Часть вторая. Почему. Потому. 2 страница

Пока я был в доме и разговаривал с этими двумя людьми, которые вели себя так, будто и беспокоиться не о чем. наши парни влезли на крышу и просунули шланг в отверстие камина. Действия при подобном виде пожара заключаются в разбрызгивании воды и тушении огня паром, но вспомните, это был наш первый вызов и мы перестремались, так что парни открыли кран на полную. Стоя в комнате, я внезапно услышал, как шум работающего насоса перешел в визг и началось черт знает что, так как камин стал буквально извергать сажу, в него попало около 200 галлонов воды. Комната, хозяева, я и все фотки на стенах были покрыты черной грязью, но самое смешное, что этот чел продолжал есть как ни в чем не бывало.

Я не верил глазам своим. Их комната была в руинах, но этот мужик все еще ел, а женщина была настолько благодарна, что мы потушили огонь, что я подумал, что она согласилась бы иметь от меня детей, попроси я ее об этом. Я и остальные парни были порядком смущены, но она и слышать не захотела, когда мы предложили вернуться на следующий день и все очистить.

Я с удовольствием бы сейчас вернулся туда – просто посмотреть, изменилось ли что там с тех времен. Даже сейчас, когда наступает пять часов note 36, я всегда ищу результат матча «Линкольн Сити», думаю об этой парочке и вспоминаю тот вечер.

ГЛАВА 4. Расизм

Почти каждый, читающий эту книгу, рано или поздно столкнется с людьми, «знающими все» о футбольных хулиганах, но тем не менее ни разу не бывавших ни на одной игре. Мы встречались с этим типом людей тысячи раз – на работе, в пабе, даже дома – и они как зубная боль. Они верят всему, что читают в прессе о «нашем» менталитете, и не хотят слышать ничего от нас самих, потому что уверены, что все мы поголовно – безграмотные дебилы, ультраправые, безработные подонки из разбитых семей с криминальных окраин. Это, как все мы знаем, полная чушь. Это примерно так же близко к истине, как утверждение, что типичный шотландец носит килт, играет на волынке и жмот, или что типичный ирландец – толстый трудяга, любитель «Гиннесса».

Факт существования подобного идиотского мифа целиком на совести средств массовой информации, ФА (Футбольной Ассоциации) и Футбольной Лиги, считающих, что футбольные суппортеры – бараны, и что относиться к ним нужно соответственно. Достаточно только взглянуть на то. как осуществляется контакт между клубами и их фанами, и на эволюцию, проделанную ФА в ее отношении к тем, кто ездит за сборной, со времен фарса, сопровождавшего Чемпионат Европы 1988 года. чтобы понять, что это действительно так. Однако, есть одна проблема, по поводу которой озабоченность этих прекраснодушных созданий превышает все мыслимые пределы, по поводу которой организуются кампания за кампанией. Но пока они пытаются уверить публику в том, что эта проблема – настоящая заноза в Британском клубном футболе, истина заключается в том, что на стадионах и среди тех, кто заполняет дешевые трибуны, она не существует на том уровне, о котором твердят футбольные авторитеты и лидеры традиционных политических движений. Эта проблема – расизм.

Утверждать, что среди футбольных фанов нет расистов, было бы чудовищно наивно, но на основании собственного опыта мы можем сказать, что расизм преобладает за пределами стадионов, а не внутри их, и по простой причине: мы, суппортеры, преклоняемся перед каждым, кто отдает все нашей команде. Дайте мне, или почти любому фану любого клуба страны, центрфорварда, рожденного с чувством гола, или защитника, который положит Ромарио в карман, и я позволю ему прийти ко мне домой, есть мою еду, пить мое пиво и разрешу жениться на моей единственной дочери независимо от того, откуда он и какого цвета.

