Как он сюда попал? Воспользовался отмычкой? Вломился?…

— Что вы тут… — начала я довольно сердито, но он не слушал меня. С грохотом он опустил на пол подсвечник и бросился ко мне. Кухня не обладала размерами церковного нефа, посему я не успела среагировать, как он уже обхватил меня руками и выдвинул вперёд ногу, пытаясь повалить.

Последние два года не прошли даром. После неподвижной жизни у тётки я с увлечением навёрстывала упущенное, получила водительские права, научилась танцевать, плавать, вставала в шесть утра, чтобы покататься верхом, играла в теннис. Я стала гибкой и ловкой, мускулы окрепли, теперь же, в состоянии возбуждения, мои силы удвоились.

Уперевшись ногой, я ухватилась за что-то, и негодяю повалить меня не удалось. Он действовал нахрапом, лез напролом, благодаря чему не заметил, как я высвободила одну руку. К страху добавилось возмущение, я вдруг поняла, чего он хочет — изнасиловать меня. Ублюдок! Да ни за что на свете! Я защищалась изо всех сил. Охваченная злостью, укусила мерзавца в подбородок. Он взвыл и попытался ударить меня по лицу, но я нагнулась и кулак лишь скользнул по волосам, а когда подняла голову, он уже тянулся к пустой бутылке из-под коньяка. Ни на секунду не задумываясь, я последовала его примеру и схватила со стола другую бутылку, полную. Пнула его в голень, и каким-то чудом мне удалось вырваться, я отскочила назад. Он замахнулся бутылкой, я сделала то же самое, то есть я не замахивалась, я была твёрдо намерена запустить бутылкой ему прямо в лоб и, видимо, опередила бандита на долю секунды, потому что моя бутылка оказалась атакующей, а его обороняющейся. Они столкнулись в воздухе и со звоном и грохотом рассыпались по полу, а коньяк брызнул ему в лицо. В руке у меня осталась горлышко, он своё уронил.

— Сука!!! — проревел он и начал тереть глаза.

Я не задумываясь ударила его горлышком по голове. Волосы у него были густые, и они смягчили удар, тем не менее я его все-таки ранила, потому что выступила кровь. Он обезумел, моргая, бросился на меня.

Я не слышала, как открылась дверь, не слышала шагов, не видела Бартека. Я заметила его только тогда, когда негодяй отлетел к стене. Он ударился о кухонные полки, забитые, как и все здесь, всякой дрянью, и целая груда чашек-плошек посыпалась ему на голову. Тут Бартек повернулся ко мне, всего лишь глянул на меня, но тот воспользовался заминкой. Вскочил, стряхнул с себя обломки и, отказавшись от драки, рванул к выходу. Бартек бросился за ним. Наверное, я что-то крикнула вслед, хотела его вернуть, плевать, не надо затевать побоище с этим бандюгой, и выбежала в прихожую. Бандюга решил проблему за нас, он был уже на лестнице, я слышала, как он спускался, не топал, бежал легко, но все равно в погруженном в ночную тишину доме звуки раздавались отчётливо. Бартек вернулся в квартиру.

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Вдруг он похлопал рукой по верхнему карману куртки, которую не успел снять.

— Погляди-ка, милая, какой я предусмотрительный, — сказал он, все ещё пребывая в изумлении. — Думал, что здесь ничего нет, и вот на всякий случай принёс. Всегда пригодится, а сейчас особенно.

Он вынул из внутреннего кармана фляжку, подал мне её и принялся снимать куртку.

Я глянула на плоскую фляжку, и на меня напал истерический смех.

— Действительно, здесь ничего нет, — сумела я наконец выговорить. — Было, но я вылила, а то, что оставалось, обрушила ему на голову.

Бартек забеспокоился.

— А эту не разобьёшь?

— Нет, эту нет. С тобой все в порядке?

— Со мной? О чем ты? Меня он и пальцем не тронул, а вот тебе могло бы…

Изумление его прошло, но он по-прежнему был взбудоражен. Мы вернулись в кухню, Бартек посмотрел на пол.

