Признаки жизни 2 страница

Вдалеке блестел купол Заслона. Огромный сероватый щит, закрывающий центр, всегда блестел в полдень. Вызывающе искрился, привлекал внимание. Казалось, стоит протянуть руку, и она наткнется на мягкую, упругую материю, деликатно отталкивающую любого гостя. Одной Зоне было известно, что находилось под этим волшебным панцирем, который не брали никакие пушки.

— Какие же тайны ты скрываешь? — пробормотал сталкер.

Истошный визг прервал его размышления. Шептуна словно облили кипятком с головы до ног, с такой скоростью он подскочил на месте и повернулся. Он и не подозревал, что Маркус способен на такие звуки.

Прорываясь сквозь хлеставшие по лицу ветки, Шептун несся к скопищу камней. Рюкзак остался там, вместе с ножом в притороченных к лямке ножнах. Почти не сбавляя темпа, Шептун схватил с земли два камня — один для броска и второй для удара. Он не рисовал перед собою никаких образов поджидавшей его опасности. Знал, насколько губительны такие догадки. Нужно было импровизировать.

Выскочив на поляну, Шептун остановился. Продолжая сжимать камни в руках, расцарапав пальцы до крови, сталкер смотрел на место для привала, чувствуя, как на него наваливается ненавистная ему растерянность.

Гиббона не было. На камнях продолжали лежать его вещи — вещмешок, палатка. Тут же, в раскрытом состоянии, лежал перочинный нож. Все оставалось в том виде, в котором было пять минут назад.

Не считая того, что повсюду была кровь.

Кровь покрывала валуны, бурыми пятнами въедалась в землю. Ее брызги разлетались по всей площади каменного круга, но отсутствовали за его пределами. Словно что-то с огромной силой ударило сверху, строго вертикально, не тронув ничего, кроме человека.

Маркус, взъерошенный до невозможности, сидел на самом верхнем камне, поджав лапы и уши. Его глаза были полны ужаса, словно кот побывал в преисподней и по ошибке вышел из нее вниз, попав на новый уровень ада.

— Что здесь случилось? — спросил Шептун и сразу почувствовал себя глупо. Никто ему ответить не мог, и к тому же он не хотел бы получить ответ. Кто или что забрало Гиббона, как это произошло так быстро и бесшумно — знал один лишь Маркус.

Превозмогая тошноту, Шептун подобрался к коту поближе и снял его с камня. Дрожащий зверек тут же спрятал мордочку в складках его одежды.

— Как же так, Гиббон? — проговорил Шептун, ища глазами свой рюкзак. Тот был весь в крови.

Кое-как очистив его, сталкер со сжатыми губами вытащил кусочек мела. Маркус, уже находившийся в специально сшитом для него тряпичном мешочке, висящем на плече Шептуна, начал негромко завывать.

— Сейчас, малыш, сейчас, — сказал Шептун. — Осталось сделать самую малость.

Надев рюкзак на спину, сталкер обошел круг и подошел к нужному камню. Ему понадобилось время, чтобы найти ряд из пяти нарисованных палочек. Потерев их пригоршней сырой земли, сталкер мелом вывел рядом с палочками ясно заметный крест.

— Вот теперь все, — бормотал он. — Теперь все честно.

Маркус завыл громче. Шептун быстрым шагом пошел прочь от места трагедии, не оглядываясь. Он слишком хорошо знал, что кровяные пятна в Зоне быстро исчезают, и не хотел снова становиться свидетелем этого процесса.

