Знакомство

Пролог

Смертельный рейд

Юрий Иванович

Смертельный рейд

Юрий Иванович

Магия – наше будущее –

Текст предоставлен издательством http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=3948495

«Раб из нашего времени: роман. Кн. 4. Смертельный рейд»: Эксмо; Москва; 2012

ISBN 978‑5‑699‑58246‑4

Аннотация

Чтобы вырвать своих подруг из горнила войны с людоедами, Борис Ивлаев вынужден совершить беспримерный рейд через тылы зроаков, уничтожая при этом десятками как самих людоедов, так и кречей, их летающих приспешников. В этом ему помогает бывший мастер циркового искусства Леонид Найденов. Друзьям, взявшим себе новые имена, сопутствует успех, только вся незадача в том, что и разыскиваемые ими подруги долго не задерживаются на одном месте, а геройски сражаются с противостоящими им злобными силами.

Эти два врага, соратника, соперника, коллеги и противника уже во второй раз за короткое время были вынуждены встретиться на нейтральной территории. И опять это был лес в одном из миров, где не обретался никто из разумных существ. Только представители дикой фауны здесь прокладывали свои тропы. Только этими тропами лес и пересекался во всех направлениях, которые лишь изредка видоизменялись по причине падения огромных древесных великанов.

Мужчины в брезентовых куртках весьма походили на грибников, да и называли их некоторые люди именно Грибниками, но только наивный юнец подумал бы, что у них в тяжеленных рюкзаках рвут ткань собранные грибы. Да и не было грибов в этом лесу изначально.

– Ну вот и встретились, – ехидно скривился приземистый, широкоплечий Грибник. – А ты все попрощаться спешишь!

Высокий и худощавый, прежде чем ответить, осмотрел собеседника уничижительно и с презрением:

– Никак понять не могу, почему именно ты ко мне на встречу приходишь? Почему не тот же Морт, например? Или до сих пор боится, что я ему мстить за все его подлости стану?

– Хм! Это скорее Морт опасается, что не удержится при личной встрече с тобой и…

– Обделается со страха? – хохотнул худощавый. – Да и вообще, мне подобные встречи с каждым разом не нравятся все больше и больше. Чего вы от меня добиваетесь?

– Поддержания единого порядка! За который ты сам когда‑то ратовал больше всех.

– Э‑э, Тамихан! – Имя было брошено словно плевком. – Это ты зря о порядке вспоминаешь! Перекрутили вы с Мортом многие изначальные понятия, так что распределение по секторам – единственный вариант какой‑то справедливости и неприкосновенности. Насколько я знаю, ведь в иные сектора вы и лезть не пытаетесь, там вам сразу зубы выбьют за попытки сунуться со своими непрошеными советами.

– Следи за словами, Петроний Баккартри! – перешел на злобный шепот приземистый крепыш. – Ты совсем теряешь не только контроль, но и разум! Все наши сектора взаимосвязаны: разрушение одного неизменно повлечет разложение остальных.

– Если будут нарушены основы мироздания!

– В последний месяц случаи неконтролируемых пробоев на твоей гауриадной консоли просто зашкаливают в количестве, ну а то, что случилось в последние дни, вообще не поддается осмыслению: ты решил спасти жалкие остатки мира Герчери. Зачем? Почему ты пошел на подобное нарушение всех уговоров?

Худощавый, названный только что Петронием Баккартри, ядовито улыбнулся:

– Ты еще скажи, что вы сами к этому своих ручек не приложили!

– Не понял? – вроде как чистосердечно поразился Тамихан. – В чем ты нас подозреваешь?

– Ну, начнем с моего лучшего питомца, гелиарна Дюка. Эту птицу‑сторожа, под цифрами и аббревиатурой УГЛС‑251‑ХП, я посадил в Диком, намереваясь пленить случайных людей, которые каким‑то образом уловили суть перехода туда с Земли. И что ты думаешь? Дюка оглушили ментальным ударом, что вызвало у него короткий паралич и он банально разбился, упав с башни. Как ты думаешь, могут земляне так коварно уничтожить такого уникального сторожа?