— Да, неплохо у тебя получилось, — похвалил он. — Ладно, выпьем по маленькой, а то я в себя никак прийти не могу. Вот так сюрприз! Откуда он тут взялся, этот урод?

— То есть как?… Ты его знаешь? Кто он?

— Тот, что был в Константине.

Потрясающе. Неужто преступники теперь всю жизнь будут нас преследовать?… Я достала запылённые рюмки, ополоснула их, во фляжке тоже был коньяк. Напряжение спало, я немного расслабилась, Бартек успокоился. Мы принялись размышлять, как эта скотина сюда попала.

— Либо воспользовался отмычкой, либо Райчик дал ему ключ, — сказал Бартек. — Как ты думаешь?

— Не знаю. Возможно и то и другое. В любом случае завтра, нет, уже сегодня, сменю замок. Здесь этим занимается сторож, куплю что-нибудь сильно замысловатое, а он поставит. Интересно, зачем он приходил…

— А между нами говоря, зачем ты сюда пришла?

Я сделала глубокий вдох и рассказала ему о той истерике, которая охватила меня в четыре часа утра. Он понял, покачал головой. «Черт возьми, наверное, тебе было очень хорошо, если ты забыла о мухоморах, — сказал он. — Но вот что я подумал, возможно, он намеревался пошарить в квартире. Его что, вообще не ищут? Неужто менты настолько не соображают?» Не мне было отвечать на этот вопрос. Я сама обманывала их как могла, и, возможно, они в конце концов изрядно запутались. Впрочем, что это я? Из-за одного лжесвидетеля все следствие застопорилось? Чушь. Не может такого быть.

Я вдруг припомнила, что укушенный подбородок был покрыт щетиной, не бритой по крайней мере дня три, в зависимости от того, с какой скоростью у него растут волосы. Наверное, все-таки его ищут, а он сейчас как раз меняет внешность. Отпустит бороду, побреет голову или подстрижётся под «ёжик» и станет непохож на себя. Видимо, он не знал, что мне отдали квартиру, и решил пересидеть тут несколько дней, не сомневаясь, что жильё пустует. Может, зря я опорожнила бутылки, надо было их оставить, а мухоморную настойку разбавить водой, он бы хлебнул и вызвал себе «скорую»…

— Возможно, и вызвал бы, — согласился Бартек. — Только неизвестно когда. Он ведь мог вылакать сначала три бутылки настоящего конька, а за мухомор взяться напоследок. Ты действительно подозреваешь свою тётку в том, что она поливала ядом все что ни попадя?

— Не подозреваю, я точно знаю. Сейчас выброшу кофе. Все выброшу.

Бартек посмотрел на меня долгим взглядом.

— Радость моя, тебе самое время начать жить нормальной жизнью, — твёрдо произнёс он. — Ладно, наводи порядок, если хочешь, у меня работы на неделю, вкалывать придётся круглосуточно, потому что сроки поджимают. Аванс выдали приличный, остальное заплатят по окончании. И тогда я составлю тебе компанию, тяжести оставляй мне, а когда будешь сюда приходить, запирайся на цепочку.

Я спросила, как быть с полицией. Рассказывать им о визите незнакомца или нет?

Бартек задумался.

— Смотря как обосновать рассказ. По городу в четыре часа утра без всякой причины не бегают.

Объяснение было у меня наготове. Я вполне могла признаться в том, что внезапно вспомнила об отравленном коньяке и кофе, разволновалась, не могла заснуть и из двух зол выбрала меньшее: вместо того чтобы метаться в постели, приехала сюда и все вылила. Вполне приемлемое объяснение. Значит, так, полицейских уведомить надо, описать им этого типа, и, если они не совсем идиоты, вычислят его…

— А если не вычислят? — вдруг забеспокоился Бартек. — Черт его знает, видел ли кто его в Константине. Ну да ладно, ты уведоми полицию, а у меня есть идея…

* * *

— Анонимный информатор, — торжественно объявил Геня за уткой с яблоками. С этой уткой мне не пришлось возиться, купила готовую в баре «Корнер». — То шептал, словно с того света звонил, то говорил через нос.

