ПОДАЧКА 2 страница

Оставался один свидетель – женщина в коме. К ней он и держал путь. Расспросить свидетеля. Чем не роль детектива?

Итак, капитаном “Трудного Ребенка” была женщина – Зрейн Трамов. Почетный капитан Контактного флота Гарт-Кепилеса Зрейн Трамов Афайят дам Нискат-вест в соответствии с полным именем-титулом. В архиве имелось ее фото: лицо бледное и узкое, прищуренные глаза. Короткие русые волосы, тонкие губы, самоуверенная улыбка, несколько лукавый взгляд. Как будто она знает что-то, неизвестное остальным. Он подолгу разглядывал фотографию.

Интересно, думал он, каково это – пролежать на Сохранении две с лишним тысячи лет и проснуться для разговора с человеком, которого никогда в глаза не видел. С похитителем душ.

Он снова заглянул в голубые смеющиеся глаза. Они были непроницаемы.

Они сыграли еще пару сетов: Пятирук снова вышел победителем. Генар-Хафун уже не держался на ногах. Затем пришло время освежиться и посетить офицерскую столовую. Сегодня там отмечали день рождения Команд ория Флота, Громобоя VI. Попойка затянулась до поздней ночи или, точнее, раннего утра. Пятирук разучил с братом по разуму несколько похабных песен, два капитана из подразделения Атмосферных Сил вступили в шуточный, но кровопролитный поединок. Впрочем, дело обошлось без потери конечностей, а честь, как всегда, оказалась удовлетворена. Генар-Хафун с ловкостью канатоходца обошел по краю стол, возле которого в гладиаторском колодце гавкали псы. Спецжилет поклялся, что в этом подвиге не участвует, но раза два все же удержал его от неминуемого падения.

Тем временем корабль “Клятва на Клинке” вместе с двумя другими кораблями почетного эскорта продолжал свой путь к Тиру.

Альвер Шейх проснулась в отличном расположении духа. Она всплыла из сладостной дремоты и чувственной неги и обнаружила, что все это сливается с реальностью.

Она представила, что по-прежнему спит и видит прекрасный сон. Оставалось только занять там, во сне, правильное место, после чего снова в такт с партнером двигаться, а потом взять его лицо в ладони и целовать, целовать…

– О, нет! – простонала она и тут же рассмеялась. – Не останавливайся, это прекрасный способ встретить утро.

– Уже почти полдень, – прошептал ей молодой человек. Его звали Отиель. Он был высокий и темнокожий, со сказочно светлыми волосами и с голосом, от которого мурашки бежали по телу. Студент с факультета метафизики. Пловец и альпинист. Она отдала ему сердце с первого же взгляда. Знающий толк в стройных ногах. И такие длинные, чуткие пальцы…

– М-м-м… В самом деле? Ты мог бы сказать об этом позднее… а пока не сбивайся с ритма-а-а! Что? Полдень?!

Альвер Шейх вскочила в постели, широко раскрыв глаза. Она сбросила с груди руку молодого человека и осмотрелась по сторонам. Так, ночь она провела в Романтической Спальне: отделанный рюшем полог с алым куполом пять на пять метров, по стенам обитый стеганым атласом, который образовывал полочки, сиденья и прочие многочисленные удобства. У нее были и другие спальни: например, детская, до сих пор набитая игрушками: потом еще Просто Спальня, комфортная, уставленная ночными цветами, жутко старомодная Приемная Спальня для гостей, громоздкая, как коридор или вестибюль, где она принимала друзей, и еще Масляная Спальня – четырехметровая сфера с подогретыми ароматическими маслами. К сожалению, не все понимают, как это эротично.

Ее нервная система моментально проснулась, – еще бы, получив такой мощный выплеск адреналина! Половина первого! Будильник должен был поднять ее час назад. Чертовы гормоны. Ладно, что случилось, то случилось.

– Что-то не так? – с улыбкой спросил парень с чудным именем Отиель. В его глазах было непонимание. Ему казалось, что Альвер играет с ним, изображая из себя Золушку, пытающуюся скрыться от прекрасного принца. Он потянулся к ней.