Глава 3. Задание

Путь на базу клана был известен только самим «набатовцам». Для подобной конспирации оказалось недостаточно просто подобрать себе полузабытый уголок. Нужно было найти место новое, никому не известное. Первые сталкеры, начавшие сбиваться в мобильные группы по три-четыре человека, нашли путь сперва в глухую чащобу, куда почти не проникал солнечный свет, где обнаружили люк в старую, всеми позабытую канализацию, построенную здесь, видимо, для будущего административного здания. Затем, после короткого пути под землей, путник внезапно оказывался на поверхности, обнаружив, что находится внутри небольшой расщелины. Она образовалась с самого первого выброса, о чем свидетельствовали первые карты, оперативно составленные со спутника после образования Зоны. Но при выходе из расщелины становилось ясно, что вокруг понатыканы неизвестно как оказавшиеся здесь скалистые образования, нависавшие над головой, подобно торчащим из земли гигантским когтям. Это место так и назвали — Коготь. Оно напоминало огромную потухшую аномалию. Уже позже оказалось, что попасть сюда можно было и более простыми путями, но обосновавшиеся в Когте сталкеры не искали легких путей, чтобы не протоптать к убежищу новые дороги. Вопреки распространенным легендам, говорившим, что Коготь послужил причиной создания «Набата», это было не так — сталкеры, объединившиеся в группу, и стали теми, кто по случайности нашел скалистый участок, чьи выступы и пещеры были словно приспособлены для укрытия. Сталкеры решили водить в убежище только тех, кому доверяли. И пока что эта схема работала. Сверху, разумеется, база была видна как на ладони, но сталкеры не имели ничего против того, чтобы военные знали об их местоположении. Как раз весь план их жизнедеятельности замыкался на добровольных контактах с Барьером.

Шептун прошел на базу по пути ее первооткрывателей. Все еще находившийся в состоянии стресса Маркус немного успокоился, однако продолжал настороженно глазеть по сторонам, насколько ему позволял теплый и уютный мешок. Когда сталкер выбрался к основанию Когтя, кот уже пригрелся и даже стал потихоньку урчать.

— Стой! — послышалось из ближайшей ямы в земле, совсем невидимой. — Кто идет?

— А тебе какое дело? — рявкнул Шептун. — Еще раз на меня голос повысишь — яйца оторву.

— Шептун, — произнес часовой, показываясь из ямы. — Ты один?

— Один. — Сталкер шаркнул ботинком по скале. — Слушай, кто у вас такие идиотские отзывы придумывает? Грач точно про яйца не сочинит.

— Это все Сандора, — пожаловался часовой. — Говорили ему, что не всякий местный наберется духу грубить при входе, когда на него смотрит дуло. Даже если будет знать, что это единственный способ пройти. А Сандора сказал, что хлюпики в клане не нужны. И велел стрелять в каждого, кто завтыкает и забудется.

— Многих уже настрелял?

Часовой не ответил. Вместо этого он оглянулся, а когда повернулся снова, выглядел совсем иначе. Испуганно.

— Шептун, шел бы ты к Грачу, — попросил он. — Там сейчас какая-то байда творится.

— Что за байда?

— Не знаю. Не говорят мне. Что-то секретное. Может, ты разузнаешь.

— Может быть. — Шептун опустил кота на землю. — Приглядишь, чтобы Маркус снова в лес не убежал?

Маркуса не пришлось уговаривать — он тут же нырнул в яму.

— Ага, — кивнул часовой. — Он со мной посидит. Отсалютовав, Шептун двинулся дальше, вдоль одного из каменных когтей.

— И скажи Сандоре, что он дурак, — добавил часовой вслед.

Как же. Шептун даже позволил себе коротко улыбнуться. Уж лучше с камнями во рту пытаться перекричать море, чем пробовать вывести Сандору из себя. Обиды с его стороны не будет, а вот оскорбление запомнится. Сандора умел посмотреть так, что становилось стыдно даже за грехи детства вроде списанного в школе сочинения. Бывают такие люди — вроде и не страшные и не особо харизматичные, но перечить им как-то не тянет.