Мы вопрошающе смотрели на него, ожидая продолжения. Геня дожевал кусок.

— Знаете, как это делается: нос сжимают пальцами, и голос звучит, словно у человека чудовищный насморк.

— А почему он перестал шептать? — поинтересовалась я.

— Потому что не слышно было, то есть ничего разобрать было нельзя. Вот он и прикинулся простуженным.

— И что он сказал?

— Был краток и точен. Он знает, кто прибил человека у ветеринара. Описал убийцу. Из его описания следует, что Доминик отпустил бороду. Казя это подтверждает.

— Что-то ты немногословен сегодня, — критически заметил Януш. — Нельзя ли поподробнее. Откуда Казя знает Доминика?

— Он ворвался в квартиру на Вилловой и напал на неё. Не для того, чтобы убить, им двигали эротические побуждения. Казя говорит, что у него растёт борода.

— И когда это случилось?

— Ночью. Точнее говоря, рано утром.

Было совершенно очевидно, что, пока Геня не расправится с уткой, он будет продолжать отвечать в телеграфном стиле. Из таких ответов представить себе ситуацию в целом было нелегко. Мы терпеливо ждали. К счастью, утка не страус, она исчезла с тарелки довольно быстро.

— Анонимный информатор заявил, что библиотекаря прикончили, потому что он пытался помешать грабежу, — продолжал Геня уже распространёнными предложениями, после того как заморил червячка, а может быть, и двух червячков. — О себе он говорить не стал. Потом позвонила Казя и по просьбе Тирана приехала к нам. Сказала, что на неё вдруг что-то нашло, она вспомнила про яды, оставшиеся после любимой тётушки, разволновалась и посреди ночи поехала на Вилловую. Доминик там уже был, напал на неё в кухне, когда она выливала отраву в раковину. Разумеется, о том, что перед нею Доминик, она понятия не имела. Описала незнакомца, узнала его на фотографии и говорит, что бороду он не брил уже несколько дней. Ценная информация. Дорисуем ему бороду на снимках. Она была немного расстроена, но показания давала довольно толково.

— Он ей ничего не сделал? — обеспокоилась я.

— Ничего. Наоборот, она сделала. Вмазала ему бутылкой с коньяком, тому не понравилось, и он сбежал. Бутылка, как известно, весьма неслабое оружие, а Казя — девушка спортивная, не какая-нибудь былинка на ветру. Доминик тоже не бык, с Райчиком у неё так легко не вышло бы. Перед приходом к нам она сменила замок в дверях.

— Кто его ставил? — полюбопытствовал Януш. — Не сама же?

Геня немедленно понял, к чему он клонит.

— Не её парень. О нем по-прежнему ни слуху ни духу. Сторож ставил. Казя сделала интересное предположение. От нас ли узнала, сама ли сделала выводы из вопросов, которые ей задавали, но сообразила, что этот наглый претендент в любовники находится в розыске, и она полагает, что он хотел спрятаться в пустой квартире. Ведь считается, что он соучастник Райчика. Что до ключа, она сомневается, что Райчик сделал себе дубликат, тётка бы ему не позволила, но все возможно. Райчика там принимали как старого приятеля, чайком поили, могло так случиться, что тётка вышла на кухню, а он быстренько оттиск ключа сварганил. Хотя Доминик мог воспользоваться отмычкой.

— Он также мог забраться в квартиру, чтобы чем-нибудь поживиться, — заметил Януш. — Черт его знает, что Райчик ему наговорил. Я начинаю верить, что именно он украл золото. Они были в сговоре, он ждал наготове, открыл дверь отмычкой, увидел, что произошло, хапнул монеты и смылся. Ничего не трогал, потому и не оставил Яцеку поля для деятельности.

— Зачем тогда приходил снова? — возразила я. — Йола его видела, когда уже полиция приехала.

— Мог спрятать добычу и приехать узнать, как развивается ситуация.

Геня покрутил головой.

— Не стыкуется. Если хапнул золото, чего ещё ему там надо было?

