Physiological needs. 6 страница

Я верю, что в ходе размышления, стремящемся выявить роль супер-ego в фено­мене культурного развития, будут еще сделаны открытия. Я спешу завершить работу. Но есть еще один вопрос, который я не могу обойти. Если развитие циви­лизации имеет такое обширное сходство с развитием индивида и использует те же средства, то не будет ли оправдана постановка нами диагноза, что под влиянием культурных стремлений некоторые цивилизации, или некоторые эпохи цивилиза­ции и, возможно, все человечество, стало "невротическим"? Аналитическое вскры­тие такого невроза могло бы повлечь за собой терапевтические рекомендации, представляющие огромный практический интерес. Я бы не сказал, что попытки подобного рода перенести психоанализ на культурное сообщество были абсурдны или обречены на бесплодность. Но нам следует быть очень осторожными и не забывать, что все же мы имеем дело всего лишь с аналогиями, и опасно не только в отношении людей, но и концепций, вырывать их из сферы их возникновения и раз­вития. Более того, диагноз коллективного невроза сталкивается с особой трудно­стью. В индивидуальном неврозе мы берем за отправную точку контраст, выделяющий пациента из его окружения, которое считается "нормальным". Для группы, все члены которой поражены одним и тем же недугом, не может существовать такого фона; его следует искать где-то еще. А что касается терапевтического при­менения наших знаний, какой смысл в наиболее точных анализах социальных неврозов, если никто не обладает авторитетом, достаточным для того, чтобы применить подобную терапию в группе? Но несмотря на все эти трудности, мы можем надеяться на то, что однажды кто-нибудь рискнет заняться патологией культурных сообществ.

По чрезвычайно широкому спектру причин я далек от того, чтобы выражать свое мнение по поводу ценности человеческой цивилизации. Но я постарался огра­дить себя от напыщенного энтузиазма, присущего утверждению о том, что наша цивилизация является самым драгоценным из того, что мы имеем или можем иметь, и что она непременно приведет нас к высотам невообразимого совершен­ства. Я, наконец-то, могу без возмущения слушать критика, который считает, что когда кто-то рассматривает цели культурных усилий и используемые средства, он непременно должен прийти к выводу о том, что эти попытки не стоят затраченных усилий и результатом их может быть лишь положение дел, которое индивид не сможет вынести. Мне легче быть беспристрастным, так как я очень мало знаю об этом. Одно я знаю наверняка - рассуждения человека о ценности прямо связаны с его желаниями счастья и, таким образом, являются попыткой подкрепить свои иллюзии аргументами. Мне вполне понятно, что кто-то должен подчеркнуть обязательность процесса развития человеческой цивилизации и сказать, к примеру, что тенденция ограничения половой жизни или установление гуманитарного идеала ценой естественного отбора были тенденциями развития, которые нельзя устранить или отвергнуть и которым для нас лучше всего будет подчиниться, ибо они неизбежны в природе. Я знаю также, что на это можно возразить: ведь в истории человечества подобные тенденции, которые считались непреодолимыми, часто отбрасывались и заменялись другими. У меня не хватает мужества предстать перед моими собратьями прорицателями и я принимаю их упреки в том, что не могу предложить им утешения: ведь в сущности именно этого все они требуют, самые неистовые революционеры ничуть не меньше, чем благочестивые верую­щие.

По-моему, роковой вопрос для человеческих видов состоит в том, сможет ли, и до какой степени, их культурное развитие подчинить себе нарушения их совмест­ной жизни человеческим инстинктом агрессивности и саморазрушения. В этом от­ношении именно настоящее время заслуживает особого интереса. Контроль людей над силами природы достиг такой степени, что им (людям) не составит труда истребить друг друга до последнего человека. Они знают это, и здесь в значитель­ной мере кроется причина их постоянного беспокойства, их несчастья и чувства тревоги. И сейчас остается надеяться, что другой представитель "Небесных Сил", вечный Эрос, предпримет попытку утвердиться в борьбе со своим столь же бес­смертным соперником. Но кто может предвидеть, насколько успешно и каков будет результат?

* В конце XIX в. — Прим. перев.

* Последней вспышкой нашего героизма (англ.).

* В последнюю очередь, но не в меньшей степени (англ.).

* * Модифицированное риккертовское определение “исторического индивидуума”. — Прим. перев.

** Близкое по роду при специфических отличиях (лат.).

* Конкретно (лат.).

** In flagranti crimine coinprehensi — Захваченный во время совершения преступления (лат.).

*** Высшее благо (лат.).

* Окончившими учебные заведения (англ.).

