Маршрутка 2 страница

Она подняла трубку, мысленно подбирая для сына слова извинения, но услышала голос мужа:

– Ты… это… Ниче звонила?..

Геннадий Николаевич произнес фразу нарочито небрежно, и эту нарочитость Зоя Валерьевна сразу же уловила.

– Что?.. Что с Колей?! – выдохнула она, чувствуя, как подгибаются колени.

Муж словно увидел это и заговорил уже обычным, хоть и заметно встревоженным тоном:

– Да ты успокойся! Сядь и успокойся. Ничего с Колей не случилось. Просто я дозвониться до него не могу. Мобильник у него вне зоны действия сети. А рабочий телефон я не помню. Такой вот хард‑рок.

– А зачем тебе… Коля?.. – опустившись на диван, выдавила Зоя Валерьевна, с трудом шевеля губами.

– Ну, мать, ты даешь! – натужно хохотнул супруг. – Зачем мне сын!.. За тем же, зачем и тебе! – Но услышав в ответ лишь сиплое дыхание, он быстро сменил тон: – Э! Зоя! Ты в порядке?..

– Д‑да, – клацнула зубами Зоя Валерьевна.

Мир в ее сознании рухнул. Она отчетливо поняла, что с сыном случилась беда. И это понимание произошло не от того, что она услышала от мужа, – в его словах и впрямь не было ничего страшного. Она почувствовала это чем‑то другим: материнским ли сердцем, внезапно проснувшимся первобытным чутьем – не важно.

Нажав кнопку отбоя, она впала в ступор. Сколько она просидела так, недвижно, без единой мысли в голове – пять, десять минут, полчаса? – неизвестно. Внезапно очнувшись, тут же набрала Ничин рабочий номер. К телефону долго никто не подходил, а потом в трубке раздался незнакомый мужской голос:

– Планово‑экономическое управление, Юрий Макаров. Слушаю вас.

– Могу я услышать Николая Бессонова?

– Вы знаете, а его… А кто его спрашивает?

– Это его мама… Где Николай?..

– Вы меня простите, пожалуйста… – Голос в трубке отдалился, послышались другие, плохо слышимые: «Чего там?», «Это мать Бессонова…», «Случилось что?..», «Дай сюда!..», а потом телефон заговорил густым и липким, словно клейстер, басом:

– Добрый день. Начальник ПЭУ Леонид Васильевич Голиков. Вы мать Бессонова?

– Да, я Колина мама… А что с Колей? Где он?!

Зоя Васильевна вскочила с дивана, готовая сорваться и бежать. Знать бы только – куда?

– Да вы успокойтесь!.. Как вас зовут?

– З‑зоя Ва… лерьевна… – У нее опять застучали зубы и перехватило дыхание.

– Успокойтесь, Зоя Валерьевна. Это как раз я хотел узнать у вас, что случилось с Николаем Геннадьевичем. На работу он не пришел, домашний телефон молчит, мобильный – вне зоны доступа…

– Как не пришел? Почему не пришел?.. – вновь опустилась на диван Зоя Валерьевна.

– Вот и я хочу знать почему? – тяжело вздохнули в трубке. – Вы его давно видели?

– Вчера…

– С ним все было в порядке? Не заболел, не… гм‑м… праздновал чего?

– Да вы что! Разве Коля…

– Нет‑нет, это я так, мало ли! Все ведь люди.

– Нет, Коля был абсолютно здоров и… трезв. – Разозлившись, Зоя Валерьевна почувствовала себя уверенней, даже перестали трястись губы и выровнялось дыхание.

«Может, в аварию попал?» – послышался чей‑то отдаленный голос, трубка в ответ свирепо шикнула, а потом все тот же липкий бас заговорил неестественно слащаво, отчего Зое Валерьевне показалось, что эта приторная масса потечет сейчас из динамика прямо ей в ухо, и она невольно отодвинула трубку.

– Вы только не волнуйтесь, я думаю, это всего лишь недоразумение. Возможно, Николай Геннадьевич просто забыл пропуск и вернулся за ним. А телефон оказался разряжен… Или почувствовал недомогание и поехал в поликлинику. Или ава… Ава… А вас я попрошу, если вы что‑то узнаете, сообщите, пожалуйста, нам.