В тени сидел Баунти, местный тусовщик. Шептун не мог сказать точно, чем Баунти занимался. Он и не помнил, когда тот в последний раз выходил за пределы базы. Но без дела Баунти не сидел — постоянно помогал со сбором дров, приготовлением пищи, чинил одежду, даже временами вырывал зубы. Без анестезии, конечно, зато быстро и безопасно. В данный момент Баунти латал свой сапог, у которого отвалилась подошва. Это напомнило Шептуну, что его собственный рюкзак весь в крови, и сталкер тут же понял, что не может показаться перед Грачом в таком виде. Поспешно стащив с себя рюкзак, Шептун с треском опустил его перед ошеломленным ремонтником.

— Бая, почистишь? — спросил сталкер. — С меня причитается.

— Без проблем, — тут же ответил Баунти. Неизвестно, что он подумал, но почетного благоговения перед тяжким сталкерским ремеслом у него явно прибавилось.

Шептун прошел мимо жилых нор, вырытых прямо в холме и укрепленных досками. Сейчас все они были задернуты занавесками, где капитальными, вырезанными из брезента, а где и сшитыми из разного обветшалого тряпья. Из одной норы раздавался храп. Остальные, похоже, пустовали. Жилище Шептуна находилось на противоположном конце Когтя, но сейчас ему там было нечего делать. Сталкер перешагнул через ноги Крауффа, пожал руку шедшему мимо Пассатижу, хлопнул по плечу Манго. Больше ему никто не встретился. Очевидно, караван еще не вернулся.

Грач обитал в дальней, самой большой пещере. Она казалась неглубокой, но в ее дальнем углу было тщательно замаскированное углубление, ведущее вниз метров на пять. Этого хватало, чтобы весь клан мог переждать выброс. Набивались как селедки в бочке. Было даже немного весело. Кому не хватало места, тот спускался под землю через разлом, ведущий за пределы базы. Всего один раз случалось, что кто-то не успел спрятаться. Сталкеры приложили все усилия, чтобы это впредь не повторилось. Память о внешнем виде опоздавшего, вернее, о его шевелящихся останках, все еще была свежа в народе.

Пещера служила одновременно залом совета «Набата» и личным убежищем Грача. Здесь руководитель обосновался по-королевски: два широких матраса на голых камнях, ящик для личных вещей, даже кое-какая мебель. Никакой олигархщины, все строго по воле народа. Сталкеры пару месяцев назад решили сделать старику сюрприз, залезли в развалины пустующего НИИ, разобрали тамошний стол с парой шкафов да стульев, перетащили все это в Коготь и собрали заново. Грач на радостях даже слезу пустил, после чего вытащил бутылку виски и выставился. Затем, с ближайшим же караваном, от военных приволокли старый аккумулятор для «уазика», с которого запитали потрепанный ноутбук. Смотрели по вечерам фильмы, слушали блатняк, который неожиданно бодро пошел в этих краях. Сюда же Опер скидывал записи, сделанные своей камерой. Грач сообразил, что ими можно и торговать. Сам старик в технологиях не разбирался, а вот жизнь аккумулятору продлевал периодически, заказывая с Барьера разную химию. Обслуживать ноут вызвался Сандора — наверное, именно благодаря этому он и переехал к Грачу в номер, где заодно служил кем-то вроде персонального телохрана. Умел себе место под солнцем выгрызать, пройдоха.

«Набатовцы» скинули к Грачу все ненужное им барахло, которому так и так не смогли найти применения за пределами базы, — инструменты, тару, излишек лекарств. Так пещера превратилась и в склад, который регулярно пополнялся с Барьера. Себе обустроили ниши, гамаки, а Дудук даже слепил хижину из веток и листьев, да еще такую чудесную, что тут же получил кучу аналогичных заказов.

В общем, дело пошло, быт завязался, и в жизни наступила хоть какая-то предсказуемость. Сталкеры даром времени не теряли — исследовали Зону в пределах доступности вдоль и поперек, составляли карты, фарватеры, делили аномалии на временные и постоянные, вычисляли периоды их активности. Артефакты собирали, конечно. Но если бы «Набат» занимался только артефактами, то клан бы долго не продержался. В поисках оплачиваемого дела сталкеры выдумывали любые занятия — водили ученых по Зоне до самого Заслона, собирали образцы флоры и фауны. Словом, выживали как могли. Сохранить собственную жизнь в Зоне было еще не так трудно, а вот сохранить общество — тут уже пришлось попотеть. Факт: еще никто не ушел из «Набата» — ни по своей воле, ни по чужой. В «Набате» жили и умирали.