Проклятье, гравитация была включена. Альвер скомандовала панели управления дать 1/10 “G”.

– Извини! – бросила она на бегу, посылая юноше прощальный воздушный поцелуй. Гравитация снизилась на 90 процентов. Матрац под ними внезапно стал упругим, как батут: на нем можно было совершать самые немыслимые прыжки и сальто. Он с таким по-мальчишески невинным удивлением посмотрел ей вслед, что она чуть было не раздумала уходить.

Но она не могла – нет, не могла! Вскинув руки над головой Альвер выпрыгнула из кровати, оттолкнувшись от потолка, выбросила тело за пределы спальни, в зону действия обычной гравитации. Сбежав по винтовой лесенке в ванную, она чуть было не врезалась на повороте в Чарт Лайна.

– Знаю! – крикнула она, не дав ему и рта раскрыть.

Он тут же убрался с дороги, затем развернулся и поспешил за ней на этаж, где располагалась ванная. Аура Чарта Лайна сияла привычным голубым цветом, но с саркастическим оттенком розового.

Альвер припустила рысцой. Недаром ей всегда нравились большие комнаты: ванная двадцать квадратных метров площадью, пять метров – до потолка. Одну стену занимало окно. Из него открывался вид на поля и лесистые холмы, усеянные городками и пирамидальными башнями. Это было Внутреннее Пространство Номер Один, центральный и самый длинный цилиндр независимо вращающихся труб (каждая – пять километров в диаметре), которые формировали главные жилые районы в Роиде.

– Могу я чем-то помочь? – крикнул дрон вслед уносящейся в ванную Альвер. Ответом ему была отборная ругань с другого этажа: это молодой человек попытался покинуть спальню тем же способом, что и Альвер, но, видимо, неправильно настроил гравитатор. Дрон поспешил было на помощь, но услышал голос Альвер, доносящийся сквозь шум воды:

– Да ладно, можешь спустить его с лестницы… Только поосторожнее.

– Что? – взвизгнула Альвер. – Из-за тебя я выставила за дверь такого отличного парня, а ты не разрешаешь взять даже несколько животных? Или хотя бы пару попутчиков?

– Альвер, можно с тобой поговорить с глазу на глаз? спокойно произнес Чарт Лайн, сворачивая с главной галереи в боковую комнату.

– Нет, нельзя! – крикнула она, бросая на пол плащ, взятый в дорогу. – Все, что ты хочешь сказать, можешь спокойно говорить в присутствии моих друзей.

Они находились во внешней галерее Ифетра, длинном вестибюле, где в простенках между окон висели старинные картины. Окна выходили в сады и за Внутреннее Пространство Номер Один. Она уже назначила здесь всем встречу. Ну опоздала на часик. Ничего страшного. Есть в утреннем туалете человека такие вещи, которые с ходу не сделаешь, и – как она заявила из молочной ванны, кратко и недвусмысленно: если она в самом деле так важна для планов высшего уровня секретности, то никуда это 00 не денется, подождет. Тем более, что она даже пошла на жертвы: не стала делать макияж, завязала волосы простым пучком на затылке и надела строгий деловой костюм. Да что говорить: даже подбор украшений и драгоценностей занял в этот день не больше пяти минут.

Галерея была действительно набита народом: здесь была ее мама, высокая женщина в мохнатом джеллаба, три кузины, семь тетушек и дядюшек, еще с десяток приятелей и подружек, – все друзья дома, с глазами, слегка мутными после выпускного бала. И еще пара дронов-мажордомов, пытавшихся сдержать животных, которые возбужденно бросались друг на друга. В клетках махали крыльями три беспокойных альсейна, издавая пронзительно-скрипучие крики. Еще один дрон стоял за дверьми, у первого окна, с Брейвом. Ее любимый жеребец был под седлом и нетерпеливо бил копытом. Еще три дрона должны были позаботиться о багаже, состоявшем из множества чемоданов, – их еще продолжали выгружать из домашнего лифта. Рядом с ней плясал поднос с завтраком. Альвер успела только надкусить дольку числена, когда дрон объявил ей, что в это путешествие она должна отправиться одна, причем сделал это по нейродетекторной связи: Альвер, пойми же. Бога ради, это секретная миссия, а не прогулка с подружками за город.