«Авария!!!» – набатом загудело в голове Зои Валерьевны, и она, не попрощавшись с Колиным начальником, прервала разговор и бросилась к тумбочке, где лежал телефонный справочник.

«Больница, больница, – трясущимися руками стала листать она книгу, – где эта чертова больница?» Потом, сообразив, что именно там работает ее муж, она отшвырнула справочник и только стала набирать знакомый номер, как входная дверь щелкнула замком.

– Что?.. Что?! Что‑о‑о?!! – завопила она, метнувшись в прихожую.

Геннадий Николаевич ринулся к ней, сграбастал в охапку, принялся гладить по голове и спине.

– Ты чего? Ты чего, Зоюшка? Ничего ведь не случилось. Ничего страшного.

– Коля?.. Где Коля?! Что с ним?.. – Зоя Валерьевна не выдержала и разрыдалась.

Не выпуская из объятий супругу, Геннадий Николаевич, наступая на задники туфель, разулся и повел жену в комнату, к дивану. Усадил ее, опустился рядом, не переставая гладить ее голову, но тут же вскочил:

– Успокойся, Зоя, прошу тебя! Что тебе принести? Валерьянки?..

Зоя Валерьевна отчаянно замотала головой, разбрызгивая слезы.

– Ну тогда водички, – сорвался с места Геннадий Николаевич. – Я сейчас!

Он сбегал на кухню и вернулся с кружкой.

– На, выпей…

Зоя Валерьевна вцепилась в кружку так, словно в ней было спасение. Сделала пару судорожных глотков и дернулась:

– Что это?..

– Вода. И я туда пару капель коньячку плеснул. Тебе надо прийти в себя. Пей и не морщись!

Зоя Валерьевна терпеть не могла алкоголь, но сейчас почему‑то не стала спорить с мужем и сделала еще несколько глотков. Даже от этих едва ли ста граммов подкрашенной коньяком воды в голове приятно зашумело, в животе стало тепло, и паника нехотя отступила, подыскав себе более мягкую замену – тревогу.

– Почему ты пришел? Ты что‑то узнал про Колю? – отставила кружку Зоя Валерьевна и бросила на мужа взгляд, полный одновременно надежды и страха.

– Нет, не узнал, – положил на ее плечи руки Геннадий Николаевич. – Клянусь, я тебя не обманываю, не успокаиваю специально! Но…

– Но что? – вцепилась Зоя Валерьевна в отвороты рубашки супруга.

– Если ты будешь так реагировать, – осторожно отнял ее руки Геннадий Николаевич, – я ничего не стану рассказывать. То, что я собрался сказать, возможно, и вовсе не связано с Ничей.

– Я не буду, не буду! – словно маленькая девочка замотала головой Зоя Валерьевна и даже спрятала руки за спину. – Пожалуйста, расскажи все, что ты знаешь! И… почему ты вернулся…

– Да потому и вернулся, что тоже ведь за Ничу переживаю! – крякнул супруг, отводя глаза в сторону. – От меня там толку сейчас!.. Авария сегодня утром была…

– Авария!.. – подпрыгнула Зоя Валерьевна, сжав лицо ладонями.

– Зоя! Ну ты же обещала!.. – притянул ее к себе муж. – Да, авария. Есть… погибшие. Но Ничи среди них нет.

– А среди раненых?..

– Ты знаешь, – почесал в затылке Геннадий Николаевич, – раненых вообще нет. Не считая водителя «КАМАЗА», который в эту маршрутку въехал. Но у него просто шок нервный…

– В маршрутку?! – снова подпрыгнула Зоя Валерьевна. Но быстро опомнилась и спросила уже более спокойно: – Какой номер? «Шестерка»?..

– Да откуда я знаю!.. – махнул рукой супруг. – Спрашивать не у кого, трупы одни… – Он испуганно глянул на жену и добавил извиняющимся тоном: – А к «камазнику» этому не пускают никого, кроме врачей.

– Кто не пускает?

– Милиция. И, похоже, не только.

– То есть? А кто же еще?..