– Ну… чего только не случается.

– А я почему‑то уверен, что тем землянам кто‑то помог. Причем из наших коллег. Идем дальше. Я перенастроил точки перехода из Дикого в мир Трех Щитов. И что? Те, кто прошел, и дальше продолжали жить, мутить воду, вмешиваться в политику и при этом здравствовать. А начавшаяся в мире чистка никого из посторонних не коснулась. Куда они могли спрятаться? Кто их предупредил и кто их дальше продолжает курировать? Они у меня нигде не фиксируются по причине иномирского происхождения. Или сами погибнут при чистке, или уже давно сидят под чьим‑то крылышком в ином мире. Ну и последний массовый исход почти четверти миллиона людей из гибнущего мира Герчери – это для меня тоже невероятный шок. До сих пор не могу ни признать это как данность, ни понять кто, как и почему помог тем людям спастись. И у меня лишь одна догадка на эту тему: это ты с Мортом решил таким образом смять стабильность моего сектора и ополчить на меня остальных коллег. Иного – не дано!

Приземистый крепыш пожал плечами, а потом и руками развел в стороны:

– Могу поклясться чем угодно: ни одно твое обвинение не имеет под собой основы. И ты прекрасно знаешь, что довольно скоро наши консоли выдадут и способы нарушения переходов, и портреты личностей, их совершающих. Так что нам самим идти на подобную подлость – не с руки при всем желании хоть немного тебя позлить или раззадорить.

– Вон оно как! Позлить или раззадорить. Это теперь так называется ненависть и жестокая конфронтация?

– Не я это сказал! – поднял указательный палец Тамихан. – Это ты считаешь, что мы с тобой воюем, тогда как наша группа только и мечтает о единстве между нами и о стабильности в каждом секторе.

– Ладно, формулировки наших отношений пока оставим в покое. Мне важнее, что ты утверждаешь категорически: вашего вмешательства в дела моего сектора не существует.

– Утверждаю!

Петроний Баккартри отвесил шутливый полупоклон:

– Тогда все в порядке. Основам мироздания ничего не грозит. И не смотри на меня так хмуро и недоверчиво. Что ты, что твой Морт должны помнить: если изменения в мирах происходят по вине их разумных обитателей – значит, стабильность нерушима. Верно? Вот и прекрасно! Теперь уже точно прощай! Если у меня будут сложности, я сам вам дам знать о времени и месте встречи.

Видно было, что Тамихан еще о многом хочет поговорить, но худощавый Петроний уже пятился по тропинке, не спуская взгляда от своего ненадежного коллеги. По этой причине и широкоплечему ничего не оставалось, как самому только со злостью сплюнуть да податься назад.

На какое‑то время судьбы парочки миров оказались под пристальным вниманием почти бессмертных созданий, мышление которых находилось вне всякой нормальной человеческой логики.

Глава первая

Труба, в которую меня бесцеремонно зашвырнул четырехметровый великан, оказалась сродни тем, что строят в парках водных аттракционов. Вот только ее начальная часть была строго вертикальной метров тридцать, а потом резко переходила с общим уклоном в сорок пять градусов, но при этом становилась в виде штопора. То есть меня крутануло раз десять вниз головой, лишая всякой ориентации в пространстве, а потом выбросило туда, что как раз и считается самым желанным в парке аттракционов: в жидкостную среду.

На мое счастье, среда и в самом деле оказалась водой, но какой холодной! Мне показалось, что я вонзился в бетон, не только из‑за большой скорости, но именно из‑за холода. Не больше чем восемь градусов в плюсе по Цельсию. Вдобавок, кувыркаясь в некоем подобии длинного бассейна, я изрядно приложился правым плечом и правой частью лица о дно. Вода мне забила уши, нос и чуть глаза в мозговую коробку не затолкала. Ну и дыхание жутко сперло от удара и леденящего холода.