Шептун всякий раз думал об этом, когда видел вход в зал совета. В этот раз он некстати вспомнил еще одну вещь. Никто из «Набата» не вернулся домой, не вышел из Зоны. По крайней мере ни разу не было разговоров о том, чтобы попытаться.

Сам зал совета, несмотря на название, никогда не предназначался для открытых совещаний клана, а был нужен только лишь для внутренних, тайных дел. Для совещаний собирались перед входом в пещеру, где разводили костер и садились кругом. Было в этом ритуале что-то чарующее: окружающий мир словно исчезал с концами, когда неказистая куча хвороста загоралась от спички, лениво потрескивая, затем полностью охватывалась пламенем, и столб дыма простирался ввысь метров на пять, чтобы раствориться в ночном небе. Кто в тот вечер оставался на базе, те заблаговременно занимали лучшие места, но лишь для того, чтоб позже отдать их возвращавшимся с ходки товарищам — как-никак ветеранам уступать надо. Грач начинал говорить, никого не дожидаясь, чтобы у собравшихся не было чувства неполноценности; говорил он эмоционально, но вместе с тем успокаивающе, о самых разных вещах, включая случившееся за день, успехи, поражения, планы на будущее и дом. Никто, кроме Грача, не мог так свободно говорить о доме, сохраняя нужное расположение духа — ностальгическое, немного щемящее, но без малейшего налета хандры. Затем раздавался крик часового, из темноты появлялись уставшие бородатые лица, обладатели которых подсаживались к остальным, опорожняли мешки, показывая найденное за день добро. Временами кто-то поднимался, нырял в свое жилище за заранее приготовленным снаряжением и, получив благословение друзей, отправлялся на ночной промысел. Возвращались не все. Когда такое случалось, никто не поднимал тревогу раньше времени. Даже когда становилось ясно, что кого-то ждать уже не стоит, то обсуждения проблемы не было — все ждали вечернего костра, чтобы разделить горечь утраты с теми, кому сегодня повезло. Доставали бутылку, индивидуальные фляги или стаканы, плескали по чуть-чуть и молча пили, вспоминая ушедших. В Зоне каждый день приносил новые известия, и если путь сталкера заканчивался в аномалии, схватке с врагом или в неизвестности, то его опыт словно переходил к выжившим, поровну разделяясь между всеми. «Набатовцы» учились на чужих ошибках, старались изо всех сил. Тяжело было сдавать зачет в месте, где каждый день контрольная вместо теоретического курса.

Огонь не тушили, позволяя ему догореть полностью. В «Набате» не было никакой культурной жизни, кроме таких вечерних сборов, поэтому их старались не пропускать. Если пропуски все же случались, то по таким редким вечерам, подобный которым был в ноябре, когда ранеными вернулись сразу восемь человек. Все угодили в новорожденную «жарку» и имели ожоги разной степени тяжести. Попасть в одну и ту же аномалию всей толпой можно было лишь одним способом — внезапно. Такое случалось, если новая аномалия рождалась буквально из ничего, словно гной, прорвавший кожу планеты из плохо скрытой раны. Опознавать новорожденные аномалии перед из появлением было невозможно ни детекторами, ни болтами, ни внутренним голосом. Только один Маркус, случалось, чувствовал неладное и наотрез отказывался идти через не понравившийся ему участок. Шептун в таких случаях его не понукал. В конце концов стало ясно, что шанс увидеть новую аномалию в процессе рождения был слишком мал, вероятность попасть в нее — тоже, так что думать об этом не было смысла. От Зоны было лишь одно верное средство предохранения — исход за ее пределы.