– Ну, я точно не знаю. Там машин понаехало!.. Говорят, что вроде и эфэсбэ заинтересовалась.

– Но… почему?..

– Не знаю. Наверное, потому что жертв очень много.

– Много? Сколько? Ты ведь говорил, что…

– Я говорил, что раненых нет. А погибших… одиннадцать.

– Да ты что!.. – снова схватилась за щеки Зоя Валерьевна.

– Такой вот хард‑рок… – виновато развел руками Геннадий Николаевич.

– А остальные? Те, кто ехал в маршрутке?.. Они где? Что они говорят?

– Зоя, я правда ничего больше не знаю, – приложил к груди руку супруг.

– Так позвони скорей Игорю! Он ведь, наверное, может узнать!..

Игорь Ненахов был одноклассником и старым другом Геннадия Николаевича. Три года назад он вышел на пенсию, а до этого руководил розыскным отделом городского ОВД. Так что совет Зои Валерьевны был вполне разумным. Но Геннадий Николаевич вспомнил о друге еще раньше.

– Да я ему еще с работы позвонил. Он сказал, что, как все узнает, перезвонит.

– Ну, вот, а ты ушел!

– Я ему сказал, что домой иду. Так что он сюда звонить будет, не переживай.

Словно в подтверждение этих слов раздался звонок. Но не телефонный, а в дверь.

Супруги вскочили разом. Но открывать пошел Геннадий Николаевич, поскольку Зоя Валерьевна почувствовала такую слабость в ногах, что вновь опустилась на диван. Ей вдруг подумалось, что это пришли незнакомые, чужие, страшные люди, которые сообщат сейчас… Нет‑нет‑нет!!!! Зоя Валерьевна судорожно затрясла головой. Ее охватил такой ужас, что захотелось убежать, улететь, утопиться, повеситься, лишь бы не услышать того, что ей скажут сейчас!..

Но сказали совсем другое. И вполне знакомым голосом Игоря Ненахова.

– Привет, Зоя! Ты чего так смотришь, будто перед тобой привидение? Неужто я так сдал за пару недель?

– Ой, Игореша, здравствуй! – поднялась навстречу мужчине Зоя Валерьевна. – Да ты ведь знаешь, что у нас случилось…

Подтянутый и моложавый, хоть и совершенно седой, бывший милицейский полковник подошел к ней и поцеловал руку. Казавшийся бы у других наигранным, этот жест в исполнении Ненахова смотрелся совершенно естественно и органично.

– Присаживайтесь, – словно гостей или даже посетителей пригласил он супругов, сделав жест в сторону дивана. Сам уселся напротив, оседлав стул вперед спинкой и сложив на ней руки. Побарабанил большими пальцами и наконец‑то прокомментировал сказанное Зоей Валерьевной: – А что у вас случилось? Ничего у вас не случилось. Николай пропал? Это неприятно, тревожно, но это еще не трагедия. Ведь среди погибших его нет.

– Ты что‑то еще узнал? – подался вперед Геннадий Николаевич. – Почему ты не позвонил, а сам приехал?

– Да потому что догадывался, как вы тут места себе не находите, – кивнул отставной полковник на съежившуюся Зою Валерьевну. – А по телефону я бы только сильнее вас озадачил.

– Что?!. – синхронным дуэтом выкрикнули супруги.

– Да в том‑то и дело, что ничего, – поморщился Ненахов, но взгляд не отвел, продолжил: – Ерунда какая‑то с этой маршруткой… Развели секретность, как мама не горюй! Эфэсбэ на кой‑то ляд влезла, теперь что‑то разузнать трудно будет.

– Но хоть что‑то ты успел разнюхать? – Геннадий Николаевич хорошо знал друга и понимал, что с пустыми руками тот бы вряд ли явился.

– Что я тебе, собака? – фыркнул тот. – Не легавый я уже, если ты это имел в виду.

– Не придирайся. И не тяни ты, будь человеком!

– Да не тяну я, не тяну… Не знаю только, как и сказать, чтобы вы меня идиотом не посчитали. Я и сам пока в это врубиться не могу. В общем, ребята, что на дэтэпэ выехали, на месте аварии только «КАМАЗ» застали с побитой мордой. И кучу трупов рядом.