Есть клубы, которые в своей истории имели фанов‑расистов, но постоянно останавливаться на этой проблеме – значит заставить людей отказаться от посещения стадионов и наслаждения футболом. Вне всякого сомнения, множество суппортеров с этнических окраин были, и остаются, при убеждении, что эти кампании действительно вызваны расизмом на трибунах. Многие из тех цветных суппортеров, кто регулярно посещают матчи, однако, вовсе не рады тому, что их рассматривают как «особый случай», потому что это совсем не то, чего они хотят. Мы даже пойдем так далеко, что скажем, что футбол является примером того, как спорт может позитивно влиять на общество, потому что для многих, особенно детей, игроки – герои, не имеющие цвета. Если вы сомневаетесь в этом, взгляните на толпы белых, черных и азиатских ребятишек, с гордостью носящих майки с такими надписями, как «Коул», «Йебоа» или «Ширер» Вероятно, в их сознании нет места расизму.

Так почему же футбол постоянно подвергается атакам с этой стороны? На то есть две основные причины. Первая – это то, что наша игра не только занимает важное место в жизни общества, но и является легкой мишенью. Ни один «авторитет» не осмеливается рассматривать проблему так, как это делаем мы, потому что большинство людей приходят в ужас от одной мысли о том, что их могут назвать расистами. Мы хорошо понимаем эти страхи, так как расизм возведен в ранг дурной привычки, так же как, например, педофилия, но кто‑то ведь должен сказать правду– Эта концепция разрушает футбол; и это далеко не здорово. Второй фактор, который говорит против нас – то, что песни, которые поют суппортеры во время игры, иногда расистского содержания (слова медиа, не мои). Ерунда.

Важно понять, почему мы кричим и поем на футболе, ведь у большинства из нас это происходит естественно. Футбол по своей природе очень эмоционален, и если что‑то идет не так, толпа переключается на игроков, чужих и своих, пытаясь спровоцировать ответную реакцию. «Ты грязный северный/южный/жирный/черный/лысый/кокни ублюдок» (выберите по вкусу), «ты скоузерская мразь» или «ты шотландский мудак» – все это легко услышать, так же как «ты бесполезный козел», «ты дерьмо», и т.д. и т.п. Все эти комментарии – ругательства, ни одно из них не красиво, но почему одно слово из этого ряда более оскорбительно, чем другие? Неужели слово «черный» действительно кого‑то задевает? Ниггер, паки note 37, хонки note 38, чинки note 39 – оскорбления, но не черный. Во всех ругательствах, помещенных выше, фан фиксирует свое внимание на игроке. Называя его «грязным ублюдком», «жирным/черным» и т.д. он, очевидно, показывает, что игрок – мишень.

Однако, некоторые могут поспорить с тем, что между этими ругательствами нет разницы. Например, я толстый и лысый, и люди могут попытаться задеть меня, комментируя эти факты. Я могу избегать этого посредством диеты и ношения парика. Это невозможно для чернокожих, и поэтому, дескать, это хуже. Но это звучит дико – разве кто‑то хочет изменить цвет кожи? Каждый цветной, которого я встречал, гордился тем, что он цветной, и я уверен, что подойди я к Лесу Фердинанду или Стэну Коллимору и спроси их, не хотят ли они стать белыми, они рассмеются мне в лицо (по крайней мере!).

Семидесятые и восьмидесятые были ужасным временем для цветных игроков на поле, особенно на некоторых стадионах, однако сейчас все изменилось. Такие игроки, как Клайд Бест, путем своего присутствия духа, настойчивости и мастерства заставили людей принимать их просто как великих игроков, а не как великих черных игроков. В наши дни, конечно, все по другому, потому что почти в каждой команде есть черные игроки. Цвет кожи футболиста – нечто нематериальное для подавляющего большинства суппортеров, и это говорит о прогрессе расовых отношений в игре и обществе. В чем футбол действительно нуждается, так это в выборе нового курса в отношении к этой проблеме, нужно взглянуть на то позитивное, что привносят черные и иностранные игроки в нашу игру. Например, Иан Райт демонстрирует позитивное отношение к любым формам оскорблений и показывает, как с этим бороться. Он – верхушка пирамиды, великолепный игрок, зарабатывающий огромные деньги (чему завидуют и несуппортеры) и также очевидный пример для подражания детям.