– Не надо лезть ко мне в голову! – сквозь зубы процедила Альвер. – Что за хамство!

Чарт Лайн подъехал к ней почти вплотную, и тут же ее охватило странное ощущение – как будто их с дроном поглотили высокие серые цилиндры. Они простирались от паркетного пола до лепнины потолка, в полтора метра диаметром, почти скрыв ее, Чарта и поднос с завтраком от остальных присутствующих. Она уставилась на дрона с открытым ртом и выпученными глазами. Такого она еще не видела! Поле его ауры исчезло. У него не хватило даже такта выставить перед ней зеркальное реверсионное поле – что он делал всегда, когда они оставались наедине. По крайней мере, она могла бы воспользоваться временной изоляцией и привести прическу в порядок.

– Извини, что я вынужден прибегать к таким мерам, – сказала машина. Голос звучал монотонно, точно заглушенный слоем ваты. Альвер закрыла рот и попробовала протянуть руку за поле, которое создал дрон вокруг них. Оно ощущалось как теплая каменная стена.

– Альвер, – прочувствованно произнес дрон, взяв ее руки своими манипулярными полями. – Я приношу свои извинения – я должен был сказать тебе об этом раньше. Просто я подумал… Ну да ладно, теперь это уже не имеет значения. Предполагалось, что я буду сопровождать тебя на Тир, я и больше никто. Твоим друзьям придется остаться здесь.

– Но мы с Пейс всегда путешествуем вместе! И Клатсли моя новая протеже, я обещала ей, и не могу оставить ее на произвол судьбы! А ты подумал, как быть с ней? Что сделать для ее развития, для ее карьеры? Еще подумают, что я просто бросила ее. Кроме того, к ней приехал ужасно симпатичный старший брат. И если я…

– Ты не можешь взять их с собой, – наотрез заявил дрон. Они не включены в список приглашенных. – Дрон намеренно пользовался максимально светскими выражениями, надеясь, что так до Альвер быстрее дойдет.

– Вчера ты сказал, – Альвер тряхнула головой, наклоняясь к дрону, как будто нашептывая на ухо, – “храни в секрете”. И ведь я никому не сказала, куда мы летим.

– Это не важно. Если я сказал: не говорить ни единой душе, это значит ничего не говорить ни единой душе, а не только то, куда ты направляешься.

Она рассмеялась, откинув голову.

– Чарт! Вернись в реальный мир! Мой распорядок дня публикуется в светской хронике. По крайней мере, по трем каналам идет вещание, – это делают довольно отчаянные молодые люди, но тем не менее. Если я изменю цвет глаз, то уже через час об этом будет известно каждому жителю Роида. Я не могу просто исчезнуть! Ты в своем уме?

– И животные тоже, – спокойно продолжал Чарт Лайн. – Тем более – жеребец. Для него просто не найдется места на корабле.

– Нет места? – ахнула она. – Что же это за корабль, на котором нет места? Ты уверен, что там безопасно?

– Боевые корабли не возят лошадей, Альвер.

– Но это же бывший боевой конь! – воскликнула она, размахивая руками. – Ой, – она ударилась костяшками пальцев о серый цилиндр.

– Очень жаль. Но ничего не поделаешь.

– А как же мой гардероб?

– Конечно, можно забить все свободное пространство на корабле баулами и сумками, хотя не понимаю, для кого тебе там наряжаться.

– Как? А на Тире!? – закричала она. – А этот парень, с которым трахаться не предусмотрено? Что мне, перед ним голой расхаживать?