Сталкеры не всегда показывали артефакты остальным «набатовцам». Кто хотел, тот мог оставить найденные вещи себе, чтобы затем распорядиться ими по собственному усмотрению. Был в этом не только демократичный, но и практический смысл. Случалось, что найденные артефакты выгодно увеличивали физические и все остальные возможности человека, хотя почти всегда требовали свою плату взамен — например, организм изнашивался быстрее. Никто этому не удивлялся, куда удивительнее были артефакты, не имеющие побочных эффектов. Было в них что-то демоническое, и сталкеры быстро от таких вещей избавлялись, тем более что «позитивные» природные гаджеты и стоили дороже. Их было выгоднее обменивать на еду.

А те артефакты, которые сталкеры все же решали отдать клану, Грач собирал воедино, сортировал и хранил в собственном ящике. И удачными случались недели, в которые было что сортировать.

Дойдя до пещеры, Шептун отвернул прибитый за верхний край полог и вошел внутрь.

— Закрой! — бросил ему Сандора. Шептун тут же задвинул полог снова.

Горел фонарь, тускло освещавший пещеру. Сталкер увидел, что стоявший в середине стол был освобожден от обычного барахла, которое всегда присутствовало на нем в избытке. Вместо этого почти по всей его поверхности была развернута большая карта. При электрическом свете Шептун с удивлением заметил, что это схема не южных районов, а всей Зоны — добрую треть места на ней занимала ровная дуга Заслона. На самой карте стояла видеокамера.

— Шептун, — послышался голос Грача. Заскрипел стул — начальник клана с трудом встал, показываясь на свет. Он выглядел изможденным, и от этого Шептун окончательно убедился, что у клана проблемы. Несмотря на возраст, Грач всегда выглядел бодрячком, независимо от того, пил он накануне или нет. Теперь же в старом вороне что-то словно надломилось.

— Я, — подтвердил Шептун.

— Как сходил?

— Плохо. Третьего человека потеряли за неделю. Уже почти завербовал.

— Такими темпами мы в клан вообще никого не наберем, — покачал головой Грач. Было видно, что его мысли заняты совсем другим.

Начальник «Набата» был уже пожилым, если не сказать старым. Как и многие в Зоне, он не имел возраста — суровая жизнь сбила все его качества в единый кусок живой, хорошо закаленной стали, который в текущем виде больше напоминал добротный некрасивый молот. Грач не стоял у истоков «Набата», но он был тем, под чьим руководством дела клана пришли в стабильность. С ним группировка теснящихся одиночек качественно выросла до масштабов единой социальной единицы, имеющей право голоса во всем, что касалось Зоны, пусть даже редко высказывающей свое мнение. Наверное, никто бы не назвал Грача своим отцом, и все же для многих он был по меньшей мере верный дядя или отчим. Грач ни к кому не лез в душу, хотя не боялся раскрыть свою. Эта искренность подкупала, обезоруживала. В сущности, он просто пришелся к месту, придя в нужное время. Ему для счастья было нужно очень немного, и он будто передавал эту черту характера каждому, кто оказывался с ним рядом. На Большой земле подобные ему старики редко добиваются карьерных высот — в своем большинстве они работают сторожами или в лучшем случае бригадирами либо в одиночестве разводят пчел. Просто потому, что им так нравится.

Шептун не спеша сел на табурет.

— Что произошло? — спросил он.

— Караван не вернулся. Совсем нехорошо.

— Есть предположения? — спросил сталкер.

— А тут не надо предполагать. Один из наших добрался живым.

Грач показал на камеру.

— Опер? — догадался Шептун.

— Именно. Лежит сейчас с повязкой на голове в хижине Дудука. Рассказал все. Напали на нас, Шептун.

Фраза прозвучала слишком отчужденно, неестественно.

— Напали?