– А маршрутка?! Неужто с места происшествия скрылся, засранец?..

– Ага, – скривил губы Ненахов, – выгрузил покойников и умчался!.. Вообще‑то так и гайцы сначала подумали, хоть это и бред натуральный.

– Ну, почему же бред, – подала наконец голос и Зоя Валерьевна. – Просто человек не полной сволочью оказался, подумал, что этим людям могут еще оказать помощь…

– А уцелевшие что ж, решили в сообщники записаться? – нахмурился Геннадий Николаевич.

– Гена, я просто предположила… – обиженно заморгала Зоя Валерьевна.

– Не надо ссориться, друзья! – растопырил ладони Ненахов. – Тут заковырка в другом. Среди трупов опознали и тело водителя.

– Так что же, маршрутку пассажиры угнали? От стресса? – нервно хохотнул Геннадий Николаевич.

– Не думаю. Судя по повреждениям на кабине «КАМАЗА»… «КАМАЗА»! Вдумайтесь!.. Так вот, судя по ним, от «ГАЗели» груда хлама должна была остаться. Куда уж там на ней удирать!

– Так где же она?

– Неизвестно.

– Может, эфэсбэшники забрали?

– Нет. Гайцы первыми приехали. Те подключились, когда вся эта хрень вылезла как раз.

– Что еще? – подозрительно глянул на друга Геннадий Николаевич. – Ведь есть же что‑то еще, вижу!

– Ну, – замялся бывший полковник. – Есть, но это уже явные сказки…

– Давай‑давай!

– В общем, ребята свидетелей опросили… Собственно, такой лишь один нашелся, он как раз сзади маршрутки ехал, на «девяносто девятой». Как раз собирался на обгон пойти, а на встречной – «КАМАЗ». Ну, он снова за «ГАЗель» ушел и сразу хлопок услышал, после чего маршрутка на встречку вильнула и – лоб в лоб…

– Хлопок? Баллон лопнул?

– Видимо. Но странность не в этом. Таких‑то случаев – мама не горюй! Все дело в том, как утверждает свидетель, что маршрутка после удара исчезла. Растворилась! Только тела на асфальт попадали…

– Да он пьяный был поди, свидетель этот! – подскочил Геннадий Николаевич. Зоя Валерьевна одобрительно посмотрела на мужа и закивала.

– Проверили. Трезв как стеклышко! Подозревают, правда, что это у него от нервного шока крыша поехала.

– Ну или так, – снова сел Геннадий Николаевич.

– Так‑то оно так, – вздохнул Ненахов, – да только гайцы, кроме тормозного следа и трупов, ничего от той «ГАЗели» не нашли. Ни кусочка, ни стеклышка, ни краски на грузовике. Ни‑че‑го! А такого, поверьте мне, не бывает.

– Значит, или гаишники почему‑то врут… – начал Геннадий Николаевич.

– …или не врет свидетель, – закончил за него друг.

Соня, а сразу за ней и Нича быстро вернулись в автобус.

Женщине было не просто плохо. Судя по всему, она умирала. Серое и до этого лицо стало попросту пепельным, нос заострился, губы посинели и мелко тряслись. Тушь, перемешанная с потом, разукрасила щеки и подбородок такими замысловатыми узорами, что казалась ритуальной маской, словно нанесенной специально для встречи со смертью.

Она лежала на задних сиденьях, свесив в проход ноги, а Витя вжался в угол рядом с водительской перегородкой. Нича окинул парня презрительным взглядом, но говорить ничего не стал, а сразу прошел в конец салона следом за Соней.

– Нужна помощь? – тихо спросил он.

– Да какая помощь? – буркнула склонившаяся над женщиной Соня. – Откуда я знаю, что нужно делать? Я ведь не врач, говорю же тебе.

Губы умирающей внезапно зашевелились.

– Что? – еще ниже наклонилась девушка. – Что вы сказали?

– Домой… – скорее угадал по губам, чем расслышал, Нича. – Отвезите… Там… лекарства…

– Ты слышал? – резко обернулась Соня. – Вот теперь твоя помощь нужна. Умеешь водить машину?