Когда Кантона потерял самообладание в матче против «Кристал Пэлас», я ждал затаив дыхание, когда же в этом деле будет разыграна расистская карта. Долго ждать не пришлось, потому что быстро стало понятно, что она привлечет общественное мнение на сторону Эрика. Сработало. Через несколько дней пресса и телевидение уже утверждали, что участвовавший в инциденте суппортер – член Национального Фронта, хотя это не было доказано. Nike использовали тот же трюк в своем рекламном ролике, где Кантона спрашивает, кого мы видим – футболиста или француза. Хотя после того случая он выглядит либо идиотом, либо хулиганом.

Мы уверены, что лучше больше внимания уделять позитивным сторонам игры, чем зацикливаться на негативных. Да, оскорбления игроков широко распространены в футболе, но это мало что значит помимо эмоций тех, кто смотрит игру. Для большинства суппортеров в наши дни игроки не имеют цвета, и если вы сомневаетесь в этом, задайте себе простой вопрос: когда последний раз вы были свидетелем действительно расистского инцидента на игре, не принимая во внимание тех случаев, когда отдельные языкастые граждане распускают языки о «таких‑сяких черных»?

Могу честно сказать, что за все время, когда я хожу на матчи, не считая Дублин, о котором мы поговорим особо, я был свидетелем только одного эпизода, который я определил бы как в самом деле расистский. Для суппортеров «Уотфорда» визиты к «Вест Хэм» в золотые деньки Барнса и Блиссетта не всегда были удачны. Однажды я пошел на игру с женой. Так как она – поклонник Молотобойцев, я повел ее на домашнюю трибуну, где размещались любители футбола из Ист– Энда. Выход игроков на поле Аптон Парк сопровождался обычными изъявлениями любви в адрес Молотобойцев, но хуже всего было то. как один мужик разговаривал со своими маленькими детьми. Такие реплики, как «Смотри, сынок, это один из этих черных ублюдков» и «Смотри, парень, черномазый», вызвали у меня тошноту. Самым неприятным были не сами оскорбления – белые игроки и суппортеры «Уотфорда» также получили свою долю – а звучавшая в них неподдельная злоба. Было страшно видеть людей, ведущих себя таким образом, и это стало еще хуже, когда «Уотфорд» открыл счет. Этот эпизод я так и не забыл, но это был единственный раз, когда я был свидетелем подобных вещей. В очень немногих клубах еще остались расистские элементы, однако после упорной работы по их устранению они составляют мизерное меньшинство суппортеров. и они ни в коем случае не показатель для подавляющего большинства фанов нашей страны.

В то время как, без сомнения, любые проявления расизма абсолютно неприемлемы, будь то на работе или в спорте, футбольные суппортеры – это только футбольные суппортеры. Следовательно, не нужно постоянно подвергать игру нападкам и утверждать, что она является главным пристанищем этой заразы. Некоторые индивидуумы, приходящие на матчи, являются расистами, это неизбежно, однако вряд ли стоит из‑за этого бросать тень на репутацию остальных и говорить, будто игра охвачена этой проблемой. Мы – суппортеры, любящие великую игру. и мы любим тех, кто в нее играет, какой бы национальности и цвета кожи они бы ни были. Кого мы, суппортеры, действительно ненавидим, так это людей, указывающих нам, кто мы и что мы, вот кого я действительно назвал бы расистом.

Оскорбления толпы – просто еще одна грань внимания. Почти каждую игру я смотрю из‑за ворот, и выкрикивание оскорблений – вторая натура для меня и большинства суппортеров по одной причине: мы любим наши клубы и хотим, чтобы они выигрывали матчи – для нас. Когда они играют хорошо, все прекрасно и они получают только похвалу и лесть и купаются в лучах славы, но когда плохо… Однако противник не может рассчитывать на какое‑либо уважение. Одна из причин, по которым это происходит – обычно пустая надежда повлиять на результат путем давления на противника. Игроки знают, что их будут оскорблять; это часть их работы. Если игрок слышит с трибун что‑то ему неприятное, это. конечно, не есть хорошо. Но как насчет той боли. которую они приносят нам годами? Если они сыграли фигово, они покидают поле расстроенными, и. может быть, посидят в тишине в раздевалке какое‑то время; но мы – фаны – покидаем трибуны, чувствуя себя опустошенными, униженными, уничтоженными. «Уотфорд» не раз разбивал наши сердца. следовательно, мы можем время от времени дать игрокам хлебнуть немного горя. Разве это не просто другая сторона любви? Игроки знают: в субботу днем мы поливаем их грязью, но если встретим в понедельник, то скажем «привет!» и потом будем рассказывать приятелям, кого встретили на улице.