— А хрен его знает. Вторая ошибка выплывает. Следовало обыскать квартиру тщательнее, сантиметр за сантиметром, а вы все сделали на скорую руку…

— Нам казалось, что улик достаточно. Речь шла об убийстве, и для его расследования мы нашли все, что требовалось. Оказывается, — это мы от Кази узнали — тётка хранила яд вперемежку с обычными продуктами, которых у неё была чёртова прорва. Мы обнаружили мухомор в кофе, в пол-литровой бутылке, стоявшей на видном месте, большего нам и не надо было, чтобы сделать вполне определённые выводы. Нас прежде всего интересовало свежее пойло, само собой разумелось, что оно имеет отношение к убийству, и действительно, именно с чашки и с бутылки Яцек снял отпечатки пальцев. На кой черт нам все остальное?

Я собрала пустые тарелки и вынула из холодильника овощной салат со взбитой сметаной. Двигалась я автоматически, у меня перед глазами стояла не салатница, но квартира на Вилловой, убранная двумя трупами. Действительно, Геня прав, зачем её было обыскивать? Мотив двойного убийства был ясен как на ладони, квартира не оставалась бесхозной, владелица существовала, хотя её пришлось поискать и подозрений она тоже не избежала. Даже если бы по углам и были попрятаны несметные сокровища, нет такого закона, чтобы у родственника жертвы отобрать все имущество. Получение наследства — не преступление, тем более если это не совсем наследство. По мнению пани Крыси, все ценности в этом доме принадлежали Казе и тётка их получила как бы на сохранение. Так пусть Казя сама их и ищет. Если, однако, Райчик был в курсе и наплёл Доминику про богатую старуху, то тот, отлично зная, что после убийства квартиру непременно опечатают, решил воспользоваться случаем и втихаря обогатиться.

— Он украл что-нибудь? — немного рассеянно спросила я.

— Кто?

— Доминик у Кази.

— Казя говорит, что нет. Выбежал, держась за голову, если, конечно, раньше не сунул себе чего в карман, но она об этом не знает. Заявила, глядя Тирану прямо в глаза, что если найдёт какие-нибудь веши родителей, то никому их даже не покажет, потому что хочет оставить себе. Тиран не стал цепляться, пусть оставляет.

— Интересует меня этот анонимный информатор, — сказал Януш. — Я представляю себе ситуацию так: он вошёл в дело, подписался на кражу или грабёж, смотря как это квалифицировать. Но к убийству совершенно не был готов. Испугался, решил умыть руки, возможно, поссорился с Домиником и теперь боится всех, и нас, и Доминика. Не хочет объявляться, но укрывать бандита тоже не намерен, вот и выдумал себе насморк.

— Он ещё что-нибудь сказал?

— Ничего. Только описал убийцу библиотекаря. Из этого ночного происшествия следует, что Доминик находится в Варшаве, никуда не уехал. Где этот паразит прячется?

— Последние четыре дня он мог спокойно жить на Вилловой.

— Мог, но Казя говорит, что не жил, вони бы не вынес. И вообще, по её словам, все вроде бы осталось как было, никто ничего не трогал и ничем не пользовался.

— А на чердаке? — вдруг вспомнила я. — Вы осмотрели наконец чердак?

Геня несколько оторопел.

— Чердак? Нет. На кой черт нам чердак?

Меня зло взяло.

— Да я же вам говорила! Как об стенку горох!… И все из-за ваших дурацких подозрений… то есть не ваших, а Тирана… Помните, я говорила, что придумала, где спрятала бы золото, если бы я его украла? На чердаке! На лифте бы его подняла! Я была там, видела, прятаться там можно великолепно! Может, умыться негде, но такие мелочи не всех смущают!

Геня посмотрел на меня, расстроился немного и, не доев, бросился к телефону. Я подождала, пока он торопливо отдаст приказания, а затем обратила его внимание на то, что на чердаке они могут найти мои отпечатки пальцев. Как бы им не пришло в голову, что я в сговоре с Домиником. Пусть Тиран одумается вначале, а не в конце.

— Поздно сказала, — буркнул Януш. — Надо было сразу.

