Развитие представлений о взаимодействии культуры и истории

В древности, до зарождения христианства, под «историей» понимали повседневную борьбу городов и империй, хороших и плохих правителей, когда одни возвышались, а другие терпели крах, но когда не было какого либо последовательного изменения в одном направлении, которое могло бы составить смысл истории. Таким образом, история, которую знали люди во времена античной древности, не имела направления. Та история, которая имела направление, создавая технику, литературу, умение управлять государством, находилась вне их поля зрения.

Вместе с тем у древних греков существовала своя философия, своя космогония и своя религия. В своих философских трудах они допускали теоретическую возможность восходящего биологического и культурного развития человечества, но не верили в его практическое воплощение. Если они были готовы усмотреть какое либо движение истории, то лишь такое, которое шло по нисходящей линии от золотого века и героев прошлого. Как и многие философы стран Востока, большинство греческих мыслителей ‑­ придерживалось цикличной теории истории. Другие представляли историю в плане версий о грехопадении или совершенно бесцельных движений.
Английский историк культуры С. Поллард отмечает, что в философии Аристотеля, Платона, Эпикура, Лукреция, Сенеки есть идея развития, что иудейско христианские представления о внешнем мире были более историчны, чем идеи эллинизма. Согласно этим представлениям, «история - это не просто ход времени, но единственная в своем роде драма, смысл которой складывается отчасти под влиянием извне, вследствие необъяснимого божественного вмешательства в человеческие дела, а отчасти также и под влиянием собственных исторических событий, происходивших в жизни людей и в жизни народов».
Предыстория идеи прогресса окончилась приблизительно на закате XVII в. Стал наблюдаться более научный подход к изучению истории, хотя пока это было не более чем честное обращение с первоисточниками и озабоченность скорее историей человечества, нежели историей избранного народа или историей избранного общества. XVII век, век просвещения, впервые подошел к рассмотрению судеб человечества с оптимистической точки зрения. В конце столетия высказывались твердые убеждения относительно неизбежности прогресса в области благосостояния, в цивилизации, в социальной организации человеческого общества, в искусстве и литературе, даже в человеческой природе и в биологическом строении человека.
Идея поступательного развития, идея прогресса в конце XVIII— начале XIX в. становится преобладающей в понимании человеческой истории. Более того, в системах немецкой классической философии она становится универсальной. Гегель, например, рассматривал историю как процесс, в котором человеческая мысль достигает самопознания. Прогресс трактовался им как движение к достижению свободы, отождествляемой с подчинением всеобщей воле.
В XX в. концепция прогресса в философии культуры подверглась критике. Тем не менее проблема соотношения культуры и истории обрела особую остроту. Многие философы культуры усилили внимание к изучению «неразгаданных» тайн социальной динамики, к распознаванию механизмов общественного развития, канализу исторических судеб культуры. Эта тематика вышла за рамки академических дисциплин, трактующих проблемы исторического знания. В результате идейно теоретический комплекс, традиционно обозначаемый в западной литературе как философия истории, заметно расширился.
В философию культуры стали проникать всевозможные психоаналитические, структуралистские, антропологические методы осмысления социально исторической ‑­ реальности, которые расшатали прежние представления о социальном факте, особен ностяхи основаниях общественного процесса.
Последовательно рязвертываемый исторический процесс нередко стал описываться как вереница случайностей. История в такой трактовке оказалась своеобразной проекцией социального утопизма, несчастной, истомившейся жертвой так называемых «самоорганизующихся» прогнозов. В философии культуры появилось даже понятие «эффект Эдипа», которым обозначали всякое отклонение от «нормального» хода истории под влиянием любого прогноза, завладевшегосознаниемлюдей и ставшего для них реальным ориентиром поведения.
Другая тенденция философии культуры проявилась в том, что представление об объективности и связности исторического процесса подверглось критике и решительной реконструкции. Отвергая традиционные критерии и основания исторического развития, исследователи все чаще стали говорить о непредсказуемом и хаотичном движении общественных событий.
Так, итальянский историк культуры Э. Гарен, анализируя специфику историзма нашего столетия, пришел к убеждению, что чувство истории как осмысленного и сцепленного потока свершений было присуще, по видимому, весьма непродолжительному периоду европейской истории философии, примерно от начала XIX в. до первой трети XX столетия. В это время еще существовали определенные общезначимые нормы, помогающие исследовать исторический процесс в его целостности. Позже, несмотря на развитие исторических наук, накопление фактов и систематизацию разнообразных сведений, по мнению Э. Гарена, историзм подвергся демонтажу.
Изобилие историософских концепций, различного рода сценариев историко-культурных матриц, предвещающих появление новых цивилизаций, одушевлено идеей поливариантности социального развития. Многие проницательные философы культуры подчеркивали, что распад историзма связан вовсе не с крахом его оснований, а с отторжением изживших себя трафаретов. В философии культуры устраняется не идея протяженности истории во времени, связанности и предвидимости ее событий, а преодолевается упрощенный историзм. Возрастает интерес к попыткам постичь направленность всемирной истории, ее истоки и смысл, возникает потребность в более углубленном осознании исторического опыта тысячелетий.
В XX в. актуализировалась специфическая тематика нелинейного ественного развития. Широкое распространение получ и ли схемы культурного плюрализма, обоснованные в трудах О. Шпенглера, П. Сорокина, А. Тойнби. Предполагалось, что социальная динамика может реализовываться в самой невероятной последовательности: в форме круговоротов, ‑­ эпициклов, спиралей, челночных бросков и, наконец, в виде непроизвольного, хаотичного движения.
В этой связи усилилась критика «фаустовского» или даже «прометеевского» духа европейской культуры, которая выдвинула идеал свободной, созидающей и последовательно раскрывающей себя личности. Корень зла усматривался нередко в иудео-христианской религиозной традиции, которая восславила, как утверждают некоторые философы культуры (Л.Уайт, П.Тиллих), экспансионизм человека, его готовность сорвать с природы присущий ей ореол священности.
Многие философы стремились придать универсальное значение единственной схеме, по существу, исключающей открытость истории и абсолютизирующей некое непреложное движение исторических событий. Радикальное преображение историзма было связано с критикой примитивно эволюционных, линейно стадиальных схем, отождествляющих общественный процесс с природным, биологическим. Постепенно изживалась инерция причинно следственного детерминизма, разбивались оковы неумолимых законов, якобы постоянно выводящих историю на некий магистральный путь. В этой системе рассуждений история оказывалась многовариантной, открытой по отношению к живому творчеству народов, сопряженной с интенсивным культурным созиданием.