И почему считают, что мишенью могут быть только игроки? В «Уотфорде» такой мишенью часто служил Элтон Джон note 40, так же как все, в той или иной степени связанные с клубом. Как часто фаны «Манчестер Юнайтед» слышат тему Dambusters note 41 со всеми ее подспудными значениями? Мы также слышали о том. как фанов «Брэдфорда» оскорбляли их противники, кидая на поле горящие листки бумаги note 42, это просто другие формы оскорблений, также направленные на провоцирование реакции. Если вы хмуритесь каждый раз, слыша, как приезжий моб обвиняет вас в бегстве от ваших местных врагов, вы никогда не пойдете на игру вновь. Но вы знаете, что. в общем‑то, здесь нет ничего личного, это ничего не значит. Большой вопрос, однако, в том, что дает нам право на оскорбления. По моему, на него легко ответить. Когда я плачу мои потом заработанные деньги и прохожу через турникеты, я попадаю туда, где все мои неприятности забываются. Здесь меня не интересуют карьера, здоровье и деньги; здесь есть только футбол, который дает нам противников, на которых мы можем выместить накопившуюся злость посредством криков, аплодисментов и пения. Человек, сидящий рядом со мной, или вами, может быть безработным или директором компании, это не значит ни йоты, потому что на девяносто минут мы все одинаковы, у нас общая цель, и мы забываем себя.

Игра знает это, и тем не менее продолжает сползать в трясину семейной атмосферы; заряды и песни зажимаются в тиски. Если вы идете в паб, вы ожидаете услышать, как кто‑то заказывает выпивку; если вы идете на игру, то ожидаете услышать крики, песни и ругательства, и эти крики, песни и ругательства создают атмосферу, которую никогда не смогут создать семьи с их 2,4 детьми в среднем и похлопыванием в ладоши. Игра нуждается в нас, суппортерском хард– коре, чтобы быть тем, что мы любим, и пора принять это, пока еще не поздно.

Конечно, все, о чем мы здесь говорили, относится к клубному футболу. Если вы хотите дискутировать о расизме среди суппортеров, то матчи сборной совершенно иное поле для дебатов. Без сомнения, поездки заграницу со сборной Англии вызывают чувство национальной гордости. которое слишком часто проявляется ненавистью ко всем не‑англичанам, независимо от их цвета. В этом контексте расизм приравнивается к национализму, защите флага и ненависти ко всему остальному. Радикальные ультраправые партии, выбирающие матчи сборной своей мишенью, знают, что многие суппортеры испытывают такие чувства. Нацистские жесты, столь печально часто наблюдаемые среди английских фанов, – тому свидетельство, хотя странно, почему они выбирают столь очевидный иностранный символ для демонстрации чувства национальной гордости. Методы, используемые местными службами безопасности, никогда не помогут в этой ситуации. Они осуждают англичан еще до их прибытия, и видят врага в каждом человеке с Юнион Джеком. Это может привести только к тому, что истинные суппортеры прекратят ездить за национальной командой, следовательно, увеличится концентрация траблмэйкеров. Обычные фаны боятся этого клейма, и никто не может винить их за это.