– Ну, забей этими тряпками две каюты, ну, три. Пойми одежда для тебя – не проблема. Там, куда мы приедем, ты сможешь выбрать… нет, погоди, я знаю, как долго ты выбираешь новую одежду. Ладно, бери, что хочешь. Четыре каюты в твоем полном распоряжении.

– А как же друзья?

– Давай сделаем так: я покажу тебе пространство, в котором тебе предстоит находиться. Хорошо?

– Ладно, показывай, – безнадежно махнула она рукой.

Дрон скачал картинку интерьеров бывшего военного корабля посредством нейродетектора прямиком ей в мозг.

У нее перехватило дыхание. Как только изображение стабилизировалось, ее глаза расширились в крайнем изумлении.

– Каюты! – воскликнула она. – Но это же просто туалетные кабинки: они же такие маленькие!

– Совершенно верно. Ну что, будем брать с собой наших добрых старых друзей?

Она подумала секунду.

– Да! – крикнула она, сбивая кулачком висящий в воздухе завтрак. Поднос закачался, стараясь не расплескать фруктовый сок. – Там нам будет уютно!

– А если вы поссоритесь по дороге?

На мгновение она задумалась, сморщила лобик. Она колебалась.

– Чарт, но я же могу замуровать их в коконах. Я же могу изолировать их у себя в спальне, разве нет? – Она вновь наклонилась к машине, затем оглянулась на серые стены вокруг. После чего откинула голову, сузила глаза и понизила голос. Я могу просто отказаться, ты же знаешь.

– Можешь, – ответила машина с выразительным вздохом. – Но тогда ты никогда не вступишь в Контакт, а Особые Обстоятельства будут вынуждены вместо тебя подставить синтетического двойника этой женщины на Тире. Власти смущены не будут.

Альвер испытующе посмотрела на машину. Затем вздохнула и покачала головой.

– Вот зараза, – выдохнула она, снимая стаканчик с подноса и брезгливо оттопырила пальчик, попав в лужу пролитого сока. – Ну ладно, поехали, поехали.

Прощания затянулись. Чарт Лайн обретал все более серый цвет, пока не превратился в подобие темной непрозрачной сферы, после чего выключил поле ауры совсем и поспешил к ближайшему окну. Там он немного освежился: пара звуковых гудков вспугнула лошадей, и дрону полегчало.

Наконец Альвер распрощалась со всеми и решила оставить дома своих животных и еще два чемодана белья. Она вступила в трубу переместителя в сопровождении одного только Чарта Лайна. Мгновением позже она попала в Передние Доки, точнее, в большой, ярко освещенный ангар, где древний Скоростной Оборонный Блок “Честный Обмен Мнениями” класса Психопат уже ожидал ее.

Альвер рассмеялась:

– Он выглядит, – прыснула она, – как искусственный пенис!

– Так оно и есть, – невозмутимо сказал Чарт Лайн. – Он пролезет в любую дырку во вселенной.

Альвер помнила, как еще маленькой девочкой стояла на мосту над ущельем в одном из других Внешних Пространств. В руке у нее был камешек, а мама держала ее над самым парапетом так, чтобы она могла заглянуть за край. Маленькая Альвер держала камешек – такого же точно размера, как ее кулачок, подносила к глазу и прищуривалась. Камешек при этом заслонял собой весь остальной мир. И тогда она его выпускала.

Они с Чарт Лайном стояли в крошечном ангаре корабля, в окружении ее сумок, баулов и чемоданов. И, как в былые времена, черный камешек, отдаляясь от глаза, становился все меньше и меньше – так же и Фаг-Роид понемногу удалялся от старого военного корабля.

Но в этот раз, конечно, всплеска внизу она не услышала.

Как только Фаг-Роид исчез из виду, она переключила нейродетектор и обернулась к дрону. Ей в голову пришла мысль, которая непременно возникла бы у нее гораздо раньше, если бы не треволнения прошедшего утра.

– Когда этот корабль прибыл на Фаг, Чарт, и откуда?

– Почему бы тебе не спросить у него самого? – ответил он, поворачиваясь, чтобы указать на маленького дрона-носилыцика, приближающегося к куче оборудования.