– Умею, – кивнул Нича. И добавил почти беззвучно: – Вроде бы…

– Что? – вновь обернулась девушка. – Так умеешь или нет? Витя!..

– Умею! – быстро выкрикнул Нича и метнулся к двери. Не хватало еще, чтобы этот трусливый Витек оказался шустрее и здесь! Ну уж нет!.. Конечно, сам Нича машину водил – если это можно было назвать вождением – раза два, да и то шутки ради. Причем один из этих двух случаев вспоминался с трудом, тогда они здорово отметили на природе день рождения приятеля, а потом рассекали по лугам и полям на его же машине, в результате чего праздник тому обошелся недешево – с учетом ремонта автомобиля… Но по крайней мере педаль газа от педали сцепления Нича умел отличать, а поскольку дороги сейчас были пустыми, задавить кого‑нибудь он не боялся.

Не с первого раза, но завести «ГАЗель» ему все‑таки удалось. Витек сунул голову за перегородку водителя, но Нича так рыкнул на него, что больше тот не высовывался.

Тронулся же он и вовсе замечательно. Не учел, правда, что автобус стоял поперек дороги, поэтому чуть не съехал в кювет. Но затормозил вовремя, нашел, как включается задняя передача, и вырулил‑таки на шоссе. «Ничо так», – буркнул под нос и даванул педаль газа. Долго ехал на третьей передаче, привыкая к процессу вождения, но потом все же решился и перешел на четвертую. Быстро гнать он, конечно, опасался, но и при семидесяти километрах в час крайние городские дома, до которых вначале было около километра, приближались довольно уверенно.

Въехав в город, Нича притормозил и выглянул в салон.

– А куда ехать‑то?

– Я не знаю, – ответила Соня. – Она опять без сознания.

– Ну, поройся у нее в сумочке, может, там документы есть. Посмотри адрес.

– Я не вижу здесь сумочки…

– Вот она, тут, – подал голос Витя. – Она ведь в этом кресле сидела. Это я потом ее туда перенес, когда ей плохо стало.

Парень встал, прошел к первому от двери сиденью, взял оттуда и протянул девушке сумочку. А Ниче стало вдруг очень стыдно. Витек‑то, оказывается, не такой уж никчемный, как он подумал. Как бы ни было ему страшно и неприятно, но женщине он сначала помог, а уж комплексовать начал после.

– Есть, есть паспорт! – раздался радостный Сонин возглас. – Слушай адрес…

* * *

Нужный дом Нича нашел быстро. И к подъезду подрулил лихо, как заправский таксист – чтоб из двери в дверь. Только вот было уже поздно. Женщина все‑таки умерла.

– Что будем делать? – побелевшими губами спросила Соня, испуганно переводя взгляд с Ничи на Витю. Тут уж сам бог велел Ниче брать инициативу в свои руки.

– Все равно надо ее домой отнести, – командным голосом объявил он. – Не оставлять же на улице. – Потом добавил, чуть снизив тон: – И не возить же с собой… – Затем он снова взял на себя роль командира: – Ты, Соня, найди ее ключи и беги открывать дверь. А мы с Виктором… Короче, Витек, выбирай: за руки или за ноги потащишь?

Судя по Витиной бледности, он бы выбрал какой‑нибудь третий вариант, не связанный с конечностями и прочими частями тела покойницы, но выбирать было больше не из чего.

– За руки, – лязгнул он зубами и сразу сжал их покрепче.

– Учти, это не лучший вариант, – пожалел парня Нича. – Покойников носят ногами вперед, так что тебе на нее все время смотреть придется…

– Тогда за ноги, – поспешно выпалил Витя.

К счастью, жила их недавняя попутчица на втором этаже. Но и этот короткий путь едва не закончился для Виктора обмороком. Лишь только они с Ничей свалили печальную ношу на диван, как парень чуть не пристроился рядом.

Пришлось его срочно вести – почти что нести – в соседнюю комнату, где, к счастью, стояла кровать, и отпаивать холодной заваркой, которая нашлась в чайнике на кухне. Туда же, для профилактики, Соня капнула немного коньяку, початая бутылка которого обнаружилась там же.