— Да ладно, не придирайся. На чердак ничто не указывало. Пани Иоанна может такое выдумать… ну, я хотел сказать, не всегда имеющее реальные основания. А кроме того, лучше поздно, чем никогда.

И на следующий день выяснилось, что он был совершенно прав…

* * *

В бригаде, которая прибыла поздно вечером на чердак, естественно, находился Яцек. Смена была не его, но, услышав о предстоящем мероприятии, он сам напросился. Его приняли с распростёртыми объятиями, поскольку, с одной стороны, его ясновидение значительно облегчало работу, а с другой, все дожидались, когда же он допустит хотя бы малейшую ошибку; уже было заключено несколько пари. Заинтересованные лица готовы были кормить и поить Яцека, лишь бы он почаще выходил на работу.

Следы пребывания людей были отчётливо видны на слое вековой пыли. Яцеку самому было любопытно, что сегодня ему откроется, и он делился своими прозрениями громко, не стесняясь. Сушилку он осмотрел поверхностно и невнимательно, решительно заявив, что останки многочисленных трапез и сабантуев к делу, которым они сейчас занимаются, не относятся, что не помешало бригаде тщательно обследовать помещение в надежде, что Яцек наконец ошибся. Вспугнули двух котов, больше находок не было.

С намного большим интересом Яцек приступил к осмотру закутков, расположенных вдоль коридора, на другой стороне чердака. Тут уж он принялся за дело всерьёз.

— О-хо-хо! — радостно провозгласил он, хотя поначалу хмурил брови. — В этой берлоге кто-то недавно почивал, уж поверьте мне на слово. — С той стороны какой-то бомж отдыхал месяца два назад, а здесь следы свеженькие. Самое большее сутки прошли.

— Откуда этот паразит знает, что именно сутки? — пробормотал один из членов бригады. — А может, двое? Или половина?

— Чует, — объяснил ему другой. — Как собака. Любой пёс тебе сразу скажет, когда тут валялось вонючее человеческое существо.

— А если существо после ванны?…

— Тем более…

Бригада была опытной, поэтому сразу, как вошли в помещение, принялись за исследования, используя различные средства, главным образом порошок, выявляющий всевозможные отпечатки, в том числе пальцев. Сыпали его не жалея, и результаты оказались впечатляющими. Следы принадлежали как мужчинам, так и женщинам, определить это не составило труда, поскольку не часто бывает, чтобы парень разгуливал в дамских туфельках на высоких каблуках, а женщина бегала как ни в чем не бывало в тяжёлых мужских ботинках.

— Тут ножки, здесь ручки, — радовался Яцек. — Хмелевская сюда заглядывала, как же её не узнать. Посмотрим, что эта проклятая баба тут делала, и отстанем от неё.

— Почему?

— Потому что не она спала на этом королевском ложе. Тут был совсем другой человек. И я знаю кто. Вот, пожалуйста, здесь пальчик и здесь пальчик, а здесь даже целая ручка. Если это не подлец Доминик, можете плюнуть мне в рожу.

— Самим себе надо плюнуть в рожу, — буркнул шеф бригады. — Везде его искали, только сюда не заглянули. Шустрый паршивец…

Закуток за берлогой оказался ещё интереснее. Пыль была потоптана, паутина разорвана, правда не везде, но следы явно бросались в глаза. Кто-то раскидал хлам, пробираясь в угол за поломанной этажеркой, чтобы торопливо пошерудить в куче разбитых цветочных горшков с остатками земли. Яцек с лупой в руках сосредоточенно искал следы и мнение своё высказал не сразу.

— Племянница, — объявил он. — Пусть она хоть в гейшу, хоть в китайского мандарина переоденется, я все равно узнаю. Казя собственной персоной, или как там её звать. У девушки склонность копаться в мусоре, она тут последней ковырялась, уж поверьте мне на слово. А если хотите, то могу вам ещё сказать, что они здесь были не одновременно.

— Кто был не одновременно?

— Казя и Доминик. По отдельности. Казя раньше, Доминик позднее.