Чарт? – позвала она по нейродетекторной связи.

– Да?

– Проклятье! Я рассчитывала, что капитан корабля будет каким-нибудь ужасно симпатичным молодым парнем. А он выглядит, как…

Чарт Лайн оборвал ее:

– Альвер, ты же знаешь, что корабль может воплощаться в аватарах. А те, что поменьше – в дронах и даже в конкретных предметах, терминалах, например. Так что корабль нас сейчас слышит.

– Ах, как это мило, – подумала Альвер, чувствуя, что краснеет при приближении маленького дрона. – Не примите это на свой счет, – поспешила она заверить. – Я не хотела вас обидеть.

– Разумеется, – ответила маленькая машина, остановившись у ее ног. Голос у нее был пронзительный, но довольно мелодичный.

– Сейчас, – сказала она, не переставая улыбаться и краснеть. – Я думаю, что вы напоминаете шкатулку для драгоценностей.

– Могло быть и хуже, – подал голос Чарт Лайн. – Слышал бы ты, что она мне говорит иной раз.

Маленькая голова дрона (если это можно было назвать головой) кивнула в ответ коротко и учтиво.

– Все в порядке, госпожа Шейх, – произнес он. – Очень рад встрече с вами. Позвольте проводить вас на борт сверхскоростного корабля “Честный Обман Мнениями”.

– Благодарю вас, – отвечала она с таким же вежливым поклоном. – Я только что спрашивала у моего друга, откуда вы прибыли, и куда вас посылают.

– Я еще не был нигде дальше Фаг-Роида, – заявил дрон.

– В самом деле? – она удивленно вскинула брови.

– В самом деле, – отвечал он. – И вот ответы на три следующих ваших вопроса, если я верно угадал: потому что я был очень хорошо спрятан, и это совсем нетрудно было сделать, учитывая размеры Фаг-Роида; потому что я был помещен на хранение на 500 лет, и потому что другие пятнадцать мне подобных сейчас возвращаются домой. Уверен, что мы можем полагаться на ваше молчание обо всем, что вы здесь увидите и услышите.

– О, еще бы! – сказала она, уже готовая отдать честь, встав по стойке “смирно”.

Все свободное время Дейэль отдавала животным. Она плавала с гигантской рыбой, с морскими млекопитающими и рептилиями, надевала летный скафандр-дельтапланер и парила высоко над морем, распахнув широкие крылья и зависая в теплых слоях облаков. Потом она надевала полный комплект костюма с запасным электромагнитным блоком поддержки гравитации и пробивала себе дорогу среди ядовитых газов, кислотных облаков и штормовых полос верхних слоев атмосферы, окруженная опасной красотой экосистемы газового гиганта.

Еще она гуляла в парках на верхних палубах корабля, оставшихся на “Сновидце” еще с тех времен, когда он служил Культуре. Парки представляли собой целые ландшафты с холмами, лесами, долинами, реками и системами озер. Среди них можно было найти небольшие курортные отели и деревеньки. Все это составляло единый комплекс площадью 800 квадратных километров. После того, как люди покинули корабль, осталось немало голов домашнего скота, в том числе пасунков, хищников и мусорщиков.

Раньше они мало интересовали Дейэль – предметом ее исследования были крупные обитатели жидкостных сред. Но теперь, когда предмет ее исследований, как и все остальное, был отправлен на Сохранение, она стала проявлять запоздалый интерес к этим тварям.

Аморфия не пришел как обычно. Прошло еще два дня пребывания в неизвестности.

Когда аватара, наконец, посетил ее, она плавала в гавани вместе с фиолетовокрылыми треугольными скатами неподалеку от трех огромных скал, являвшихся на самом деле кормой корабля. Чтобы быстрее вернуться домой, она взяла флаер, который корабль обычно высылал при появлении своего агента, и попросила высадить ее на вершине каменистого склона, со стороны башни.