Себе они, обосновавшись на кухне, тоже плеснули по чуть‑чуть, но уже в рюмки. И, разумеется, без заварки.

– Не чокаясь… – сказал Нича, поднимая рюмку.

Соня, не ответив, кивнула и, словно водку, разом опрокинула в рот жидкость. Задержала дыхание, потом резко выдохнула, поставила рюмку и сжала ладонями вмиг заалевшие щеки.

Нича тоже опустил на стол рюмку. Пожевал губами, поводил носом и выдал:

– Ничо так. В самый раз под настроение.

– Налей еще, – попросила Соня.

– Ладно, – ответил Нича и налил.

– И Витю позови.

– Его‑то зачем? Помрет еще тоже…

– Не надо, Коль, – дотронулась до Ничиной ладони Соня. От этого прикосновения и от того, что Соня впервые назвала его настоящим именем, Ничу прошибло жаром так, словно он только что выхлестал в одиночку всю бутылку.

– Ладно, – просипел он, поскольку голос внезапно пропал. Но тут же прокашлялся и переспросил: – А все‑таки зачем?

– Я вам сейчас расскажу что‑то.

От того, каким безжизненно‑тусклым голосом произнесла это Соня, Ниче стало непередаваемо страшно. Не переспрашивая, он почти выскочил из кухни и столкнулся нос к носу с Виктором.

– Куда вы делись‑то? – чуть не плача, залепетал парень. – Я думал, вы ушли уже, а меня тут… с ней бросили…

– Никто тебя не бросал, что ты несешь? – зарычал Нича. – Я как раз за тобой иду. Пошли, дело есть.

– А… зачем? А… куда? – испуганно заморгал Витя. – Может, не надо?

– Ну вот, на тебя не угодишь, – скривился Нича. – Пошли, пошли. Не укусим. Может быть, даже нальем, если вести себя хорошо будешь.

Когда они вошли на кухню, Соня сидела в прежней позе – сжав ладонями щеки. Только они были теперь не алыми, а фарфорово‑бледными, как в тот первый раз, когда Нича сравнил ее с куклой. И рюмка перед ней была снова пустой.

Соня перехватила взгляд Ничи.

– Не бойся, я не алкоголичка, – сказала она. – Я почти вообще не пью. Просто сейчас мне… надо. Налей себе и Вите. А мне – самую капельку.

– Мне не надо, – попятился Виктор. Видимо, он тоже почуял в Сонином тоне что‑то не очень хорошее.

– Надо, Витя, надо, – выдала девушка интерпретацию классической фразы. Только она не вкладывала сейчас в нее ни толики юмора. – На трезвую голову слушать то, что я вам сейчас расскажу, не годится.

У Ничи мурашки побежали по коже. Захотелось даже отряхнуться. Но вместо этого он взял бутылку и разлил остатки коньяка по рюмкам. Хватило им с Витей по полной и на половинку для Сони.

Выпили молча, по‑прежнему не чокаясь. Даже Виктор перестал возмущаться и спорить, смирившись, по‑видимому, с судьбой. А потом Соня обвела совершенно трезвым взглядом ребят и спросила:

– Готовы?

Нича кивнул. Витя пожал плечами. На Соню тот и другой почему‑то старались не смотреть. Девушку это, похоже, вполне устраивало. Она тоже отвела взгляд к окну и выдохнула:

– Нормалек… – Помолчала еще пару мгновений, тряхнула головой и сказала: – Ну, во‑первых, Коля, ты уже понял, что твоя теория развалилась?

– Насчет того… – Нича бросил взгляд на Виктора и закончил вполголоса: – …что мы умерли?

– Да.

– Понял. Мертвые не умирают. А у тебя, как я вижу, появилось новое объяснение?

– Оно у меня уже давно появилось. Почти сразу. Как только ты сказал, что, кроме нас, никого больше нет. – Голос Сони на протяжении фразы становился все тише, и слово «нет» она обозначила одним лишь движением губ.

– Ничо так!.. А почему ты до сих пор молчала? – спросил Нича без особой, впрочем, обиды. Мало ли, в конце концов, что могла выдумать Соня. Вот если бы она знала наверняка!..