Этому сообщению никто не удивился, поскольку было известно, что Казя забирала с чердака свои любимые сувенирчики. Следы указывали на то, что прятала она их в цветочных горшках. Хотя все с нетерпением ожидали, когда же Яцек ошибётся, на сей раз почему-то сразу уверовали в то, что Казя не имеет с Домиником ничего общего и схватка на бутылках была их единственным взаимным контактом. Тем тщательнее занялись берлогой, где ночевал преступник.

Яцек упорно твердил, что Доминик провёл там не более трех ночей, из чего следовало, что он переехал с последнего места жительства на чужой чердак только после убийства библиотекаря. Прежде не паниковал, существовал себе спокойно у какой-нибудь дамочки. Три ночи — немалый срок, не может быть, чтобы он не оставил вещественного доказательства своего пребывания.

Желанное и довольно потрёпанное вещественное доказательство обнаружили, когда уже почти потеряли всякую надежду. В смятой пачке от сигарет лежал обрывок бумаги, на котором было написано семь цифр. Они не были магическими знаками, но всего лишь номером телефона.

— Какая-то малина или тайный притон, — не колеблясь определил Яцек. — Уж поверьте мне на слово.

Вряд ли бы владельца телефонного номера стали искать в таком ошеломляющем темпе, если бы не пари, заключённые за и против Яцека. Уже наступило утро и можно было действовать не стесняясь.

Через десять минут неутомительных, но раздражающих усилий, поскольку справочное бюро обычно бывает занято, выяснилось, что номер принадлежит некоему Роману Бурдзе. Ещё через полчаса оказалось, что Роман Бурдза с прошлого года сидит в тюрьме за вооружённое ограбление. Правда, не он сжимал в руке оружие, но он работал охранником на торговых складах и нападение с целью ограбления было совершено именно на эти склады. Сговор охранника с грабителями был неопровержимо доказан, и Роман Бурдза получил пять лет. Это обстоятельство затрудняло его контакты с Домиником, обрывок бумаги не выглядел слишком старым, наверняка его не носили с собой целый год и уж тем более никто не станет хранить смятую сигаретную пачку столько времени. Видимо, Доминик получил номер телефона от кого-то другого.

— Но ведь у этого Бурдзы, наверное, осталась квартира, — предположил Геня. — Жена… Хотя нет, он был не женат. Может, квартира пустая стоит…

Он снял трубку и набрал номер, почему бы не проверить.

После довольно продолжительных гудков трубку наконец подняли и на другом конце провода послышался женский голос. Геня немного удивился, но не растерялся и таинственным шёпотом спросил, нет ли здесь случайно Доминика. Голос, только что звучавший сонно, мгновенно оживился и ответил, что Доминика нет и не было, и тут же взволнованно переспросил, что, собственно, случилось.

— Ничего, — сурово ответил Геня. — Если появится, пусть дождётся меня, он мне позарез нужен.

Надеясь, что изрядно напугал внезапно разбуженную даму, он бросил трубку и поспешил вниз. Зная жизнь, он был уверен, что особа женского пола не выскочит через три минуты после пробуждения на улицу, даже если в доме полыхает пожар. И действительно, когда спустя десять минут он позвонил в дверь квартиры на четвёртом этаже довольно мрачного строения в нижнем Мокотове, ему открыли немедленно, даже не спросив «кто там». Видимо, после телефонного разговора у дамы сон как рукой сняло. Перед Геней стояла молодая, с весьма пышными формами и очень растрёпанная блондинка скорее в ночном, нежели в дневном убранстве. Не встретив ни малейшего сопротивления, Геня вместе с помощником вошёл внутрь, огляделся, в мгновение ока оценил ситуацию и отправил помощника караулить перед домом.

Сообщение о том, что он представляет исполнительную власть, потрясло даму до глубины души. Она тут же заломила руки и принялась рыдать горючими слезами, рухнув в живописной позе на разобранный диван.

Геня сначала решил терпеливо переждать приступ отчаяния, однако скоро понял, что так он может прождать до судного дня, а возможно, и дольше. Он начал действовать. Утешения не помогли, суровость лишь усилила потоки слез. «Откуда в ней столько воды?» — сердито подумал Геня и резко крикнул:

— Немедленно прекратите!!