Вставал я на ноги и пытался вздохнуть чисто на инстинктах. Неглубоко там оказалось, чуть выше пояса, но первая мысль пронеслась по поводу простуды личного наследства: «Стоило убегать от проклятий вашшуны, если я себе сейчас все отморожу, нафиг!» Кричать что‑то вслух, как и толком осмотреться, мне мешала все та же вода, поэтому я двинулся, куда ноги шли, шумно откашливаясь, отфыркиваясь и протирая глаза кулаками.

– Телепяк! Куда прешь? – услышал я над собой насмешливо‑удивленный голос. – Хочешь к чихолу на корм попасть?

Хотел я сейчас больше всего оказаться на чердаке нашего семейного дома в Лаповке, среди своих любимых деталек и общих систем информации. Но и к какому‑то там чихолу на корм я попадать ни в коей мере не желал. Поэтому покорно замер на месте, кое‑как проморгался и, чувствуя, как у меня отмерзают конечности вместе с нижними придатками, все‑таки попытался осмотреться. Бассейн, который меня так гостеприимно принял в свои объятия, в длину простирался метров на сорок, а в ширину метров на пятнадцать. Но вот его боковые прозрачные стены вздымались на высоту метра в четыре. То есть самостоятельно выбраться из бассейна нечего было и мечтать. Мало того, боковые дорожки у стенок темнели некоей странной глубиной. Там что‑то шевелилось и ворочалось, а когда я поднял глаза на прозрачную стенку и присмотрелся (что это там такое кругленькое?), то у меня онемела и верхняя часть тела вместе с захрустевшими от восстания дыбом волосами. На меня смотрел глаз какого‑то чудовища! Монстра из монстров! Подобных которому я не видел даже в современных фантастических фильмах.

Причем посмотреть на меня обоими глазами чудовищу мешала ходовая платформа вне бассейна, он упирался в нее головой, как бы приподнимая над водой только одну часть своей гигантской пасти.

Хоть и в замороженном состоянии, но мой мозг догадался, что перед нами и есть тот самый чихол, и я непроизвольно отступил назад. После чего заметил висящие прямо у меня возле лба ременные петли, очень удобные для вдевания в них рук и удержания. Да и все тот же насмешливый голос подтвердил мою догадку по поводу петель:

– Да пошевеливайся ты! Судорога схватит – баграми за кожу вытаскивать будем! Оно тебе надо втройне дырявому ходить?

Мне и своих дырок хватало в самый раз. Поэтому, кое‑как приподняв скрюченные руки, я просунул кисти в петли и сжал ремни пальцами. Вытаскивали меня на бортик бассейна неким подобием длинного журавля, который используют при доставании ведер с водой из колодца. Два здоровенных бугая налегли на противоположный край, утяжеленный парой внушительных гранитных блоков, и меня легко выдернули из грозящего смертью и огромными монстрами холодильника.

Задубевшие ноги совсем не слушались, чуть не подогнувшись, а руки из петель пришлось высвобождать с посторонней помощью. Это сделал пожилой мужчина с седыми, как мне показалось, волосами. И только чуть позже, присмотревшись, стало понятно: передо мной альбинос. Еще и глаза у него так и пугали странным розоватым белком вокруг зрачков. Хотя улыбка на бледном лице была дружеская и располагающая.

– Парень, ты откуда?

Говорил он точно так же, как и поймавшие меня великаны. Понимал я его нормально, но вот самому перейти на подобный суржик, да с очень специфическим акцентом, прямо вот так с ходу я бы не рискнул. Хорошо, что припомнил, как в первые дни пребывания в Рушатроне удачно имитировал простуженного паренька с больным горлом, да и сильно притворяться‑то сейчас не приходилось. Вода вытекала у меня из носа, я пытался прокашляться и выбить жидкость из ушей. Морда, после удара, наверняка наливалась синевой.