ГЛАВА 5. Ультраправые

Так как футбол – игра, заключающая в себе все элементы жизни общества, и хорошие и плохие, то неудивительно, что экстремистские крайне правые (а сейчас и крайне левые) политические партии используют футбол для вербовки людей в свои ряды. Когда английские фаны устроили беспорядки в Дублине, о чем рассказали выпуски новостей по всему миру. по поводу этой игры возникло очень много вопросов. Очень быстро стало ясно, что это было больше чем обычное проявление футбольного насилия, так как в данном случае участие принимали определенные политические группы. Мы попытались связаться с ними. обратившись с просьбой поучаствовать в написании данной главы. За одним исключением, все они отказались, что можно было предвидеть. После разговоров со многими людьми, бывшими в Дублине тем вечером, мы поняли, что этот рассказ ответит на те вопросы, которые, собственно, мы и собирались затронуть. Дублин Я активный участник БНП (Британская Национальная Партия) и поклонник одного небольшого клуба с севера страны, славящегося хорошей выездной деятельностью своих фанов, а также сопутствующими ей беспредельными акциями, организуемыми нашим хард‑кором. Как член БНП, я рассматриваю клуб как идеальное место для вербовки людей и распространения литературы на матчах, домашних и выездных. Наша партия со всей серьезностью относится к футболу, так как большинство людей, посещающих матчи – это белые британцы, рассматривающие жизнь как борьбу против существующей системы, которая, мы уверены, предает народ, пытающийся сделать страну такой, какой она была ранее, то есть великой. Наша цель –помешать этому, заставить людей думать о том, что происходит вокруг них; только так мы сможем снова сделать Британию великой. Мы продаем около 150 газет в месяц, и в настоящее время число членов партии постоянно растет (после некоторого периода застоя). Конечно, многим людям из клуба не нравится то, что мы распространяем свою литературу на трибунах, мне известно это хотя бы по тем письмам и звонкам, которые приходят в клуб и местную прессу; таким образом, многие не одобряют нас. Все. что я могу сказать по этому поводу – если вам не нравятся наши издания, не покупайте их – в конце концов, мы живем в свободной стране. В прошлом у нас также были некоторые проблемы с такими организациями, как Анти‑Нацистская Лига (АНЛ) и Анти– Фашистское Действие (АФА), но парни из нашего моба, не разделяющие наших политических взглядов, всегда вместе с нами выступали против них, так как они рассматривают любые действия против нас как действия против моба и его репутации в целом.

Будучи преследуемой организацией, группы БНП по всей стране поддерживают тесные контакты друг с другом, обмениваясь информацией, в том числе и о возможных готовящихся против нас акциях. Ультраправые партии имеют репутацию партий, активно использующих насильственные методы борьбы, поэтому если их задевают, они незамедлительно реагируют, привлекая к акциям большое количество участников, но по‑настоящему элитной праворадикальной бригадой считается Combat 18 (С18), названная так в честь Адольфа Гитлера (по порядковым номерам букв алфавита – А=1, Н=8), которая имеет свои определенные принципы и установки. Повсюду они используют насилие и тактику террора против всех, кто, по их мнению, стоит на пути распространения правильных взглядов. Они являются устрашающим фактором для тех, кто хотел бы убрать нас подальше от клуба. Я думаю, что многие люди хотели бы выступить против нас, но не могут на это отважиться, и, наверное, никогда не смогут.

В феврале 1995 года наша банда вместе с другими членами БНП из другого северного клуба отправилась на матч сборной Англии в Дублин. Еще за несколько месяцев до этого мы получили директиву во что бы то ни стало попасть на этот матч – но мы в ней и не нуждались: мы хорошо знали, что такое Ирландия и какова была политическая ситуация на тот момент; мы предполагали, что полиция попытается остановить нас в аэропорту, чтобы воспрепятствовать поездке. Мы знали, что все будут против нас, так как знают, зачем мы едем. но мы были уверены, что у них не хватит сил остановить нас. Также ходили разговоры, что на матче будут люди, которые специально приедут наблюдать за нами. В то время лично я думал, что все это не более чем слухи, однако теперь, вспоминая произошедшее, я думаю, что это было правдой, и там действительно были люди. прибывшие вычислять нас.

Нашей целью было быстро и не привлекая внимания попасть в Дублин. возглавить поддержку на матче и, по возможности, сорвать матч таким образом, чтобы привлечь как можно большее внимание средств массовой информации. Нужно было дискредитировать британское правительство перед началом англо‑ирландского мирного процесса. Матч, как известно, транслировался напрямую, так что лучшей возможности для демонстрации английского рэмпейджа и не требовалось, тем более что, как мы знали, другие группы сделают все возможное, чтобы устроить шоу на игре.