Был ясный прохладный день, но, как перед грозой, покалывало кончик языка: природный цикл программы корабля завершал подготовку к зиме. Все деревья, кроме нескольких вечноголубых, потеряли листву, скоро должен был выпасть первый снег.

Воздух был необыкновенно прозрачен и чист. С каменистого склона она могла видеть Крайние острова в тридцати километрах от нее и замыкающие внутренние трюмы корабля, встававшие стеной поперек моря.

Она спускалась по склону, и камешки шелестели у нее под ногами, словно потоки воды. Она давно освоила преимущества искусственной гравитации, и еще не разу не упала. Достигнув самого низа, она почувствовала, как сильно бьется сердце. Ноги гудели, меж лопаток стекал пот. Она быстро пересекла солончаковое болото по тропинке, устроенной для нее кораблем.

На закате она вернулась к башне. Приняв душ и усевшись у камина, с готовностью вспыхнувшего перед ней, она раскинула по плечам мокрые волосы. Они еще не высохли, когда черная птица Гравиес впорхнула в распахнутое окно и, сделав тревожный круг по комнате, снова исчезла.

Она поплотнее запахнула халат, поднимаясь навстречу высокой, одетой в черное фигуре, почти неслышно вступившей в комнату.

– Аморфия, – произнесла она, убирая влажные волосы под капюшон халата. – Чем тебя угостить?

– Спасибо, – ответил аватара. – Ничего не надо. – Он обвел комнату взором, в котором читалось внутреннее беспокойство.

Дейэль указала на кресло, опускаясь на кушетку возле самого огня.

– Ну, – сказала она, подобрав под себя ноги. – С чем пожаловал?

– Я… – начал аватара, но тут же замолчал и задумчиво оттянул пальцами нижнюю губу. – М-да, похоже… – начал он снова и опять замялся. Испустил шумный продолжительный вздох. Затем собрался с духом и выпалил:

– Время, – и тут же осекся, смущенный.

– Время? – удивленно спросила Дейэль Гилиан.

– Время пришло… – Аморфия потупил глаза.

– Время перемен, о которых ты говорил?

– Да, – сказал аватара, вновь вскинув голову. Голос его окреп. – Правду сказать, это уже давно началось. Сначала сбор животных, а теперь… – он вновь отвел глаза в сторону, – а теперь ландшафт. – Следующие слова потребовали усилия: Дегеометри… де-геоморфологизация. Пристинизация – очищение! – почти выпалил он.

Дейэль улыбнулась, пытаясь скрыть внутреннюю тревогу.

– Вижу, – медленно произнесла она. – И это неизбежно?

– Да, – сказал Аморфия.

– И я должна покинуть корабль?

– Да. Ты должна покинуть корабль. Мне… мне очень жаль. – Вид у аватары был в самом деле удрученный.

– И куда мне деваться?

– Куда? – аватара выглядел смущенным.

– Где ты меня высадишь? На другом корабле, или на хабитате, или на Орбитале, на Роиде, на планете… Где?

Аватар вновь погрузился в раздумье:

– Корабль еще не знает, – сказал он. – Все еще только прорабатывается.

Дейэль с минуту смотрела на Аморфию, потом перевела взгляд на живот, выпирающий под халатом.

– Что случилось, Аморфия? – спросила она, стараясь не выдать волнения в голосе. – Почему все это происходит?

– Я не могу… тебе не обязательно это знать, – сказал он неуверенно, и сердито посмотрел в дальний угол комнаты, словно там сидел кто-то третий. – Я мог бы рассказать тебе больше, если ты согласишься остаться на борту, пока… пока не придет время, когда я смогу эвакуировать тебя с другим судном.

Она улыбнулась.

– Ты так легко говоришь об этом. Значит, я могу оставаться здесь и дальше?

– Не совсем здесь – башню и все остальное придется убрать. Жить придется на борту ОСТа.

Дейэль пожала плечами:

– Ладно. Полагаю, никаких неудобств я там испытывать не буду. Когда это должно случиться?