* “К злату проклятая страсть” (Вергилий. Энеида, III. 57). Прим. перев.

** Лодочника (иг.).

*** Сознательность (ит.).

**** Свободной воли (лат.).

* Категория адекватности — одна из основных методологических категорий Вебера. Вебер полагает, что установление адекватных при­чинных связей, а не общих законов является тем методом, который позволяет понять исторические явления в их своеобразии. — Прим. перев.

* Chrema — понятие Аристотеля, противопоставляемое им "oikonomia", то есть ведению хозяйства, рассчитанного на удовлетворение по­требностей; здесь и далее: “хрематистическое” хозяйство — хозяйство капиталистического типа, ориентированное на рынок. — Прим. перев.

** Едва ли будет угодно Богу (лат.).

* Позор (лат.).

** Постыдное (лат.).

*** Трудолюбие (лат.).

**** Процентов (лат.).

* Свободной воли (лат.).

* В немецком языке слово "Beruf" означает профессию и призвание. — Прим. перев.

* Заповеди (лат.).

** Советы (лат.).

*** Спасение только верой (лат.) — основное положение лютеров-ского учения. — Прим. перев.

* Синергизм (Werkheiligkeit) — догматическая теория, согласно которой человек должен сам добрыми делами соучаствовать в своем спасении и способствовать нисхождению на него божественной благо­дати. — Прим. перев.

* Купцов-авантюристов (англ.).

· Источник:«Social Structure and Anomie», American Sociological Review, 3, October, 1938, p. 672—682.

[1] E. Jones, Social Aspects of Psyhoanalysis, 28, London, 1924. Если
теория Фрейда представляет собой вариант концепции «первородного греха», то истолкование, даваемое в данной работе, может быть названо доктриной «социально порожденного греха».

[2] «Нормальный» в том смысле, что этот ответ соответствует основной характеристике данной культуры, даже если он не одобряется ею. Этим неотвергается значение биологических и индивидуальных различий, которые огут играть важную роль при распределении проявлений поведения, отклоняющегося от нормы. Однако наше внимание сосредоточено на социальной и культурной основе такого поведения; поэтому мы абстрагируемся от прочих факторов. Я полагаю, что именно в этом смысле Джеймс С. Плант говорит о «нормальной реакции нормальных людей на ненормальные условия». См. D.S. Р1ant, Personality and the Cultural Pattern, New-York, 1937, 248.

[3] От institution — установление. Отсюда институционный, институ­ционализированный и т. д.— входящий, включенный в систему установ­лений.— Прим. ред.

[4] Было высказано мнение, что современная американская культура имеет тенденцию развития в этом направлении. См. A. Siegfried, America Comes of Age, New York, 1927, p. 26—37. Предполагаемое исклю­чительное (?) значение, придаваемое достижению денежного успеха и мате­риального благополучия, имеет своим результатом преимущественный инте­рес к технологическим и социальным средствам, предназначенным для дости­жения желаемого, в то время как институционные способы контроля приобретают второстепенное значение. В такого рода ситуации создаются все новые средства, поскольку выбор средств, применяемых для достижения цели, расширяется. Следовательно, в известном смысле, здесь происходит пара­доксальное явление: «идеалистическая» ориентация порождает «материа­листов». Ср. с проведенным Дюркгеймом анализом условий культуры, ориен­тирующих на преступления и нововведения, причем в том и другом случаях ради достижения эффективности, а не ради соблюдения норм морали. Дюркгейм был первым из тех, кто заметил, что «вопреки распространенному представлению, преступник не относится к числу решительно асоциальных, паразитических элементов, не является инородным, не поддающимся асси­миляции телом, введенным в общественный организм; он представляет собой обычный элемент социальной жизни». См. «Les Regies de la Methode Sociologique», Paris, 1927, p. 86—89.

[5] Ритуализм такого рода может соединяться с мифологией, рационализирующей эти действия таким образом, что они по видимости сохраняют свой статус средства, однако главные усилия предпринимаются в направле­нии строгого подчинения ритуалу, независимо от такой рационализации. В этом смысле ритуал особенно охраняется в случае, когда такая рациона­лизация совсем не имеет места.

[6] Боязнь новизны.— Прим. перев.

[7] В этой связи уместно вспомнить слова Элтона Мэйо, перефразиро­вавшего название хорошо известной книги Тонн: «В действительности проб­лема заключается не в болезни стяжательского общества; она заключается в стяжательстве больного общества» («Human Problems of an Industrial Civilization», New York, 1933, p. 153).