— Да. Напали на караван «Набата». Вот здесь. — Шеф ткнул пальцем в точку на карте. — Порешили всех, кроме Опера. А Самопал нас предал.

Голос начальника зазвучал тверже. Казалось, что, появись сейчас перед ним Самопал, так старик разорвал бы его голыми руками. Шептун не стал бы оспаривать такую возможность.

Сандора коснулся рукой крышки ноутбука.

— Показывать ему или нет? — спросил он начальника.

— Показывай, — ответил Грач. — А сам выйди. Помедлив секунду, Сандора вывел ноут из ждущего режима, нажал кнопку на видеокамере и покинул пещеру. Движения были немного нервными. Удалось все же поколебать его самоуверенность.

— Посмотри, — сказал начальник, показывая на экран.

Шептун пододвинулся поближе. Он поймал себя на том, что думает об одном и том же: почему Грач общается с ним на эту тему персонально. Не доверяет ни Сандоре, ни вечернему сбору.

На маленьком мониторе детали были плохо видны, но самое главное сталкер заметил.

Съемку, видимо, вел сам Опер — неровная картинка плясала перед глазами, небо и земля то и дело менялись местами. В сплошном дыму ничего не было видно, динамик хрипел, смешав череду выстрелов и криков в единое звуковое месиво. Затем изображение замерло, перекрывшись наполовину. — Опер выронил камеру в грязь.

— Смотри, смотри, — проговорил Грач. — Сейчас самое интересное будет.

Изображение не менялось добрую пару минут. Затем послышались шаги, кто-то поднял камеру, небрежно протер объектив, и весь кадр заполнило лицо Самопала. Оно не проявляло никаких признаков ошеломления.

— Всем привет, — невнятно сказал Самопал. Прокашлявшись, он заговорил отчетливее. Его речь Шептун запомнил от первого до последнего слова: — Ну, вы все поняли, я надеюсь. Этого следовало ожидать. Я предупреждал, что вам лучше вместе не собираться — плохие дяди найдут и закопают. Так оно и получилось, и теперь вы уже ничего сделать не сможете.

Самопал откинул волосы от лица, криво усмехнулся. Шептун заметил кровь у него на лбу.

— Вы все были наивные, как стадо кроликов. Грач, если ты меня слышишь, знай: твоему клану долго не продержаться. Выставляй любую оборону, какую хочешь, это уже ничего не изменит. «Набат» будет уничтожен. Мои новые друзья поставили свои условия, и я согласился их выполнять. Не для того я пришел в Зону, чтобы жить, как дикарь. С тех пор многое изменилось, и вы представить не можете, какие дела тут сейчас происходят. Теперь вам уже поздно открывать глаза, так что мы их всем закроем. Я и моя новая компания. Любите жизнь, пока разрешают.

Экран ноутбука заволокло черным прямоугольником.

Шептун в задумчивости потер подбородок.

— Больше ничего? — спросил он.

— Почти ничего, — угрюмо ответил Грач. — Опер сказал, что Самопал передал ему еще информацию в устном порядке.

— О чем?

— О том, что нас уничтожат «Лезвия».

— А это еще кто?

— Понятия не имею, — буркнул Грач. Помолчав немного, он добавил: — Что скажешь о видео?

— Негусто, но кое-что из ролика я понял, — покивал Шептун. — Например, что Самопал речи не приготовил. Он подбирал слова на ходу.

— Да, мне тоже так показалось, — согласился начальник. — Но это ни о чем не говорит. Конечно, он решил оставить для нас послание, только когда увидел, что может это сделать. Что еще?

— Многовато дыма.

— В этой истории?

— Нет, тут как раз все понятно. В кадре было много дыма. От пороха столько не бывает.

— Молодец, — похвалил Грач. — Это дымовые шашки. Засада была обустроена с умом. Кем бы ни были эти «Лезвия», у них в ходу не только серьезные стволы, но и тактическая снаряга. Может, есть и спецоборудование.

— Барьер? — не поверил Шептун. — На караван напали вояки?