– Через день-два, – сказал Аморфия, придвинулся к ней, сев на краешек кресла:

– Возможно… несколько рискованно оставаться на борту. Корабль сведет риск к минимуму, он будет делать все, чтобы защитить тебя, но я должен предупредить. И потом-всякое может случиться… – Аморфия тряхнул головой. – Я хотел бы, чтобы ты не покидала меня, если это только возможно. Это… очень важно. Хорошо? – Корабль явно был чем-то не на шутку обеспокоен. Дейэль вдруг вспомнила, как держала когда-то на руках маленького ребенка, а тот громко пукнул: выражение такого же глубокого, неподдельного изумления было на лице Аморфии. Дейэль изо всех сил пыталась сдержать смех, от этого у нее перехватило дыхание, и вся веселость пропала, когда внутри, напоминая о себе, шевельнулся ребенок. Она положила ладонь на живот.

– Да, – сказал Аморфия, энергично кивнув. – Будет лучше, если ты не покинешь корабль. – Он посмотрел ей в глаза.

– Значит, мне лучше остаться? – спросила Дейэль, по-прежнему стараясь говорить спокойно.

– Да, – сказал аватара. – Да, я ценю это. Спасибо. – И тут же поднялся из кресла, словно внутри него распрямилась скрытая пружина.

Дейэль даже испугалась – таким внезапным был этот порыв. Она чуть было не вскочила вслед за ним.

– Теперь я должен уйти, – сказал Аморфия.

– Ну, что ж, очень хорошо, – сказала она, когда аватара подошел к лестнице. – Надеюсь, ты обрисуешь мне все остальное более детально. Потом.

– Конечно, – пробормотал аватара, и, сутулясь, стал спускаться.

Еще немного – и хлопнула входная дверь.

Дейэль Гилиан встала и вышла к парапету башни. Свежий ветер наполнил ее капюшон, всколыхнул еще влажные волосы. Солнце уже закатилось – словно вытянувшаяся на весь экран световая полоса в визоре. По небу разметались золотые и рубиновые блики, горизонт превратился в расплывшуюся фиолетовую линию. Ветер крепчал.

Аморфия не стал прогуливаться в этот вечер по окрестностям: он торопливо прошел по узкой тропинке через сад и стал подниматься в воздух, хотя у него не было ни реактивного ранца за спиной, ни летательного скафандра. Вскоре он превратился в еле видимую точку, а еще через несколько секунд растворился в небе над скалами.

Дейэль посмотрела ему вслед. В ее глазах стояли слезы. Она рассерженно смахнула их рукавом халата и растерла по щекам. Небо над скалами стало чистым и бесцветным. Похоже, действительно началось.

Птицы, еще недавно парившие над утесами, вынырнули из тронутых багрянцем облаков над ее головой и направились вниз. Вглядевшись пристальнее, она различила сопровождавших их пастухов-дронов. Вне сомнения, то же самое творилось сейчас и на дне морском, под серыми волнами, а также там, в вышине, в царстве сокрушительной жары и нестерпимого давления газового гиганта.

Крылатые существа замерли в воздухе: скалы треснули и раздвинулись перед ними, образуя щель шириной примерно в километр. В раздвигающихся скалах замаячили огни. Лента серо-коричневой насыпи разделилась на восемь гигантских клинов и ссыпалась миллиардами тонн камня в восемь укрепленных отсеков корабля. Такое же будущее ждало море и атмосферу.

Грохот прокатился над башней. Гигантские облака пыли клубились в холодном воздухе. Дейэль тряхнула головой, и ее влажные кудри рассыпались по промокшему халату. Она подошла к дверям, ведущим в башню, собираясь переждать там, пока не осядут облака каменной пыли.

Черная птица Гравиес опустилась ей на плечо. Дейэль сделала нетерпеливый жест, и птица, взлетев, уселась на раскрытой створке двери.

– Мое дер-рево! – прокаркала птица. – Мое деррево! Оно исчезло!