– Тебя что, первый раз в холодняк бросили?

Я кивнул.

– Ха! Так все равно знать должен: нос надо закрывать, телом сжиматься перед ударом о воду. Так откуда ты? – Мой уткнутый в потолок палец явно альбиноса не удовлетворил. – Да я понимаю, что ты не из пасти чихола вылез! Из какого сектора, спрашиваю. Или из другого города?

Массируя горло и прокашливаясь, я закивал интенсивно головой. Лучше уж признаться, что не местный, чем потом сразу попасть под разоблачение, не зная ни номеров секторов, ни что в них находится. При этом я старался внимательно рассмотреть окружающую обстановку и сформулировать правильное мнение.

Мужики, поднявшие меня журавлем, закрепили рычаг на место и поспешили куда‑то по своим делам, на ходу взглянув в мою сторону с явным любопытством. В помещении бассейна помимо доставившей меня трубы имелось и четыре выхода, за которыми дальнейшая перспектива терялась из‑за поворотов. С потолка опускался ровный, скорее электрический свет люминесцентных ламп в виде провисающих полусфер. Кругом металл, скорее всего, нержавеющий, стекло, несколько мутноватое, с различными цветовыми оттенками, и пластик.

Первый вывод: здесь ну совсем не средневековье!

– Из другого города? – поразился тем временем мужчина с белыми волосами. – Как же тебя угораздило к нам попасть? – Я пожал плечами и постарался прохрипеть нечто неразборчивое. – Давненько у нас такого не было! Я, пожалуй, даже и не припомню такого случая за последние лутени.

Мои разведенные в понятном жесте руки показали, что я и сам озадачен своим здесь появлением. При этом я почувствовал, что мой первый щит вышел из замороженного состояния и теперь интенсивно пытается прогреть вверенное ему тело. Но куртку в любом случае следовало снять и хотя бы выжать из нее ледяную воду.

Мои действия еще больше заинтересовали альбиноса, он прямо круги вокруг меня нарезал.

– Точно не из наших краев! У нас таких одежд ни у кого нет. Сильно отличаются. – Мое пожатие плеч было воспринято как жест печали и скорби. – Пришлось бежать по семейным мотивам?

Тут я задумался и начал делать головой такие движения, что вроде как и киваю, вроде как и опасаюсь, но и сомнений у меня куча преогромная. Как я замечал уже не раз, собеседники в таком случае сами прекрасно могут додумать и выдать на‑гора вариантов вагон и маленькую тележку. Если тут такое возможно, то так и буду опираться на некие семейные обстоятельства. Хотя если припомнить слова великанов, то я – раб. А какие могут быть у раба семейные обстоятельства для побега? Я бы, например, ни в жизнь не догадался, но мне повезло с собеседником.

– Наверное, тебя заставляли насильно жениться? – Мои округлившиеся глаза его только обрадовали. – Я так и знал! Все вы, молодые, одним мирром мазаны! Все вам любви хочется да больших светлых чувств. Телепяки!

Последнее слово что тут, что в мире Трех Щитов обозначало исконно русское слово «дураки». Но я, наверное, и в самом деле в тот момент, с отвисшей челюстью и круглыми глазами, походил на полного телепяка. У меня в голове не укладывалось, как можно насильно женить мужчину? С женщиной все понятно, физиологически, как бы она ни сопротивлялась и была морально против, она будет возлежать на брачном ложе, ее будут иметь, и она по желанию или без, но оставит после себя потомство. Тогда как с мужчиной подобное не прокатит. Если ему жена не мила, то он, даже если и сподобится на некое подобие секса, всегда может постараться избежать нежелаемого отцовства.

Правда, мне тут же в голову пришла мысль, что, возможно, где‑то совсем недалеко томится в колодце Шаайла, с которой я при всем моем противлении умудрился попасть под страшный каток интимных вашшунских отношений. А если девица еще и забеременела, то уж лучше… Ну да, как минимум тогда лучше так и остаться именно в этом мире.