— В том-то и дело, что не вояки! Зачем им нападать, если караван и так шел к ним? Воякам, чтобы нас разгрохать, достаточно выслать один вертолет. Нет, это не они.

— Но кто тогда? — не выдержал Шептун, заерзав на табуретке. — Кому мы понадобились?

— Здесь как раз все просто. «Набат» по определению конкурирует с любой другой группировкой, которая надумает промышлять в Зоне хоть чем-нибудь.

— Кроме нас, тут нет никаких группировок.

— Но сталкеры-то есть! Кто помешает им собраться и объявить нам войну?

Шептун хотел снова возразить, но вовремя замолчал. Он лишь смотрел на видеокамеру, как будто та могла открыть новые секреты.

— Слишком мало информации, Грач, — подвел он итог. — Правда, оставлять дело без расследования тоже нельзя.

— Я рад, что ты это понимаешь, — вздохнул шеф. — Послушай, Шептун. Тут вопрос не о выживании. Если что, всегда можно распустить клан, пойти к воякам на поклон, пусть отпустят домой или хотя бы заберут в лабораторию, как крыс. Будь речь только о сохранении шкуры, проблем бы никаких не было. Однако мы не для того собираемся у костра каждый вечер. Это вопрос принципа, понимаешь? Война идеологий.

— Понимаю. — Шептун медленно закрыл крышку ноутбука и обнаружил, что не знает, куда девать руки. Гибель каравана сильно ударила по самолюбию. Сталкер бы и не подумал, что участь караванщиков-добровольцев так сильно его заденет.

— Когда гибнут наши, мне всегда больно, — голос шефа звучал спокойно, но было понятно, ценой каких усилий ему это удается. — Если аномалия сжирает, то это горько, однако естественно. Это как замерзнуть в экспедиции на Северный полюс. Мы знали, куда шли. А кто не знал, тот быстро научился. Мы все и так учимся каждый день, и никто из нас пока что не вник полностью в полученный опыт. Однако удар от руки человека — это то, к чему клан не готов. Шептун, если мы не предотвратим угрозу, то «Набат» погибнет. Это очень важно.

Сталкер молчал. Он уже видел, куда клонит начальник.

— Шептун, — проговорил Грач. — Я даю тебе задание… нет, я прошу тебя. Расследуй это дело. Ступай в Зону и найди Самопала. Когда найдешь, не убивай его, а приведи сюда. Здесь мы всем кланом будем его судить. Честно и без эмоций. Я не говорю, что он однозначно заслуживает смерти за предательство. Я хочу выслушать его позицию, потому что я не понял ее из той записи на видео. Быть может, он прав, а все мы действительно ошибаемся, только в это я уже не верю. Шептун, очень тебя прошу. Это надо сделать. Иначе мы не сохраним клан.

— Я понял, — тихо сказал Шептун. — Но почему ты решил, что я гожусь для такой работы?

Начальник медленно положил руки на стол. Они едва дрожали.

— Потому что я знаю, что ты для нее годишься, — ответил он. — С тех пор, как ты присоединился к нам, ты никуда не влезал, ни с кем не конфликтовал, а, напротив, всегда был рад помочь другому. Ты знаешь южные районы, умеешь заводить контакты с людьми. Я мог послать на дело Сандору, но знаю, чем бы закончилось дело. Он бы вернулся самое позднее к закату и разнылся, что за пределами базы жизни нет. Я могу отправить Крауффа, который, стоит ему выйти за порог, тут же даст выход своей ненависти, станет фигачиться с первым встречным и не вернется вообще. Могу поручить расследование Дефу, он прошатается пару дней, попадет под чужое влияние и уверует, что мы все делаем неправильно. Нет, дружище, я не могу так испытывать ни себя, ни других людей. Шептун, ты именно тот, кто способен привыкнуть ко всему и остаться самим собой. Недаром для Маркуса ты самый близкий человек.

Сталкер поднялся и хлопнул начальника по плечу.