Девушка словно подслушала Ничины мысли.

– Потому что во всем виновата я. И я… Я боялась в этом признаться. До последнего надеялась, что найдется иное объяснение. Но его не могло быть. Потому что я знаю причину. Знаю наверняка.

– Соня!.. – дернулся Нича к девушке, но та выбросила ему навстречу растопыренные ладони:

– Стой, Коля! Не перебивай! Иначе я так и не решусь.

Нича опустился на табуретку.

– Хорошо, – буркнул он, – я не буду. Но и ты раньше времени себя не казни. Расскажи все, не бойся. Мы поймем. Постараемся понять. Так ведь, Витя?..

Он бросил на парня столь красноречивый взгляд, что тому не оставалось ничего иного, как согласно кивнуть.

– Тогда молчите. Очень вас прошу: молчите, пока я не закончу. А потом… судите. Делайте со мной все, что сочтете нужным.

При этих словах Витя пошевелился. Возможно, всего лишь хотел сменить позу. Но получил такой тычок Ничиным локтем под ребра, что громко охнул и сжался.

– Вот так и сиди, – зашипел сквозь зубы Нича. – Еще дернешься – пойдешь отдыхать в соседнюю комнату. На диванчик. Кое к кому под бочок. – Потом он посмотрел на Соню и прижал к груди руку: – Извини, Соня. Все, мы уже молчим. Начинай.

– Во‑вторых, – будто и не было никакого перерыва в разговоре, продолжила Соня, – все случилось с точностью до наоборот. Умерли те, кого не оказалось в маршрутке после аварии.

Нича чуть было не ляпнул любимое «ничо так», но вовремя вспомнил про данное обещание и даже прикрыл рот ладонью.

– Только они умерли в том, окончательном, мире, а мы оказались… в его декорациях. Я поясню сейчас, только не перебивайте! – замотала головой Соня, хотя никто и не думал ее перебивать. Нича лишь обругал себя мысленно за то, что столь послушно реагировал на Сонины просьбы насчет «налить еще».

– Дело в том, – продолжила девушка, – что как такового мира не существует вообще. Точнее, не так… Он существует, но только лишь после того, как приснится… отдельным людям. Я понимаю, что в это трудно поверить, это невозможно понять и осознать до конца. Я сама почти ничего не понимаю, хотя я… я как раз и есть одна из них. Конечно, можно сразу спросить: а откуда взялись мы, кому же в таком случае снимся мы сами? Отвечаю: не… зна… ю!.. Не знаю – и все тут. Меня никто не спрашивал, хочу ли я быть тем, кем я стала.

И Соня, запинаясь, кусая губы, перескакивая с одного на другое, поведала им нечто такое, что и присниться‑то бы не могло, хотя речь в ее рассказе шла именно о снах. О тех, которые она видела с самого детства. И которые были неотличимы от настоящей жизни, хотя Соня все‑таки понимала, что это именно сны. Но из них же она знала и то, что все, что ей снится, происходит с приснившимися людьми на самом деле.

В детстве ей в основном снились дети, потом – и дети, и взрослые. А также кошки, собаки, голуби… «Все, что нас окружает, кроме самих декораций, – пояснила Соня, взмахнув рукой. А потом и словами добавила: – Ну, то есть, кроме зданий, деревьев, снега, травы, самой земли…» Это все ей тоже снилось, но изначально оно приснилось уже другим спящим.

Как понимала Соня, таких уровней и подуровней очень много. Она придумала для себя и себе подобных определение – «снотворители мира». И считала, что их, снотворителей, тоже должно быть очень много, потому что и сам мир отнюдь не маленький. А они должны были еще и перекрывать друг друга. Ведь снотворители – такие же обычные смертные, как и все остальные. Могли заболеть, устать, умереть, хоть это выглядело нелепо и странно – ведь сами они, а значит, их болезни и смерти тоже кому‑нибудь снились.