Мэйо рассматривает процесс, посредством которого богатство стано₇ вится символом социального продвижения. Он считает, что это является результатом социальной аномии. Мы рассматриваем цель достижения денеж­ного успеха, разъединенную со средствами ее достижения, в качестве одного из элементов, порождающих аномию. Полный анализ должен был бы вклю­чить в себя исследование обеих фаз этой системы взаимозависимых пере­менных.

[8] Маловероятно, чтобы укоренившиеся в индивидуальном сознании нормы полностью перестали существовать. В той мере, в какой они про­должают присутствовать, они служат причиной внутренних напряжений и конфликтов. Этот процесс включает в себя определенную степень урав­новешивания. Открытый отказ от соблюдения институционных норм сопро­вождается скрытым сохранением их эмоциональных коррелятов. «Чувство вины», «сознание греха», «угрызения совести» представляют собой явные проявления этой неснятой напряженности; символическая приверженность к номинально отрицаемым ценностям либо стремление к рационализации составляют более тонкую разновидность снятия напряжения.

[9] По причинам, указанный выше, «многим», но не всем тем группам, где отсутствует интеграция. Те группы, где основное предпочтение отдается институционным средствам, т. е. где выбор альтернатив весьма ограни­чен, характеризуются не аномией, а ритуализмом.

[10] Деньги имеют некоторые особенности, обусловливающие их особую пригодность для того, чтобы играть роль символа престижа, независимого от институционного контроля. Как подчеркивает Снммел, деньги — вещь чрезвычайно абстрактная и безличная. Как бы они ни были приобретены — в результате обмана либо институционными средствами,— ихможно исполь­зовать для покупки тех же самых товаров и услуг. Анонимный характер культуры больших городов, сочетаясь с этой особенностью денег» приводитк тому, что богатство, источники которого могут быть неизвестны общине,в которой живет плутократ, служит символом общественного положения.

[11] Придание богатству значения символа успеха отражается, возможно, в использовании понятия «фортуна» для обозначения богатства. В этом смысле слово стало общеупотребительным в конце XVI столетия (Спенсер и Шекспир). Подобное же использование латинского fortuna стало заметным в первом столетии до нашей эры. Оба эти периода были отмечены продвиже­нием к престижу и власти «буржуазии».

[12] К. Davis, Mental Hygiene and the Class Structure, Psychiatry, 1,
1928, 62—63; Т. Раrsоns, The Structure of Social Action, New York,
1937, p. 59—60.

[13] На этом уровне происходит взаимодействие между двумя планами, различаемыми Эдвардом Сапиром, а именно между определяемыми данной культурой типами поведения и личными навыками индивидуума. См. его «Contribution of Psychiatry to an Understanding of Behavior in Society, Ame­rican Journal of Sociology, 42, 1937, p. 862—870.

[14] Эта пятая альтернатива существует в ином плане, чем четыре другие. Она представляет собой переходную реакцию, которая стремится институ­ционализировать новые способы, ориентированные на достижение обновлен­ных целей культуры, разделяемых членами общества. Она включает в себя поэтому усилия, направленные на изменение существующей структуры, а не на приспособленное к структуре поведение в рамках структуры, и тре­бует рассмотрения дополнительных проблем, не интересующих нас в дан­ном случае.

[15] В целом (лат.). — Прим. перев.

[16] Ясно, что это положение носит эллиптический [не полностью охваты­вающий явление.— Ред.] характер. Этого рода лица могут иметь некоторую ориентацию в отношении ценностей своих особых дифференцированных группировок в пределах более широкого общества или, частично, общества, придерживающегося общепризнанных ценностей. В той мере, в какой это происходит, их поведение не может быть отнесено к типу IV («пассивного отрицания»). Например, данное Нелсом Андерсоном описание поведения и установок праздношатающегося бездельника может быть легко перестроено в терминах надпей аналитической схемы. См. «The Hobo», et passim, Chicago, 1923, p. 93—98.

[17] J.D.Lоhmаn, The Participant Observer in Community Studies, American Sociological Review, 2, 1937, p. 890—898.

[18] Имеется в виду район публичных домов, игорных притонов и т. п. — Прим. ред.