— Все тут, Грач, ясно, — сказал он. — И я согласен.

— Спасибо, старичок. — Грач вытер вспотевшее лицо платком и тоже поднялся. — Вечером на сборе я расскажу всем, что случилось. Поэтому тебе нужно выходить до заката.

— Я выйду через час, — решил Шептун. — Заодно подготовлюсь и подумаю, с чего начать.

— Тогда задержись еще на минутку. Покажу тебе кое-что.

И начальник снял с пояса здоровую связку ключей.

Глава 4. Ключ

«Набат» не был подвержен влиянию разных слухов. Имея более чем достаточные, вполне практичные связи с Барьером, клан мог себе позволить воспринимать Зону как материальный объект, в котором рано или поздно все будет изучено вдоль и поперек. Никакой мистики «набатовцы» не допускали, а потому и не верили в легенды. Почти не верили. Как это часто и происходит, вполне заурядные вещи становятся легендарными.

В данном случае это были ключи Грача.

Шептун и сам не раз ввязывался в демагогию о том, зачем начальнику связка ключей. В Зоне нет замков. Все запертые объекты, от заброшенной кладовки с ржавыми велосипедными запчастями до крупного НИИ «Агропром», были давно вскрыты и разграблены либо освоены. Могли существовать особо засекреченные точки, но откуда у Грача ключи от них? Да и зачем ему в таком случае хранить все это у себя?

Сталкеры приводили множество теорий, и ни одна из них не могла объяснить, откуда у шефа такая прорва отмычек. Ну, один ключ, ну, два — все можно как-то обосновать. Но целая связка? Разноплановых ключей, разной формы, размера. Куда применить все это добро?

Напрямую у начальника не спрашивали, даже мыслей таких не было. Легенды нельзя вскрывать хирургическим скальпелем, они должны открыться сами, как только будут выполнены все нужные условия. Вот только никто не знал какие.

Так что Шептун с нескрываемым любопытством смотрел на возню Грача со своей связкой.

— Нашел, — сказал начальник с удовлетворением. — Держи.

Он передал сталкеру маленький ключ с четырехгранным наконечником. Такие встречаются в обычных квартирных замках.

— Откуда он? — спросил Шептун, беря кусочек металла и оглядывая его.

— Извини, пока я не могу этого сказать. Сталкер был заинтригован еще больше.

— Почему?

— Ты узнаешь сам.

— Скоро?

— Это уже от тебя зависит. Ты ведь идешь на охоту, не я.

На охоту.

Шептун встряхнулся, осознав наконец, с чем ему придется иметь дело. Он идет в глубину Зоны, впервые имея задание, связанное с применением силы против человека. Скорее всего ему предстоит забраться так далеко, как ни один «набатовец» не ходил. Чувство опасности пробрало сталкера, затем сменилось на возбуждение и перешло в сосредоточенность. Шеф отдал ему один из ключей. Именно эта деталь и побудила Шептуна посмотреть на все с другой стороны.

— Не потеряй ключ, — предупредил Грач, глядя внимательно. — Что бы ни случилось. От этого может зависеть твоя жизнь.

Сталкер спрятал подарок в кармане. Позже можно будет найти ему новое место, а пока пусть полежит там.

— Хорошо, — кивнул начальник. — Теперь еще одна вещь, и можешь идти.

— Какая?

Повернувшись, Грач направился в глубь пещеры.

— Сюда, — позвал он. Шептун прошел мимо стола, кинув взгляд на ружье начальника, все так же висящее на стене на двух вбитых в камень железных стержнях. Грач отодвинул в сторону несколько слоев брезента и, нагнув голову, шагнул в закрома своего пристанища. Именно здесь сталкеры пережидали выброс.

После короткого шороха в потемках шеф открыл металлическую решетку. Шептун удивленно уставился на образовавшийся тайник. Он и подумать не мог, что ниша продолжается дальше.

Дата добавления: 2015-05-09