Соня призналась, что в эти дебри она старается не лезть – не с ее, дескать, мозгами в них разбираться. Да от нее никто этого и не требовал. Что удивительно, от нее вообще никто ничего конкретно не требовал. Просто она, когда спала, видела сны. И тем самым творила мир. Маленький его кусочек. А когда просыпалась – ее сны подхватывал кто‑то другой. Как и она подхватывала чьи‑то. В чем‑то это было похоже на сотовую сеть. Или на компьютерную, вроде интернета. Ведь когда один сервер выходит из строя или, например, рвется кабель – сеть все равно продолжает работать. Просто функции временно выбывшего берет на себя другой участок сети. Примерно то же, по Сониному мнению, происходило и у снотворителей. Но всем известно, что как бы ни была защищена от сбоев система, какой бы продуманной и продублированной она ни являлась – накладки и сбои все равно временами случаются. И у снотворителей, по словам Сони, тоже.

– Нежелательно, например, чтобы мы спали вместе… – пояснила она и, сразу же покраснев, замахала руками: – Не в том, конечно, смысле!.. Ну, вы понимаете… В том, я думаю, можно… А вот в самом прямом – нельзя. Даже рядом нельзя. Потому что нам будет сниться одно и то же. Точнее, про одно и то же, но разное. А это уже явный сбой.

Но и от подобного, по ее словам, существовала защита – второму снотворителю просто не удалось бы заснуть, если в недопустимой близости один уже спал. Но и здесь были исключения. Например, когда один из них должен был… умереть. Конечно, сами они этого не знали, но ведь кому‑то из более верхнего уровня это уже в тот момент снилось. Значит, ему обязательно должно было присниться и то, как кто‑то другой подхватывает оборванную связь. А чтобы это произошло плавно, без скачков и перекосов, которые многие и принимают за паранормальные явления, если они все‑таки случаются, «дублер», которому предстояло перехватить сновидение, должен спать рядом с первым.

– Сегодня этим дублером должна была стать я… – закончила свой невероятный рассказ Соня.

– Что?! – не выдержал все‑таки Нича. – А кто должен был умереть? Та, из соседней комнаты?..

Соня, похоже, не рассердилась за то, что ее перебили. Наоборот, Ниче показалось, что она заметно обрадовалась. Скорее всего потому, что увидела, как горячо отреагировал он на ее рассказ. Ведь это могло говорить о том, что он ей… поверил. А он ей и правда поверил. Пусть не окончательно еще, не на осознанном уровне, но в глубине души – или подсознания, или что там есть у приснившегося кому‑то существа? – он понимал уже, что Соня говорит правду. Или то, что она принимает за правду… Ведь сама же она и призналась, что всей сути происходящего не знает тоже.

Как бы то ни было, Соня посмотрела на Ничу с улыбкой. С едва заметной – дрогнули лишь уголки губ да чуть больше синевы плеснулось из глаз, – но и этому Нича был рад. А Соня сказала:

– Конечно же, нет. Ведь она умерла уже после случившегося. Я даже не знаю, кому могла присниться ее смерть… – Девушка нахмурилась вдруг и дрогнувшим голосом закончила фразу: – И кому снится то, что происходит с нами сейчас…

– А тогда должен был умереть здоровенный такой мужик с большими залысинами! – догадался вдруг Нича. – Ведь вы оба с ним спали. Одновременно…

– Да, наверное, – пожала плечами Соня. – Я ведь говорю: мы не знаем друг друга. А тогда я просто должна была перехватить сон. Но первая накладка была вызвана тем, что умер тот человек в той же самой аварии, в которой оказалась и я. Я ведь не могла продолжать спать после столкновения! Впрочем, если бы я впала в кому… – Девушка задумалась, но ненадолго. – Однако же я в нее не впала!.. А вторая накладка состояла в том, что я все‑таки успела на мгновение перехватить его сон, но вместо того, чтобы просто продолжать его смотреть, жить в нем, как и в обычной жизни, не дергаясь, не пытаясь совершить невозможное, я ужаснулась увиденному и захотела все изменить. Каким‑то образом у меня это получилось. Начало получаться. Но то ли оттого, что я «незапланированно» проснулась и мой сон не успел сформироваться в окончательную реальность, то ли потому, что он был «сбойным» по сути, мы с вами и выпали из той реальности… Вы уж простите меня. Если можете.

Дата добавления: 2015-05-08