3. Заключение

Обособленное существование народов в течение долгого исторического прошлого вело к тому, что универсалии своих культур воспринимались людьми как нормы, действующие лишь в рамках их общества, а за пределами его не обязательные. По мере преодоления национальной замкнутости обнаруживается наличие в разных культурах одних и тех же универсалий (хотя и выраженных в разных формах). Развитие связей между народами все больше делает эти универсалии нормами отношений между людьми независимо от их национальности и места проживания. Культурные универсалии осознаются как всеобщие, общечеловеческие идеалы и ценности. В современную эпоху практически все народы и государства втянуты в общую сеть контактов и образуют полный противоречий, но единый человеческий мир. Локальные культурно-исторические процессы сливаются в целостный мировой культурно-исторический процесс. Увеличивается степень знакомства людей с культурными традициями других народов, углубляется понимание понимание специфики других культур, складываются общие оценки культурных достижений. Таким образом, антропологическое единство человечества как биологического рода дополняется сейчас его культурным единством.
Если до современной эпохи история складывалась из независимых друг от друга циклов эволюции замкнутых культур или цивилизаций, то включение отдельных культур в единый мировой процесс означает, что для них больше нет ни независимости, ни замкнутости, ни цикличности, приводящей к их гибели. Они получают возможность развиваться, осваивая и модифицируя по-новому достижения других культур, и обогащать мировую своими достижениями.
Возникающее ныне – впервые в истории – культурное единство человечества принципиально изменяет механизмы, определяющие до сих пор судьбу отдельных культур и цивилизаций. Представляется справедливой мысль М.Кагана, что наступает новая эра, в которой на авансцену всемирной истории выходит «многомерный диалог» культур. Участие в этом диалоге становится важнейшим условием развития любой культуры. Степень усвоения той или иной цивилизационной культурой мировых достижений и способность ее обогатить мировую культуру своими достижениями можно рассматривать как критерии ее уровня развития. В этом смысле следует говорить не только о разнообразии культур, но и о разнице между более и менее развитыми культурами. Однако чем больше втягивается отсталая культура в мировой культурный
процесс, тем скорее поднимается уровень ее развития. Выравнивание уровней развития культур – одна из характерных черт современной эпохи.
Единство мировой культуры, ее неразрывная связь с историей создает почву для согласования и унификации различных форм, в которых проявляются и выражаются в разных культурах универсалии, общечеловеческие нормы, ценности и идеалы. Наверное, какие-то специфические черты национальных культур при этом будут утрачиваться. Так, впрочем, было всегда. Но чем культура своеобразнее, тем больший вклад она способная внести в мировую культуру, и, таким образом, сохранить свои уникальные черты. Перспективы дальнейшего развития мировой культуры во многом зависят от того, как будет складываться взаимодействие двух противоположных тенденций – сохранения уникальности культур и движение к их синтезу.
Таким образом, рассмотрев историческое развитие культуры в контексте истории на примере различных стран, с точки зрения философов, мыслителей становится очевидно, что с ранних этапов развития человечества все развивается, прогрессирует, синтезируется. Но вместе с тем, индивидуальные черты и особенности продолжают сохраняться, оставаться прежними, либо же деформироваться, приспосабливаясь к новым веяниям, течениям, новой качественно лучшей жизни. В итоге мы видим то, как неразрывно связана культура и история, это части единого целого наследия человечества, поэтому и рассматривать их стоит в единстве, целостности.

Дата добавления: 2015-05-10