«Нет, нет, нет! – спохватился я. – Что за глупые пожелания?! А вдруг здесь заставляют жениться на женщинах пожилого возраста? Шаайла хоть и на лицо страшненькая, как атомная война, зато телом природа одарила великолепным, с ней хоть в темноте забыться можно».

Уже изрядно разогревшись, видя, что меня тут не терроризируют, не бросаются обыскивать и не мешают подсушить одежды, я бодренько так сдернул с себя почти все, быстро выкрутил и вновь натянул на бренное тело. Моя сноровка вызвала завистливое цоканье языком.

– Да ты никак воин? – Мое запоздалое мотание головой его не убедило. – Точно воин! Иначе никто другой не смог бы Ловчего поломать. Кстати, как это ты с ним справился? Мне о таком и слышать раньше не доводилось.

Я пожал уже в который раз плечами, попытался что‑то прохрипеть в ответ, но, плюнув на это якобы бесполезное дело, показал жестами: кинжал, взмахи рукой, разбитый глаз и падающая на камни зубастая пасть питона. Как это было ни странно, но альбинос от моего пересказа обрадовался, как ребенок:

– Так им и надо! Пусть теперь техники с ремонтом Ловчего возятся, чем тут по уровням шастать да всякую крамолу высматривать.

Поняв, что мне явно сочувствуют, я грустно вздохнул, а потом постучал себе ребром ладони по шее. Мол, достанется мне за это так, что как бы без головы не остаться. Театр одного актера прошел на ура, мой друг, мэтр клоунады, мной бы гордился. Тогда как мой собеседник от сочувствия перешел к утешению:

– Да не заморачивайся ты так! Наш поставной – добрейший дядька. А с бароном Фэйфом он ладит и умеет договориться. Так что если ему понравишься, то он тебя в обиду не даст и большого наказания не назначит. Да и для определения тебя в смертники твой поступок не тянет, ведь не гауза же ты убил.

«Вон оно! – Внутренне я весь так и напрягся. – Так здесь еще и гаузы бывают?! Как же они выглядят и что это такое? Может, те великаны и есть гаузы? Или это какие‑то религиозные святыни?»

Но задавать подобные вопросы было бы ну очень неосмотрительно, тем более что некий «поставной», видимо, немалая шишка в местном раскладе, раз он даже грозного барона не боится.

Но процесс знакомства и взаимопонимания следовало ускорить. Растирая одной рукой якобы сильно саднящее горло, я второй рукой ударил себя в грудь и прохрипел:

– Миха!

Называться другим именем, тем более совершенно новым, я не мог. Вдруг именно по именам в дальнейшем мы сможем с Леней и Шаайлой разыскать друг друга? Если друг еще сообразит, как меня отыскать, то уж бедная девушка, оказавшаяся одна в чужом мире…

«Странно! Чего это меня на жалость к ней пробивать начало? – возмутился я мысленно. – Она со своими ведьмовскими чудесами тут за сутки такого шороху наведет, что нам с Ленькой и не снилось! Свою ведьмовскую шкурку под топор не положит».

Тем временем и мой новый знакомый представился по полному титулу:

– В нашем секторе я старшина дозорных и исполнителей. И зовут меня Борей.

Ха! Да он же мой тезка! Непроизвольную улыбку на лице вовремя погасить не удалось, что Борея не на шутку заинтересовало:

– Чего это ты лыбишься?

– Отец мой… тоже, – прохрипел я, укоряя себя за несдержанность.

– А‑а‑а! – совсем иным тоном продолжил альбинос. – Наше имя редкое, потому я и удивился. – Мое довольное мыканье и кивание его обрадовали еще больше. Осмотрев меня с ног до головы, он предложил: – Ну что, отправляемся к поставному?