[19] Меняющаяся в ходе истории роль этой идеологии является полезным объектом изучения. Некогда стереотип «каждый посыльный может стать президентом» более или менее согласовывался с фактами. Такого рода вер­тикальная мобильность была тогда, вероятно, более обычной, чем теперь, когда классовая структура стала более жесткой (см, прим. I на стр. 309.)! Но и теперь эта идеология продолжает существовать, возможно, потому, что она все еще выполняет полезную роль для сохранения status quo. В той мере, в какой она принимается «массами», она представляет собой полезную приманку для тех, кто, если бы была отнята эта утешительная надежда, мог бы взбунтоваться против всей существующей структуры. Ныне эта идеология используется для уменьшения вероятности приспособления типа V. Короче говоря, роль этой идеи изменилась: из более или менее пра­вильной эмпирической теоремы она превратилась в идеологию в том смысле, как ее понимает Маннгейм.

[20] Имеется все больше доказательств того (хотя ни одно из них не является окончательным), что наша классовая структура становится более жесткой, а вертикальная мобильность уменьшается. Тоссиг и Джослин пришли к выводу, что руководители американского бизнеса все в большей мере рекрутируются из высших слоев общества. Линды также установили, что для представителей рабочего класса в Миддлтауне «уменьшились шансы на продвижение». Очевидно, что эти объективные изменения важны не только сами по себе; субъективная оценка ситуации лицом является главным из факторов, определяющих реакции. Пока еще трудно сказать, в какой мере классы, находящиеся в наиболее неблагоприятных условиях, осознали эти изменения в сфере социальной мобильности, однако Линды представили показательный в этом отношении материал. Пишущий эти строки считает уместным напомнить в этой связи о том, что все чаще появляются карика­туры, повествующие в трагикомическом тоне о том, что «мой старик гово­рит, что не каждый может быть президентом. Он говорит, что найти постоян­ную работу на три дня в неделю тоже неплохо». См. F. W. Т a u & s i g, С S. J о s 1 у п, American Business Leaders, New York, 1932; R. S. and H. M. Lynd, Middletown in Transition, ch. 12, New York, 1937, p. 67 ff.

[21] В этом отношении представляет значительный теоретический интерес роль негров. Некоторые элементы негритянского населения усвоили такие ценности доминирующей касты, как денежный успех и социальное выдви­жение, однако они также сознают, что в настоящее время социальное про­движение для них почти полностью ограничено рамками их собственной касты. Давление, оказываемое на негров, которое в ином случае происте­кало бы от упоминавшихся нами структурных несогласованностей, не является, следовательно, идентичным с тем, которое оказывается на низ­шие классы белого населения. См, К. Davis, op. cit,, p. 63; J. D о 1-lard, Caste and Class in a Southern Town, New Haven, 1936, p. 66 ff; D. Young, American Minority Peoples, New York, 1932, p. 581.

[22] Психические координаты этих процессов отчасти установлены экспе­риментальными данными, касающимися Anspruchsniveaus [уровней наме­рений.— Ред.] и уровней исполнения. См. К- L e w i n, Vorsatz, Wille und Bedurfnis, Berlin, 1926; N. F. И о p p e, Erfolg und Misserfolg, PsycHot. Forschung, 14, 1930, p. 1—63; J. D. Frank, Individual Differences in Certain Aspects of the Level of Aspiration, American Journal of Psychology, 47, 1935, p. 119-128,

[23] Стандартные учебники криминологии содержат суммированные дан­ные по этому вопросу. Наша аналитическая схема может служить для объяс­нения некоторых теоретических противоречий, указанных П.А.Сорокиным. Например, «не всегда и не везде уровень преступности высок среди бедня­ков... во многих бедных странах уровень преступности ниже, чем в богатых странах. Экономический рост, имевший место во второй половине XIX и в начале XX столетия, не сопровождался снижением преступности». См. P.A.Sогоkin, Contemporary Sociological Theories, New York, 1928, p. 560—561. Решающим является, однако, то обстоятельство, что в усло­виях различных социальных структур бедность, как мы увидим, имеет раз­личную социальную значимость. Следовательно, было бы неверно ожидать линейной корреляции между преступностью и бедностью.

[24] См. M.W. Royse. Aerial Bombardment and the International Regulation of War. New York, 1928.

[25] Поскольку предметом нашего рассмотрения являются социально-культурные аспекты этой проблемы, психологические корреляты затронуты в статье лишь косвенно. О психологических аспектах этого процесса см.: K. Horney. The Neurotic Personality of Our Time, New York, 1937.

[26] Гоббс – английский философ (1588 — 1679).— Прим. ред.

These were things required to sustain life like food, water, air, sleep etc. Until these needs are satisfied, Maslow believed, other needs will not motivate people.

Дата добавления: 2015-05-26