Английские фаны как фаны сборной отличаются от себя самих в своей клубной ипостаси. Как фаны сборной, они в первую очередь чувствуют необходимость в утверждении чувства национального самосознания и самоутверждения, для чего Дублин – идеальное место; что может быть лучше, чем играть против команды, набранной из игроков той же национальности и возглавляемой тренером, которого нельзя назвать иначе как «иуда» и предатель своей страны? Английские суппортеры гордятся тем, что они англичане, и хотя подавляющее большинство из них ни в коем случае не может быть причислено к расистам, в их любви к стране есть изрядная доля национализма. Они требуют, чтобы к ним откосились с уважением, и если этого не происходит, тогда‑то все и начинается. Это обстоятельство объясняет то, почему меры, принимаемые полицией иностранных государств, обычно оказываются недостаточными, и то, как легко англичане добиваются своего, если захотят.

Мы были удивлены тем. как легко мы попали в Дублин. В Англии в аэропорту мы не имели проблем, и то же самое можно сказать и о нашем прибытии в Ирландию. Мы уехали во вторник, вместе с несколькими другими бригадами, и хотя в пути произошло несколько мелких происшествий, они просто являлись отголоском состоявшейся ранее в том же сезоне кубковой игры. В любом случае, мы не собирались скрывать, что мы англичане. Когда мы прибыли в город, мы встретились с несколькими другими мобами, ознакомившись таким образом с обстановкой. Муссировались слухи, что якобы большое число членов С18 добралось а начале недели разными маршрутами (с целью избежания вычисления и депортации), и они активно налаживают связи с членами Ulster Freedom Fighters (Ольстерское Движение Сопротивления) note 43, организации, с которой С18 поддерживает тесные контакты со времени провозглашения англо‑ирландского соглашения. Ближе к ночи мы нашли подходящий паб и зависли в нем; время от времени наведывались небольшие группы фанов. Они рассказали нам о небольших стычках в городе, но в целом, по их рассказам, все было спокойно, и местные, похоже, не имеют намерений проявлять какую‑либо активность.

В день матча мы увидели множество знакомых лиц; число английских суппортеров стремительно росло, и атмосфера накалялась с каждой минутой. Новости из пабов перемежались лоялистскими слоганами, в совокупности с несколькими замученными махачами это помогло всем проникнуться подобающим настроением. Активно распространялась литература БНП, и большинство разговоров было не о футболе, а о том, что произойдет на стадионе и в его окрестностях. Кто‑то разузнавал, какие дальше планы, и каждый собирался принимать активное участие в их осуществлении.

Выйдя из паба, мы двинулись к стадиону, и шоу началось. Мы собрались в большой моб, и полиция хотела только, чтобы мы как можно быстрее прошли по улицам и оказались на трибунах. Меры безопасности были просто смешными. Не составило никакого труда попасть на стадион – мы просто прошли через них (полисов) и турникеты. В этот момент я понял, что мы можем замутить что‑нибудь реальное.

На стадионе атмосфера была наэлектризована, полна ожидания чего‑то, что вот‑вот должно было произойти, и взаимной ненависти. Кругом знакомые лица; такого состава я никогда раньше не видел. Что еще меня удивило, в нашем секторе были также и ирландцы, на которых немедленно прыгнули. Непохоже было, что полиция могла это остановить, и многие ирландские болельщики стали покидать трибуну, спасаясь бегством. С приближением начала матча все громче звучали заряды «Не сдадимся ИРА» и «Ольстер – британский?», во главе всего этого стояли члены БНП (это может показаться странным кому‑то, но я действительно считаю, что большинство англичан в целом разделяют наши взгляды, но нуждаются в ком‑то, кто объединил бы их и подтолкнул к действию).