Как будто у меня был выбор! Но и за это дружеское расположение я показал, что буду очень благодарен, всей возможной для этого мимикой. Расшифровывалась она примерно так: «Да я за вами – хоть на край света! Только прикажите! Только уж словцо за меня перед большим начальником замолвить не забудете? Да и знать бы интересно, какие мне наказания лютые грозят?»

Наверное, становлюсь великим артистом: Борей все понял, потому как ничего не переспросил и, двинувшись впереди меня, стал инструктировать с барской снисходительностью:

– Ты, главное, у поставного веди себя вежливо, вид держи покаянный, вину свою признавай и не вздумай выкручиваться. Если ты ему понравишься, то самое страшное – отправку в твой город – он может отменить. – Услышав мое недоуменное «мм?», старшина дозорных и исполнителей несколько насмешливо фыркнул: – Если ты сбежал от насильственной женитьбы, то тебя там и кастрировать могут или отдадут в городской бордель. А то ты сам не знаешь? Так что уж лучше у нас остаться, тем более если мечом орудовать можешь. Нам воины всегда нужны.

Несколько в голове не укладывалось наличие электричества и такие механические монстры, как Ловчий, с понятиями «меч» и «воин». Ни единого кусочка металла не было и на великанах, в смысле из оружия. На местных – тоже. Мы прошли три коридора по всей длине и поднялись на два лестничных пролета, но ни на одном из встреченных пяти мужчин ни ножа, ни тем более меча не заметил. Как и формы или доспехов. Скорее все ходили в некоем подобии грубой рабочей робы нескольких модификаций и оттенков. Кстати, идущие навстречу приветствовали старшину точно таким же жестом, как в мире Трех Щитов, и это меня порадовало: «Много общего, очень много. Да и язык почти одинаков. Кто же это так все миры перепутал и людей в них? Вернее, почему это на Земле так много различных языков?» Вопрос не в тему. Мы уже подходили к довольно роскошной, обитой мягким материалом двери.

– Смотри на меня и во всем поддакивай, – предупредил Борей и потянул дверь на себя.

Внутренняя обстановка комнаты меня не просто удивила: натуральный офис какого‑то крупнейшего банкира мирового масштаба. Разве что ни единого компонента оргтехники в виде компьютеров, ксероксов и множительной аппаратуры. Несколько ламп на потолке и на стенах, несколько бра в разных местах, удобные мягкие кресла, ворсистый ковер на полу и некие полотна художников‑абстракционистов на стенах. За одним из столов восседала (иначе не скажешь) расфуфыренная, вся из себя красавица лет двадцати пяти. Ноги она закинула на стол, в нашу сторону даже не покосилась, а руки, вернее, ногти пальчиков полировала пилочкой. Точь‑в‑точь такими пользуются все уважающие себя модницы на Земле!..

Сразу несколько напрягло наличие в огромном офисе именно женщины, хотя совсем недавно мой новый знакомый утверждал, что местный начальник «мужик». Ну тут ведь могло оказаться, что нужный нам начальник просто вышел на минутку, а это либо секретарша, либо…

Мои терзания на эту тему прервал заискивающий голос Борея:

– Ксана, здравствуй! Можно?

Так на нас и не взглянув, красавица покрутила пальцами, скрупулезно осматривая ногти, и только потом ответила, словно половиной царства наградила:

– Заходи!

Прикрыв за собой плотно дверь, мы прошли метра три и опять замерли в позе просящих эмбрионов (я ведь во всем старался скопировать старшину):

– Ксана, нам бы увидеться с поставным. А?

«Что за маразм? – поражался я мысленно, наблюдая эту картину. – Так это не секретарша, а еще более вышестоящее начальство? Или у них тут жесточайший матриархат? Ведь недаром мужиков женят без их согласия».

Поняв, что проситель не один, фифа взглянула на нас и взмахнула ресницами.

– Кто такой?

– Да только недавно поймали. Беглый из города. Тот самый, что Ловчего поломал.

– Ух ты! – Всю вальяжность и высокомерность с женщины как сквозняком сдуло. Она даже села нормально, рассматривая меня как диковинного зверя. – А почему он сам молчит?