— Говорила же мне мать! — взвыла в ответ зарёванная красотка и закрыла голову подушкой.

Геня понял, что надо что-то предпринять. Огляделся, ведомый инстинктом, нашёл пол-литра очищенной, нашёл стакан, плеснул от души и вернулся к красотке. Ловко манипулируя названием лекарства, уговорил даму выпить успокаивающих капель. Его сильно интересовало, что же такое могла говорить мать, с этого он и начал.

Довольно скоро выяснилось, что мать, как обычно, предостерегала. В таком большом городе, как Варшава, полно всяких опасностей, и как бы не вляпаться в историю. И вот, пожалуйста, несчастная дочь разумной матери вляпалась-таки и хоть бы знала во что!

Повторная порция лекарства дала желаемый результат. Дама села нормально, оставила в покое свою мать, тяжело вздохнула и начала рассказывать.

Роман Бурдза приходился ей дядей. Она приехала из Соколова-Подлесского, сразу как его посадили, и теперь присматривает за квартирой. На вопрос о работе девица сперва сильно смутилась, а потом заявила, что время от времени ей кто-нибудь помогает, свет не без добрых людей…

Доминика она на самом деле почти не знает. Познакомилась с ним в забегаловке четыре дня назад и безумно влюбилась с первого взгляда. Она ужасно хотела привести его к себе, упрашивала изо всех сил, но он отказывался. Вроде бы у него были какие-то неприятности. В конце концов она уговорила его пойти к одной… ну, такой… подружке, которая жила неподалёку, и время, проведённое с ним, останется в её памяти на всю жизнь. О своих неприятностях он определённо ничего не сказал, но выходило, что ему нельзя вернуться домой и он должен скрываться. Тем настойчивее она стала зазывать его к себе, но обмолвилась, что у неё дядя сидит, и Доминик отказался. Забудь обо мне, сказал. И отвернулся. На всякий случай она тайком сунула в его пачку сигарет свой номер телефона и торжественно поклялась, что он может всегда на неё рассчитывать, что бы ни случилось. Он ушёл и больше не показывался, она не знает почему.

А вот Геня причину угадал без труда. Доминик любил худых и рыжих, а перед Геней сидела крашеная блондинка, от природы чернявая, что было видно по отросшим корням волос, и вдобавок очень полная. Конечно, по молодости лет она ещё не расплылась и была крепко сбитой, но толстым у неё было все, что только можно. Представители мужского пола, без различия профессий, имеют общие черты, потому Геня отлично понимал Доминика: тому претила телесная чрезмерность и даже необходимость безопасного убежища не переломила отвращения. Дядя-заключённый был лишь предлогом.

Она не отказалась от возлюбленного, упаси Бог. Пыталась его найти, но в той забегаловке его не знали, он зашёл туда впервые, в конце концов одна приятельница призналась, что знает Доминика, из жалости призналась. Он гулял когда-то с её подружкой, с подружкой той приятельницы, они на дачу вместе ездили. А дача та не совсем дача, а так, хибара. Племянница Бурдзы выпросила адрес, приятельница знала, где это, но не очень точно. Это не собственность Доминика, откуда, он только знал место. Вроде бы кто-то строил виллу недалеко от поворота на Лески, автобусом от Маримонта туда можно доехать, от дороги недалеко, хотя дом стоит почти в лесу, большой, четырехэтажный, настоящий дворец. Кажется, владельцу денег не хватило, поэтому строительство застопорилось. Сад там есть, ну, может, и не сад, а строительная площадка, но ограждение стоит, а за ним такой домик для рабочих или что-то в этом роде. Рабочие там постоянно жили, но уже давно не живут. В домике довольно мило, в кухне газовый баллон и вода есть, электричество даже провели, и пустует этот домик уже третий год. Та приятельница как начала говорить, так уже не останавливалась, все рассказала, что знает, а узнала она от той подружки, уже вроде бы покойной, та ей хвасталась… Так вот, Доминик пользовался этим домиком, когда хотел на природу выехать, а откуда место знал, неизвестно. Она хотела его там поискать, возможно, даже сегодня.

Дата добавления: 2015-05-08