Некоторые из английских парней были в масках, что не совсем обычно для нас, но эти парни начали швырять специально приготовленные предметы в людей, сидевших в секторе под нами. Мы хорошо начали, и становилось ясно, что мы полностью контролируем обстановку в этой части трибуны. Было понятно, что так не может продолжаться долго, с другой стороны, все внимание журналистов было приковано к нам, и мы внезапно поняли, что вот он – шанс показать всему миру, как мы по‑настоящему относимся к Северной Ирландии. Футбол дал нам шанс, но игра сама по себе была для нас только шагом на пути к достижению цели. Как я уже говорил, нашей изначальной целью был срыв матча, но в тот момент мы поверили, что действительно сможем сделать это.

Когда ирландцы начали с центра, мы зарядили «Зиг Хайль» и все такое; полиция позволяла нам делать все, что угодно. Один полис, либо очень храбрый, либо очень глупый, полез в толпу, пытаясь выцепить там кого‑то. В этот момент люди стали ломать сиденья, вооружаясь ими, поскольку ожидали вмешательства спецназа, которое должно было послужить сигналом для начала кик‑офф. Но события приняли другое направление, когда ирландцы открыли счет. Некоторые ломанулись вниз, и начался тотальный беспредел.

Я помню, что эту картину показывали напрямую в пабах и клубах по всей Британии, а также во многих местах Европы. Это было самое офигенное, что я когда‑либо видел на футбольном матче. Народ внизу выскакивал на поле; между ними возникали махачи, поскольку Там были и англичане и ирландцы, но это уже не было так важно, так как нас больше интересовала политическая сторона дела. Полисы избрали своей мишенью на поле английских парней, но тут начали мы, и им пришлось переключаться на нас. Мы увидели, что игроки покидают поле; затем прозвучало сообщение, что игра прервана. Ощущение собственной силы было просто офигительным. Мы достигли большего, чем надеялись, потому что это попало в новости по всему миру. БНП была достаточно хорошо известна, и то, что мы могли организовать такое, было неплохим ответом нашим оппонентам. БНП больше не смогут игнорировать; на следующий день о нас говорили повсюду – и за обеденными столами, и на рабочих местах.

Тем временем стадион опустел, остались только мы и полисы. Было ясно, что они хотят вытеснить нас со стадиона как можно быстрее (ясное дело, подальше от глаз журналистов). Когда мы двинулись к выходу, они направили нас в сторону морского порта. Они были немного (совсем чуть‑чуть) напуганы; им, наверное, не давала покоя мысль, что мы можем начать снова. По дороге все, кого мы встретили, подверглись «небольшой» обструкции. Так как мы прилетели на самолете, то мы попытались вырваться из оцепления, но полисы сказали, что мы попадем в аэропорт через морской терминал. Но когда мы прибыли в порт, они стали загонять всех на паром. Когда кто‑то стал настаивать на варианте с аэропортом, полисы врубились в толпу и стали окучивать нас дубьем. Махач в сложившихся условиях не представлялся возможным, так как полисы просто сбивали людей с ног, так что мы решили возвращаться этим путем. Вспоминая это, я содрогаюсь при одной мысли о том, что могло бы произойти, попади мы в аэропорт. Когда мы отчалили, все было очень клево, потому что глумежка продолжалась, и многие группы БНП были на борту. Хотя многие люди были изрядно помяты, настроение у всех было офигительным. Когда мы прибыли в Холихед. там все было запружено журналистами, но мы постарались избежать их внимания. Всегда найдется кто‑то, кто готов увидеть свою физиономию на телеэкране, но только не я.

На следующий день этот инцидент был на обложках всех британских изданий. Вначале повсюду пестрели статьи об участии БНП и С18 в случившемся, но через пару дней все вернулось к избитым клише насчет «подвыпивших футбольных фанов». Ни слова об ультраправых, наших целях и политической ситуации, которая послужила катализатором. Ни за что не поверю, что для журналистов на первом месте была спортивная сторона случившегося; я уверен, что просто правительство было озабочено тем, что могло бы произойти, допусти оно более‑менее правдоподобную трактовку событий. По идее, полиции обеих стран должны были объединить свои усилия по предупреждению беспорядков, но вместо этого нам по сути дела было позволено делать что угодно. Так что, возможно, в этом и был весь смысл.

Дата добавления: 2015-05-07