– При падении о воду сильно ударился, гортань повредил.

Я на все это кивал, словно механический болванчик. А уж женщина присматривалась ко мне с таким недоверием, словно засомневалась, что видит перед собой мужчину.

– Он? Такой недоросток? Повредил Ловчего? Да быть такого не может! Сморчок он какой‑то недоделанный!

Вид у меня и в самом деле был непрезентабельный: помятая мокрая одежда, слипшиеся, спутанные волосы и раздувающийся краснотой синяк на пол‑личика. В совокупности эти детали могли бы напугать и не такую мадам или вызвать у нее брезгливость. Кажется, она оказалась не из пугливых, потому что сморщила носик и вновь откинулась на спинку кресла, задирая свои соблазнительные ножки на стол. Я явственно расслышал, как стоящий со мной мужчина непроизвольно сглотнул слюнки. Ну это понятно, на такой знойной женщине и я не отказался бы поставить пробу, несмотря на нашу некую разницу в возрасте.

– Так это… можно к поставному? – унижался старшина.

Ксана оглядела нас еще раз с ног до головы и только после этого соизволила непосредственно своей ножкой нажать на столе нечто, нам не видимое. Из динамиков послышался вопросительный рык, и девица доложила:

– Тут к тебе Борей какого‑то синяка привел. Но вот вид у…

– Пусть зайдут! – последовал грубый приказ, расставивший все на свои места.

«Партизаны на луне! Значит, она таки секретарша и матриархата пока не наблюдается. Но вот переговорные устройства на высшем уровне».

На дальней стене в сторону отъехала панель высотой метра в четыре с половиной, и мой сопровождающий поспешил туда. Уже почти проследовав за ним, я оглянулся на глазеющую нам вслед фифу и не удержался: послал ей воздушный поцелуй. Боюсь ошибиться, но, кажется, она взвизгнула от возмущения. М‑да! Слишком уж тут секретарши разбалованные, не иначе! Или она просто исключение?

Второй кабинет отличался более простой, можно сказать, спартанской обстановкой. Хотя и здесь потолки достигали шести метров. Видимо, любой из великанов, а также тот самый барон, инспекцией которого они угрожали, обязаны были чувствовать себя при посещении подземных пространств вольготно и не страдать клаустрофобией.

А вот хозяин кабинета поражал сам собой. И становилось непонятно, как с таким можно вести себя неуважительно или просто оспорить его хоть одно слово. Стала понятна и некая робость секретарши к своему боссу: как она там себя ни мнила секс‑бомбой и как бы ни пыталась крутить этим мужчиной, подспудно она всегда понимала: стоит ему только хлопнуть ладонями ей по ушам – и судьба моли‑однодневки покажется раем.

Поставной оказался детиной ростом не менее двух с половиной метров. Как только мы остановились недалеко от его стола, он встал с кресла, подошел ко мне вплотную и стал бесцеремонно осматривать. А я с отвисшей челюстью взирал на него и пытался сообразить: «Те великаны наверху гораздо огромнее и страшнее этого явно человека. Но в то же время они мне показались какими‑то ненастоящими, игрушечными, что ли. А этот! У‑у‑у! Мастодонт! Недаром он у них тут сектором заведует. Или чем еще? Уж моей судьбой в данный момент точно распоряжается!»

Последнее воспоминание заставило меня несколько прикрыть рот и выпрямить ссутуленную спину. Гигант недоверчиво поморщился, вернулся за стол и, только плюхнувшись на кресло, потребовал:

– Рассказывай!

С хрипами и кашлем я из себя выдавил:

– Миха звать меня.

– Чего это он? – поразился местный начальник, уже в упор глядя на старшину.