– Да, не поздравишь тебя, – хмуро произнесла женщина. И опять в небе прокатился многотонный грохот. – Держись поближе – нас скоро заберут отсюда, – сказала она птице. – Если, конечно, хочешь со мной. А теперь не мешайся под ногами.

– Но пр-рипас-сы! Припас-сы на зиму! Где они тепер-рь? Мои сочные кусочки!

– Зимы не будет, глупая птица, – сказала она.

Черная птица замерла, подозрительно скосив на нее глаз.

– О, не беспокойся, – добавила Дейэль. – Не сомневаюсь, ты скоро привыкнешь к новым условиям.

Она смахнула птицу с двери, и та улетела куда-то.

Последний раз вздрогнула земля, последний толчок прокатился под башней. Одинокая женщина, Дейэль Гилиан, смотрела на оседающие облака пыли, сквозь которые просматривался свет миллионов лампочек в отсеках. Корабль прятал ландшафт, обнажая собственные внутренности.

Похоже, этот гигант-корабль наконец нашел себе применение. Похоже, он решился на какой-то шаг. Она ожидала его с трепетом.

“Море станет как камень, – вспомнила она, – а небо как сталь”. Она повернулась и спустилась в тепло башни, поглаживая живот, где лежало ее спящее, но все чувствующее дитя. “Да, суровая зима – не сожгла бы закрома”.

Леффид Исфантелли отчаянно пытался вспомнить имя девушки. Джелтри? Аспер? Стемли?

– О, да, да, ах-х! О боги, да! Ну, ну, да – вот! Вот! Ну-о-охх!..

Соули? Гетрин? Эйско?

– Ох-х, черт! Ну же! Еще! Сильнее! Так, так… да… вот! Ах!

Селэс? Сирийер? (Надо же: как неучтиво с его стороны!)

– О, небеса! – Ну же… черт!

Ничего удивительного, что он не мог вспомнить ее имени: девушки врываются в жизнь со скоростью ракеты и так же быстро вырываются из нее. И все же парень не должен ворчать, главное – положили глаз.

Крошечная, нанятая напрокат яхта продолжала содрогаться и брыкаться под ним, лавируя и рассекая волны за несколько сот километров от берега – громадного ступенчатого мира под названием Тир.

Леффид уже не первый раз брал такую яхту-крохотульку: если заложить “рваный” курс в бортовые компьютеры, они так славно трясут постель, что из нее можно не вылезать часами. Программирование на регулярное отключение двигателя дает восхитительные ощущения свободного падения… И потом – новый подъем, когда вжимаясь телом в тело, “ты уходишь от гравитации, соскальзываешь с орбиты, убегаешь прочь от большого мира. Постепенно скорость растет, гравитация слабеет, гигантский конический хабитат медленно вращается перед тобой в иллюминаторах, а на боках его играет свет звезды этой системы. Прекрасное место для секса, при наличии подходящего и знающего толк партнера.

– Ой! Ой! Ой-ей-ей! Сильнее! Ну, ну, ну, да!

Она обнимала его неистовые бедра, гладила перья на голове, второй ладонью поддерживая нижнюю часть его живота. Ее громадные черные глаза сверкали, в них плясали безумные огоньки, они наверное, говорили о степени удовольствия, которое получала женщина.

– Давай, давай! Да! Еще, быстрей, дальше, дальше! А-а-хрр!

Проклятье – так как же было ее имя?

Джелдри? Шоукас? Эсиэль?

А что, если это имя не из Культуры? Вообще, он был уверен в обратном, но сейчас начинал все больше сомневаться. Такое имя вспомнить куда как сложнее. Конечно, такое имя и забыть куда проще, но определенно, он должен его вспомнить.

Они познакомились на вечеринке в посольстве Гомомданы на праздновании начала 645 Тирского Карнавала. Он как раз за месяц до этого удалил нейродетектор, поскольку лозунгом этого года стал Примитивизм. Он просто должен был внести соответствующие изменения в свой стиль жизни. Его выбор пал именно на нейродетектор – для этого не надо было менять внешний облик, а ощущения становились совершенно иными.

Дата добавления: 2015-05-09