Кажется, Борей боялся поставного раз в пять меньше, чем его секретаршу. Потому что отвечал легко и с юмором:

– Да не повезло ему, Сергий. Бедняга не успел сгруппироваться перед падением в «холодняк». Очумел, радуясь намечающемуся купанию. Вот его гортань водой и забило. Как я понял, его еще до отправки к нам и Ловчий придавил чуть не до смерти, да и «верхние» его потрясли от всей души, напоследок бросив в трубу вниз головой. А питона он кинжалом упокоил, раздробил глаз, у того монстра что‑то и замкнуло в системе. Выглядит справным и вроде как от звания «воин» не отказывается.

Главный босс сектора, с таким приятным по звучанию именем Сергий, задумался, поглаживая массивную челюсть, а я все никак не мог понять: «Что они меня все в воины пытаются сосватать? Оружие никто не носит, даже декоративного на стенах не видно. Уж не процветают ли здесь бои гладиаторов? Никогда не мечтал проливать свою кровь на арене на потеху полоумной публике. Только этого мне не хватало!»

– Откуда у тебя кинжал?

На этот вопрос пришлось отвечать самому:

– Отец… подарок… древний…

Но кажется, поставного это только обрадовало.

– Вот видишь! Вернем тебя домой, твоему отцу тоже не поздоровится. За припрятанное оружие могут и руку отсечь. Кстати, из какого ты города?

В мыслях неожиданно крутнулась песенка «Вот и расстались». Только у меня на прежний мотив появились новые слова: «Вот и приплыли, вот и приплыли мы сюда!..»

Знать бы еще, откуда приплыли?! Одна надежда на артистизм и осталась.

– Пшлотварш, – выдало мое окончательно осипшее горло.

– Пловареш? – уточнил начальник, и я, словно кидаясь в омут, печально кивнул. И не прогадал. – Как ты сумел сюда добраться?

Язык жестов показал прекрасно: «Днем отсыпался в вентиляционных башенках, ночью бежал» – спасибо за услышанную от великанов подсказку.

– Как же тебя настолько далеко занесло? И почему в лесах не остался?

«О! Да тут и леса есть! – обрадовался я. – И прочие места для отсидок. Мне, главное, освоиться, а потом меня тут и на цепях не удержат!»

Ну а вслух прохрипел:

– Леса… – И жест: «Не нравится мне там!» – О‑о! – И жест ладонями вокруг: «А здесь в сто раз лучше!»

– Да его в том Пловареше женить на ком‑то собрались, – влез по‑простецки старшина. – Вон он, болезный, и сбежал куда подальше. А чего такому орлу в лесах делать? Пропадет ведь от дикой жизни. Зато здесь может и удаль показать.

Он даже подмигнул своему непосредственному начальнику, и тот воспринял это как подсказку надавить на меня:

– Так ты воин или нет? Отвечай!

«Вот им далось это желание меня в гладиаторы определить! – запаниковал я, пытаясь лихорадочно сообразить, как можно выкрутиться из создавшегося положения. – Кажется, у них только воины могут иметь оружие, и, таким образом, это поможет мне и от страшного наказания спастись, и в данном секторе остаться. В этот гребаный Пловареш уж точно не отправят. Но с другой стороны, выходить на арену гладиатором – только через мой труп! Ну а кто еще может оружие носить у них? Эх, знать бы заранее! Вон в Рушатроне все могли носить, даже художники специальный кортик при себе таскали. Художник!»

Конечно, я мог и ошибаться, но ведь всегда можно будет что‑то прошипеть типа: «А в моем городе все живописцы имеют традицию прятать кинжал за пазухой!» Захотят доказать и уличить – мало не покажется, но чем не попытка?

Поэтому я встал в горделивую позу, помахал перед собой ладошкой, словно с кистью, и прохрипел:

– Художник.

Стоило видеть, как глаза Сергия алчно и угрожающе заблестели. Мне показалось, что он сейчас вскочит на ноги и одним ударом отправит меня к праотцам.

Но он только прошипел сквозь сжатые зубы:

– Ну вот, ты и попался!

Глава вторая

Дата добавления: 2015-05-08